Маламатия в духовной практике татар

Тот, кто жаждет богатства, не может отказаться от наград, а тот, кто жаждет славы, не в силах отказать от известности. Тот, кто жаждет власти, не может дать людям воли. Подбодришь его и он тотчас же возгордится. Такой человек ничего не замечает вокруг себя и ни на миг не может обрести покоя. В сущности, духовное напряжение такого человека является болезненным. Оно ничего не порождает, поскольку не оберегает сердце от посторонних мыслей и не освобождает его от соблазна. Многие люди стали невоздержанными в осуществлении своих желаний; в результате в обществе распространяются жадность, порождающая негативное напряжение в мыслительном, экономическом и социальном строе жизни. Освободить сердце «от плена тщеславия и ханжества» главный путь к справедливости.

Однако главный нерв напряженности духовного поиска состоит в возвращении себя к самому себе. Когда некоторые выдают это за благо, то не понимают двух вещей. Во-первых, человек, вернувшийся к своему «Я», оказывается им как бы раздавленным; во-вторых, возвращаясь к себе, он вынужден постоянно оставаться наедине со своей эмпирической природой, со своими страстями. Поэтому человек испытывает настоящий страх, когда оказывается возвращенным к «самому себе». Каковы же пути снятия напряжения? Актуальность поиска ответов на этот вопрос несомненна. 2.

2. Маламатия в татарской духовной практике

В течение IX века появляется ряд суфийских школ и активная разработка теории и практики суфизма. Наиболее влиятельными школами в то время были басрийская, багдадская и хорасанская. Представители этих школ дают подробные описания её «состояний» мистика (хал) и «стоянок» (макам). Как и в других мистических учениях, её рассматривали как «путь» (тарикат), проходя который суфий очищается от «мирской скверны» и сближается с Богом. В учении о «намерениях» главный акцент делался на искренность и бескорыстие (ихлас, сидк). В связи с этим суфии стали разрабатывать способы самонаблюдения и самоконтроля (муракаба или мухасаба). Подобное учение, сформулированное багдадским суфием аль-Мухасиби, приобрело множество адептов, которых стали именовать маламатия. Движение Маламатия было направлено против показной набожности, нарочитого соблюдения внешней обрядности.

Иногда последователи Маламатиянамеренно совершали поступки, которые считались предосудительными. Иначе говоря, последователи маламатия занимались юродством. Современный человек живет в системе различных страхов: страх потерять работу, страх быть захваченным и убитым, страх остаться без средств к существованию, страх неизмеримо отстать в развитии от других, страх умереть от отравления среды обитания и т. д. Человек, заключен в тяжелые оковы, от которых «страдает», он должен двигаться, чтобы быть счастливым. Страх настолько проник во все поры общества, что многие люди лишили себя свободы передвижения. И дело не в том, есть у них деньги или нет, а в том, что в настоящее время на одно из первых мест выдвинулась проблема личной безопасности. Решение этой проблемы, существующей в глобальном масштабе, позволило бы снять многие другие проблемы, поскольку человек, его жизнь, есть постоянное движение, путешествие, часто без всякой цели, просто движение, чистая непроизвольность, свобода.

Вместе с тем это движение сегодня иссякло. Люди отягощены законами, порождающими пороки. Их приманивают тем, что порождает тяжбы. Людей довели до крайности, им не дают ни часа отдыха. Их движение не истинно, поскольку перестает существовать само по себе, объективно, а становится принадлежностью чисто практических целей. Можно привести целое множество примеров таких законов. Так, правители прошлого благодарили за все доброе народ, а в бедах стремились обвинить себя (это было довольно распространенным явлением).

