Заключение. 
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в оценках российских современников

Российские современники русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. оставили большое количество свидетельств своего отношения к войне в целом и различным ее аспектам, в том числе и по тем которые стали предметом данного исследования. Авторы этих свидетельств представляют широкий спектр мнений, которые обусловлены тем, что они представляют разные слои населения по своему социальному происхождению, профессиональным занятиям, образовательному и культурному уровню.

Основная часть современников, за некоторыми исключениями, подтверждала массовый характер российского движения в поддержку борьбы южных славян, приветствие значительной частью населения империи манифеста об объявлении войны Турции (12 апреля 1877 г.). Однако мотивация этой поддержки не была единой, нередко это был комплекс, порой не вполне осознанных, мотивов. Большинство современников указывало на осознание необходимости помощи балканским народом как угнетённым и на личный мотив, отмечая при этом не столько желание помочь южнославянской борьбе, сколько необходимость наказать нарушителей спокойствия в этом регионе — турок. Среди современников большое распространение получило восприятие религиозного фактора как одного из главных побудительных мотивов поддержки южнославянской борьбы среди основной части населения России и, прежде всего, крестьянства, рядового состава русской армии. Многие очевидцы событий признавали, что не последнюю роль в их желании отправиться на русско-турецкую войну сыграли личное увлечение военным делом, погоня за наградами, у многих молодых людей — спасение от скуки или пример своих товарищей. Отдельные мемуаристы открыто упоминали, что основная часть офицерского корпуса желала войны из-за наград и привольной жизни, а не из-за желания освобождения славян. Косвенным свидетельством тому могут служить свидетельства о массовых недовольствах раненых офицеров на несправедливое распределение наград во время самой войны. Об искренней солидарности народных масс с борьбой балканских народов и уж тем более об осознании родственных связей с южными славянами открыто упоминали лишь немногие из рассмотренных современников ближневосточного кризиса.

За искренние симпатии к балканским славянам как братьям по крови могли быть приняты какие-либо иные мотивы. В осознании основной массой населения империи необходимости поддержки антитурецкой борьбы балканских народов, судя по всему, не последнюю роль играл религиозный фактор, понимание необходимости помощи славянам как «страждущим единоверцам». Такое восприятие мотивации простых людей получило широкое распространение у современников тех событий. Таким образом, источники личного происхождения позволяют нам заключить, что один и тот же человек мог руководствоваться сразу несколькими мотивами поддержки славян. У большей части русских добровольцев в Сербии личная выгода вполне сочеталась с искренним желанием наказать «бунтовщика-турка» и помочь сербам как страждущим единоверцам.

Восприятие русскими участниками и очевидцами войны 1877 — 1878 гг. народов Балкан претерпело за годы названного конфликта различные и значительные изменения, обусловленные во многом низкой и, порою, искажённой начальной осведомлённостью большинства участников похода об освобождаемых народах, а также изменениями, произошедшими в отношении к русским войскам в конце войны со стороны турок, уставших от военных тягот и поражений своих войск.

Особенно существенные изменения претерпели представления российских участников войны 1877 — 1878 гг. о материальном положении болгарского населения в основной своей массе по прибытии первых в Болгарию. Большинство из них явно не ожидало увидеть на Балканах сравнительно зажиточное, не разоренное турками население. Подобная трансформация представлений отразилась и на отношении многих рядовых современников к болгарам; участники событий стали задаваться вопросом о смысле освобождения такого сравнительно зажиточного народа, не учитывая недостатки других сторон жизни болгар под турецким гнётом.