Религиозно-мифологический мотив пути в русском и немецком романтизме

Общая характеристика работы. Еще совсем недавно романтизм казался традиционной и чуть ли не вполне исчерпанной темой в культуре. Однако более глубокое и пристальное изучение модернизма и постмодернизмаэстетических феноменов XX века — показало, что многое в этих новейших направлениях создано на основе романтических моделей. В частности, глобализация иронии в постмодерне, скорее всего, имеет истоки в романтической иронии, что потребовало более глубокого ее изучения: принципы универсализма, также во многом восходит к литературе конца XVIII.

— начала XX вв.- символика и эстетизм культуры XX в. сходны романтическим принципам.

Одна из актуальных проблем современной культурологии и философиипроблема художественного мифологизма и архетипичности — также потребовала обращения к романтизму, так как именно в нем зарождается тяга к универсальным, символическим решениям частных проблем. Именно романтизм привлек внимание к мифам и фольклору, мотивам игры, сна, сказочного вымысла, ввел в литературную традицию гротеск и парадокс как метод создания психологических неповторимых индивидуальных образов, как способ изображения диалектики жизни, переплетение в ней добра и зла, красоты и уродства.

Невозможно в одной работе исчерпать все актуальные (на сегодняшний день) аспекты романтизма. Поэтому в данном исследовании представлен лишь один момент, как нам кажется, наиболее востребованный современной наукой: особенности мотивной структуры и углубленное изучение одного — ключевого.

— мотива романтической поэтики — мотива пути. Именно этот мотив дает нам возможность показать мифологические и религиозные истоки романтизма, его связь с историей и философской мыслью своего времени. Можно сказать, что в этом лейтмотиве романтизма, который напоминает музыкальную тему, реализовалась как мифологема многих древних сказаний, легенд, библейских и богословских текстов, так и философема «движение», характерная для эпохи XVIII века.

Выбор авторов для исследования определен темой работы. Хотя мотив ПУТИ встречается в произведениях очень многих романтиков, а традиционно наиболее близким немецким романтикам считается Жуковский, нам представляется, что именно Новалис в немецкой, А. Пушкин и МЛермоптое в русской наиболее репрезентативны, так как:

1) соответствуют друг другу уровнем классичности проверенной временем;

2) ярко представляет мотив ПУТИ в своем творчестве;

3) являют синтез прозаического и поэтического слова.

Кроме того, данный контекст (Новалис — Пушкин — Лермонтов) позволяет выявить национальные особенности в эстетическом решении мотива ПУТИ у трех авторов.

Подчеркнем, что в данной работе осуществляется типологический анализ, а не проблема близости или взаимовлияния.

Актуальность. В последние десятилетия литературоведение все чаще выходит за свои пределы. В этом смысле данная диссертация вполне актуальна, т.к. в ней предпринята попытка исследования мифологических, религиозных и философских истоков романтизма.

Изучение художественных произведений с точки зрения мифов, архетипов и мотивов является в данное время одним из самых актуальных направлений в науке, о чем свидетельствует, например, издание таких авторитетных фундаментальных книг (одна из них создана коллективом авторов МГУ, другая ИМЛИ), как «Зарубежная литература второго тысячелетия 1000−2000». (М.: «Высшая школа», 2001) и «Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века». (М.: ИМЛИ РАН, 2002), где эти аспекты находятся в центре внимания.

Научная новизна. Типологическое сопоставление русского и западноевропейского романтизма в целом следует отнести не к новаторским, а, скорее к традиционным подходам.

Ставя в центр нашей работы творчество Новалиса, мы выстраиваем новые контексты, которые дают возможность акцентировать некоторые общие сущностные особенности романтизма как метода: а именно — идеалистическую модель мира, диалектику взаимоотношений объекта и субъектаа также понять индивидуальные и национальные варианты их реализации.

Кроме того, мы сравниваем не отдельные произведения романтиков, не их творчество в целом, а сосредотачиваем свое внимание лишь на одном моменте усиленном внимании романтиков к идее и состоянию движения, частным случаем которого является мотив Пути.

