Административно-правовые ограничения прав и свобод граждан

Сторонники же либертарно-юридического подхода считают, что право есть бытие и нормативное выражение принципа формального равенства, т. е. 1. абстрактно-формальной нормы и меры равенства, 2. свободы, 3. справедливости. Последний подход разрабатывается в трудах В. С. Нерсесянца и является, по его мнению, неким компромиссом между позитивистским и естественным типами правопонимания.

Сама проблема правопонимания основана на трёх основных аспектах: 1. онтологическом (что есть право?), 2. гносеологическом (как оно познаётся?), 3. аксиологическом (в чём его ценность?). По тому, какой именно вопрос ставится на первое место, а также какой на него даётся ответ, определяется конкретная типология правопонимания и подходы в её рамках.

Вопрос о первенстве, приоритете одного из этих типов правопонимания остаётся открытым, несмотря на то, что он определяет парадигму научных исследований любого правоведа, их методологию. В своей работе автор отдаёт предпочтение тому типу, который видит в праве, прежде всего систему норм, которые охраняются государством, общеобязательны, формально определены и т. д. Данное мнение необходимо подкрепить словами профессора М. Н. Марченко, о том, что только практика может служить критерием истины, а в современной политико-правовой действительности понятие естественного права не противопоставляется позитивному, а скорее тождественно понятию права, но в субъективном смысле (с некоторыми корректировками). При этом понятие «закон» в широком смысле, в том в котором его используют сторонники юридического правопонимания, обозначая позитивное право, практически не употребляется этом значении, а обозначает меньшее по логическому объёму понятие (один из видов НПА). Это подтверждают слова основателя либертарно-юридического подхода В. С. Нерсесянца о том, что закон — лишь условное обобщение. По мнению автора, суть конфликта данных правопониманий в современной теории государства и права кроется в основном лишь в обозначении одного и того же понятия разными терминами. При этом, по сути, дискутирующими сторонами не отрицаются те положительные идеи, которые выдвигались их оппонентами, а чаще встречаются попытки соединить их в такую систему: «Положительное право есть целесообразная форма поддержания естественного». Думается, такое несовпадение мнений будет способствовать только развитию представлений о праве, т.к. господство любого догматичного, якобы единственно верного, правопонимания может привести к забвению динамичности этого важнейшего общественного явления .

Исходя из вышеизложенных рассуждений, можно указать основные формальные признаки позитивного права в объективном смысле:

1. Система социальных норм (регуляторов)

2. Устанавливаются или санкционируются только государством (кроме делегированного правотворчества)

3. Применяются в т. ч. государством

4. Охраняются принуждением только государства

5. Содержат единство правомочия и обязанности (предписания или запрета)

6. Действуют многократно во времени

7. Действуют повсеместно на определённой территории (региона, конкретного государства, нескольких государств, всего мира)

8. Абстрактны (персонально неконкретны и носят общий характер)

9. Формально определены (по структуре, содержанию и т. д.)

10. Выражают определённое соотношение воли граждан данного государства

11. Сочетают внутреннее единство и специализацию

12. Должны руководствоваться или руководствуются определёнными принципами

13. Служат для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей.

14. Выражены в НПА.

Данные признаки не исчерпывают определения понятия «право» хотя бы потому, что оно изменчиво во времени, т. е. носит динамико-диалектический характер (что можно тоже считать одним из признаков). Вообще при таком немалом количестве признаков целесообразно их группировать, к примеру, по отношению к правотворчеству, правоприменению и правоохране. Такая группировка оправдана тем, что эти основания для деления — сущность системы правовой политики государства.

В таком случае признаки права в широком понимании следующие:

1. Совокупность идеальных возможностей

2. Существуют независимо от посторонней воли у каждого человека

3. Должны приниматься, санкционироваться государством

4. Должны охраняться государством

5. Содержат идеалы свободы, справедливости, равенства, гуманизма и т. д.

6. Действуют независимо от времени

7. Действуют независимо от пространства

8. Формально не определены

9. Должны выражаться в позитивном праве

10. Служат для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей.

Методология определения значения термина «политика» аналогична. Исторический опыт показывает, что представления об этом важнейшем понятии существенно менялись на протяжении всей эволюции общества.

Аристотель рассматривал политику как совокупность морально-этических предпосылок разумной организации общества. При определении сущности этого явления философ склонялся к мысли об объединении людей для достижения блага государства и гражданина.

В парадигме политического реализма мыслил К. Шмидт, определяя политику как мир, существующий на основе реальных сил. В качестве определения критерия природы явления он предложил использовать дихотомию «друг-враг». Сущность политики, по мнению К. Шмидта, в войне между народами.

Определение политики как механизма контроля за ресурсами можно почерпнуть в работах Д. Хелда. При этом профессор уточняет, что она носит характер борьбы за организацию человеческих возможностей, предметом которой является власть.

В рамках герменевтической парадигмы интерпретации политики работал Дж. Мосс, по мнению которого современный мир — не что иное, как лингвистически структурированная реальность. Отсюда логично вытекает определение политики как средства коммуникации между членами общества, поколениями, представителями различных культур. При этом особое место отводится определенной системе символики.

Сторонники директивного подхода определяли политику как отношения по поводу государственной власти, её организации, а также направлений деятельности. В рамках такой концепции можно выделить две ветви: 1. консенсусную и 2. конфликтную. Первая разрабатывалась в учениях Т.

Гоббса, считавшего политику деятельностью по выражению общего интереса. Вторая представлена в трудах Н. Макиавелли, К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Первый считал политику искусством борьбы за власть. С точки зрения марксизма, политика — сфера господства класса, подавления им других классов.

Психосоциологическая интерпретация политики М. Вебера сводит её к стремлению участвовать во власти, оказывать влияние на её распределение как между государствами, так и внутри, а также между группами людей. Особое место в трудах немецкого социолога занимает поиск мотивации: рациональной и иррациональной.

Институциональная концепция политики М. Дюверже определяет это понятие как пространство властных взаимодействий, упорядоченность которого достигается благодаря существованию политических институтов. Институт, по его мнению представляет собой единство его структуры и возникающих по этому поводу отношений. При этом существование конфликта и интеграции в любом обществе обусловливает постановку в центр всех политических институтов государство.

Бихевиористские концепции ставили на особое место неосознанное стремление к личной власти. В их рамках можно выделить силовую, рыночную и игровую парадигмы. Первая интерпретирует политику как процесс постоянного столкновения индивидуальных стремлений к власти, в котором одерживает верх сильнейший. Вторая отождествляет политику с рынком, перенося на неё закономерности его работы, при чём главный товар здесь — власть. Игровая парадигма Н. Боббио рассматривает политику как игру, естественная потребность в которой сопровождает человека на протяжении всей его жизни.

Психоанализ Г. Лассуэла рассматривает политику как сферу сублимации (замещения) конфликта между подавленным либидо и требованиями моральных норм. К. Хорни видит суть политической деятельности в избегании состояния страха, выделяя четыре основных невроза нашего времени: привязанности, власти, покорности, изоляции.

Американский социолог Э. Тоффлер рассматривает политику сквозь призму трёх волн цивилизаций: аграрной, индустриальной и информационной. Согласно современному уровню развития, политика рассматривается как сфера взаимодействия огромного числа дифференцированных социальных субъектов, при котором особое место занимает знание как фактор ограничения власти.

Обобщая вышеизложенные концепции, при этом соотнося их с современным пониманием значения термина «политика», мы приходим к выводу, что это понятие используется в науке и повседневной жизни в нескольких основных значениях.

1. Участие в деятельности политического актора конкретного индивида (микроуровень).

2. Деятельность субъектов политики (в т.ч. государства), направленная на реализацию определённых интересов путём использования политической власти (макроуровень).

3. Совокупность событий жизни общества, государства.

4. Стратегия действий социального субъекта, в т. ч. индивида.

Определения политики, отмеченные как «микро-» и «макроуровень» являются пониманием её как некой деятельности. Так вот взаимодействие акторов при использовании ими политической власти, в т. ч. государственной, в большей степени имеет значение для теории государства и права, нежели поведение индивида внутри актора, т.к. это более имеет отношение к политической психологии и политической социологии, изучающим деятельность отдельных индивидов на микроуровнях.

Понимание политики как деятельности на макроуровне ведёт к мысли о разделении её на подуровни, определяемые масштабами этой деятельности, а также, характером субъектов (акторов), в ней участвующих. Такое деление, несмотря на условность, способствует более чёткому определению понятия, разграничению соотношения права и политики, более конкретному определению степени их взаимодействия.

1. Деятельность индивида в семейно-бытовых условиях, при этом понятие «актор» в своём объёме содержит непосредственно одного этого индивида (вопросы ЖКХ, воспитание детей, обучение и т. д.).

2. Деятельность специально организованных (в количестве более одного индивида) субъектов политики: общественных организаций, ассоциаций, общественно-политических движений, партий, профсоюзов, мафиозных кланов, террористических организаций и др. — при использовании ими политической власти, в т. ч. в сфере влияния на государственную власть, а также борьбы за неё (давление, митинги, участие в выборах, революция и т. д.).

3. Деятельность государства, направленная на реализацию его внутренних функций (правовая, экономическая, социальная политика и др.).

4. Деятельность государства, направленная на реализацию его внешних функций (международная торговля, военно-политические конфликты, создание коалиций, блоков и др.).

Тем не менее хочется отметить, что на уровнях 2−4 может действовать лишь небольшая группа, которая может вершить дела от имени партии или государства, а фактически выражать только собственные (а также случайно совпадающие с ними чужие) интересы. Подтверждений этому в истории немалое количество, взять хотя бы правление некоторых псевдомонархов, насильственно захвативших престол в результате войны, переворота (к примеру, Лжедмитрий).

Исходя из вышеизложенного, излагаем признаки политики как деятельности на макроуровне.

1. Деятельность определённого (в зависимости от подуровня) политического субъекта (актора),

2. Подчинена политическим нормам, в т. ч. должна быть подчинена нормам права, т. е. ограничена государством

3. Предмет деятельности — реализация определённых интересов путём использования политической власти (государственной и общественной)

4. Меняется по форме, содержанию с течением времени

5. Распространена повсеместно на определённой территории (региона, конкретного государства, нескольких государств, всего мира)

6. Выражают определённое соотношение воли участников данного актора, общества в целом

7. Должна руководствоваться или руководствуется определёнными принципами

8. Служит для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей

9. Выражена в политических действиях, поведении. участии.

На первый взгляд, сравнительный анализ понятий «право» и «политика» представляется затруднительным, т.к. определение, даваемое им через родовой и видовой признаки характеризует их как явления разноплановые (право — система, а политика — деятельность). Такое противоречие объясняется скорее неосновательностью подхода, нежели объективной методологической сложностью. Всё дело в том, что для сравнительного анализа таких сложных и неоднозначных понятий недостаточно сопоставить лишь один существенный признак. Для успешного результата нужно использовать множество оснований, которые бы характеризовали общее и особенное в праве и политике с максимальной глубиной, многогранностью. Такими основаниями служат: методы познания, сущность, форма (явление), ценность. В свою очередь, сущность как исходная внутренняя связь включает в себя отношение к времени и пространству и характер внутренних связей.

Последнее подразумевает анализ принципов, норм, механизма и структуры предметов исследования. Явление заключается в проявлении вовне сущности и включает в себя время и место возникновения и отмирания, а также характер внешних отношений. Последнее подразумевает анализ характера соотношения предмета исследования с человеком, природой, обществом и вещным миром. Ценность как способность удовлетворить потребность заключается в целях (задачах) и функциях (назначении).

Такой порядок построения от анализа возможностей, способов познания к сущности, внутреннему миру понятий, затем к характеру внешних проявлений, взгляду извне, а в конечном счете — к ценности обусловлен как спецификой изучаемых предметов, так и логикой мышления. Ведь для того, чтобы что-либо изучать, сначала нужно знать, каким образом это делать. Вникнув в саму сущность предмета, необходимо дать характеристику его внешних проявлений, т.к. это будет способствовать соотнесению его с внешним миром, в т. ч. с человеческим восприятием, которое отразится в ценности. Данное в каком-то смысле кольцевое построение будет отражать три основных аспекта любого объекта изучения: 1. гносеологический (возможности, способы познания), 2. онтологический (сущность и явление), 3. аксиологический (ценность).

Методология исследования понятий «право» и «политика» имеет, несомненно, общие корни, т.к. само разделение государственно-правовой науки и политологии произошло сравнительно недавно, а особенно в нашей стране. Политическая теория выделяется в самостоятельную область знаний во второй половине XIX века. До этого политика, право и государство изучались в рамках юридической науки. Недаром в отечественных вузах в настоящее время преподаётся история политических и правовых учений, а также делаются попытки введения в школьный курс дисциплины «право и политика». Взаимосвязь права и политики обусловила общность методов их изучения, среди которых общенаучные: вычисление, наблюдение, эксперимент, абстрагирование, идеализация, формализация, индукция, дедукция, мысленный эксперимент;

смешанные: анализ, синтез, аналогия, моделирование, структурный и функциональный подходы;

специальные: статистический, конкретно-социологический, кибернетический, семиотический, семантический, контент-аналитический, герменевтический.

Но хочется отметить, что методы политической теории используются в их более широком содержании, т.к. политическая реальность несколько объёмнее государственно-правовой при соотнесении с обществом. Поэтому политология вбирает способы познания из таких наук как история, социология, психология, естествознание и смежных более интенсивно, нежели теория государства и права.

Сущность как исходная внутренняя связь в объекте, определяющая его содержание, есть предмет споров как в отношении права, так и в отношении политики. Несмотря на это, мы решили в данной работе считать право совокупностью норм (устанавливаемых государством или идеальных), а политику — 1. деятельностью (актора на макроуровне или индивида на микроуровне), 2. совокупностью событий жизни общества, государства; 3. стратегией действий социального субъекта. Исходя из такого определения сущностных признаков, можем утверждать, что право и политика — относящиеся к классу несовместимости при отношении соподчинения по сущности понятия. Несмотря на это, их содержания рассматриваются автором как относящиеся к классу совместимости и находящиеся в отношении пересечения, т. е. содержание и объем их частично совпадают.

Характер внутренних связей элементов сущности права и политики обусловлен использованием большим количеством общих принципов и норм, что порождает некую общность структуры и механизма. О нормативной структурированности, иерархичности права, особенно в объективном смысле, не приходится спорить. Сложнее дело с политикой, ведь принципы и нормы, которыми она руководствуется, не всегда формально определены и закреплены официальных документах. Чаще всего содержатся они в политических взглядах, идеях мыслителей и реальных политиков. В политике к тому же нет соподчинённости норм, что обусловлено множественностью субъектов, которые являются их источником как в данный момент, так и в разные исторические периоды. В противоположность этому, в праве источник норм один — государство, которое издаёт их и санкционирует. Это позволяет говорить о своего рода конкурентной среде с меняющейся исторической конъюнктурой в политике и о государстве как суверенной монополии на протяжении всего существования права. Однако, несмотря на форму, содержание их таит в себе такие общие принципы как гуманизм, демократизм, плюрализм, свобода, справедливость. Различие проявляется в специальных принципах права (например, коллегиальность, гласность, свобода труда и пр.) и политики (нейтралитет, компромиссность и пр.). Несомненна связь регуляторов политико-правовой сущности с ценностным аспектом, а точнее — их целями и функциями.

Принципы и нормы права и политики определяют характер их внутренней структуры. При этом регуляторы права в большей степени определяют бытие политики, нежели наоборот, хотя и не проникают во все её сферы (моральную, этическую и др.). Если представить себе структуру этих двух сущностей в виде некоторой упрощенной схемы, то можно выделить тем самым основные её общие компоненты: 1. субъект, 2. объект, 3. отношение.

Небезызвестный факт, что в праве субъектом может являться физическое или юридическое лицо (государство, его органы, организация и общественная организация), социальная общность, а в политике — индивид и актор (государство; специально организованный субъект политики; индивид не как их участник, а самостоятельно). Тем самым мы видим, что субъекты в праве и политике в большинстве своём одинаковы фактически, но разнится их формально-закреплённый и научно-теоретический статус (кроме государства) — к примеру, «индивид» в политике и «физическое лицо» в праве. Но вот юридическое лицо не всегда есть партия, это может быть и фирма, и фабрика, и другая структура, которая не является обычно субъектом политики. Также хочется отметить двойственность значения термина «индивид» в политике и его однозначность в праве.

