Политика аккультурации и христианизации в Южном Казахстане в колониальный период

Политика аккультурации и христианизации в Южном Казахстане в колониальный период

Конфессиональная политика в Южном Казахстане являлась продолжением длительной и целенаправленной имперской политики царизма, проводимой на местах колониальной администрацией, церковными служителями-миссионерами — такими, как Н. И. Ильминский, А. Е. Алекторов, Н. И. Остроумов и др. По их предложению ограничивались въезд в Степь деятелей ислама из Казани, Уфы, Оренбурга, Бухары и других мусульманских центров, ввоз Корана и другой священной для магометан литературы, хадж в Мекку и Медину, строительство и открытие новых мечетей, мектебов и медресе и т. д. Борьбе против ислама и распространению христианства среди казахов большое место отводилось как в мусульманских, так и светских учебных заведениях. Согласно конфессиональной политике характер обучения в мусульманских учебных заведениях должен был быть русским и светским. Об этом прямо говорилось в документах царской администрации в Южном Казахстане. Об этом свидетельствуют архивные документы. «Обитатели среднеазиатских наших владений несомненно сознают, что народное просвещение в России может быть только русское и что русская власть была бы вправе вводить его повсеместно и для всех своих подданных; но так как мы не в силах даровать им сразу и скоро это высшее благо, то по необходимости масса населения, сообразно своим воззрениям и духовным потребностям, должна довольствоваться и может предпочитать свои издавна утвердившиеся на почве ислама начальные училища и высшие по их понятиям рассадники мусульманской мудрости» [1].

В мусульманских школах, в ущерб изучению основ ислама и родного языка, проводилось обучение русскому языку, открывались русские классы, в обязательном порядке праздновали дни рождения императора и членов его семьи и т. д. Все медресе, мектебы и другие мусульманские школы, а также занимавшиеся домашним и частным обучением, подчинялись местному учебному начальству ведомства Министерства народного просвещения. Особую роль в христианизации и русификации казахов играли начальные русско-казахские школы в аулах, казачьи школы в станицах казачьих войск, городские училища, а также гимназии, семинарии и другие учебные заведения, которые из обучавшихся казахских детей в основном готовили чиновников колониальной администрации-проводников политики царизма.

Практические вопросы крещения казахов, в особенности их детей, решались царской властью совместно с православной церковью, которые, начиная с 60-х г. ХГХ в. предприняли ряд мер в этом направлении. В письме генерала Колпаковского выражаются опасения по поводу слишком рьяных действий миссионеров и предлагается действовать осторожно: «Все это побуждает меня выразить мнение в пользу самых осторожных действий миссионеров. Сначала я полагал бы: прислать их двух или трех, сколько Ваше Преосвященство найдете возможным, в качестве учителей для образуемых здесь народных училищ, в которых предположено обучать детей русского и туземного сословий. С этой целью водворить миссионеров одного в станице Лепсинской, другого в Токмаке и третьего в укреплении Аксуйском. Означенные миссионеры, находясь с должности учителей легко могут приобрести нравственное влияние на детей туземного сословия, а через их родных им легче будет сношение и с другими киргизами, в то же время они будут знакомиться с духом народа и, по достаточном изучении его, начнут действовать с меньшими ошибками, чем тогда, если бы приступили к выполнению своих призваний, без предварительной подготовки» [2].

В связи с тем, что русское руководство в мусульманских районах, в частности в Туркестане, старалось «как можно менее входить во внутренний распорядок (местного населения — авт.), предоставив им ведаться своими обычаями и своими властями» [3], характерным было стремление церкви привлечь к делу миссии и административные ресурсы. Так, в начале XX в. священник С. Багин писал: «нужна дружная работа не только духовенства и специальных миссионеров, и всех вообще деятелей народного просвещения, но и гражданской власти» [4].