Несмотря на всю широту изученности темы «романтизм», углубленный и целенаправленный анализ его с данной точки зрения не осуществлялся.

Новизна данного исследования также заключается в рассмотрении идеи движения сразу в трех аспектах — религиозно-философском, теоретико-эстетическом и собственно художественном — и их взаимодействии.

Теоретическая значимость. Данная работа вносит свой скромный вклад в теорию романтизма как метода, тесно связанного с философским мышлением: в ней показано, как философская категория «движение» осваивается эстетическим сознанием. Кроме того, на примере одного мотива предпринята попытка выявить глубинные связи эстетического сознания с мифологическим и религиозным.

Конкретные разработки, предложенные в настоящем исследовании, могут быть использованы для дальнейшего исследования в области теории мотивов, мотивной структуры и мотивной поэтики в художественной литературе, а также роли архетипов и мифологии в искусстве.

Положения, выносимые на защиту. Отличительной особенностью науки, философии и литературы Европы и.

России второй половины XVIII века является диалектика.

Мысль и искусство буквально вынашивают идею деилсепия. Отсюда преобладание в художественной литературе этого времени (и особенно романтизма), мотива пути, который является одним из вариантов движения как такового.

Реализация мотива пути в литературе осуществляется (сознательно или бессознательно) с опорой на мифологические и религиозные источникиэто древние мифологии, фольклор, а также евангельские сюжеты и образы.

В русской литературе мотив ПУТИ наиболее ярко представлен в романтических произведениях Пушкина и Лермонтова.

У Пушкина мотив ПУТИ имеет фольклорную (сказки) или евангельскую основу (поздняя лирика).

У Лермонтова интерес к мотивам бегства, странничества, узничества больше связан с самой природой романтического метода.

Новалис дает художественное решение мотива Пути в соответствии со своим — мистическим восприятия мира. В его творчестве неразрывно взаимосвязаны — путь, любовь, познание и смерть. Методология исследования. Учитывая опыт ученых, которые занимались теорией мотива (А. Веселовского. В Проппа, М. Бахтина, Б. Гаспарова, Н. Фрая, Фрезера, К. Юнга и др.), мы не следуем принципам постструктуралистской школы мотивного анализа (Б. Гаспаров, В. Руднев), так как мотив для нас не является, прежде всего, лишь элементом структуры. Ведь главная задача работы — не столько определить место мотива ПУТИ в мотивной структуре, сколько показать религиозно-мифологические истоки романтизма.

Поэтому нам близки методологические принципы русских религиозных философов начала XX в. (Евг. Трубецкого, П. Флоренского, Н. Бердяева, Б. Вышеславцева), также работы М. Бахтина, А. Карельского, О. Вайнштейн, Ю. Манна, В. Хализева, Н. Берковского, которые объединияет интерес к авторской философии.

Объектом исследования являются публицистические и художественные произведения Новалиса, сказки и романтические поэмы Пушкина, романтические поэмы Лермонтова («Ангел смерти», «Джюлио», «Мцыри», «Корсар», «Демон» и др.).

Необходимо специально оговорить терминологию: ПУТЬ предстает в данной работе то как мотив, то как мифологема, то как концепт. И в этом нет никакого противоречия или путаницы, т.к. он, действительно, может быть представлен в разных аспектах. Когда речь идет о древних решениях и верованиях, то ПУТЬ выступает в качестве мифологемы, в философских трудах — это концепт или философема, а в художественном произведении, особенно когда речь идет о тематике и композиционных особенностях, он представлен в качестве мотива. Взаимосвязь всех трех сторон данного понятия очевидна, но и конкретное раскрытие и соотношение каждый раз неповторимо и индивидуально.

Целью данной работы и является изучение этого взаимодействия на примере трех авторов.

Предметом анализа стала мифологема движения в западно-европейском и русском романтизме, которая находит свое эстетическое воплощение в мотиве пути.

Методы. В исследовании представлены методы: сравнительноисторический, структурного анализа художественного текста, сравнительно-типологический, методы мифологической и неомифологической школ в культурологи.