Объектом в праве являются материальные (вещи, предметы, ценности и др.) и нематериальные ценности (жизнь, здоровье, услуги и др.). В принципе, в политике то же самое является предметом деятельности, но особенность в том, что чаще, чем в праве объектом может быть сам политический актор.

Отношение, возникающее между субъектом и объектом, именуется соответственно правоотношением и политической деятельностью (иногда поведением).

Суть в том, что надо учитывать всё многообразие современной реальности, чтобы объективно сопоставить политико-правовые субъекты, объекты и их связи. При этом приходится абстрагироваться от понятия «право», сводить его к правоотношению, следуя по стопам социологической концепции. Ограничиваясь частнотеоретическими задачами сравнительного анализа, мы не претендуем на полноту раскрытия данных аспектов проблемы, а приводим лишь некоторые иллюстрации, раскрывая сущность соотношения элементов в структуре права и политики.

По отношению к пространству сущности этих понятий имеют близкий характер, заключающийся в повсеместности их действия в любом развитом человеческом обществе. Однако такие свойства политики как универсальность (способность сознательно изменять количество субъектов), инклюзивность (способность проникать в другие сферы жизни общества), сочетаемость (способность соотноситься с другими неполитическими явлениями) в меньшей мере свойственны праву в объективном смысле, что должно быть предопределено его связанностью естественными правами человека. Также это кроется в том, что источником регуляции в обществе выступают не только нормы права, но и морали, религии, и др. Особо хотелось бы отметить деятельный характер политики, что предусматривает большую динамику, чем в статичном явлении — правовой норме.

Ко времени право и политика во всех их интерпретациях имеют одинаковое отношение. Оба эти понятия динамичны, т. е. их содержание претерпевает некоторые изменения с его течением. Однако хочется оговориться: право у ранних представителей естественно-правовой школы представлялось как статичная субстанция, которая фактически-содержательна. И право и политика имеют некую историческую точку отсчёта, т. е. возникают в определённый период.

Явление как проявление вовне сущности права и политики включает в себя конкретное время и место возникновения и отмирания, а также характер внешних отношений. Последнее, как указано выше, подразумевает анализ характера соотношения предмета исследования с человеком, природой, обществом и внешним миром. Говоря о времени и месте их возникновения, мы сразу погружаемся в многовековые споры, которые велись мыслителями со времён античности. Несмотря на давность, этот вопрос не потерял актуальности и исследуется поныне, т.к. от возникновения права и политики зависит их легитимность, а значит, и их социальная эффективность, способность удовлетворить запросы населения. Современная теория государства и права и теория политики также не дают однозначного ответа на этот методологически важный вопрос.

При этом нельзя не вспомнить слова Шершеневича: «Не то важно, каково было в действительности государство, а как найти то происхождение, которое способно было бы оправдать заранее предвзятый вывод». Сложности вызывали и объективные причины, о которых уже говорилось в первой главе. По мнению профессора Мухаева, появление политики как деятельности акторов связано с обособлением человека на основе частной собственности. Теории генезиса права в отечественной науке черпают вдохновение, прежде всего, из трудов Ф. Энгельса, К.

Маркса и В. И. Ленина, заслуга которых в материалистической детерминации происхождения этого явления. Согласно этим представлениям, право возникает с появлением расслоения, являясь возведённой в закон волей класса эксплуататоров. Современные представления, правда, несколько «смягчились», однако социально-экономическая детерминация генезиса права не ушла на задний план. Таким образом, можно сделать вывод о том, что политика произошла раньше права, т.к. была возможна в догосударственном обществе. Проиллюстрировать это можно на примере войны между двумя соседними племенами при первобытнообщинном строе, ведь вооружённый конфликт — это уже деятельность, при которой используется власть политическая, а следовательно — это ещё и политика на уровне специально организованных акторов (войска в данном случае). Политика как деятельность государства, направленная на реализацию его внутренних и внешних функций могла появиться соответственно только после государства и права.

Если же рассматривать право в широком понимании, то можно утверждать, что оно произошло гораздо раньше, чем всё остальное, — с рождением человека. Таким образом, вопрос происхождения права и политики прежде всего связан с тем, что именно понимать под этими терминами. Согласно мнению представителей марксизма-ленинизма, данные понятия имеют место только в классовом обществе и, следовательно, отомрут с построением коммунизма. Высказывались в науке и мнения, что спор о происхождении государства и права бесплоден: так, к примеру, считал И. Сабо. Ответ на вопрос места возникновения права и политики кроется в решении задачи, какое же государство возникло первым.

Согласно распространённым взглядам, которые легли в основу современного юридического образования, это территория современного Египта, т. е. северо-восток Африки.

Характер внешних отношений права и политики — самый сложный вопрос сравнительного анализа этих явлений. Это обусловлено, прежде всего его объёмностью, вытекающей из многогранности сфер пересечения. Прежде всего необходимо выделить основания для сопоставления: 1. человек, 2. природа,

3. общество, 4. вещный мир.

Индивид, являясь субъектом общественных отношений, может становиться и их объектом. Политика и право в значительной степени зависят от субъективных предпочтений человека, его психофизического состояния, качеств. Сторонники методологического персонализма считают, что именно личность и есть тот самый узел, на котором завязана общественная жизнь. Тут нельзя не вспомнить некоторых харизматичных политиков, которые буквально творили историю: Владимир Святой, Святослав Владимирович, Пётр Великий, Иван Грозный, Ленин, Сталин. В противовес такому пониманию выступают сторонники имперсонализма, утверждая, что когда покидается личностное начало, возникает политика, а следовательно и право, т. е. сила данных индивидов в том, что они просто угадывают общественные настроения. В любом случае крайность данных позиций — не повод отказываться от органичного слияния этих разнополюсных мнений в теориях о многогранной детерминации.

Факт влияния на личность права и политики в основном не вызывает сомнения, споры ведутся только по поводу его пределов. Право управомочивает, предписывает и запрещает индивиду определённые действия. Политика на микроуровне вводит индивида в определённую поведенческую среду, где всё подчинено неким нормам; на первом подуровне макроуровня личность вообще является непосредственным актором, что накладывает на неё ответственность как на самостоятельного субъекта. Нельзя не вспомнить слова профессора Матузова о том, что «если вы не будете заниматься политикой, то политика займётся вами». Действительно, в современном обществе политика — явление всепроникающее, и роль её растёт; в этом количественном показателе есть одно из её отличий от права, которое регулирует не все сферы жизни общества, хотя при тоталитарных режимах и делались такие попытки.

C соотношением личности, права и политики непосредственно связаны такие понятия как политико-правовые статусы и роли. Особое место в данном триумвирате занимают естественные права человека, при этом нельзя забывать и об обязанностях, роли принуждения, насилия и их различии в данном вопросе.

В рамках общества сосредоточено наиболее сложные проявление права и политики, т.к. любая цивилизация характеризуется сложным устройством социума. Рассматривая этот триумвират, целесообразно разделить общество на три четыре условных системы: 1. экономическую, 2. социальную, 3.

духовную, 4. политическую. Заметим, что право в большей степени относится к последней, являясь частью нормативной подсистемы, хотя и затрагивает все остальные. Рассматривая экономическую сферу, мы определённым образом включаем туда и природу, и мир вещей, поскольку в рамках теории государства и права рассмотрение их вне такой связи теряет предметность, уходит в сторону социальный характер этой науки. Тем более, что институт собственности и в экономике, и в политике, и в праве — тот узел, в котором теснейшим образом переплетены эти явления, «ибо тот, кто обладает собственностью, обладает и политической властью». Кроме того, имущественное положение определяет расслоение общества на классы, что, по мнению представителей марксизма с сыграло решающую роль при возникновении, становлении, развитии и отмирании общественных формаций, а следовательно, и типов государства, права и политики.

Ведь дело в том, что на экономике завязаны потребности, которые движут человеком в политике и выражаются как соотношение воль индивидов в праве. В таком процессе своего рода арбитром служит государство, ресурс для власти которого — всё то же производство.

Триумвират с социальной сферой в праве и политике оформлен неоднозначно. Это можно объяснить социальной ориентацией права в большей степени, чем политики, которая является, как правило деятельностью по выражению узкогрупповых интересов. Но, складывая волю различных субъектов, она способствует тому, что право становится средством социально-политического компромисса. К тому же источником политической мотивации служат разнонаправленные и взаимные интересы различных страт, классов, этносов. Политика и право влияют на социальную сферу, разрушая и формируя новые группы. К примеру, апартеид в ЮАР, лишенцы и изгнанцы, пострадавшие от «классовой борьбы» в СССР, формирование среднего класса, борьба с безработицей — яркие тому иллюстрации.

Триумвират с духовной сферой в праве и политике также оформлен неоднозначно. Ценности, идеалы, идеи в большей степени подвергают воздействию политику как динамичное явление. Тем не менее, они находят своё отражение и в праве, хотя опосредованы с одной стороны активностью политических акторов, с другой — относительной консервативностью государства, которая должна служить тормозом деструктивных революционных поветрий. Наиболее оптимальный баланс возможен лишь при идеологическом плюрализме, демократическом режиме. Образование призвано косвенным, но решительным образом влиять на право и политику, прежде всего подводя рациональную, а не эмоциональную почву под эти явления. Ведь порой величайшие цивилизационные конфликты могли быть разрешены мирным путём, обладай люди высоким уровнем правовой и политической культуры, основанной на знании прежде всего. Такие формы общественного сознания как мифология, религия, мораль, искусство и др. также несомненно подвержены воздействию права и политики, но всё же в большей степени сами оказывают на них влияние, при этом роль их заметно ниже в светских государствах.

Ценность как способность удовлетворить потребность заключается в целях (задачах) и функциях (назначении). Данный аспект, несомненно, тесно взаимосвязан с предыдущими и в какой-то мере их детерминирует. Сразу хочется отметить проблему динамики как фактор перемены ценностей с течением времени, обусловленную объективными и субъективными факторами. Цели и задачи права и политики — в обеспечении нормального функционирования общественного организма, а значит и жизни человека, и бытия природы, и гармонии вещей.

В этом вопросе как ни в каком другом проявляется единство права и политики. Однако за единством целей и задач кроется некоторое различие в специальных назначениях этих понятий. Регулятивная функция в одинаковой мере присуща как праву, так и политике, однако охранительная и восстановительная — спорный вопрос. Хотя в некоторых ситуациях (война, революция и т. д.), политика брала на себя несвойственное ей назначение, попирая законы. Деление функций по субъекту государственной власти порождает законодательную, исполнительную и судебную функции права. Такая совокупность назначений свойственна только макрополитике на национальном уровне, ибо в каждом действии государства есть политика (в свете чего можно охранительную и восстановительную функции присвоить и политике). Выделение внешних (общесоциальных) назначений связано с реализацией внешних связей права и политики как явлений, о чём говорилось выше. Поэтому сразу подытожим: общественные функции права и политики различаются скорее количеством, нежели качеством, т.к. отличны лишь степенью проникновения в жизнь социума.

Вопрос взаимодействия права и политики, по словам профессора Н. И. Матузова, принадлежит к числу вечно актуальных. Нельзя не согласиться с этим мнением. Достаточно вспомнить историю России ХХ века со всеми её войнами, революциями, путчами и т. д., где налицо конфликт права и политики. Чтобы дать ответ на вопрос о том, что же важнее или что первично, нужно сначала проникнуть в механизм их взаимодействия. Хочется напомнить, что во второй главе мы анализировали характер внешних отношений права и политики, не вдаваясь в саму суть отношений непосредственно между этими понятиями. Пришло время восполнить этот пробел.

Начать необходимо с воздействия на право (в позитивном понимании) политики, т.к. мы выяснили, что она возникает раньше. Хочется напомнить, что политика (макроуровень) есть деятельность, направленная на реализацию интересов, а следовательно, предполагает определённую конкуренцию. Средством, разрешающим противоречия, возникающие в ходе такого процесса, являются референдум и выборы в органы государственной власти, ибо именно государство служит особым институтом, призванным гарантировать разумный баланс интересов. Выборы и референдум, согласно Конституции, есть высшее непосредственное выражение власти народа. Они облекают политическую борьбу в цивилизованные формы, способствуя бесконфликтному разрешению проблем и противоречий. Институты представительных органов и местного самоуправления являются важнейшими механизмами воздействия народа на государственную власть, и особенно на правотворческий процесс. Последний выступает одной из форм выражения политики. От его качества непосредственно зависит эффективность правовой политики государства. Но названные формы взаимодействия права и политики возможны только в подлинно демократическом правовом государстве с развитым гражданским обществом.

В современном мире приобретают новые формы и усиливаются тенденции воздействия глобальной политики на суверенное государство, а значит и право. Примером этому могут служить вооружённые конфликты последних десятилетий Соединённых Штатов Америки с Ираком, Афганистаном, вмешивание во внутренние дела Югославии, Ирана. А развал ОВД, затем СССР не были ли прелюдией к такому повороту событий как «бархатные революции» в странах СНГ? Не являются ли они результатом имперской политики США? Ведь вмешивание стран Запада в дела Украины, Грузии, Киргизии, а сейчас и Белоруссии тоже политика, но международная.

О внутренней политике и говорить не приходится. Достаточно вспомнить и идею большевиков о примате политики над правом и те беззакония, которые творились под сенью такого волюнтаризма во время Гражданской войны, сталинских репрессий. Да и становление современной России окутано целым рядом попраний политикой права, самый яркий пример которому — антиконституционный раздел СССР.

В механизме реализации внутренних функции государства хочется особо отметить его стержень — правовую политику. Понимание данного термина не ограничивается единственным значением. Приведём основные из них:

1. Комплекс целей (идей, мер, задач, программ, принципов, установок), реализуемых государством в сфере действия права и посредством права.

2. Прикладная наука, призванная оценивать действующее законодательство и способствовать выработке более совершенного права.

3. Политика, которая соответствует идеалам права, т. е. оценочная характеристика политики некоего субъекта.

Первое определение, собственно, и отражает тот важнейший механизм воздействия политики на право, который, чтобы быть легитимным, должен соответствовать, по крайней мере, двум параметрам: 1. субъективно отличаться высоким качеством (хорошей юридической техникой, логичностью и пр.), 2. объективно соответствовать «воле большинства, но с учетом интересов меньшинства».

В свете современной российской действительности учёные выделяют такие приоритеты правовой политики как: 1. установление прагматичной модели взаимоотношений между государством и правом, 2. устранение разрыва между теорией и практикой прав человека, 3. наведение порядка во власти, 4.

преодоление правового нигилизма и идеализма, 5. конституционные реформы по выравниванию перекосов в системе разделения властей, 6. совершенствование федеративных отношений и региональной политики,

7. повышение роли и авторитета судебной власти, 8. перестройку юридического образования и кадровой политики с целью отбора лучших специалистов и др.

Зачастую в политической игре используются нецивилизованные методы борьбы, которые неэтичны, аморальны: демагогия, популизм, лоббизм и т. д. Последний очень деятельно распространяется на почве неразвитого права, пуская в него разрушительные корни. В России он проявляется в трёх ипостасях: 1. олигархический, 2. региональный, 3. иностранный. Первый тип способствует внедрению в право узкогрупповых интересов, как правило, состоятельных лиц, стремящихся к большему богатству.

Региональный лоббизм отстаивает и возводит в закон амбиции отдельных субъектов РФ, при этом ущемляя и попирая права остальных. Иностранный тип способствует лоббированию интересов других государств, заграничных компаний, ставя под угрозу суверенитет и национальную безопасность. Профессор А. В. Малько выделяет также ведомственный тип. Само понятие «лоббизм» может использоваться и в позитивном смысле, т. е. как деятельность, направленная на отстаивание своих и чужих интересов, но в рамках права, а не за счёт подкупа, угроз и т. д. О демагогии и популизме хочется заметить, что эти явления отрицательно влияют в обществах с низкой политической культурой, в которых только начинается становление демократии.