В реальности миссионеры, работающие с мусульманским населением применяли две группы методов: методы «непосредственные» и «посредственные». Методы непосредственные выражались в «многочисленных и продолжительных разъездах миссионеров по. аулам со словом проповеди» [5]. К комплексу методов косвенных или, как они тогда назывались, «посредственных» относились: «поднятие религиозно-нравственного уровня русского населения», «проведение религиозно-нравственных чтений в здании миссионерской школы», «учреждение церковно-приходских обществ трезвости», «разработка проектов, соответствующих местным условиям, а также организация миссионерских церковно-приходских братств для борьбы с исламом» [5, С.147].

Издание Манифеста 17 Апреля 1905 года «свело миссионерскую деятельность почти до нуля.» [6, С.23]. Возможность перехода из одного вероисповедания в другое, предоставленная российским гражданам, была использована многими бывшими мусульманами. Помимо этого, после 1905 г. изменилась сама цель миссии. Если в конце XIX в. она представляла собой «укрепление в вере» крещеных из мусульман, привлечение неофитов и противодействие «мусульманской пропаганде», то после издания Манифеста она свелась до удержания крещеного населения в лоне православной церкви и «охраны» новообращенных от влияния исламской пропаганды [199, С. 20]. Как признавали сами миссионеры, их деятельность в начале ХХ в. приобрела характер «оборонительный, а не наступательный» [6, С.21].

Тем не менее, издание Манифеста носило скорее декларативный характер, государственная конфессиональная политика продолжала реально ограничивать развитие мусульманства, а местная администрация прямо высказывалась против организационного оформления мусульман края. Так, в докладе Министру внутренних дел генерал от инфантерии, управляющий Канцелярией Туркестанского генерал-губернаторства сообщал: «Возвращая постановление (резолюцию) состоявшегося с 21 по 24 апреля минувшего года в г. Джаркент Семиреченской области таранчинско-дунганско-киргизского съезда, с изложением ходатайства этих магометан об устройстве управления их духовными делами, имею честь довести до сведения Вашего Высокопревосходительства, что по вопросу об устройстве Духовного Управления мусульман края.

По п.4-му — о подчинении мусульманскому суду дел о бракосочетаниях, разводах, разделах наследства. Имея в виду, что хотя согласно особаго журнала Комитета министров, от 28 февраля и 1 марта 1905 года и предложено было разработать вопрос об учреждении в Туркестанском крае особого духовного управления мусульман, но Генерал-Губернатор, заключение которого было прошено по этому поводу в помянутом отзыве за № 7242, категорически высказался против какой-бы то ни было регламентации духовного управления местного мусульманского населения, с чем я безусловно согласен требования пункта 4-го резолюции не заслуживают уважения" [7].

Царское правительство серьезно беспокоил и вопрос о развитии сектантского движения в Туркестане в целом и на территории Южного Казахстана, в частности. Например, в письме Директору департамента духовных дел сообщалось: «В последней книжке журнала „Миссионерское обозрение“ с. г. сообщается со слов епархиального миссионера Василия Ильина о громадном развитии сектантского, преимущественно баптистского движения в Туркестанском крае, в особенности в Сыр-Дарьинской области и городах Ташкент и Чимкент» [8]. Действительно, этот период отмечен ростом перехода православных в сектантство, особенно активно действовали баптисты.

Особенностью ислама в Южном Казахстане в колониальный период стало то, что он оказался в новой для него этносоциальной ситуации. В конце 70-начале 80-х годов XIX века на территорию юго-восточного Казахстана из пограничных районов Китая переселились две крупные мусульманские общины: уйгуры и дунгане. Это были народы с давней оседло-земледельческой традицией, что укрепило позиции ислама на юге и без того более сильные, чем в кочевых районах. Их переселение было связано с очередным этапом в развитии российско-китайских отношений, когда крупные мусульманские группы: уйгуры, дунгане, казахи, проживавшие в Илийском крае Китая, принимали российское подданство, чтобы не оказаться в меньшинстве в ино-культурной китайской среде и попасть в близкое им по духу окружение.