Целью данной работы является исследование поэтики романтического произведения как эстетики текучего, движущегося, становящегося, что, в частности, нашло отражение в выдвижении мотива пути, дороги, странничества как ключевого и определяющего в произведениях Новалиса, А. Пушкина, М.Лермонтова.

Задачи. Поставлены задачи:

1) исследования конкретных форм реализации архетипического мотива Пути, уходящего своими корнями в фольклор, мифологию, религию на примере творчества немецких и русских романтиков XIX века;

2) объяснения причин актуализации мифологемы Пути у романтиков, а также выявления национальной специфики ее решения в немецкой и русской литературах.

Практическая значимость. Исследуемые писатели являются программными в школьных (Пушкин, Лермонтов) и вузовских (Новалис) курсах литературы.

Данная работа может оказать помощь учителям и преподавателям вузов в информационном расширении (в диссертации исследуются малоизвестные произведения классиков) и углублении своих учебных занятий.

Кроме того, материал диссертации может помочь при подготовке актуального сейчас курса мировой художественной литературы, так как в ней (кроме прочего) дан образ эпохи XVIII начала XIX века как периода необычайно динамичного и диалектического.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав. Заключения и Приложения. Объясним, почему исследование творчества Новалиса предваряет русские главы: теория и философия романтизма зарождались в Германии, поэтому логичнее после 2 главы, где речь идет о немецкой философии идеализма, говорить о Новалисе, чем о А. Пушкине и М.Лермонтове.

Выводы IV главы.

1. В романтических поэмах А. Пушкина «Кавказский пленник», «Цыганы», «Братья-разбойники», мотив «пути» звучит как мотив «свободы» и «бегства от цивилизации», а его решение автор связывает с проблемой нравственных законов, нарушение которых приводит героев к гибели.

2. Поэма М. Лермонтова «Кавказский пленник», «Корсар», «Джюлио», «Беглец», «Ангел смерти» и др. построены на оппозиции статики и динамики. Остановленное время и замкнутое пространство — с одной стороны, а с другой — побег, бегство, погоня, уход и т. п. Это позволяет увидеть, что (как и у Новалиса) мотив пути тесно связан с пространственно-временным хронотопом: путь — это размыкание пространства и ощущение движения времени.

3. В русской литературе мотив пути приобретает характер мотива странничества и изгнанничества. Герои М. Лермонтова — странники сознательные, идейные (в отличие от героя Новалиса, где странничество — Судьба, Повеление Голос).

4. Поэтика Новалиса — это сон, сказка, мистика, оптимизмпоэтика М. Лермонтова — это поэтика катастрофы, подвига и падения.

5. У русских писателей в отличие от мистика — Новалиса мотив пути связан с мотивами греха, совести, падения, искупления.

Заключение

.

Исследуя ключевой мотив романтизма «Путь» на примере творчества немецких и русских писателей, ми пришли к выводу л том, что его присутствие в текстах Новалиса, Ф. Шлегеля, А. Пушкина, М. Лермонтова и др. далеко не случайно. Во-первых, это объясняется характером эпохи второй половины XVIII — начала XIX века — периода сдвигов и потрясений в Европе и Россииво-вторых, развитием научной и философской мысли. В-третьих, самой сущностью метода романизма как искусства диалектики, динамики, текучего, призрачного, неясного, ускользающего.

Однако мотив Пути не изобретение романтизма, а скорее переосмысление им архаичной, далеко уходящей в прошлое мифологемы, нашедшей отражение во многих религиозных системах прошлых веков. Романтизм — определенный этап европейской, а значит христианской культуры, поэтому он связан, прежде всего, с библейским и новозаветным пониманием, что мы и пытались показать в I главе данной работы.

Немецкая философская мысль XVIII века с ее акцентом на Идею и Индивид понимала мотив Пути как духовное стремление Личности — к высшему, Запредельному. Именно эта мысль и перешла потом в немецкий романтизм, и прежде всего к Новалису. Она была унаследована и русским романтизмом.

Однако можно было бы привести множество и других примеров важности проблемы и ее отраженное&tradeи в других западноевропейских литературах.