Существуют и более изощрённые способы влияния политики на право, такие как война, террор, экстремизм, революция, восстание, бунт, мятеж, путч и др. Скорее, это процессы, влияющие на государственную власть, но фактически они оказывают опосредованное и, как правило, разрушительное воздействие на право.

Таким образом, мы убедились, что политика может влиять на право как конструктивно, закрепляя в нём интересы общества, так и деструктивно, попирая принцип законности и нарушая тем самым субъективные права личности. Мы здесь намеренно не рассматривали право в широком понимании, т.к. по своей сущности оно не детерминируется политикой, а от неё зависит лишь реализация его в законе.

Воздействие права на политику не менее интенсивно. В законах фиксируются основные принципы завоевания, использования и передачи политической власти. Политическая борьба требует правового закрепления существующих политических сил, их институционализации. Институционализация как процесс создания такого механизма отражения воли определённой части общества, при котором партии, движения и др. существуют в чётко выраженной форме, действуют в соответствии заявленными лозунгами, а особо — с собственными уставами и программами, играет важную роль в становлении подлинно демократического государства.

Особое место в большинстве развитых стран в иерархии нормативно-правовых актах занимает конституция, которая фиксирует основные параметры общественной жизни: права человека, форму государственного устройства, органы власти и т. д. Например, Конституция РФ закрепляет такие политические институты как органы государственного и местного управления. В связи с ростом влияния политики на жизнь общества, при этом с параллельным увеличением «подковёрных», «закулисных» тактик игры, в современной России назрела необходимость совершенствования политического права, подотрасли конституционного. Государство борется с лоббизмом, усиливающимися монополиями (как в экономике, так и в политике) посредством издания норм, которые бы обеспечивали его суверенитет. Иногда такая борьба доходит до полицейского режима с отсутствием или подавлением оппозиции. К примеру, это правовая система Российской Империи конца XIX века с её проникновением практически во все сферы жизни, а также законы СССР практически на всём периоде его существования. Но всё же право с его, в некотором смысле, консервативностью способствует смягчению социальных бурь, поступательному, а не революционному течению политики.

Таким образом, можно сделать вывод, что право может оказывать на политику как прогрессивное воздействие, способствуя согласованию общественных интересов в цивилизованных рамках, так и негативное, связывая руки неугодным государственной власти оппозиционным политическим силам, ставя их «вне закона» и даже уничтожая их.

Обобщая взаимодействие права и политики, необходимо выделить два основных типа: 1. консенсус, 2. конфликт. Первый основан на согласии, возможности ликвидации или сведения к минимуму противоречащих требований, сосредоточении внимания на компромиссных моментах. К этому типу можно отнести такие формы взаимодействия права и политики как демократические выборы, референдум, поступательная модернизация посредством реформ, честная политическая конкуренция, правовая политика государства с учётом мнения меньшинства, наличие конституции с признанием прав и свобод человека и т. д. Конфликтный тип основан на конфронтации сторон, подавлении несогласных силой. К этому типу можно отнести такие формы взаимодействия права и политики как саботаж, мятеж, переворот, путч, революция, война, терроризм и т. д. Опасность такого рода явлений для жизни общества подтверждена многовековым опытом. Парадокс заключается в единстве противоборства и консолидации данных явлений общественной жизни.

Характеристикой соотношения конфликтного и консенсусного типа взаимодействия права и политики служит государственный режим. Именно этот показатель отражает реальный баланс конфронтации и согласия в обществе. Заметим, что понятие «режим» тесно связано с характером соотношения права и государства. Поэтому прагматическая модель, предложенная профессором Н. И. Матузовым, как нельзя кстати отражает тот достижимый идеал, к которому следует стремиться России в ближайшее время. Являясь «золотой серединой» между тоталитарно-этатистской и либерально-демократической моделями, государство такого типа «создает право, но считает себя связанным им, подчиняется ему, т. е. самоограничивается во имя общего блага».

Особое место государства в политической системе предопределено его уникальностью, ибо оно опосредует триумвират политика — власть — право. Только эта организация политической власти является носителем суверенитета, а значит выступает в качестве единственного официального представителя всего народа, объединяемого в пределах его территориальных границ по признаку гражданства, обладает специальным аппаратом управления и принуждения, а также монополией на правотворчество, определяет основные направления развития страны, представляет её на международной арене. Именно государству предопределено решать, каким будет соотношения конфликта и консенсуса в политико-правовой действительности. От этого зависит, будет ли использован конструктивный диалог, или всё опять решит сила и волюнтаризм. Применительно к современному состоянию государственности в России хочется заметить, что «слабо развита культура компромисса, не существует принципиального согласия между ведущими политическими силами по поводу преодоления экономического кризиса и реформы политической надстройки». Это выражается в разногласиях по поводу инфляции, использования стабилизационного фонда, отношений со странами СНГ, необходимости местного самоуправления и т. д. Однако положительные сдвиги имеются, особенно за последние годы. Это проявилось в приведении конституций и уставов субъектов РФ в соответствие Основному закону, реформах в исполнительной власти, создании Общественной Палаты и т. п. Последний факт, несомненно, является качественно новым этапом в формировании гражданского общества в России.

Заключающий этап в решении проблемы взаимодействия права и политики — ответ на вопрос их соотношения, иными словами говоря: «что же первично?». Начать нужно, конечно, с того, что оценка этих явлений преходяща, т. е. меняется с течением истории. Поэтому, критикуя взгляды предшественников, нужно учитывать те объективные причины, которые могли их вынудить дать определённую интерпретацию.

Сама постановка вопроса предполагает, судя по его категоричности, два возможных ответа. Действительно, данную проблему пытались решить именно так. Однако несомненно, что из-за погрешности от предела абстрагирования можно утрировать этот сложный вопрос, предполагающий неоднозначный ответ, или даже систему ответов. Ведь понятийное мышление предполагает некую отвлечённость от несущественных признаков, что может породить простое решение сложной проблемы, которое, если и не будет неверным, то будет неполным, излишне категоричным.

Несмотря на такие обстоятельства, многие юристы, политологи, философы, историки, публицисты и прочие мыслители пытались «рубить сплеча», т. е. давать категоричный ответ. К примеру, в советской идеологии явный перекос наблюдался в сторону политики: право было лишь её рычагом, атрибутом, который отомрёт с построением коммунизма. Пример тому — слова большевистского идеолога Д. И. Курского, написанные им в первой четверти ХХ века: «Мы за то, чтобы в праве на первом месте стояла политика, чтобы она довлела над правом, ибо она ведёт вперёд». Другой пример — хрестоматийные слова В. И. Ленина о том, что «закон есть мера политическая, есть политика». Такая интерпретация соотношения права и политики породила фактически стравливание различных частей общества друг с другом, что именовалось на официальном уровне не иначе как «усиление классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму».

Мысль об определённом превосходстве политики над правом, конечно, обоснованна, ибо оно является средством реализации политики, средством компромисса. Ведь воздействуй право больше на политику, чем наоборот, не было бы развития цивилизации, так и жили бы мы по законам Хаммурапи. Политика, несомненно, была двигателем прогресса, той цепью отрицаний отжившего на протяжении всей истории человечества. Но трактование политики только как деятельности государства неминуемо приводит к деспотии, тоталитаризму, разрушительным последствиям, что можно наблюдать на примере сталинских репрессий, фашистского режима в Германии. Ибо в таком случае право не является разумным консенсусом, а диктуется государством по усмотрению власть предержащих.

Наиболее убедительными представляются взгляды французского учёного-правоведа П. Сандевуара, содержащие в себе тезисы о том, что объективно политика доминирует над правом, но не надо этим ограничиваться. «При определённых условиях политика может и должна подавляться правом или, по крайней мере, подчиняться праву, находиться в зависимости от него». Аналогичных взглядов придерживается и С. Н. Кожевников. Развивает данную мысль и Н. И. Матузов; дополняет М. Н. Марченко, говоря, что право частично включено в политическую жизнь общества.

Профессор В. С. Нерсесянц утверждает, что «примат права над политикой — это нормальная ситуация, которая должна быть характерной для всех цивилизованных государств». И действительно, если понимать право в широком смысле, то тогда нельзя с этим не согласиться. Но это лишь формально-содержательный идеал, к которому только следует стремиться. На практике, по мнению профессора Н. И. Матузова, это недостижимо. При этом стоит помнить об опасностях, которые могут таиться под предлогом несоответствия законов этим ценностям. Если рассматривать политику как совокупность событий общественной жизни, то можно констатировать взаимную обусловленность рассматриваемых нами понятий, т.к. социальные явления, несомненно, детерминируют право, отражающее интересы народа. В свою очередь, законы формируют определённые отношения в социуме.

В контексте данной работы право рассматривалось, в основном, в позитивном смысле, а политика — как деятельность на макроуровне. Таким образом, соотношение данных понятий, по мнению автора, должно предполагать два основных постулата:

1) право есть важнейший, компромиссный способ реализации политики;

2) право должно ограничивать политику, вводя её в определенные цивилизованные рамки, исключая конфликт и способствуя консенсусу.

Исходя из вышеизложенного, мы выяснили, что понятие «право» может употребляться в трёх значениях:

1. как система социальных норм, которые устанавливаются или санкционируются только государством;

2. как совокупность идеальных возможностей, существующих независимо от посторонней воли у каждого человека;

3. как устанавливаемая или санкционируемая только государством возможность субъекта совершать определённые действия.

Таким образом, существует два основных типа правопонимания: позитивистское (первое определение) и широкое (второе определение). Определяя по-разному сущность права, их сторонники сходятся во мнениях по поводу субъективного смысла, а также некоторых аспектов выражения, ценности. Это выражается, в частности, в признании единства социального назначения. Заметим, что для теории и практики важно использовать симбиоз лучших достижений каждого подхода.

Политику, как выяснилось, толкуют также в нескольких ипостасях:

1. как участие в деятельности политического актора конкретного индивида (микроуровень).

2. как деятельность акторов (в т.ч. государства), направленная на реализацию определённых интересов путём использования политической власти (макроуровень).

3. как совокупность событий жизни общества, государства.

4. как стратегию действий социального субъекта, в т. ч. индивида.

Данные определения в принципе не имеют одинаковой сущности, поэтому в равной мере используются, не споря за приоритет, ибо дополняют друг друга и отражают разные грани мира политического. Сложности заключаются лишь в делении макрополитического уровня на подуровни по характеру участвующих акторов. Вообще, определение политики как деятельности на макроуровне наиболее значимо для теории государства и права в связи его масштабностью.

Рассмотрев и сравнив понятия «право» и «политика» в трёх основных аспектах, мы пришли к выводу, что общность и взаимосвязь их несомненна. Различия кроются лишь в сущностном срезе онтологического фактора. К всему прочему, небольшие количественные, но не качественные особенности права и политики просматриваются в них как в явлении, а также в гносеологическом и аксиологических аспектах.

Воздействие политики на право выражается в различных формах, таких как: референдум и выборы; правотворческий процесс; внутренняя политика государства, а особо правовая политика; лоббизм; демагогия, в т. ч. популизм; глобальная политика, в частности война, интервенция; террор, экстремизм, национализм; сепаратизм; революция, восстание, бунт, мятеж, путч и др.

Тем не менее, существует и обратная зависимость: право воздействует на политику. Это выражается в таких формах, как: закрепление существующих институтов и отношений в конституционном и иных актах; их охрана; создание новых политических институтов и отношений; их ликвидация и др.

Таким образом, существует два основных типа взаимовоздействия права и политики: конфликт и консенсус. Особое место в данном балансе занимает государство, основной политический институт общества. Оно регулирует соотношение конфронтации и согласия, реализуя свои функции. Качественной, сущностной характеристикой триумвирата «политика — государство — право» в свете соотношения конфликта и консенсуса служит понятие «государственный режим».

Вопрос соотношения права и политики решается в рамках этой работы неоднозначно, предполагая двунаправленность их взаимодействия:

во первых, право есть важнейший, компромиссный способ реализации политики;

во-вторых, право должно ограничивать политику, вводя её в определенные цивилизованные рамки, исключая конфликт и способствуя консенсусу.

Основываясь на законах диалектики, из вышеизложенного можно вывести такую формулу:

Общество как единство и борьба противоположностей является источником политики как отрицания отрицаний; данный процесс развития должен приводить к переходу количественных изменений права в качественные.

Несмотря на то, что ранее говорилось о неком единстве мнений по поводу определения понятий «право» и «политика» в системе категорий теории государства и права (см.

Введение

), это утверждение сколько справедливо, столько же и относительно. В современной науке по-прежнему существуют различные концепции и направления, что обусловлено целым рядом объективных и субъективных факторов. Но эти школы и течения, несмотря на всю их противоположность взглядов, имеют и некоторые точки соприкосновения, иногда даже частично совпадающие взгляды на тот или иной вопрос. Это выражается, в частности, в выделении некоторых формальных признаков, принципов, структуры систем и подсистем права и политики. Вообще, «любая отдельно взятая теория представляет собой субъективный взгляд её приверженцев на объективные процессы».

К объективным причинам существования различных теорий можно отнести, во-первых, сложность изучаемых объектов. Это выражается в ограниченности предела абстрагирования, в физической невозможности в большинстве случаев полноценного эксперимента и вычисления, в длительности становления изучаемых институтов, в диалектическом характере этого процесса, а также самого объекта. Во-вторых, это удалённость во времени самого процесса возникновения, развития, функционирования и отмирания этих институтов в определенных конкретно-исторических типах общества. Это выражается в невозможности наблюдения указанных явлений, в малом количестве источников, а также в самом характере этих источников.

Следующая группа факторов — субъективные. К ним относится, прежде всего, авторское мировоззрение, сообразуясь с которым, он ставит конкретные цели и задачи, использует определённую методологию для их достижения.

Некоторые факторы необходимо выделить в промежуточную группу так называемых двойственных, «субъективно-объективных» причин. Во-первых, это конкретно-историческая детерминация сознания и поведения автора. Это выражается как в формировании у него определенных ценностных, поведенческих и познавательных ориентиров под воздействием общественного сознания, господствующей идеологии, экономического базиса и т. д., так и в возможности использовать накопившиеся, а также непосредственно накоплять определённые факты (что обусловлено уровнем развития науки). Во-вторых, это физиолого-генетическая детерминация сознания и поведения автора. Это выражается в различных интеллектуальных способностях, которые формируются под воздействием здоровья и происхождения человека.

Для того, чтобы определить понятия «право» и «политика» в системе категорий теории государства и права, необходимо выделить совокупность признаков, раскрывающих их содержание. Хочется отметить, что «раскрытие сущности входит в само определение любого предмета и без этого вообще невозможно вести разговор о его функциях, значении, существовании», к тому же «постижение сущности предмета составляет задачу науки». В свете вышеизложенного важнейшая задача современной теории государства и права состоит в выделении существенных объективных признаков из этих разноплановых мнений, в формировании непредвзятого отношения к понятиям, обозначающим важнейшие общественные институты, такие как право, политика, государство и др.

По мнению М. Н. Марченко, проблема определения понятия «право» — одна из наиболее важных в юридической науке. При этом нельзя не заметить, что любое толкование отражает правовую действительность, но в разной мере. Сложность или невозможность найти универсальное для всех эпох определение подталкивает рассмотреть основные исторические и современные концепции, школы, течения, направления, видящие его сущность под разным углом, а порой — с разных позиций, а затем на их основе вывести признаки понятия «право».

Естественно-правовые концепции, имеющие длительную историю, объединяют в себе труды Г. Гроция, Т. Гоббса, Ж.-Ж. Руссо, Ш. Монтескье, М. Ф. Вольтера, Н. Радищева, С. Е. Десницкого, Маритена и др. Суть их сводится к разделению понятий «право» и «закон». Первое, по их мнению — «совокупность высших нравственных ценностей (свобода, равенство, справедливость)», которая принадлежит человеку от рождения.

Кроме того, естественное право — неизменно, «что согласно с природой общества разумных существ». Прогрессивность такого правопонимания, признание за человеком его неотъемлемых прав и свобод, а также допущение возможности несоответствия этих идеалов реальному позитивному праву (закону) сыграли свою роль в развитии теории государства и права. Однако прямое отождествление права и морали, противопоставление писаного и естественного права (при преувеличении подчас роли последнего), а также утверждение о несменяемости «высших норм» и неодинаковое их понимание привели к бесперспективности развития теорий естественного права.