В Общем своде работы комиссии по вопросу об устройств мусульманского духовного управления в Туркестанском крае прямо говорится:". организация духовного управления у мусульман Туркестанского края, как действие, направленное к искусственному сплочению магометан, разрозненность которых в настоящее время влечет за собою ослабление того значения, которым пользуется ислам в соседних ханствах, по мнению комиссии, не вызывается необходимостью и не даст интересам государства никаких существенных преимуществ в борьбе с фанатическою косностью убежденных магометан и тьмы скрытным недовольством, которое является ближайшею причиною таких печальных явлений, как минтюбинская вспышка энтузиазма легковерной кучки мечтателей" [9, Л.104].

Царская администрация опасалась, что организация Туркестанского духовного управления мусульман создаст противодействие христианизации и ассимиляции населения Южного Казахстана. Она полагала, что «Напротив, возможно опасаться, что организация убежденных мусульман в духовное управление, при каком бы то ни было составе этого последнего, т. е. даже и в том случае, если подбором членов возможно будет собрать в него наиболее благонадежных и расположенных и расположенных к нам туземцев о другом составе управления не может быть и речи, так как введением в число членов его лиц других исповедания уничтожиться всякое его значение в глазах мусульман, создать между правящею властью в крае и массою его населения такую стену, через которую трудно будет проникнуть и русской культуре, и идеями ассимиляции, и даже просто длительному взору разумной осторожности, не говоря уже о подломе ислама, который, опираясь на враждебный ему закон христианского государства, будет пользоваться силою его для укрепления юридических форм, обычаев и религиозных воззрений, предписанных Магометом и халифами, и преисполненных домогательства стать единственным властелином мира.

Тем не менее, отрицая необходимость устройства духовного управления, как органа надзирающего и руководствующего духовное жизнью мусульман, нельзя не признать безусловно необходимым усиление надзора за этою стороною жизни наших инородцев. Постоянное наблюдение за деятельностью имамов, ишанов, мударисов и маддахов, является одною из ближайших задач полицейско-административ-ного управления краем. Оно всегда должно иметь возможно подробная сведения о мечетях, мактабах, мадрасах, вакуфах, могилах святых, привлекающих паломников, размерах ежегодного пилигримство в Мекку, количество мюридов того или другого ишана, его нравственных качествах, степени влияния на последователей, сущности его учения и благонадежности имамов и прочих лиц, состоящих при разного рода религиозных учреждениях туркестанских мусульман" [9, Л.105].

Соответственно, с началом XX века, политика России по отношению к исламу становится более жестокой, и обозначается ориентация на «торжество идеи русского национализма». Был принят ряд мер, значительно ущемлявших свободу духовно-религиозной жизни казахов. Согласно специальному постановлению, контроль над нею переходил из ведения Министерства Иностранных дел к Министерству Внутренних Дел России, то есть к полицейским органам. Были введены ограничения на создание мусульманских просветительных обществ, на совершение паломничества (хаджа) в Мекку. Выезд мусульман — казахов ограничивался ещё в связи с тем, что путь в Мекку пролегал через Стамбул, откуда в то время велась активная пропаганда идей панисламизма и пантюркизма. Как известно, действовал фактор перманентных российско-турецких противоречий.

Кроме того, царское правительство практически не давало разрешения на открытие новых мечетей, запрещало прихожанам самим избирать мулл и имамов. В прошении общества прихожан Бухарской мечети г. Перовска отмечалось: «При существующей с давних пор в русском государстве веротерпимости и при провозглашенной ныне свободе совести нам, мусульманам, всегда разрешалось беспрепятственно исповедовать нашу религию, иметь свои мечети, духовенство высшее в лице духовных управлений и низшее в лице мулл, имамов и маязинов, которые в делах веры подчинены духовным управлениям.