Он отчетливо представлен, например, и в английской литературе — у Дж. Байрона и С.Кольриджа. На ней построена поэма «Паломничество ЧайльдГарольди», роман в стихах «Дон-Жуан» Байрона, «Сказание старого Морехода» Кольриджа.

Фрагментарность поэм Дж. Байрона сближает его с Новалисом. Поэта не интересует сюжет, событийная сторона. Мотив путешествия нужен не для этого, а для того, чтобы показать внутреннюю жизнь героя, его чувства и его восприятие жизни, а скорее для того, чтобы представить разнообразие мыслей самого автора.

В поэме С. Кольриджа представлен хронотоп встречи (почти по М. Бахтину): свадебный гость, выслушав рассказ Морехода, изменит свой путь и пойдет другой дорогойэтот перекресток символически должен обозначить встречу с Крестом.

Во французском романтизме наиболее интересно, с нашей точки зрения, мотив пути звучит в романах В. Гюго, где он получает христианское (по сути) решение: как изменение личности в сторону милосердия, прощения и доброты.

В этом аспекте наиболее показательны романы В. Гюго «93 год» и «Человек, который смеется». В первом — лучшие страницы посвящены движению по дороге несчастной матери, которая ищет своих троих детей, находит их погибающих в горящем доме и становится свидетелем их чудесного спасения. Все это происходит на фоне якобинской революции — террора, резни, безжалостности, жестокости. И в этом мире у В. Гюго побеждают доброта и любовь, милосердие и вера. Благодаря подвигу маркиза Лантенака, спасшего детей (как он думает, ценой своей жизни), эту истину постигает республиканец Говэн. Его путь — от разрушения к созиданию, от жестокости — к доброте. По мысли Гюго, чувства выше идей, человек важнее абстракций. Таков путь к истине.

В романе «Человек, который смеется» вся первая половина повествования проходит в лесу, где бредет брошенный ребенок, здесь же он находит брошенного полумертвого младенца. Их совместный путь приводит их в хижину философа, где они находят спасение.

В парадигме романтизма «Путь» является лирическим и одновременно катастрофическим переживанием (а часто и переосмыслением) своей личности. Своей судьбы. Этот путь познания исполнен трагичности, он связан с потерей и обретением) (а, возможно, или — или) любви. Вариант Новалиса (обретениепотеря — обретение). М. Лермонтова, как правило (обретение — потеря).

Цветок" - символика женственности (заимствованная из рыцарской литературы и творчески переработанная), а у М. Лермонтова чаще — роковой цветок — представляет специфику романтического дискурса и определяет его отличие от мифологического и религиозного решения мотива пути как движения к Богу, к Первопричине.

Архетип дороги наполняется в художественной литературе, особенно в творчестве романтиков, новыми смыслами. Прежде всего, это связь концепта «пути» с концептом «любви». Без любовной темы трудно представить себе романтизм. Это роднит Новалиса и русских писателей XIX в. (А.Пушкина и М. Лермонтова).

Однако существенное отличие в решении темы у русских романтиков от Новалиса в том, что они наполняют ее нравственным и психологическим содержанием, в поэмах А. Пушкина и М. Лермонтова мотив пути исполнен большего драматизма и социальности, тогда как Новалис движется скорее в область философии и мистики.

Поэзия Новалиса — одна из форм познания и самопознанияживое чувство и интуиция проникают гораздо глубже, чем наблюдения и мысль.

Итак, рассмотрение романтизма (на примере Новалиса) через призму художественного решения одного, но центрального для этой школы, мотива пути позволяет отчетливее увидеть связь всего романтического направления с глубинными религиозно-мифологическими истоками европейской культуры, увидеть в нем синтез философии и искусства на очень узком, но конкретном участке.

Заметим еще одно — немецкий философский идеализм предшествовал немецкому романтизму и подпитывал его своими идеямив русской культуре XIX века. Все было наоборот — русская литература (романтизм) стала питательной средой для будущей русской философии (мы имеем в виду религиозно-философское движение Серебряного Века).