Историческая школа права основана немецкими и австрийскими юристами: К. Ф. Савиньи, Г. Ф. Пухтой, Г. Гуго, Шталем и др. Её представители считали право выражением «народного духа», формирующегося постепенно, независимо от государства. Они отрицали необходимость и роль государства в формировании этого явления. Данная теория справедливо отмечает, что обычай действительно предшествует праву, что последнее формируется под воздействием общественных условий, которые не должен игнорировать законодатель. Но данное правопонимание приводит к сведению источников права к одному лишь правовому обычаю, при этом не отводится места для прецедента и законотворчества. Также неоправданно отрицается роль государства в создании правовых норм — оно, по мнению сторонников этой теории, лишь санкционирует их.

Реалистическая школа права основана Р. Иерингом на рубеже XIX—XX вв. Он определяет это понятие как «защищенный государством интерес», принадлежащий не волеизъявителю, а самому пользователю. Являясь необходимым инструментом организации, поддержания и сохранения общества, оно сочетает, по мнению Иеринга, связь с государством, единство и изменчивость, неразделимость прав и обязанностей, отрицание произвола (возможности принуждения негосударственными организациями). Несмотря на весомый вклад в теорию государства и права, эта теория имеет недостаток, утверждая, что право должно быть завоёвано силой.

Материалистическая теория права разработана в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Марксистско-ленинское учение видит сущность права в его социально-экономической обусловленнсти, при этом оно не может превосходить по уровню культуру данного общественного строя. Представители этой теории считали, что право характерно только классовому обществу, и оно должно объективно отмереть с победой коммунизма, когда «соблюдение социальных норм станет естественной привычкой». Несомненны достижения материалистической концепции для теории государства и права. Во-первых, это признание значительной роли экономического базиса в формировании права, их взаимосвязи.

Во-вторых, это подтверждение значительной роли государства как источника права. Но существуют и недостатки, которые выражаются в гипертрофировании вышеуказанных положений (особенно в трудах так называемых последователей К. Маркса и Ф. Энгельса). Особое место занимает преувеличение роли классовой борьбы в развитии права, доведённое до абсурда во время сталинских репрессий, а также постулат о «неравном масштабе к различным людям» в условиях социалистического общества.

Социологическая юриспруденция разрабатывалась Э. Эрлихом, Г. Канторовичем, С. А. Муромцевым, Г. Ф. Шершеневичем, Р. Паундом. Представители данной концепции определяют право как систему правоотношений, т. е. реальное поведение людей, регулируемое правом. Особое место в понимании этой теории отведено противопоставлению «права в книгах» (закона) и «права в действии» (собственно права). Указывается также, что оно «является одним из способов контроля за поведением людей, наряду с религией, моралью, обычаями, домашним воспитанием и др.».

Теория солидаризма является одной из разновидностей социологического направления. Основной её представитель — французский юрист Л. Дюги, который считал, что объективное право составляют правила социальной солидарности, которым должны подчиняться личность и государство. Оно же служит той уравновешивающей силой, которая обеспечивает нормальное развитие общества.

Данные две теории наполняют социальным содержанием право, выражая при этом некоторые идеи правового государства. Их недостаток заключается в смешении понятий «право» и «правоотношение», а также в подмене его сущности социальным назначением.

Психологическая концепция права разрабатывалась Л. И. Петражицким, Г. Тардом, Мэриллом, Россом, Рейснером, Элиотом Дьюи и др. Представители этого направления считают право «императивно-атрибутивным (обязательно-притязательным) переживанием людей». При этом его возникновение, развитие и функционирование связывается напрямую с эмоциональными переживаниями человека. Недостаток такого правопонимания кроется в смешении понятия «право» и «правосознание», а также в непризнании приоритета позитивного права.

Нормативистская теория права разрабатывалась в трудах Р. Штаммлера, П. И. Новгородцева и Г. Кельзена. Суть права, по мнению, её представителей, заключается в том, что оно есть совокупность норм, осуществляемых государством в принудительном порядке. К тому же право является своеобразной пирамидой, во главе которой стоит некая «суверенная норма», определяющая содержание остальных. Кроме того, данная теория предусматривала изучение права «в чистом виде», т. е. вне связей с другими отраслями знаний, т.к. в ином случае, по мнению нормативистов, происходит смешение правовой науки с идеологией. Признание необходимости структурирования и иерархической соподчинённости правовых норм, идея зависимости государства от права (при этом утверждалась их тесная взаимосвязь), а также, в конечном счёте, выделение основных формальных признаков сделали эту теорию основой современного правопонимания для большинства российских правоведов. В частности это выражается в использовании определения права как «системы общеобязательных, формально определённых норм и т. д.» Однако эта теория не является исчерпывающей для российской и мировой науки, она лишь служит отправной точкой для многих изысканий. Главный недостаток её, по мнению профессора М. Н. Марченко, — излишний прагматизм.

Обобщая вышеизложенные теории, учёные выделяют два основных типа правопонимания: легистское и юридическое, которое, в свою очередь, распадается на естественно-правовой и либертарно-юридический подходы. Суть первого типа в том, что право — система писаных (позитивных) норм, устанавливаемых или санкционируемых государством. Суть естественно-правового подхода в том, что естественное право является некими «высшими» нормами, присущими всему живому от рождения, и противостоит позитивному. Сторонники же либертарно-юридического подхода считают, что право есть бытие и нормативное выражение принципа формального равенства, т. е. 1. абстрактно-формальной нормы и меры равенства, 2. свободы, 3. справедливости. Последний подход разрабатывается в трудах В. С. Нерсесянца и является, по его мнению, неким компромиссом между позитивистским и естественным типами правопонимания.

Сама проблема правопонимания основана на трёх основных аспектах: 1. онтологическом (что есть право?), 2. гносеологическом (как оно познаётся?), 3. аксиологическом (в чём его ценность?). По тому, какой именно вопрос ставится на первое место, а также какой на него даётся ответ, определяется конкретная типология правопонимания и подходы в её рамках.

Вопрос о первенстве, приоритете одного из этих типов правопонимания остаётся открытым, несмотря на то, что он определяет парадигму научных исследований любого правоведа, их методологию. В своей работе автор отдаёт предпочтение тому типу, который видит в праве, прежде всего систему норм, которые охраняются государством, общеобязательны, формально определены и т. д. Данное мнение необходимо подкрепить словами профессора М. Н. Марченко, о том, что только практика может служить критерием истины, а в современной политико-правовой действительности понятие естественного права не противопоставляется позитивному, а скорее тождественно понятию права, но в субъективном смысле (с некоторыми корректировками). При этом понятие «закон» в широком смысле, в том в котором его используют сторонники юридического правопонимания, обозначая позитивное право, практически не употребляется этом значении, а обозначает меньшее по логическому объёму понятие (один из видов НПА). Это подтверждают слова основателя либертарно-юридического подхода В. С. Нерсесянца о том, что закон — лишь условное обобщение. По мнению автора, суть конфликта данных правопониманий в современной теории государства и права кроется в основном лишь в обозначении одного и того же понятия разными терминами. При этом, по сути, дискутирующими сторонами не отрицаются те положительные идеи, которые выдвигались их оппонентами, а чаще встречаются попытки соединить их в такую систему: «Положительное право есть целесообразная форма поддержания естественного». Думается, такое несовпадение мнений будет способствовать только развитию представлений о праве, т.к. господство любого догматичного, якобы единственно верного, правопонимания может привести к забвению динамичности этого важнейшего общественного явления .

Исходя из вышеизложенных рассуждений, можно указать основные формальные признаки позитивного права в объективном смысле:

1. Система социальных норм (регуляторов)

2. Устанавливаются или санкционируются только государством (кроме делегированного правотворчества)

3. Применяются в т. ч. государством

4. Охраняются принуждением только государства

5. Содержат единство правомочия и обязанности (предписания или запрета)

6. Действуют многократно во времени

7. Действуют повсеместно на определённой территории (региона, конкретного государства, нескольких государств, всего мира)

8. Абстрактны (персонально неконкретны и носят общий характер)

9. Формально определены (по структуре, содержанию и т. д.)

10. Выражают определённое соотношение воли граждан данного государства

11. Сочетают внутреннее единство и специализацию

12. Должны руководствоваться или руководствуются определёнными принципами

13. Служат для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей.

14. Выражены в НПА.

Данные признаки не исчерпывают определения понятия «право» хотя бы потому, что оно изменчиво во времени, т. е. носит динамико-диалектический характер (что можно тоже считать одним из признаков). Вообще при таком немалом количестве признаков целесообразно их группировать, к примеру, по отношению к правотворчеству, правоприменению и правоохране. Такая группировка оправдана тем, что эти основания для деления — сущность системы правовой политики государства.

В таком случае признаки права в широком понимании следующие:

1. Совокупность идеальных возможностей

2. Существуют независимо от посторонней воли у каждого человека

3. Должны приниматься, санкционироваться государством

4. Должны охраняться государством

5. Содержат идеалы свободы, справедливости, равенства, гуманизма и т. д.

6. Действуют независимо от времени

7. Действуют независимо от пространства

8. Формально не определены

9. Должны выражаться в позитивном праве

10. Служат для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей.

Методология определения значения термина «политика» аналогична. Исторический опыт показывает, что представления об этом важнейшем понятии существенно менялись на протяжении всей эволюции общества.

Аристотель рассматривал политику как совокупность морально-этических предпосылок разумной организации общества. При определении сущности этого явления философ склонялся к мысли об объединении людей для достижения блага государства и гражданина.

В парадигме политического реализма мыслил К. Шмидт, определяя политику как мир, существующий на основе реальных сил. В качестве определения критерия природы явления он предложил использовать дихотомию «друг-враг». Сущность политики, по мнению К. Шмидта, в войне между народами.

Определение политики как механизма контроля за ресурсами можно почерпнуть в работах Д. Хелда. При этом профессор уточняет, что она носит характер борьбы за организацию человеческих возможностей, предметом которой является власть.

В рамках герменевтической парадигмы интерпретации политики работал Дж. Мосс, по мнению которого современный мир — не что иное, как лингвистически структурированная реальность. Отсюда логично вытекает определение политики как средства коммуникации между членами общества, поколениями, представителями различных культур. При этом особое место отводится определенной системе символики.

Сторонники директивного подхода определяли политику как отношения по поводу государственной власти, её организации, а также направлений деятельности. В рамках такой концепции можно выделить две ветви: 1. консенсусную и 2. конфликтную.

Первая разрабатывалась в учениях Т. Гоббса, считавшего политику деятельностью по выражению общего интереса. Вторая представлена в трудах Н. Макиавелли, К. Маркса, Ф.

Энгельса и В. И. Ленина. Первый считал политику искусством борьбы за власть. С точки зрения марксизма, политика — сфера господства класса, подавления им других классов.

Психосоциологическая интерпретация политики М. Вебера сводит её к стремлению участвовать во власти, оказывать влияние на её распределение как между государствами, так и внутри, а также между группами людей. Особое место в трудах немецкого социолога занимает поиск мотивации: рациональной и иррациональной.

Институциональная концепция политики М. Дюверже определяет это понятие как пространство властных взаимодействий, упорядоченность которого достигается благодаря существованию политических институтов. Институт, по его мнению представляет собой единство его структуры и возникающих по этому поводу отношений. При этом существование конфликта и интеграции в любом обществе обусловливает постановку в центр всех политических институтов государство.

Бихевиористские концепции ставили на особое место неосознанное стремление к личной власти. В их рамках можно выделить силовую, рыночную и игровую парадигмы. Первая интерпретирует политику как процесс постоянного столкновения индивидуальных стремлений к власти, в котором одерживает верх сильнейший. Вторая отождествляет политику с рынком, перенося на неё закономерности его работы, при чём главный товар здесь — власть. Игровая парадигма Н. Боббио рассматривает политику как игру, естественная потребность в которой сопровождает человека на протяжении всей его жизни.

Психоанализ Г. Лассуэла рассматривает политику как сферу сублимации (замещения) конфликта между подавленным либидо и требованиями моральных норм. К. Хорни видит суть политической деятельности в избегании состояния страха, выделяя четыре основных невроза нашего времени: привязанности, власти, покорности, изоляции.

Американский социолог Э. Тоффлер рассматривает политику сквозь призму трёх волн цивилизаций: аграрной, индустриальной и информационной. Согласно современному уровню развития, политика рассматривается как сфера взаимодействия огромного числа дифференцированных социальных субъектов, при котором особое место занимает знание как фактор ограничения власти.

Обобщая вышеизложенные концепции, при этом соотнося их с современным пониманием значения термина «политика», мы приходим к выводу, что это понятие используется в науке и повседневной жизни в нескольких основных значениях.

1. Участие в деятельности политического актора конкретного индивида (микроуровень).

2. Деятельность субъектов политики (в т.ч. государства), направленная на реализацию определённых интересов путём использования политической власти (макроуровень).

3. Совокупность событий жизни общества, государства.

4. Стратегия действий социального субъекта, в т. ч. индивида.

Определения политики, отмеченные как «микро-» и «макроуровень» являются пониманием её как некой деятельности. Так вот взаимодействие акторов при использовании ими политической власти, в т. ч. государственной, в большей степени имеет значение для теории государства и права, нежели поведение индивида внутри актора, т.к. это более имеет отношение к политической психологии и политической социологии, изучающим деятельность отдельных индивидов на микроуровнях.

Понимание политики как деятельности на макроуровне ведёт к мысли о разделении её на подуровни, определяемые масштабами этой деятельности, а также, характером субъектов (акторов), в ней участвующих. Такое деление, несмотря на условность, способствует более чёткому определению понятия, разграничению соотношения права и политики, более конкретному определению степени их взаимодействия.

1. Деятельность индивида в семейно-бытовых условиях, при этом понятие «актор» в своём объёме содержит непосредственно одного этого индивида (вопросы ЖКХ, воспитание детей, обучение и т. д.).

2. Деятельность специально организованных (в количестве более одного индивида) субъектов политики: общественных организаций, ассоциаций, общественно-политических движений, партий, профсоюзов, мафиозных кланов, террористических организаций и др. — при использовании ими политической власти, в т. ч. в сфере влияния на государственную власть, а также борьбы за неё (давление, митинги, участие в выборах, революция и т. д.).

3. Деятельность государства, направленная на реализацию его внутренних функций (правовая, экономическая, социальная политика и др.).

4. Деятельность государства, направленная на реализацию его внешних функций (международная торговля, военно-политические конфликты, создание коалиций, блоков и др.).

Тем не менее хочется отметить, что на уровнях 2−4 может действовать лишь небольшая группа, которая может вершить дела от имени партии или государства, а фактически выражать только собственные (а также случайно совпадающие с ними чужие) интересы. Подтверждений этому в истории немалое количество, взять хотя бы правление некоторых псевдомонархов, насильственно захвативших престол в результате войны, переворота (к примеру, Лжедмитрий).

Исходя из вышеизложенного, излагаем признаки политики как деятельности на макроуровне.

1. Деятельность определённого (в зависимости от подуровня) политического субъекта (актора),

2. Подчинена политическим нормам, в т. ч. должна быть подчинена нормам права, т. е. ограничена государством

3. Предмет деятельности — реализация определённых интересов путём использования политической власти (государственной и общественной)

4. Меняется по форме, содержанию с течением времени

5. Распространена повсеместно на определённой территории (региона, конкретного государства, нескольких государств, всего мира)

6. Выражают определённое соотношение воли участников данного актора, общества в целом

7. Должна руководствоваться или руководствуется определёнными принципами

8. Служит для нормального взаимодействия личности, общества, природы и мира вещей

9. Выражена в политических действиях, поведении. участии.

На первый взгляд, сравнительный анализ понятий «право» и «политика» представляется затруднительным, т.к. определение, даваемое им через родовой и видовой признаки характеризует их как явления разноплановые (право — система, а политика — деятельность). Такое противоречие объясняется скорее неосновательностью подхода, нежели объективной методологической сложностью. Всё дело в том, что для сравнительного анализа таких сложных и неоднозначных понятий недостаточно сопоставить лишь один существенный признак. Для успешного результата нужно использовать множество оснований, которые бы характеризовали общее и особенное в праве и политике с максимальной глубиной, многогранностью. Такими основаниями служат: методы познания, сущность, форма (явление), ценность. В свою очередь, сущность как исходная внутренняя связь включает в себя отношение к времени и пространству и характер внутренних связей. Последнее подразумевает анализ принципов, норм, механизма и структуры предметов исследования.