В настоящее время власть предержащие часто скрывают свои деяния. Они не отрекаются от власти, если гибнут люди; они отдают зачастую невыполнимые приказания и наказывают тех, кто не осмеливается их выполнить (например, захватить территорию, население которой заявило о своей свободе и независимости; реформировать школу, отталкиваясь от прекрасно разработанных программ, но без существенного поднятия заработной платы учителям; применять закон об «интеллектуальной собственности», который на практике привел не только к коммерциализации умственного труда, но и к утрате интереса к подлинному знанию). Люди, одержимые коммунистической идеей, часто отсылали других в далекий путь, идя по которому, они, якобы, достигнут наивысшей справедливости. Они наказывали тех, кто не соглашался с ними. В результате, люди, зная, что не могут выполнить приказ, занимались притворством. Так возникло лицемерие, которое совершенно разъело все общественные связи. Полуправда прочно вошла в нашу жизнь. Еще совсем недавно наше государство поощряло совершенствование правдоподобности официальных объяснений, идеологических клише, призванных оправдывать и возвеличивать наличное социальное бытие.

Оно награждало и возносило мастеров правдоподобия как верных слуг народа. Это были мастера-полуправдисты те, кто искусно компоновал ложное с истинным, правду и вымысел, стремясь внушить массе то, что желали власть имущие. Возносились до самых высших чинов безотказные угодливые полуталанты, творившие полуправду на поприще литературы и искусства. Но они и сами ломались, не выдерживая то гигантское напряжение, которое при этом возникало.

Они были призваны поддерживать, постоянно подпитывать «жизненным содержанием» основные стереотипы массового сознания, выполняющие охранительную и оправдательную функции. Мощным средством лечения духовных недугов общества является этическое просвещение. Это не просто знание свода нравственных истин. Это воспитание у людей чуткости к любой человеческой тоске. Это взращивание любви к своим родителям (сегодня имеется довольно значительное количество примеров, когда дети не только проявляют неуважительность к отцу или к матери, но и настоящие акты вандализма.

Они делят имущество еще при жизни родителей, ждут их смерти и т. д.). «Не забывай о том, говорит поэтому Носир

Хисроу, что мать вспоила нас, / Отец же воспитал свое родное чадо". Особое социальное зло возникает тогда, когда человек забывает в своей обеспеченности тех, кто участвовал в его становлении как личности. Другое измерение этического просвещения это социальная память, которая позволяет человеку продвигаться со ступени на ступень и развиваться до уровня совершенного человека. Социальная память это прежде всего память о человеке, о тех людях, которые взращивали лучшие человеческие качества, согласие и ненависть к распущенности, к высокомерию и другим порокам. Духовное напряжение, таким образом, имеет и позитивную и негативную сущность. Позитивная состоит в том, что человек становится духовно обеспокоенным за человека и его будущее. Негативная в разрушении, с последующим расщеплением духовных потенций человека на части. Так, человек не может длительное время выдержать Божественной полноты своего бытия; он часто бежит от свободы, от счастья, от любви, поскольку эти силы становятся слишком чрезмерными и достигают такого напряжения, что человек не выдерживает этого «огня». В данном отношении, прав Ал-Хамадани, который говорит, что древняя традиция маламатия возрождает сокровенные струны татарского народа. Заключение

Роль маламатия в средневековой татарской культуре проявляется и в развитии татарского духовного начала. Язык поэзии отличается пластичностью и способностью описывать одновременно несколько предметов, явлений и ощущений. Многообразность поэтического языка татарских суфийских произведений Средневековья позволяет авторам создать произведение, которое разные люди воспринимают по-разному. Эстетическая ценность маламатиязаключается именно в способности создавать многозначность, возрождать, в результате чего человек может по-разному воспринять одно и то же явление.

Именно в поэзии в полной мере проявила себя раскрепощающая роль мистического восприятия, позволяющего через символы, метафоры, такие как локон, раб, душа, вино, свеча, бабочка, луна, возлюбленная, выразить полет человеческой фантазии, неукротимый порыв к поиску Идеала-Истины. Стилистическая сложностьмаламатия возведена в канон в XI—XII вв., и к этому времени уже простота воспринималась чуть ли не как прозаизм. В свою очередь, усложнение стиля привело в следующие века к развитию литературы. Таким образом, татарская суфийская литература продолжает традиции маламатия, обновляя и развивая их. Негативная в разрушении, с последующим расщеплением духовных потенций человека на части.

