Классообразование и формирование собственности на землю в Древней Руси

Несмотря на то, что проблема классообразования и формирования собственности на землю в Древней Руси находится в центре внимания историков, этнографов, социологов и археологов, трудно найти в истории восточных славян другой период, который породил бы столько противоречивых теорий, суждений и разногласий. И в настоящее время по этой проблеме из-за ограниченности прямых свидетельств письменных источников не прекращается острая полемика, высказываются различные точки зрения о начальной грани сословно-классового общества, о конкретных путях сложения собственности на землю и т. д. Хотя, по мнению Б. Д. Грекова, «не всегда легко установить точные хронологические грани образования той или иной общественно-экономической формации, особенно когда это касается древнейших периодов истории народов, когда протекал длительный процесс изживания родовых отношений и рождалось классовое общество со своей надстройкой». Рассматриваемый период — один из самых трудных для изучения периодов в истории восточнославянского общества.

В восточно-славянском обществе VI—VIII вв., накануне образования Киевской Руси, шло развитие производительных сил, выразившееся, в частности, в распространении пашенного земледелия с применением орудий труда с железными наконечниками. Прогресс средств производства вел к разложению первобытной родовой общины и формированию соседской. Этот процесс датируется, по данным археологии, третьей четвертью 1 тыс. Коренные изменения в тот период произошли и на уровне более крупных общностей. М. Б. Свердлов отмечает, что восточнославянское общество VIIIX вв. качественно отличалось от племени последней стадии родоплеменного строя. К тому же большинство славянских общностей того времени скорее всего не являлось простым результатом эволюции племен эпохи расцвета родоплеменного строя, а представляло собой новообразования, сложившиеся в ходе смешения племенных групп во время славянского расселения VI—VII вв.еков. Ярким признаком разложения родовых отношений надо считать возникновение и утверждение большой семьи пришедшей на смену роду, что засвидетельствовано в 1 статье Древнейшей Правды: «Убьеть мужь мужа, то мьстити брату брата, или сынови отца, любо отцу сына, или братучаду, любо сестрину сынови…».

Разрушение старой племенной структуры в ходе миграционного движения, охватившего славянский этнос в середине 1 тыс., и связанное с ним разложение родовых связей сделали возможным появление рядом со старой родоплеменной знатью новой — военно-дружинной. Возникновение в славянском обществе постоянного слоя профессиональных воинов-дружинников датируется (по данным византийских источников) именно VI—VII вв.еками. Новая знать, в отличие от родоплеменной, являла собой отрицание родового деления общества, поскольку набиралась и строилась не по родовому принципу, а на основе личной верности предводителю (князю) и находилась вне общинной структуры: дружинники не входили в отдельные общины, поскольку дружины существовали при вождях более крупных общностей — племенных княжеств и союзов племенных княжеств. Военно-дружинная знать, сильная своей корпоративной сплоченностью и более подвижная, выходит на ведущие позиции в обществе, оттесняя старую родоплеменную знать. Дружинная знать способствовала складыванию корпоративной системы эксплуатации, при которой полученный доход распределялся между членами дружины. Появился термин «полюдье», обозначавший систему сбора дани — новое явление по отношению к родо-племенному строю. Постепенно, с возникновением в результате княжеских пожалований индивидуальной земельной собственности дружинников и по мере того, как доходы от него приобретали ведущее значение для дружинника, вотчинник выходил из дружинной организации князя и становился поземельным вассалом князя. Таким образом, общество становится всё более неоднородным, в нем выделяется новая элита. Данные археологов подтверждают наличие дружинных контингентов в различных регионах расселения восточного славянства. По данным археологических находок Рыбакова Б. А. и Третьякова П. Н. рядом с неукрепленными поселениями можно наблюдать укрепленные жилища отдельных богатых людей. Б. Д. Греков считает, что это жилища богатого и сильного землевладельца, укрепляющего свои владения, потому что он знает враждебное отношение к себе окружающей массы.

Складывание земель и волостей взамен племенных союзов — явление также достаточно примечательное, свидетельствующее о завершении родовой эпохи и о наступлении нового периода в истории Руси. Уходят в прошлое племенные названия полян, кривичей, словен и пр. Вместо них утверждаются наименования «кияне», «смоляне», «новгородцы» и т. д., распространявшиеся на городских и сельских жителей, составлявших население волости. Древнерусская волость-земля, принявшая форму города-государства, представляла собою объединение соподчиненных общин (городских и сельских) во главе с общиной старейшего города. Страна, занятая восточными славянами, разделяется на ряд «земель»; каждая из этих «земель» тянет к одному главному — своему городу, составляя его «волость», а все земли вместе объединены в один сложный политический организм под главенством Киева. Вопрос о том, как представить себе процесс перехода от древнейшего племенного быта к историческому строю городовых земель-областей, труднейший в истории Руси. Все попытки вывести второе явление из первого в виде органической эволюции не дают никакого результата и обречены на неизбежную неудачу.

Уже в XI—X вв. Древняя Русь включала в свой состав все восточнославянские племена и ряд балтских и угро-финских племен, представляя собой крупнейшее государство Европы.