Явление заключается в проявлении вовне сущности и включает в себя время и место возникновения и отмирания, а также характер внешних отношений. Последнее подразумевает анализ характера соотношения предмета исследования с человеком, природой, обществом и вещным миром. Ценность как способность удовлетворить потребность заключается в целях (задачах) и функциях (назначении).

Такой порядок построения от анализа возможностей, способов познания к сущности, внутреннему миру понятий, затем к характеру внешних проявлений, взгляду извне, а в конечном счете — к ценности обусловлен как спецификой изучаемых предметов, так и логикой мышления. Ведь для того, чтобы что-либо изучать, сначала нужно знать, каким образом это делать. Вникнув в саму сущность предмета, необходимо дать характеристику его внешних проявлений, т.к. это будет способствовать соотнесению его с внешним миром, в т. ч. с человеческим восприятием, которое отразится в ценности. Данное в каком-то смысле кольцевое построение будет отражать три основных аспекта любого объекта изучения: 1. гносеологический (возможности, способы познания), 2. онтологический (сущность и явление), 3. аксиологический (ценность).

Методология исследования понятий «право» и «политика» имеет, несомненно, общие корни, т.к. само разделение государственно-правовой науки и политологии произошло сравнительно недавно, а особенно в нашей стране. Политическая теория выделяется в самостоятельную область знаний во второй половине XIX века. До этого политика, право и государство изучались в рамках юридической науки. Недаром в отечественных вузах в настоящее время преподаётся история политических и правовых учений, а также делаются попытки введения в школьный курс дисциплины «право и политика». Взаимосвязь права и политики обусловила общность методов их изучения, среди которых общенаучные: вычисление, наблюдение, эксперимент, абстрагирование, идеализация, формализация, индукция, дедукция, мысленный эксперимент;

смешанные: анализ, синтез, аналогия, моделирование, структурный и функциональный подходы;

специальные: статистический, конкретно-социологический, кибернетический, семиотический, семантический, контент-аналитический, герменевтический.

Но хочется отметить, что методы политической теории используются в их более широком содержании, т.к. политическая реальность несколько объёмнее государственно-правовой при соотнесении с обществом. Поэтому политология вбирает способы познания из таких наук как история, социология, психология, естествознание и смежных более интенсивно, нежели теория государства и права.

Сущность как исходная внутренняя связь в объекте, определяющая его содержание, есть предмет споров как в отношении права, так и в отношении политики. Несмотря на это, мы решили в данной работе считать право совокупностью норм (устанавливаемых государством или идеальных), а политику — 1. деятельностью (актора на макроуровне или индивида на микроуровне), 2. совокупностью событий жизни общества, государства; 3. стратегией действий социального субъекта. Исходя из такого определения сущностных признаков, можем утверждать, что право и политика — относящиеся к классу несовместимости при отношении соподчинения по сущности понятия. Несмотря на это, их содержания рассматриваются автором как относящиеся к классу совместимости и находящиеся в отношении пересечения, т. е. содержание и объем их частично совпадают.

Характер внутренних связей элементов сущности права и политики обусловлен использованием большим количеством общих принципов и норм, что порождает некую общность структуры и механизма. О нормативной структурированности, иерархичности права, особенно в объективном смысле, не приходится спорить. Сложнее дело с политикой, ведь принципы и нормы, которыми она руководствуется, не всегда формально определены и закреплены официальных документах. Чаще всего содержатся они в политических взглядах, идеях мыслителей и реальных политиков. В политике к тому же нет соподчинённости норм, что обусловлено множественностью субъектов, которые являются их источником как в данный момент, так и в разные исторические периоды. В противоположность этому, в праве источник норм один — государство, которое издаёт их и санкционирует. Это позволяет говорить о своего рода конкурентной среде с меняющейся исторической конъюнктурой в политике и о государстве как суверенной монополии на протяжении всего существования права. Однако, несмотря на форму, содержание их таит в себе такие общие принципы как гуманизм, демократизм, плюрализм, свобода, справедливость. Различие проявляется в специальных принципах права (например, коллегиальность, гласность, свобода труда и пр.) и политики (нейтралитет, компромиссность и пр.). Несомненна связь регуляторов политико-правовой сущности с ценностным аспектом, а точнее — их целями и функциями.

Принципы и нормы права и политики определяют характер их внутренней структуры. При этом регуляторы права в большей степени определяют бытие политики, нежели наоборот, хотя и не проникают во все её сферы (моральную, этическую и др.). Если представить себе структуру этих двух сущностей в виде некоторой упрощенной схемы, то можно выделить тем самым основные её общие компоненты: 1. субъект, 2. объект, 3. отношение.

Небезызвестный факт, что в праве субъектом может являться физическое или юридическое лицо (государство, его органы, организация и общественная организация), социальная общность, а в политике — индивид и актор (государство; специально организованный субъект политики; индивид не как их участник, а самостоятельно). Тем самым мы видим, что субъекты в праве и политике в большинстве своём одинаковы фактически, но разнится их формально-закреплённый и научно-теоретический статус (кроме государства) — к примеру, «индивид» в политике и «физическое лицо» в праве. Но вот юридическое лицо не всегда есть партия, это может быть и фирма, и фабрика, и другая структура, которая не является обычно субъектом политики. Также хочется отметить двойственность значения термина «индивид» в политике и его однозначность в праве.

Объектом в праве являются материальные (вещи, предметы, ценности и др.) и нематериальные ценности (жизнь, здоровье, услуги и др.). В принципе, в политике то же самое является предметом деятельности, но особенность в том, что чаще, чем в праве объектом может быть сам политический актор.

Отношение, возникающее между субъектом и объектом, именуется соответственно правоотношением и политической деятельностью (иногда поведением).

Суть в том, что надо учитывать всё многообразие современной реальности, чтобы объективно сопоставить политико-правовые субъекты, объекты и их связи. При этом приходится абстрагироваться от понятия «право», сводить его к правоотношению, следуя по стопам социологической концепции. Ограничиваясь частнотеоретическими задачами сравнительного анализа, мы не претендуем на полноту раскрытия данных аспектов проблемы, а приводим лишь некоторые иллюстрации, раскрывая сущность соотношения элементов в структуре права и политики.

По отношению к пространству сущности этих понятий имеют близкий характер, заключающийся в повсеместности их действия в любом развитом человеческом обществе. Однако такие свойства политики как универсальность (способность сознательно изменять количество субъектов), инклюзивность (способность проникать в другие сферы жизни общества), сочетаемость (способность соотноситься с другими неполитическими явлениями) в меньшей мере свойственны праву в объективном смысле, что должно быть предопределено его связанностью естественными правами человека. Также это кроется в том, что источником регуляции в обществе выступают не только нормы права, но и морали, религии, и др. Особо хотелось бы отметить деятельный характер политики, что предусматривает большую динамику, чем в статичном явлении — правовой норме.

Ко времени право и политика во всех их интерпретациях имеют одинаковое отношение. Оба эти понятия динамичны, т. е. их содержание претерпевает некоторые изменения с его течением. Однако хочется оговориться: право у ранних представителей естественно-правовой школы представлялось как статичная субстанция, которая фактически-содержательна. И право и политика имеют некую историческую точку отсчёта, т. е. возникают в определённый период.

Явление как проявление вовне сущности права и политики включает в себя конкретное время и место возникновения и отмирания, а также характер внешних отношений. Последнее, как указано выше, подразумевает анализ характера соотношения предмета исследования с человеком, природой, обществом и внешним миром. Говоря о времени и месте их возникновения, мы сразу погружаемся в многовековые споры, которые велись мыслителями со времён античности. Несмотря на давность, этот вопрос не потерял актуальности и исследуется поныне, т.к. от возникновения права и политики зависит их легитимность, а значит, и их социальная эффективность, способность удовлетворить запросы населения. Современная теория государства и права и теория политики также не дают однозначного ответа на этот методологически важный вопрос.

При этом нельзя не вспомнить слова Шершеневича: «Не то важно, каково было в действительности государство, а как найти то происхождение, которое способно было бы оправдать заранее предвзятый вывод». Сложности вызывали и объективные причины, о которых уже говорилось в первой главе. По мнению профессора Мухаева, появление политики как деятельности акторов связано с обособлением человека на основе частной собственности. Теории генезиса права в отечественной науке черпают вдохновение, прежде всего, из трудов Ф. Энгельса, К. Маркса и В. И. Ленина, заслуга которых в материалистической детерминации происхождения этого явления.

Согласно этим представлениям, право возникает с появлением расслоения, являясь возведённой в закон волей класса эксплуататоров. Современные представления, правда, несколько «смягчились», однако социально-экономическая детерминация генезиса права не ушла на задний план. Таким образом, можно сделать вывод о том, что политика произошла раньше права, т.к. была возможна в догосударственном обществе. Проиллюстрировать это можно на примере войны между двумя соседними племенами при первобытнообщинном строе, ведь вооружённый конфликт — это уже деятельность, при которой используется власть политическая, а следовательно — это ещё и политика на уровне специально организованных акторов (войска в данном случае). Политика как деятельность государства, направленная на реализацию его внутренних и внешних функций могла появиться соответственно только после государства и права. Если же рассматривать право в широком понимании, то можно утверждать, что оно произошло гораздо раньше, чем всё остальное, — с рождением человека. Таким образом, вопрос происхождения права и политики прежде всего связан с тем, что именно понимать под этими терминами. Согласно мнению представителей марксизма-ленинизма, данные понятия имеют место только в классовом обществе и, следовательно, отомрут с построением коммунизма.

Высказывались в науке и мнения, что спор о происхождении государства и права бесплоден: так, к примеру, считал И. Сабо. Ответ на вопрос места возникновения права и политики кроется в решении задачи, какое же государство возникло первым. Согласно распространённым взглядам, которые легли в основу современного юридического образования, это территория современного Египта, т. е. северо-восток Африки.

Характер внешних отношений права и политики — самый сложный вопрос сравнительного анализа этих явлений. Это обусловлено, прежде всего его объёмностью, вытекающей из многогранности сфер пересечения. Прежде всего необходимо выделить основания для сопоставления: 1. человек, 2. природа, 3.

общество, 4. вещный мир.

Индивид, являясь субъектом общественных отношений, может становиться и их объектом. Политика и право в значительной степени зависят от субъективных предпочтений человека, его психофизического состояния, качеств. Сторонники методологического персонализма считают, что именно личность и есть тот самый узел, на котором завязана общественная жизнь. Тут нельзя не вспомнить некоторых харизматичных политиков, которые буквально творили историю: Владимир Святой, Святослав Владимирович, Пётр Великий, Иван Грозный, Ленин, Сталин. В противовес такому пониманию выступают сторонники имперсонализма, утверждая, что когда покидается личностное начало, возникает политика, а следовательно и право, т. е. сила данных индивидов в том, что они просто угадывают общественные настроения. В любом случае крайность данных позиций — не повод отказываться от органичного слияния этих разнополюсных мнений в теориях о многогранной детерминации.

Факт влияния на личность права и политики в основном не вызывает сомнения, споры ведутся только по поводу его пределов. Право управомочивает, предписывает и запрещает индивиду определённые действия. Политика на микроуровне вводит индивида в определённую поведенческую среду, где всё подчинено неким нормам; на первом подуровне макроуровня личность вообще является непосредственным актором, что накладывает на неё ответственность как на самостоятельного субъекта. Нельзя не вспомнить слова профессора Матузова о том, что «если вы не будете заниматься политикой, то политика займётся вами». Действительно, в современном обществе политика — явление всепроникающее, и роль её растёт; в этом количественном показателе есть одно из её отличий от права, которое регулирует не все сферы жизни общества, хотя при тоталитарных режимах и делались такие попытки.

C соотношением личности, права и политики непосредственно связаны такие понятия как политико-правовые статусы и роли. Особое место в данном триумвирате занимают естественные права человека, при этом нельзя забывать и об обязанностях, роли принуждения, насилия и их различии в данном вопросе.

В рамках общества сосредоточено наиболее сложные проявление права и политики, т.к. любая цивилизация характеризуется сложным устройством социума. Рассматривая этот триумвират, целесообразно разделить общество на три четыре условных системы: 1. экономическую, 2. социальную, 3. духовную, 4.

политическую. Заметим, что право в большей степени относится к последней, являясь частью нормативной подсистемы, хотя и затрагивает все остальные. Рассматривая экономическую сферу, мы определённым образом включаем туда и природу, и мир вещей, поскольку в рамках теории государства и права рассмотрение их вне такой связи теряет предметность, уходит в сторону социальный характер этой науки. Тем более, что институт собственности и в экономике, и в политике, и в праве — тот узел, в котором теснейшим образом переплетены эти явления, «ибо тот, кто обладает собственностью, обладает и политической властью».

Кроме того, имущественное положение определяет расслоение общества на классы, что, по мнению представителей марксизма с сыграло решающую роль при возникновении, становлении, развитии и отмирании общественных формаций, а следовательно, и типов государства, права и политики. Ведь дело в том, что на экономике завязаны потребности, которые движут человеком в политике и выражаются как соотношение воль индивидов в праве. В таком процессе своего рода арбитром служит государство, ресурс для власти которого — всё то же производство.

Триумвират с социальной сферой в праве и политике оформлен неоднозначно. Это можно объяснить социальной ориентацией права в большей степени, чем политики, которая является, как правило деятельностью по выражению узкогрупповых интересов. Но, складывая волю различных субъектов, она способствует тому, что право становится средством социально-политического компромисса. К тому же источником политической мотивации служат разнонаправленные и взаимные интересы различных страт, классов, этносов. Политика и право влияют на социальную сферу, разрушая и формируя новые группы. К примеру, апартеид в ЮАР, лишенцы и изгнанцы, пострадавшие от «классовой борьбы» в СССР, формирование среднего класса, борьба с безработицей — яркие тому иллюстрации.

Триумвират с духовной сферой в праве и политике также оформлен неоднозначно. Ценности, идеалы, идеи в большей степени подвергают воздействию политику как динамичное явление. Тем не менее, они находят своё отражение и в праве, хотя опосредованы с одной стороны активностью политических акторов, с другой — относительной консервативностью государства, которая должна служить тормозом деструктивных революционных поветрий. Наиболее оптимальный баланс возможен лишь при идеологическом плюрализме, демократическом режиме. Образование призвано косвенным, но решительным образом влиять на право и политику, прежде всего подводя рациональную, а не эмоциональную почву под эти явления. Ведь порой величайшие цивилизационные конфликты могли быть разрешены мирным путём, обладай люди высоким уровнем правовой и политической культуры, основанной на знании прежде всего. Такие формы общественного сознания как мифология, религия, мораль, искусство и др. также несомненно подвержены воздействию права и политики, но всё же в большей степени сами оказывают на них влияние, при этом роль их заметно ниже в светских государствах.

Ценность как способность удовлетворить потребность заключается в целях (задачах) и функциях (назначении). Данный аспект, несомненно, тесно взаимосвязан с предыдущими и в какой-то мере их детерминирует. Сразу хочется отметить проблему динамики как фактор перемены ценностей с течением времени, обусловленную объективными и субъективными факторами. Цели и задачи права и политики — в обеспечении нормального функционирования общественного организма, а значит и жизни человека, и бытия природы, и гармонии вещей. В этом вопросе как ни в каком другом проявляется единство права и политики. Однако за единством целей и задач кроется некоторое различие в специальных назначениях этих понятий.

Регулятивная функция в одинаковой мере присуща как праву, так и политике, однако охранительная и восстановительная — спорный вопрос. Хотя в некоторых ситуациях (война, революция и т. д.), политика брала на себя несвойственное ей назначение, попирая законы. Деление функций по субъекту государственной власти порождает законодательную, исполнительную и судебную функции права. Такая совокупность назначений свойственна только макрополитике на национальном уровне, ибо в каждом действии государства есть политика (в свете чего можно охранительную и восстановительную функции присвоить и политике). Выделение внешних (общесоциальных) назначений связано с реализацией внешних связей права и политики как явлений, о чём говорилось выше. Поэтому сразу подытожим: общественные функции права и политики различаются скорее количеством, нежели качеством, т.к. отличны лишь степенью проникновения в жизнь социума.