На основании 1344 ст. XI т.1 ч. об управлении духовными делами магометан приходское духовенство Азиатских инородцев из магометан (бухарцев и других) (а к таковым именно относится наше общество прихожан бухарских подданных, живущих в некоторых городах Западной Сибири без принятия подданства, подчинено в делах духовных местному управлению гражданскому, а чрез него Министерству внутренних Дел. В примечании к этой статье сказано, что в степных областях (Семиречен-ской, Семипалатинской, Акмолинской, Уральской и Тургайской) духовные дела инородцев ведаются на основании положения об управлении степными областями; в положении же нет никакого специального закона о том, кто и каким образом ведает духовные дела магометан, но есть статья 25, в которой изображено, что областные управления в означенных областях ведают все дела по области, для которых не существует особых учреждений. О Туркестанском крае в общем законе тоже ничего не говорится о духовных делах магометан, равно как и в специальном местном положении, где также существует общая статья 51 (в параллель к статье 25 Степного положения), которая также гласит, что областные Правления ведают все дела, для которых нет особых учреждений.

казахстан царизм крещение Таким образом, если в местном Туркестанском положении не имеется специальных статей о порядке ведания духовными делами, то Областные правления в этом отношении должны руководствоваться общими положениями, преподанными законом для духовных управлений магометан в России.

Самая первая обязанность духовных управлений, без которой не может правильно и законно существовать никакая упорядоченная религиозная жизнь и никакое религиозное общество, — это предоставление прихожанам права избирать себе мулл и имамов и затем их утверждение (ст. 1424 того же тома).

До сего времени Сырдарьинское областное правление игнорировало эту свою обязанность; до сего времени приходское мусульманское духовенство находилось и находится в безначальном положении: мулла и имам никем не утверждаются, их духовная и просветительская деятельность (муллы суть в то же время наставники в низших школах) никем не регулируется и не контролируется, между тем как во внутренней России все это строго предусмотрено законом и подчинено русской власти. Такое положение не может быть признано нормальным. Мы, мусульмане, не можем оставаться в этом положении; мы не можем оставить наше местное духовенство без высшего духовного надзора, хотя бы это было даже в лице Областного правления" [10].

Таким образом, в колониальный период царское правительство целенаправленно проводило политику аккультурации и ассимиляции населения Южного Казахстана, активно противодействуя распространению ислама, создавая все условия для христианизации, в том числе насильственной. Тем не менее, результаты были более чем скромными, лишь небольшая часть казахов приняла православие, затем быстро вновь отпадая и возвращаясь к традиционной вере.

• 1. ЦГА РУ, Ф. И-1, ОП.11, Д. 1724, Л.164.
• 2. ЦГА РУ, Ф.1009, Оп.1, Д. 175, Л.30.
• 3. Материалы по истории политического строя Казахстана (со времени присоединения Казахстана к России до Великой Октябрьской Социалистической революции). Алма-Ата, 1960. Т.1. С. 251.
• 4. Багин С. Об отпадении в магометанство крещеных инородцев Казанской епархии и о причинах этого печального явления. Казань, 1910. С. 35.
• 5. Отчеты о деятельности Оренбургского епархиального комитета Православного миссионерского общества за 1898 — 1905 гг. Оренбург, 1899−1906.
• 6. Брайен-Беннингсен Ф. Миссионерские организации в Поволжье во второй половине XIX в. // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Отв. Ред. Абдуллин Я. Г. Казань, 1994.
• 7. ЦГА РУ, Ф. И-1, Оп.13, д. 565, Л.101, 101 об.
• 8. ЦГА РУ, Ф.17, Оп.1, Д. 2161, Л.125.
• 9. ЦГА РУ, Ф. И-1, Оп.11, Д. 1724, Л.105.
• 10. РГИА, Ф.1396, Оп.1, Дело 264, л.241−244.