Так, человек не может длительное время выдержать Божественной полноты своего бытия; он часто бежит от свободы, от счастья, от любви, поскольку эти силы становятся слишком чрезмерными и достигают такого напряжения, что человек не выдерживает этого «огня». В данном отношении, прав Ал-Хамадани, который говорит, что древняя традиция маламатия возрождает сокровенные струны татарского народа.

Список литературы

Абилов Ш. Идеал социальной утопии в наследии татарских мыслителей периода Средневековья//Из истории татарской общественной мысли. Казань, 2010

Абилов Ш. Суфичылык//Татар әдәбиятытарихы: в 6-ти т. Казан: Тат. кит. нәшр., 2014

Бертельс Е. Э. Избранные труды: в 3-х т. М.: Наука, 1965

Брагинский И. К итогам дискуссии о периодизации истории литератур Востока//Народы Азии и Африки. 1965

Гумеров И. Идейно-эстетические особенности творчества Гали Чокрыя: дисс… к. филол. н. Казань, 2012

Загидуллина Д. Картина мира и художественные особенности средневековой суфийской поэзии//Ученые записки Казанского государственного университета. Серия гуманитарных наук. Казань, 2014

Ибрагим Т. Суфийская концепция «совершенного человека"//Человек как философская проблема: ВостокЗапад. М., 2011

Ибрагим Т. Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. Казань, 2012

Игнатенко А. МирБог в Зеркале, или Как возник Совершенный Человек//Человек и Природа в духовной культуре Востока. М.: ИВ РАН; КРАФТ, 2014

Идиятуллина Г. Г. Абу Наср

Курсави и среднеазиатские истоки татарской общественной мысли конца XVIIIначала XIX века (по материалам трактата «ал-иршадли-л-'ибад»): автореф. дисс. … к.и.н. Казань, 2011

Кныш А. Д. Мусульманский мистицизм. СПб.:Диля, 2014

Литературная энциклопедия терминов и понятий/гл. ред. А. Н. Николюкин. М.: Интелвак, 2012

Пригарина Н.

Введение

//Суфизм в контексте мусульманской культуры. М.: Наука, 2009

Пригарина Н. И. Образное содержание бейта в поэзии на персидском языке//Восточная поэтика. М., 2013

Степанянц М. Т. Поиск скрытого смысла//В поисках скрытого смысла: духовное учение Руми. М.: Ладомир, 2005

Степанянц М. Т. Философские аспекты суфизма и маламатия. М., 2000

Хейзинга Й. Осень Средневековья//Хейзинга Й. Сочинения: в 3-х т. М.: Наука, 2005

Шиммель А. Мир исламского мистицизма/пер. с англ. Н. И. Пригариной, А. С. Раппопорт. М.: Алетейа; Энигма, 2000

Юзеев А. Суфизм в Поволжье и Приуралье//Татарская религиозно-философская мысль в общемусульманском контексте. Казань: Татар. кн. изд-во, 2012

Абу Хамид ал-Газалиат-Туси. Кимийа-йиса'адат (Эликсир счастья). СПб.: Петербургское востоковедение, 2012

Аликберов А. К. Эпоха классического ислама: Абу Бакр ад-Дарбанди и суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака'ик» (XI-XII). М.: Восточная литература, 2013

Инайат Хан. Мистицизм звука: сборник. М.: Сфера, 2012

Кныш А. Д. Мусульманский мистицизм: краткая история. СПб.: ДИЛЯ, 20 145

Коран/пер. и ком. И. Ю. Крачковского; под ред. В. И. Беляева. М.: Наука, 2006

Нурбахш Д. Таверна среди руин. Семь эссе о суфизме. М.: Прогресс, 2007

Тримингэм Д. С. Суфийские ордены в исламе. М.: Наука, 2009

Хисматулин А. А. Татарский мистицизм. СПб.: Петербургское востоковедение, 2010

Шиммель

Аннемари. Мир исламского мистицизма. М., 2012