Вопрос взаимодействия права и политики, по словам профессора Н. И. Матузова, принадлежит к числу вечно актуальных. Нельзя не согласиться с этим мнением. Достаточно вспомнить историю России ХХ века со всеми её войнами, революциями, путчами и т. д., где налицо конфликт права и политики. Чтобы дать ответ на вопрос о том, что же важнее или что первично, нужно сначала проникнуть в механизм их взаимодействия. Хочется напомнить, что во второй главе мы анализировали характер внешних отношений права и политики, не вдаваясь в саму суть отношений непосредственно между этими понятиями. Пришло время восполнить этот пробел.

Начать необходимо с воздействия на право (в позитивном понимании) политики, т.к. мы выяснили, что она возникает раньше. Хочется напомнить, что политика (макроуровень) есть деятельность, направленная на реализацию интересов, а следовательно, предполагает определённую конкуренцию. Средством, разрешающим противоречия, возникающие в ходе такого процесса, являются референдум и выборы в органы государственной власти, ибо именно государство служит особым институтом, призванным гарантировать разумный баланс интересов. Выборы и референдум, согласно Конституции, есть высшее непосредственное выражение власти народа. Они облекают политическую борьбу в цивилизованные формы, способствуя бесконфликтному разрешению проблем и противоречий. Институты представительных органов и местного самоуправления являются важнейшими механизмами воздействия народа на государственную власть, и особенно на правотворческий процесс. Последний выступает одной из форм выражения политики. От его качества непосредственно зависит эффективность правовой политики государства. Но названные формы взаимодействия права и политики возможны только в подлинно демократическом правовом государстве с развитым гражданским обществом.

В современном мире приобретают новые формы и усиливаются тенденции воздействия глобальной политики на суверенное государство, а значит и право. Примером этому могут служить вооружённые конфликты последних десятилетий Соединённых Штатов Америки с Ираком, Афганистаном, вмешивание во внутренние дела Югославии, Ирана. А развал ОВД, затем СССР не были ли прелюдией к такому повороту событий как «бархатные революции» в странах СНГ? Не являются ли они результатом имперской политики США? Ведь вмешивание стран Запада в дела Украины, Грузии, Киргизии, а сейчас и Белоруссии тоже политика, но международная.

О внутренней политике и говорить не приходится. Достаточно вспомнить и идею большевиков о примате политики над правом и те беззакония, которые творились под сенью такого волюнтаризма во время Гражданской войны, сталинских репрессий. Да и становление современной России окутано целым рядом попраний политикой права, самый яркий пример которому — антиконституционный раздел СССР.

В механизме реализации внутренних функции государства хочется особо отметить его стержень — правовую политику. Понимание данного термина не ограничивается единственным значением. Приведём основные из них:

1. Комплекс целей (идей, мер, задач, программ, принципов, установок), реализуемых государством в сфере действия права и посредством права.

2. Прикладная наука, призванная оценивать действующее законодательство и способствовать выработке более совершенного права.

3. Политика, которая соответствует идеалам права, т. е. оценочная характеристика политики некоего субъекта.

Первое определение, собственно, и отражает тот важнейший механизм воздействия политики на право, который, чтобы быть легитимным, должен соответствовать, по крайней мере, двум параметрам: 1. субъективно отличаться высоким качеством (хорошей юридической техникой, логичностью и пр.), 2. объективно соответствовать «воле большинства, но с учетом интересов меньшинства». В свете современной российской действительности учёные выделяют такие приоритеты правовой политики как: 1. установление прагматичной модели взаимоотношений между государством и правом, 2. устранение разрыва между теорией и практикой прав человека,

3. наведение порядка во власти, 4. преодоление правового нигилизма и идеализма, 5. конституционные реформы по выравниванию перекосов в системе разделения властей, 6. совершенствование федеративных отношений и региональной политики,

7. повышение роли и авторитета судебной власти, 8. перестройку юридического образования и кадровой политики с целью отбора лучших специалистов и др.

Зачастую в политической игре используются нецивилизованные методы борьбы, которые неэтичны, аморальны: демагогия, популизм, лоббизм и т. д. Последний очень деятельно распространяется на почве неразвитого права, пуская в него разрушительные корни. В России он проявляется в трёх ипостасях: 1. олигархический, 2. региональный, 3. иностранный. Первый тип способствует внедрению в право узкогрупповых интересов, как правило, состоятельных лиц, стремящихся к большему богатству.

Региональный лоббизм отстаивает и возводит в закон амбиции отдельных субъектов РФ, при этом ущемляя и попирая права остальных. Иностранный тип способствует лоббированию интересов других государств, заграничных компаний, ставя под угрозу суверенитет и национальную безопасность. Профессор А. В. Малько выделяет также ведомственный тип. Само понятие «лоббизм» может использоваться и в позитивном смысле, т. е. как деятельность, направленная на отстаивание своих и чужих интересов, но в рамках права, а не за счёт подкупа, угроз и т. д. О демагогии и популизме хочется заметить, что эти явления отрицательно влияют в обществах с низкой политической культурой, в которых только начинается становление демократии.

Существуют и более изощрённые способы влияния политики на право, такие как война, террор, экстремизм, революция, восстание, бунт, мятеж, путч и др. Скорее, это процессы, влияющие на государственную власть, но фактически они оказывают опосредованное и, как правило, разрушительное воздействие на право.

Таким образом, мы убедились, что политика может влиять на право как конструктивно, закрепляя в нём интересы общества, так и деструктивно, попирая принцип законности и нарушая тем самым субъективные права личности. Мы здесь намеренно не рассматривали право в широком понимании, т.к. по своей сущности оно не детерминируется политикой, а от неё зависит лишь реализация его в законе.

Воздействие права на политику не менее интенсивно. В законах фиксируются основные принципы завоевания, использования и передачи политической власти. Политическая борьба требует правового закрепления существующих политических сил, их институционализации. Институционализация как процесс создания такого механизма отражения воли определённой части общества, при котором партии, движения и др. существуют в чётко выраженной форме, действуют в соответствии заявленными лозунгами, а особо — с собственными уставами и программами, играет важную роль в становлении подлинно демократического государства.

Особое место в большинстве развитых стран в иерархии нормативно-правовых актах занимает конституция, которая фиксирует основные параметры общественной жизни: права человека, форму государственного устройства, органы власти и т. д. Например, Конституция РФ закрепляет такие политические институты как органы государственного и местного управления. В связи с ростом влияния политики на жизнь общества, при этом с параллельным увеличением «подковёрных», «закулисных» тактик игры, в современной России назрела необходимость совершенствования политического права, подотрасли конституционного. Государство борется с лоббизмом, усиливающимися монополиями (как в экономике, так и в политике) посредством издания норм, которые бы обеспечивали его суверенитет. Иногда такая борьба доходит до полицейского режима с отсутствием или подавлением оппозиции. К примеру, это правовая система Российской Империи конца XIX века с её проникновением практически во все сферы жизни, а также законы СССР практически на всём периоде его существования. Но всё же право с его, в некотором смысле, консервативностью способствует смягчению социальных бурь, поступательному, а не революционному течению политики.

Таким образом, можно сделать вывод, что право может оказывать на политику как прогрессивное воздействие, способствуя согласованию общественных интересов в цивилизованных рамках, так и негативное, связывая руки неугодным государственной власти оппозиционным политическим силам, ставя их «вне закона» и даже уничтожая их.

Обобщая взаимодействие права и политики, необходимо выделить два основных типа: 1. консенсус, 2. конфликт. Первый основан на согласии, возможности ликвидации или сведения к минимуму противоречащих требований, сосредоточении внимания на компромиссных моментах. К этому типу можно отнести такие формы взаимодействия права и политики как демократические выборы, референдум, поступательная модернизация посредством реформ, честная политическая конкуренция, правовая политика государства с учётом мнения меньшинства, наличие конституции с признанием прав и свобод человека и т. д. Конфликтный тип основан на конфронтации сторон, подавлении несогласных силой. К этому типу можно отнести такие формы взаимодействия права и политики как саботаж, мятеж, переворот, путч, революция, война, терроризм и т. д. Опасность такого рода явлений для жизни общества подтверждена многовековым опытом. Парадокс заключается в единстве противоборства и консолидации данных явлений общественной жизни.

Характеристикой соотношения конфликтного и консенсусного типа взаимодействия права и политики служит государственный режим. Именно этот показатель отражает реальный баланс конфронтации и согласия в обществе. Заметим, что понятие «режим» тесно связано с характером соотношения права и государства. Поэтому прагматическая модель, предложенная профессором Н. И. Матузовым, как нельзя кстати отражает тот достижимый идеал, к которому следует стремиться России в ближайшее время. Являясь «золотой серединой» между тоталитарно-этатистской и либерально-демократической моделями, государство такого типа «создает право, но считает себя связанным им, подчиняется ему, т. е. самоограничивается во имя общего блага».

Особое место государства в политической системе предопределено его уникальностью, ибо оно опосредует триумвират политика — власть — право. Только эта организация политической власти является носителем суверенитета, а значит выступает в качестве единственного официального представителя всего народа, объединяемого в пределах его территориальных границ по признаку гражданства, обладает специальным аппаратом управления и принуждения, а также монополией на правотворчество, определяет основные направления развития страны, представляет её на международной арене. Именно государству предопределено решать, каким будет соотношения конфликта и консенсуса в политико-правовой действительности. От этого зависит, будет ли использован конструктивный диалог, или всё опять решит сила и волюнтаризм. Применительно к современному состоянию государственности в России хочется заметить, что «слабо развита культура компромисса, не существует принципиального согласия между ведущими политическими силами по поводу преодоления экономического кризиса и реформы политической надстройки». Это выражается в разногласиях по поводу инфляции, использования стабилизационного фонда, отношений со странами СНГ, необходимости местного самоуправления и т. д. Однако положительные сдвиги имеются, особенно за последние годы. Это проявилось в приведении конституций и уставов субъектов РФ в соответствие Основному закону, реформах в исполнительной власти, создании Общественной Палаты и т. п. Последний факт, несомненно, является качественно новым этапом в формировании гражданского общества в России.

Заключающий этап в решении проблемы взаимодействия права и политики — ответ на вопрос их соотношения, иными словами говоря: «что же первично?». Начать нужно, конечно, с того, что оценка этих явлений преходяща, т. е. меняется с течением истории. Поэтому, критикуя взгляды предшественников, нужно учитывать те объективные причины, которые могли их вынудить дать определённую интерпретацию.

Сама постановка вопроса предполагает, судя по его категоричности, два возможных ответа. Действительно, данную проблему пытались решить именно так. Однако несомненно, что из-за погрешности от предела абстрагирования можно утрировать этот сложный вопрос, предполагающий неоднозначный ответ, или даже систему ответов. Ведь понятийное мышление предполагает некую отвлечённость от несущественных признаков, что может породить простое решение сложной проблемы, которое, если и не будет неверным, то будет неполным, излишне категоричным.

Несмотря на такие обстоятельства, многие юристы, политологи, философы, историки, публицисты и прочие мыслители пытались «рубить сплеча», т. е. давать категоричный ответ. К примеру, в советской идеологии явный перекос наблюдался в сторону политики: право было лишь её рычагом, атрибутом, который отомрёт с построением коммунизма. Пример тому — слова большевистского идеолога Д. И. Курского, написанные им в первой четверти ХХ века: «Мы за то, чтобы в праве на первом месте стояла политика, чтобы она довлела над правом, ибо она ведёт вперёд». Другой пример — хрестоматийные слова В. И. Ленина о том, что «закон есть мера политическая, есть политика». Такая интерпретация соотношения права и политики породила фактически стравливание различных частей общества друг с другом, что именовалось на официальном уровне не иначе как «усиление классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму».

Мысль об определённом превосходстве политики над правом, конечно, обоснованна, ибо оно является средством реализации политики, средством компромисса. Ведь воздействуй право больше на политику, чем наоборот, не было бы развития цивилизации, так и жили бы мы по законам Хаммурапи. Политика, несомненно, была двигателем прогресса, той цепью отрицаний отжившего на протяжении всей истории человечества. Но трактование политики только как деятельности государства неминуемо приводит к деспотии, тоталитаризму, разрушительным последствиям, что можно наблюдать на примере сталинских репрессий, фашистского режима в Германии. Ибо в таком случае право не является разумным консенсусом, а диктуется государством по усмотрению власть предержащих.

Наиболее убедительными представляются взгляды французского учёного-правоведа П. Сандевуара, содержащие в себе тезисы о том, что объективно политика доминирует над правом, но не надо этим ограничиваться. «При определённых условиях политика может и должна подавляться правом или, по крайней мере, подчиняться праву, находиться в зависимости от него». Аналогичных взглядов придерживается и С. Н. Кожевников. Развивает данную мысль и Н. И. Матузов; дополняет М. Н. Марченко, говоря, что право частично включено в политическую жизнь общества.

Профессор В. С. Нерсесянц утверждает, что «примат права над политикой — это нормальная ситуация, которая должна быть характерной для всех цивилизованных государств». И действительно, если понимать право в широком смысле, то тогда нельзя с этим не согласиться. Но это лишь формально-содержательный идеал, к которому только следует стремиться. На практике, по мнению профессора Н. И. Матузова, это недостижимо. При этом стоит помнить об опасностях, которые могут таиться под предлогом несоответствия законов этим ценностям. Если рассматривать политику как совокупность событий общественной жизни, то можно констатировать взаимную обусловленность рассматриваемых нами понятий, т.к. социальные явления, несомненно, детерминируют право, отражающее интересы народа. В свою очередь, законы формируют определённые отношения в социуме.

В контексте данной работы право рассматривалось, в основном, в позитивном смысле, а политика — как деятельность на макроуровне. Таким образом, соотношение данных понятий, по мнению автора, должно предполагать два основных постулата:

1) право есть важнейший, компромиссный способ реализации политики;

2) право должно ограничивать политику, вводя её в определенные цивилизованные рамки, исключая конфликт и способствуя консенсусу.

Исходя из вышеизложенного, мы выяснили, что понятие «право» может употребляться в трёх значениях:

1. как система социальных норм, которые устанавливаются или санкционируются только государством;

2. как совокупность идеальных возможностей, существующих независимо от посторонней воли у каждого человека;

3. как устанавливаемая или санкционируемая только государством возможность субъекта совершать определённые действия.

Таким образом, существует два основных типа правопонимания: позитивистское (первое определение) и широкое (второе определение). Определяя по-разному сущность права, их сторонники сходятся во мнениях по поводу субъективного смысла, а также некоторых аспектов выражения, ценности. Это выражается, в частности, в признании единства социального назначения. Заметим, что для теории и практики важно использовать симбиоз лучших достижений каждого подхода.

Политику, как выяснилось, толкуют также в нескольких ипостасях:

1. как участие в деятельности политического актора конкретного индивида (микроуровень).

2. как деятельность акторов (в т.ч. государства), направленная на реализацию определённых интересов путём использования политической власти (макроуровень).

3. как совокупность событий жизни общества, государства.

4. как стратегию действий социального субъекта, в т. ч. индивида.

Данные определения в принципе не имеют одинаковой сущности, поэтому в равной мере используются, не споря за приоритет, ибо дополняют друг друга и отражают разные грани мира политического. Сложности заключаются лишь в делении макрополитического уровня на подуровни по характеру участвующих акторов. Вообще, определение политики как деятельности на макроуровне наиболее значимо для теории государства и права в связи его масштабностью.

Рассмотрев и сравнив понятия «право» и «политика» в трёх основных аспектах, мы пришли к выводу, что общность и взаимосвязь их несомненна. Различия кроются лишь в сущностном срезе онтологического фактора. К всему прочему, небольшие количественные, но не качественные особенности права и политики просматриваются в них как в явлении, а также в гносеологическом и аксиологических аспектах.