Верховная земельная собственность племени становилась прерогативой государственной власти, являясь основанием реального содержания государственной территории в пределах определенных границ, а также суверенного права распоряжения и принуждения. Великими киевскими князьями взимались дани «примученных» племенных княжений в результате политического подчинения. К ним же стали отходить и внутриплеменные подати, которые перераспределялись среди господствующего класса.

А. А. Зимин в своей работе о феодальной государственности и Русской Правде, отмечает, что «Владимир уже думает о „строе земленом“, т. е. именно в его переломную эпоху князь и дружина все более и более оседают на землю… „Земляной устав“ продолжал, очевидно, строительство княжеского хозяйства, начатое еще бабкой Владимира Ольгой. Какие именно статьи позднейшего домениального устава восходят к установлениям Ольги о „перевесах“ и „уставу земленому“ Владимира, сказать трудно».

Понятие «земленой» А. А. Зимин, таким образом, тесно увязывает с земельной собственностью князей и дружинников" Л. В. Черепнин говорил, что в Повести временных лет речь идет о деятельности киевского князя с дружиной в области государственного устройства, о выработке ими устава (закона), регулирующего общественно-правовые отношения в Древнерусском государстве"."" Устав земленой" Владимира продолжал ту же политическую линию, которую наметила своими «уставами» и «уроками» княгиня Ольга. Ее задачей являлось, во-первых укрепление власти над общинниками-данниками, жившими на земле, считавшейся верховной собственностью киевских князей; во-вторых, устройство вотчинного хозяйства на земле, перешедшей в дворцовую, княжескую собственность. И то и другое вызвало сопротивление со стороны крестьянских общин. «Устав земленой» князя Владимира и направлен на подавление этого сопротивления, возлагая на общины-верви всю ответственность за враждебные действия их членов против устанавливающихся феодальных порядков". Л. В. Черепнин ищет «в Русской Правде следы» «устава земленого» князя Владимира", в частности в статье 20 Краткой ее редакции, где говорится, что «если во время разбоя произойдет убийство огнищанина, а члены той верви, на территории которой найдено тело убитого, не станут искать для представления в суд или не смогут найти убийцу, то они обязаны уплатить виру». По Л. В. Черепнину, «смысл этой статьи заключается в привлечении крестьян-общинников к коллективной ответственности за выступления против господствующего класса, совершенные в пределах их верви». Делаясь феодалом, князь превращается в раннефеодального монарха, в результате чего меняются, естественно, и его властные функции. Мысль о возникновении раннефеодальной монархии на Руси в конце Х-начале XI в. пользуется признанием среди части современных историков, но на мой взгляд, это преждевременно. Причину расширения круга обязанностей древнерусского князя на рубеже X—XI вв. и усложнения его занятий как правителя надо искать не в феодализации восточнославянского общества, а в чем-то другом. Думается, она крылась в порожденной распадом родового строя деградации традиционных властных структур, в частности совета старейшин, державшего в руках нити гражданского управления, что вызвало необходимость вхождения князя в дела, выпадавшие ранее из его компетенции. Вот почему заботы Владимира о «строе земляном» и «уставе земляном», или о гражданском строительстве Русской земли, можно рассматривать как признак разрушения родоплеменной организации власти, а в конечном счете — как признак распада родоплеменного строя на Руси.

В то же время имеются источники, свидетельствующие о том, что князь осознавал территорию княжества не только как государственную собственность, но и имел «свою» землю. Одной из начальных стадий образования княжеского домена была организация княжеских сёл, где князья эксплуатировали холопов и первые группы выбитого из колеи и обезземеленного крестьянства. «И идее Вольга по Дерьвьстей земли с сыном своим и с дружиною, уставлющи уставы и уроки, суть становища её и ловища… В лето 6455. Иде Вольга по Новугороду, и устави по Мьсте погосты и дани, и по Лузе оброки и дани, и есть село Ольжиче и доселе». Из сообщения летописи можно установить, что владения князей были в Деревской земле, по Мсте, Днепру, Десне. Источники умалчивают, как эти княжеские села возникали, но не возникает никаких сомнений в том, что основным способом их образования был захват земель у общинников, сопровождавшийся их превращением в рабочую силу и строгой охраной княжеских владений от каких-либо посягательств. В Русской Правде есть карательные постановления о нарушении границ поземельного владения. «Краткая Русская Правда» называет межу княжьих владений и назначает за ее нарушение непомерно высокий штраф, по штрафной сетке следующий за убийством человека: «А иже межу переорет. то за обиду 12 гривен». Столь высокий штраф едва ли может относиться к крестьянской меже (за кражу княжеского коня — 3 гривны, за «княжескую борть» — 3 гривны). Тогда у нас есть основания признать в княжеской вотчине наличие княжеской пашни, такого же мнения придерживался Б. Д. Греков. По его мнению, не названы, но с полной очевидностью подразумеваются луга, на которых пасется скот, княжеские и крестьянские кони. Рыбаков и Греков уверенны, что борти, упоминаемые в Русской Правде являются княжескими. Греков пишет: «Рядом с сельским земледельческим хозяйством мы видим здесь также борти, которые так и названы «княжьими»: «А в княже борти 3 гривне, любо пожгуть, любо изудруть». Великие киевские князья признавали Русскую землю своим благоприобретенным имением и считали вправе распоряжаться ею по своему произволу: дарить, завещать, бросать. А при отсутствии завещания власть переходила по наследству к детям умиравших князей.

