Гуманизм в педагогической концепции А.С. Макаренко

В 1994 г. увидела свет удивительная книга «Макаренковцы (Что сталось с теми, кого воспитывал Макаренко)». Написал ее талантливый журналист Лев Алексеевич Чубаров, который много лет изучал судьбы воспитанников Антона Семеновича. Вот что он пишет: «Свыше трех тысяч детей, в том числе с изломанным детством, прошли через педагогические руки и человеческое сердце Антона Семеновича Макаренко, и ведь ни один из них не попал в тюрьму, не оказался полицаем в годы войны, не покинул Родину в трудное для нее время; нет среди них ни подлеца, ни труса, просто плохого человека.

Имею моральное право судить о том, ибо знавал лично 700— 800 из трех тысяч, общался с ними около сорока лет".

Это ли не реальный гуманизм?

Один штрих лучше всего иллюстрирует реализм макаренковского гуманизма. «1 марта 1939 г. Антон Семенович выступил с лекцией по проблемам воспитания в лектории Московского государственного университета. Начиная с 1948 г. текст этой лекции неоднократно печатался в сборнике работ педагога и в собраниях сочинений. И до последнего времени всегда стыдливо опускалась значительная часть текста, где Макаренко рассказывает, как он учил своих воспитанников… пить водку. Да-да. Именно так. Не всех, конечно, а тех, кто уже стал пьяницей. Делалось это, но секрету…» Впрочем, прочитайте сами этот отрывок на с. 111 — 112 и поразмыслите над ним. Вы поймете, что из всех возможных решений в данной конкретной ситуации Макаренко выбрал единственно верное. А это и есть гуманизм.

Макаренко всегда творил с оптимистической гипотезой. И в этом его подлинный гуманизм. «Педагогическую поэму» — вершину своего литературного творчества — он посвятил Максиму Горькому. Великий русский писатель в июле 1928 г. посетил колонию его имени. Дни, проведенные Горьким в Куряже, Антон Семенович назвал самыми счастливыми в его жизни, но в самой «Поэме» он упомянет о них очень скромно, уделив этому менее 10 строк. И тем более интересно читать о впечатлениях самого Алексея Максимовича. В очерках «По Союзу Советов» он пишет: «Кто мог столь неузнаваемо изменить, перевоспитать сотни детей, так жестоко и оскорбительно помятых жизнью? Организатором и заведующим колонией является А. С. Макаренко. Это бесспорно талантливый педагог. Колонисты действительно любят его и говорят о нем тоном такой гордости, как будто они сами создали его. Он — суровый по внешности, малословный человек лет за сорок, с большим носом, с умными и зоркими глазами, он похож на военного и на сельского учителя из «идейных». Говорит хрипло, сорванным или простуженным голосом, двигается медленно и всюду поспевает, все видит, знает каждого колониста, характеризует его пятью словами и так, как будто делает моментальный фотографический снимок с его характера. У него, видимо, развита потребность мимоходом, незаметно, приласкать малыша, сказать каждому из них ласковое слово, погладить по стриженой голове.

На собраниях командиров, когда они деловито обсуждают ход работы в колонии, вопросы питания, указывают друг другу на промахи в работе отрядов, на различные небрежности, ошибки — Антон Семенович Макаренко сидит в стороне и лишь изредка вставляет в беседу два-три слова. Почти всегда это слова упрека, но он произносит их как старший товарищ. Его слушают внимательно и не стесняются спорить с ним — как с двадцать пятым товарищем, который признан двадцатью четырьмя умней, чем все они".

Подытоживая уведенное в Куряже и других трудовых колониях Алексей Максимович скажет удивительно точные слова: «заведующий Бакинской трудовой колонией, — я забыл его фамилию — и А. С. Макаренко, организатор колонии под Харьковом, в Куряже — все эти „ликвидаторы беспризорности“ не мечтатели, не фантазеры, это, должно быть, новый тип педагогов, это люди, сгорающие в огне действенной любви к детям, а, прежде всего — это люди, которые, мне кажется, хорошо сознают свою ответственность перед лицом детей. Бесчисленные трагедии нашего века возникнув на вулканической почве непримиримых классовых противоречий, убедительно рассказывают детям историю кровавых ошибок отцов. Это должно бы возбудить у отцов чувство ответственности перед детьми; должно бы — пора».

Прошу прошения за обильное цитирование, но, мне кажется, оценки классика мировой литературы помогают лучше понять реальный гуманизм педагогики Макаренко.