Воздействие политики на право выражается в различных формах, таких как: референдум и выборы; правотворческий процесс; внутренняя политика государства, а особо правовая политика; лоббизм; демагогия, в т. ч. популизм; глобальная политика, в частности война, интервенция; террор, экстремизм, национализм; сепаратизм; революция, восстание, бунт, мятеж, путч и др.

Тем не менее, существует и обратная зависимость: право воздействует на политику. Это выражается в таких формах, как: закрепление существующих институтов и отношений в конституционном и иных актах; их охрана; создание новых политических институтов и отношений; их ликвидация и др.

Таким образом, существует два основных типа взаимовоздействия права и политики: конфликт и консенсус. Особое место в данном балансе занимает государство, основной политический институт общества. Оно регулирует соотношение конфронтации и согласия, реализуя свои функции. Качественной, сущностной характеристикой триумвирата «политика — государство — право» в свете соотношения конфликта и консенсуса служит понятие «государственный режим».

Вопрос соотношения права и политики решается в рамках этой работы неоднозначно, предполагая двунаправленность их взаимодействия:

во первых, право есть важнейший, компромиссный способ реализации политики;

во-вторых, право должно ограничивать политику, вводя её в определенные цивилизованные рамки, исключая конфликт и способствуя консенсусу.

Основываясь на законах диалектики, из вышеизложенного можно вывести такую формулу:

Общество как единство и борьба противоположностей является источником политики как отрицания отрицаний; данный процесс развития должен приводить к переходу количественных изменений права в качественные.

Зaключeниe

В теории административного права существуют сложности при разграничении нормативно-правового, правоприменительного способов ограничения прав граждан и управленческих действий неправоограничительного характера.

Реализация правоприменительного способа ограничения прав граждан невозможна без определенной нормотворческой деятельности. Правильное определение способа реализации норм права и характера реализуемых норм позволит избежать путаницы при определении характера управленческих действий уполномоченных на то лиц.

Ведь непосредственно правоограничительная деятельность уполномоченных на то должностных лиц и деятельность таких лиц, направленная лишь на реализацию норм права правоограничительного характера, схожи. И в том и в другом случае в наличии действия по реализации уполномоченными должностными лицами своих государственно-властных полномочий (а следовательно, влекущие юридические последствия для подвластных субъектов права). И в том и в другом случае эта деятельность направлена на реализацию норм административного права. Между тем в первом случае мы имеем дело с применением мер административного принуждения, а во втором — с выполнением своих юридических обязанностей путем реализации своих прав без причинения правоограничений подвластному субъекту. Правильное определение характера деятельности уполномоченных лиц позволит избежать множества правонарушений и ошибок в процессе осуществления правоприменительной деятельности, неизменно влекущих нарушения прав и свобод граждан.

Представляется важным выделить три этапа, необходимых для реализации правоприменительного способа административно-правового механизма ограничения прав граждан:

1. Нормативное закрепление содержания, оснований и порядка применения меры административного принуждения.

2. Издание индивидуального правового акта управления (акта-документа или акта-действия) о применении меры административного принуждения (т.е. решения о необходимости и объеме причинения правоограничений).

3. Исполнение акта-документа о применении меры административного принуждения.

Нормативное закрепление содержания, оснований и порядка применения меры административного принуждения является, бесспорно, нормотворческой деятельностью уполномоченных на то должностных лиц (органов). Вместе с тем такую нормотворческую деятельность следует отнести не к правоустановительному, а к правоприменительному способу ограничения прав граждан. К правоустановительному способу ограничения прав граждан мы относим лишь нормотворческую деятельность специально уполномоченных государством субъектов, направленную на установление: а) ограничений общего характера, определяющих границы общего административно-правового статуса граждан; б) ограничений прав и свобод, обусловленных особенностями административно-правового статуса отдельных категорий граждан (члены какого-либо административного коллектива); в) ограничений прав граждан в условиях какого-либо экстраординарного административно-правового режима.

В нормативном закреплении содержания, оснований и порядка применения меры административного принуждения и заключается характер норм административного права, реализуемых в рамках правоприменительного способа ограничения прав граждан. Без такого вида нормотворческой деятельности применение мер административного принуждения будет невозможным.

Издание индивидуального правового акта управления (акта-документа или акта-действия) о применении меры административного принуждения (т.е. решения о необходимости и объеме причинения правоограничений) является вторым необходимым этапом правоприменительного способа ограничения прав граждан. В случаях применения меры принуждения путем издания индивидуального правового акта-действия процесс реализации правоприменительного способа ограничения прав граждан на этом является оконченным.

В случаях же применения меры принуждения путем издания индивидуального правового акта-документа в некоторых случаях является необходимым выделение заключительного этапа реализации.

Исполнение акта-документа о применении меры административного принуждения и является таким заключительным этапом реализации правоприменительного способа ограничения прав граждан. Этот этап чаще всего на практике заключается в осуществлении управленческих действий неправоограничительного характера. Ведь права граждан ограничиваются не действиями уполномоченных лиц по исполнению акта-документа, а самим этим актом-документом. Однако в ряде случаев в процессе исполнения акта-документа предусмотрена возможность применения уполномоченными должностными лицами и мер административного принуждения, направленных на обеспечение исполнения акта-документа.

Характерным примером сказанному является исполнительное производство. В рамках исполнительного производства судебный пристав-исполнитель может совершать действия, направленные на принудительное исполнение исполнительного документа, в частности действия по наложению ареста на денежные средства и иное имущество должника с его последующей реализацией. Принудительный характер исполнения, в свою очередь, подразумевает совершение действий правоограничительного характера.

Причем такие действия также могут выражаться как в форме издания акта-документа (за которым опять-таки могут последовать акт-действие либо управленческие действия неправоограничительного характера по его реализации), так и непосредственно в форме акта-действия, являющегося заключительным действием в процессе реализации правоприменительного способа ограничения прав граждан.

Здесь существенным для определения характера действий судебного пристава-исполнителя будет являться не столько характер применяемых им норм права, сколько способ их применения.

Правоограничительный характер действий в процессе реализации правоприменительного способа ограничения прав граждан всегда заключается в принятии уполномоченным должностным лицом в пределах своей компетенции самостоятельного решения в виде издания индивидуального правового акта управления (акта-документа или акта-действия) о необходимости и объеме причинения правоограничений в рамках, допускаемых нормами права.

Характер норм права, в рамках которых допускается принятие самостоятельного решения о необходимости и объеме причинения правоограничений, нами определен ранее. Это нормы административного права, закрепляющие содержание, основания и порядок применения меры административного принуждения.

На основании сформулированных им признаков принудительного характера административно-предупредительных мер А. И. Каплунов к мерам административного принуждения относит «предполетный досмотр багажа и ручной клади пассажиров, чего нельзя сказать о таких предупредительных мерах, как технический осмотр транспортных средств либо периодический медицинский осмотр соответствующих категорий работников. Их прохождение является обязанностью граждан (владельцев транспортных средств, отдельных категорий работников) и не является умалением, ограничением их прав и свобод. Подобное обременение напрямую связано с реализацией субъективного права, обладателем которого является данное лицо. Только в случае неисполнения данной обязанности следует принудительная реакция (в первом случае — административная ответственность за управление транспортным средством, не прошедшим технического осмотра, во втором — дисциплинарное взыскание или увольнение с работы)» .

На наш взгляд, следует согласиться с аргументацией по поводу того, что прохождение технического осмотра транспортных средств и периодический медицинский осмотр соответствующих категорий работников к мерам административного принуждения не относятся. Однако трудно согласиться с высказыванием автора о том, что эти меры не являются ограничением прав и свобод граждан. Данные ограничения прав пользователей транспортных средств и определенных категорий работников все-таки были осуществлены, но только нормами права. Именно поэтому здесь следует вести речь о нормативно-правовом способе ограничения прав граждан.

Таким образом, управленческой деятельностью правоограничительного характера будет являться только та деятельность уполномоченного должностного лица в пределах его компетенции, которая заключается в реализации норм административного права, закрепляющих содержание, основания и порядок применения меры административного принуждения путем принятия этим лицом самостоятельного решения в виде издания индивидуального правового акта управления (акта-документа или акта-действия) о необходимости и объеме причинения правоограничений.

Как уже было сказано, правильное понимание характера правоприменительной управленческой деятельности позволит избежать нарушений прав и свобод граждан, в том числе и путем осуществления подзаконной нормотворческой деятельности в соответствии с принципами права и правовой логикой.

Так, ст. 27.3 Кодекса РФ об административных правонарушениях наделяет полномочиями должностных лиц органов внутренних дел (полиции) в исключительных случаях, если это необходимо для обеспечения правильного и своевременного рассмотрения дела об административном правонарушении, исполнения постановления по делу об административном правонарушении, осуществлять административное задержание, то есть кратковременное ограничение свободы физического лица.

Управомочивающий характер данной нормы права особенно выражается в указании в ней на то, что административное задержание в указанных случаях лишь «может быть применено». Абсолютно обоснованно в статье закрепляется возможность принятия уполномоченным лицом в пределах своей компетенции самостоятельного решения о необходимости и объеме причинения правоограничений в каждом конкретном случае.

Вместе с тем в соответствии с п. 18.2 Приказа МВД РФ N 248 от 01.

04.2009 «Об утверждении Наставления о порядке исполнения обязанностей и реализации прав милиции в дежурной части органа внутренних дел Российской Федерации после доставления граждан» (зарегистрирован в Минюсте РФ 06.

07.2009 N 14 222) после доставления гражданина в дежурную часть по основаниям, предусмотренным КоАП, оперативный дежурный обязан применить в отношении доставленного лица в случаях, предусмотренных ст. 27.3 КоАП, административное задержание.

Приведенная норма права противоречит принципам права и правовой логике, необоснованно изменяя содержание ст. 27.3 Кодекса. Если в самом Кодексе предусмотрена лишь возможность принятия уполномоченным лицом в пределах своей компетенции самостоятельного решения о необходимости и объеме причинения правоограничений в каждом конкретном случае, то в Приказе МВД РФ такая возможность уполномоченного лица становится уже его обязанностью. Представляется правильным все-таки признавать право уполномоченного лица самостоятельно не принимать решения о применении к подвластному меры административного принуждения (даже при наличии всех оснований ее применения) в случаях, если это уполномоченное лицо сочтет, что в данном конкретном случае управленческая цель может быть достигнута и без применения правоограничений.

С точки зрения содержания эти способы воздействия, во-первых, состоят во вторжении в сферу прав и свобод конкретного лица, путем их ограничения или возложения дополнительных обременений. Во-вторых, позволяют заставить обязанных лиц соблюдать запреты и исполнять обязанности независимо от их воли и желания. Они формируют состояние подчиненности и характеризуются тем, что: а) при их применении лицо лишено свободы выбора поведения; б) они представляют собой такой способ воздействия, который непреодолим для того, к кому применен" .

Не останавливаясь на том, что по крайней мере затруднительно представить трансформацию норм права в принудительные меры (или во что-либо еще), следует отметить, что подобное дополнение определения административного принуждения представляется лишь его необоснованным усложнением, при этом не имеющим самостоятельного значения. В свою очередь, необоснованное усложнение определений зачастую приводит к ошибочным выводам при научных исследованиях.

На приведенные А. И. Каплуновым доводы следует возразить, что действия уполномоченных лиц по осуществлению и предполетного досмотра, не являющегося мерой административного принуждения, и личного досмотра, в соответствии с п. 16 ст. 13 Федерального закона «О полиции» мерой административного принуждения являющегося, направлены на то, чтобы «заставить обязанных лиц соблюдать запреты и исполнять обязанности независимо от их воли и желания» .

Следует согласиться с тем, что определяющим для правильного разграничения правоприменительного способа ограничения прав граждан и управленческих действий неправоограничительного характера является способ, обеспечивающий реализацию норм права. Вместе с тем представляется, что принудительная реализация этих норм осуществляется не «посредством конкретных актов управления, представляющих собой установленные законом юридические механизмы (способы, приемы, действия), которые позволяют заставить лицо соблюдать запреты и исполнять обязанности либо обеспечить соблюдение запретов и исполнение обязанностей независимо от воли и желания этого лица». Принудительная реализация этих норм, как нами было сказано, осуществляется путем принятия уполномоченным должностным лицом в пределах его компетенции самостоятельного решения в виде издания индивидуального правового акта управления (акта-документа или акта-действия) о необходимости и объеме причинения правоограничений.

В этом смысле представляется недостаточно обоснованным отнесение к принудительным мерам административно-процессуального обеспечения «установленных главой 32 КоАП РФ мер, обеспечивающих исполнение отдельных видов административных наказаний, а именно:

— принудительное взыскание административного штрафа (ч. 5 ст. 32.2);

— исполнение постановления о лишении права управления транспортным средством путем изъятия водительского удостоверения (ч. 1 ст. 32.5; ч. 1 ст. 32.6);

— исполнение постановления о возмездном изъятии или конфискации оружия или боевых припасов (ч. 1 ст. 32.4);

— исполнение постановления об административном выдворении за пределы Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства (п. 2 ст. 32.9)" .

Как уже было указано, деятельность уполномоченных на то должностных лиц по исполнению индивидуальных актов-документов, ограничивающих права граждан, может быть отнесена к правоограничительной лишь в случаях наличия у данных лиц полномочий на принятие ими в процессе исполнительной деятельности самостоятельного решения в виде издания индивидуального правового акта управления о необходимости и объеме причинения правоограничений и их реализации. В других случаях деятельность уполномоченных на то должностных лиц будет осуществляться лишь в рамках уже самостоятельно принятого другими должностными лицами решения о правоограничении. Действия по исполнению правоограничительного акта-документа хотя и будут непосредственно ограничивать права и свободы граждан, но источником, определяющим необходимость и объем этих правоограничений, будут являться не сами исполнительные действия, а принятый акт-документ, подлежащий исполнению.

Здесь налицо проблема соотношения правового и фактического. Ограничение прав граждан путем издания акта-действия не имеет временного разрыва между изданием такого правового акта и его исполнением. В случаях же, когда такой временной разрыв имеется (как в случаях издания акта-документа, подлежащего исполнению), представляется правильным момент начала ограничения прав граждан считать не их фактическое ограничение, а момент вступления в законную силу акта-документа, ограничивающего права граждан.

Так, ст. 31.2 Кодекса РФ об административных правонарушениях содержит в себе положение о том, что постановление по делу об административном правонарушении подлежит исполнению с момента его вступления в законную силу. Следовательно, в случаях вынесения постановления о назначении административного наказания права граждан, в отношении которых оно вынесено, также ограничиваются с момента вступления постановления в законную силу. Фактическое ограничение прав граждан деятельностью, направленной на исполнение актов-документов, влияет не на момент возникновения ограничения прав, а в некоторых случаях лишь на момент исчисления процессуальных сроков такого ограничения. Так, в ст. 32.7 Кодекса говорится о том, что течение срока лишения специального права начинается со дня вступления в законную силу постановления о назначении административного наказания в виде лишения соответствующего специального права. В случае уклонения лица, лишенного специального права, от сдачи соответствующего удостоверения (специального разрешения) или иных документов срок лишения специального права начинается со дня сдачи лицом либо изъятия у него соответствующего удостоверения (специального разрешения) или иных документов.

В соответствии с ч. 3 ст. 68 Федерального закона от 02.

10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» мерами принудительного исполнения являются:

1) обращение взыскания на имущество должника, в том числе на денежные средства и ценные бумаги;

2) обращение взыскания на периодические выплаты, получаемые должником в силу трудовых, гражданско-правовых или социальных правоотношений;

3) обращение взыскания на имущественные права должника, в том числе на право получения платежей по исполнительному производству, в котором он выступает в качестве взыскателя, на право получения платежей по найму, аренде, а также на исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, права требования по договорам об отчуждении или использовании исключительного права на результат интеллектуальной деятельности и средство индивидуализации, право использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, принадлежащее должнику как лицензиату;

11) иные действия, предусмотренные федеральным законом или исполнительным документом.

Судебный пристав-исполнитель при исполнении постановления о наложении административного штрафа наделен полномочиями на принятие в каждом конкретном случае того или иного самостоятельного решения о необходимости и объеме причинения правоограничений, предусмотренных приведенной нормой права, для обеспечения взыскания штрафа.