Следствием разложения родовых отношений, смены рода семьей явилось возникновение посадов. Если в предшествующие времена ремесленник, будучи членом родового союза, не мог покинуть его, то теперь, после распада рода, он получил свободу действий, и ремесленники устремились к городам, которые предоставляли им удобства и как пункты обмена, и как убежища на случай опасности. Стало быть, непосредственным условием возникновения городских посадов на Руси был именно разрыв родовых пут, мешавших подвижности населения. Одним из моментов, свидетельствующих о росте прав князей над территорией княжений, является сообщение летописей о возникновении «собственных» княжеских городов. Они были центрами, где сосредоточивались не только военно-административное, но и административно-хозяйственное управление князей. К ним тяготели непосредственно княжеские волости и села. Очевидно, жители городов с самого начала были людьми князя, а не «подданными». Возникновение собственных княжеских городов имело большое значение для роста княжеского землевладения. Начало их формирования нужно отнести приблизительно если не к концу, то ко второй половине X в. В XI в. происходит быстрый рост посадов, что приводит к резкому увеличению городского населения в Древней Руси. Приток населения в города некоторые исследователи объясняют бегством сюда крестьян и холопов. Рост населения городов, обусловленный расстройством родовых связей, стимулировал развитие внутреннего обмена, апогей которого приходится на XI—XII вв., что опять-таки подтверждает предположение о второй половине Х-начале XI столетий как времени перехода от родового строя к «общинному без первобытности».

Ослабление старых властных структур — еще одна верная примета упадка родоплеменного строя на Руси. Народное собрание (вече), совет старейшин (старцев градских), ведавших гражданскими делами, военный вождь (князь) — вот ветви древа власти у восточных славян. По-разному складывалась их судьба в период общественного переустройства, вызванного кризисом родового строя. Несколько снизилась, по-видимому, активность веча. Конечно, нет оснований считать, будто оно вовсе «не функционировало» или было «ликвидировано» в результате укрепления «аппарата княжеского административно-судебного управления». Вечевая деятельность не прерывалась. Однако в сфере верховных прав князь отчасти потеснил вече, сосредоточив в своих руках более обширную власть, нежели раньше. Нельзя это рассматривать иначе, как перераспределение власти, вызванное ослаблением традиционных политических институтов, что с особой наглядностью демонстрируют «старцы градские», или старейшины, занимавшиеся гражданскими вопросами, в отличие от князей, действующих прежде всего в области военной.

Итак, в конце X — начале ХI в. мы застаем Русскую землю в состоянии глубокого кризиса родоплеменных отношений. То был системный кризис, охвативший все стороны жизни общества: экономическую, социальную, политическую, военную, религиозную и т. п. Вследствие расстройства общественной жизни вне привычных социальных связей оказалось большое количество обездоленных людей, нуждающихся в помощи, поддержке, защите и покровительстве. Это и создавало почву для внутреннего порабощения. Возникла новая разновидность рабовладения — холопство, выросшее из недр местного общества. Наряду с челядином, рабом-иноземцем (как правило, пленником), теперь существует холоп — раб из своего, местного населения. Такой ход развития рабства на Руси рассматриваемого времени хорошо согласуется с теми историческими данными, которыми мы располагаем. Русская Правда, в частности статья 17 Краткой Правды, гласит: «Или холоп ударить свободна мужа, а бежить в хором, а господин начнеть не дати его, то холопа пояти, да платить господин за нь 12 гривне; а за тым, где его налезуть удареный тои мужь, да бьють его». В Пространной Правде встретим аналогичную статью, в которой есть указание на то, кем была внесена в законодательный сборник статья 17 Краткой Правды: «А се аже холоп ударить свободна мужа, а убежить в хором, а господин его не выдасть, то платити за нь господину 12 гривен; а затем аче и кде нелезеть удареныи тъ Своего истьца, кто его ударил, то Ярослав был уставил убити и, но сынове его по отци уставиша на куны, любо бити и розвязавше, любо ли взяти гривна кун за сором» .

Генезису феодальных отношений была свойственна множественность форм феодальной эксплуатации, основанной на внеэкономическом принуждении. Одна из них — личная крепостная зависимость — стала причиной появления особой социальной группы холопства, развившейся в класс-сословие. Развитие феодального господского хозяйства и необходимость внеэкономического принуждения посредством личной крепости послужили предпосылками появления и последующего развития класса-сословия холопов. Холопы включались в систему господского хозяйства.

Таким образом, подводя итог в высказываниях разных исследователей о складывании собственности на землю в Древней Руси и связанного с ним классообразования, нельзя не отметить, что уже на тот момент общество уже было не однородным, выделялась элита, наряду с которой существовали экономически и социально зависимые слои населения.