При этом п. 11 ч. 3 ст. 68 Федерального закона «Об исполнительном производстве» предусматривает возможность исполнения постановления о наложении административного штрафа судебным приставом-исполнителем и путем деятельности неправоограничительного характера.

Принимая во внимание изложенное, представляется необоснованным к формам реализации правоприменительного уровня административно-правового механизма ограничения прав граждан относить действия уполномоченных должностных лиц по реализации правоограничительных норм права, а также деятельность этих лиц по исполнению правоограничительных актов-документов индивидуального характера без принятия в пределах их компетенции решений о необходимости и объеме причинения правоограничений.

Список использовaнной литeрaтуры

Всеобщая Декларация прав человек 1948 года //

http:// www.un.org/ russian/ document/ declarat/ declhr.htm.

Устав ООН //

http://www.un.org/ ru/ documents/charter/.

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод //

http:// www.echr.ru/ documents/ doc/ 2 440 800/ 2 440 800−001.htm; Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод //

http:// www.echr.ru/ documents/ doc/ 2 440 800/ 2 440 800−001.htm.

Декларации о принципах международного права 1970 г.

http:// sevkrimrus.narod.ru/ ZAKON/ deklmegd.htm.

Федеральный конституционный закон «О чрезвычайном положении» // РГ. 02.

07.2001. N 2717.

Федеральный закон от 12 января 1996 г. «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» (с последующ. изм. и доп.) // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Указ Президента РФ от 06. 11.2004 № 1417 «О Совете при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека» // Российская газета. 2004. 10 нояб.

Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. N 15-П // СЗ РФ. 2003. N 44. Ст. 4358.

Постановление Конституционного Суда РФ «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина» от 13 июня 1996 г. N 14-П // Сборник законодательства РФ. 1996. N 26. Ст. 3185.

Постановление Конституционного Суда от 20 декабря 1995 года N 17-П «По делу о проверке конституционности ряда положений пункта «а» статьи 64

Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова"; абзац пятый пункта 3 мотивировочной части.

Алексеев С. С. Проблемы теории права: Основные вопросы общей теории социалистического права: Курс лекций: В 2 т. Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1972. Т. 1. С. 103.

Алексеев С. С. Правовые средства: постановка проблемы, понятие, классификации // Советское государство и право. 1987. N 6. С. 15.

Алексеев С. С. Право на пороге нового тысячелетия: Некоторые тенденции мирового правового развития — надежда и драма современной эпохи. М., 2000. С. 32.

Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 76.

Анчишкина О. Бюрократия начинает, но… выигрывает ли? // Отечественные записки. 2004. № 2.С. 106.

Аристотель. Соч. М., 1970.Т. 4.С. 165.

Арутюнян Д.Г., Шапиев К. А. К аспектам деятельности системы ООН в области прав человека // Юридический мир. 2008. № 4.С. 29−36.

Бахрах Д. Н. Юридическая ответственность по административному праву // Административное право и процесс. 2010. № 1.С. 34.

Глушаченко С.Б., Знаменщикова Н. Н. Становление института обеспечения прав, свобод и законных интересов граждан — субъектов производства по делам об административных правонарушениях // История государства и права. 2008. № 7.С. 45−46.

Грудцына Л. Ю. Правовая природа институтов защиты и охраны прав человека в России // Российская юстиция. 2008. № 2.С. 33.

Елистратов А. И. Основные начала административного права. М., 1914

Цит. по кн.: Российское полицейское (административное) право: Конец XIX — начало XX века: Хрестоматия. Воронеж, 1999. С. 545.

Ершов В. В. Классификация принципов российского гражданского права // Российская юстиция. 2009. N 4. С. 2.

Казаков В. Л. Право человека как объект защиты в правовом государстве // История государства и права. 2007. № 14.С. 45.

Каплунов А. И. Административное принуждение, применяемое органами внутренних дел: теория и практика. СПб., 2004. С. 154.

Кравченко В. В. Право граждан Российской Федерации на обращение (правовое регулирование и практика реализации) // Государственная власть и местное самоуправление. 2010. № 4.С. 6.

Лукашева Е. А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение. М., 2009.С. 21−22.

Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве. Саратов, 1994. С. 102 — 103.

Материалы круглого стола журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. N 7. С. 25.

Материалы проекта «Права человека перед вызовами XXI века» (РАПН); материалы Петербургского семинара по правам человека // Материалы Исследовательского комитета по правам человека Российской ассоциации политических исследований // http: //vtt.net.ru/book/export/html/50.

Матузов Н.И., Малько А. В. Теория государства и права: Учебник. М., 2002. С. 466.

Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред.В. В. Лазарева // http: //constitution. garant.ru/.

Осейчук В.И. О стратегии строительства в России демократического правового социального государства // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 21.С. 18.

Официальный сайт Комиссии по правам человека при Президенте РФ: http: //www.h-rights.ru.

Официальный сайт Президента РФ: http: //президент. рф/.

Павлов Е. Сервис-центр для народа: Реформа госслужбы заставит чиновника думать о человеке // Российская газета. 2004. 27 окт.

Павлова Л. В. Современная концепция прав и свобод человека и ее трактовка Всеобщей декларацией прав человека 1948 г. // Федеральный правовой портал «юридическая Россия» // http: //law.edu.ru/doc/document. asp? doc-ID=1 126 523 (19. 12.2010).

Подмарев А. А. Конституционные основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 74.

Полянский В.В. «Административный ресурс» и законность в деятельности органов исполнительной власти // Административное право: Теория и практика: (Укрепление государства и динамика социально-экономического развития): Материалы научной конференции. Москва, 28 ноября 2001 г. / Отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2002.С. 304−309.

Попова Н. Ф. Место Президента РФ и Правительства РФ в сфере государственного управления // Вестник Академии экономической безопасности МВД России. 2010. № 7.С. 94.

Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственных отношениях. М., 1984. С. 86 — 87.

Скворцов Л. И. Большой толковый словарь правильной русской речи: 8000 слов и выражений. М., 2009. С. 806.

Скурко Е. В. Правовые принципы в правовой системе, системе права и системе законодательства // Правоведение. 2006. N 2. С. 56.

Снежко О. А. Президент Российской Федерации — гарант прав и свобод граждан // Право и политика. 2005. № 2.С. 34.

Тихомиров Л. А. Монархическая государственности. М.: ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 1998. С. 569.

Францифорова С. Ю. Юридические гарантии прав личности // Адвокатская практика. 2008. № 3.С. 22−23.

Четвернин В.А. Либертарно-юридическая концепция права // Стенограмма 9-го семинара «Экономика. Теория. История. Хозяйство и право» (15 декабря 2005 г.) // URL:

http:// www.sapov.ru/ seminar/ stenogramma₀₉.htm.

Чиркин В. Е. Конституция: российская модель. М., 2002.С. 45.

Шевцов В. С. Права человека и государство в Российской Федерации. М. 2002. С. 270 — 271.

Широбоков С. А. Механизм демократических правоотношений человека и государства // Конституционное и муниципальное право. 2008. № 3.С. 29.

Рушайло В. Б. Специальные административно-правовые режимы в Российской Федерации. М., 2004. С. 114.

Эбзеев Б. С. Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву:

Ягофарова И. Д. Основные характеристики ограничения прав и свобод человека: теоретико-правовой аспект // Академический юридический журнал. 2002. N 4. URL:

http:// www. i-u.ru/ biblio/ archive/ yagofarova_prava/.

Казаков В. Л. Право человека как объект защиты в правовом государстве // История государства и права. 2007. № 14.С. 45.

Казаков В. Л. Указ. статья.С. 46.

Арутюнян Д.Г., Шапиев К. А. К аспектам деятельности системы ООН в области прав человека // Юридический мир. 2008. № 4.С. 29−36.

Грудцына Л. Ю. Правовая природа институтов защиты и охраны прав человека в России // Российская юстиция. 2008. № 2.С. 33.

Аристотель. Соч. М., 1970.Т. 4.С. 165.

Грудцына Л. Ю. Указ. статья.С. 36.

Широбоков С. А. Механизм демократических правоотношений человека и государства // Конституционное и муниципальное право. 2008. № 3.С. 29.

Лукашева Е. А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение. М., 2009.С. 21−22.

Чиркин В. Е. Конституция: российская модель. М., 2002.С. 45.

Снежко О. А. Президент Российской Федерации — гарант прав и свобод граждан // Право и политика. 2005. № 2.С. 34.

СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Павлов Е. Сервис-центр для народа: Реформа госслужбы заставит чиновника думать о человеке // Российская газета. 2004. 27 окт.

Анчишкина О. Бюрократия начинает, но… выигрывает ли? // Отечественные записки. 2004. № 2.С. 106.

Осейчук В.И. О стратегии строительства в России демократического правового социального государства // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 21.С. 18.

Францифорова С. Ю. Юридические гарантии прав личности // Адвокатская практика. 2008. № 3.С. 22−23.

Полянский В.В. «Административный ресурс» и законность в деятельности органов исполнительной власти // Административное право: Теория и практика: (Укрепление государства и динамика социально-экономического развития): Материалы научной конференции. Москва, 28 ноября 2001 г. / Отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2002.С. 304−309.

Данное право конкретизировано в гл. 59 Гражданского кодекса РФ (ГК РФ) «Обязательства вследствие причинения вреда». Согласно п. 1 ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

В деле гарантирования прав и свобод большое значение имеет юридическая ответственность, «справедливая и законная, оперативно наступающая за совершенные правонарушения (преступления, проступки) как физических и юридических лиц, образующих гражданское общество, так и государства» (Бахрах Д. Н. Юридическая ответственность по административному праву // Административное право и процесс. 2010. № 1.С. 34), его органов и должностных лиц.

Глушаченко С.Б., Знаменщикова Н. Н. Становление института обеспечения прав, свобод и законных интересов граждан — субъектов производства по делам об административных правонарушениях // История государства и права. 2008. № 7.С. 45−46.

С последующ. изм. и доп. // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

С последующ. изм. и доп. // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

С последующ. изм. и доп. // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред.В. В. Лазарева // http: //constitution. garant.ru/.

Попова Н. Ф. Место Президента РФ и Правительства РФ в сфере государственного управления // Вестник Академии экономической безопасности МВД России. 2010. № 7.С. 94.

Указ Президента РФ от 06. 11.2004 № 1417 «О Совете при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека» // Российская газета. 2004. 10 нояб.

Официальный сайт Комиссии по правам человека при Президенте РФ: http: //www.h-rights.ru.

Официальный сайт Президента РФ: http: //президент. рф/.

С последующ. изм. и доп. // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Федеральный закон от 12 января 1996 г. «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» (с последующ. изм. и доп.) // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Павлова Л. В. Современная концепция прав и свобод человека и ее трактовка Всеобщей декларацией прав человека 1948 г. // Федеральный правовой портал «юридическая Россия» // http: //law.edu.ru/doc/document. asp? doc-ID=1 126 523 (19. 12.2010).

Кравченко В. В. Право граждан Российской Федерации на обращение (правовое регулирование и практика реализации) // Государственная власть и местное самоуправление. 2010. № 4.С. 6.

С последующ. изм. и доп. // СПС «Консультант-Плюс» по сост. на 15 авг. 2012 г.

Материалы проекта «Права человека перед вызовами XXI века» (РАПН); материалы Петербургского семинара по правам человека // Материалы Исследовательского комитета по правам человека Российской ассоциации политических исследований // http: //vtt.net.ru/book/export/html/50.

Декларации о принципах международного права 1970 г.

http:// sevkrimrus.narod.ru/ ZAKON/ deklmegd.htm.

По мнению С. Г. Каргополова и И. Ю. Юшкевича «принципы права выражают его идеальное состояние, то есть то, какими должны быть действия и отношения людей… не требуют какого-либо обязательного закрепления в нормах права, но если это имеет место, мы видим удачное сочетание идеи и практики»; Л. С. Явич считает, что некоторые принципы могут формироваться, совершенствоваться и действовать, не будучи до определенного времени четко выраженными в законодательстве… хотя, конечно, оптимальный вариант заключается в наиболее полном закреплении основных начал в конституционном законодательстве.

Ершов В. В. Классификация принципов российского гражданского права // Российская юстиция. 2009. N 4. С. 2.

Алексеев С. С. Проблемы теории права: Основные вопросы общей теории социалистического права: Курс лекций: В 2 т. Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1972. Т. 1. С. 103.

Скурко Е. В. Правовые принципы в правовой системе, системе права и системе законодательства // Правоведение. 2006. N 2. С. 56.

Тихомиров Л. А. Монархическая государственности. М.: ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 1998. С. 569.

Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. N 15-П // СЗ РФ. 2003. N 44. Ст. 4358.

Морозова Л. Я. Указ. соч. С. 57.

Подмарев А. А. Конституционные основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 74.

Устав ООН //

http://www.un.org/ ru/ documents/charter/.

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод //

http:// www.echr.ru/ documents/ doc/ 2 440 800/ 2 440 800−001.htm; Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод //

http:// www.echr.ru/ documents/ doc/ 2 440 800/ 2 440 800−001.htm.

Федеральный конституционный закон «О чрезвычайном положении» // РГ. 02.

07.2001. N 2717.

Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1999. С. 17.

Всеобщая Декларация прав человек 1948 года //

http:// www.un.org/ russian/ document/ declarat/ declhr.htm.

Постановление Конституционного Суда от 20 декабря 1995 года N 17-П «По делу о проверке конституционности ряда положений пункта „а“ статьи 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова»; абзац пятый пункта 3 мотивировочной части.

Баглай М. В. Указ. соч. С. 167.

Шевцов В. С. Права человека и государство в Российской Федерации. М. 2002. С. 270 — 271.

Рушайло В. Б. Специальные административно-правовые режимы в Российской Федерации. М., 2004. С. 114.

Постановление Конституционного Суда РФ «По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина» от 13 июня 1996 г. N 14-П // Сборник законодательства РФ. 1996. N 26. Ст. 3185.

Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве. Саратов, 1994. С. 102 — 103.

Ягофарова И. Д. Основные характеристики ограничения прав и свобод человека: теоретико-правовой аспект // Академический юридический журнал. 2002. N 4. URL:

http:// www. i-u.ru/ biblio/ archive/ yagofarova_prava/.

Эбзеев Б. С. Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву: Материалы круглого стола журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. N 7. С. 25.

Там же.

Скворцов Л. И. Большой толковый словарь правильной русской речи: 8000 слов и выражений. М., 2009. С. 806.

Ожегов С. И. Словарь. М., 1972. С. 699.

Скворцов Л. И. Большой толковый словарь… С. 806.

Матузов Н.И., Малько А. В. Теория государства и права: Учебник. М., 2002. С. 466.

Ожегов С. И. Словарь. С. 78.

Ягофарова И. Д. Основные характеристики ограничения прав и свобод человека: теоретико-правовой аспект // Академический юридический журнал. 2002. N 4 // URL:

http:// www. i-u.ru/ biblio/ archive/ yagofarova_prava/.

Четвернин В.А. Либертарно-юридическая концепция права // Стенограмма 9-го семинара «Экономика. Теория. История. Хозяйство и право» (15 декабря 2005 г.) // URL:

http:// www.sapov.ru/ seminar/ stenogramma₀₉.htm.

Алексеев С. С. Правовые средства: постановка проблемы, понятие, классификации // Советское государство и право. 1987. N 6. С. 15.

Алексеев С. С. Право на пороге нового тысячелетия: Некоторые тенденции мирового правового развития — надежда и драма современной эпохи. М., 2000. С. 32.

Матузов Н.И., Малько А. В. Указ. соч. С. 467 — 468.

Там же. С. 466.

Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственных отношениях. М., 1984. С. 86 — 87.

Алексеев С. С. Общая теория права: В 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 76.

Каплунов А. И. Административное принуждение, применяемое органами внутренних дел: теория и практика. СПб., 2004. С. 154.

Там же. С. 152.

Там же. С. 153.

Там же. С. 313.

Елистратов А. И. Основные начала административного права. М., 1914

Цит. по кн.: Российское полицейское (административное) право: Конец XIX — начало XX века: Хрестоматия. Воронеж, 1999. С. 545.

Там же. С. 545 — 546.