История и историзм в художественном опыте Д. Б. Кедрина

В настоящее время, когда предстоит существенно переосмыслить перспективы страны и народа, в обществе наблюдается повышенный' интерес к истории. Проблема истории в ее всеобъемлющем значении выдвигается на передний план. Многие явления духовной жизни Воспринимаются через призму исторического опыта. Проникновение истории в духовную жизнь общества проявляется многообразно: повышается интерес к старине, к памятникам древности, к различного рода документально-историческим материаламисторическая тема и исторический жанр становятся ведущими в литературеразвертываются дискуссии о недавнем и далеком прошлом, широко обсуждаются и методы исторического изучения.

С учетом повышенного интереса к современности как исторической реальности обращение к творческому наследию Д. Кедрина, поэта-историка, приобретает особую актуальность.

Актуальность работы обусловлена также тем, что в течение трех десятилетий не осуществлялся обобщенный системный анализ произведений Д.Кедрина. Поэтому обращение к заявленной теме позволяет рассмотреть его творчество в свете современных представлений о литературном процессе 30-х годов XX века.

Кроме того, актуальность настоящего исследования вызывается-и специфическим научным интересом, стремлением диссертанта внести свой вклад в осмысление мало разработанной проблемы историзма в художественном опыте Дмитрия Кедрина.

Творчество Кедрина при жизни не получило должной оценки. Он автор трех сборников стихов. Рукопись первой книги «Свидетели» была представлена в издательство в 1932 году, тогда же получила положительную оценку Э. Багрицкого, но в набор была сдана только в декабре 1938 года и опубликована в 1940 году в значительно измененном виде.

Два других сборника («День гнева» и «Русские стихи») вовсе не увидели света при жизни поэта. Над книгой «День гнева» Кедрин' работал с осени 1941 до весны 1943 года. Сборник «Русские стихи» был составлен в конце 1942 года и передан в издательство «Советский писатель», где многократно рецензировался, но не был опубликован.

Незадолго до смерти Кедрин предполагал подготовить два стихотворных сборника — «Зрелость», «Соловьиный манок» .

Из опубликованного в настоящее время лишь четвертая часть произведений появилась в печати при жизни поэта. Многие посмертные издания, начиная с книги «Избранное» (1947), печатались в измененном редакторами виде.

0 качестве сборника стихов под редакцией В. И. Инбер (1947)(63) свидетельствуют следующие факты. В «Зодчих», например, выброшены лучшие строки, которые являются по сути центральными в поэме. «Причесывая» историю, редактор изъял из поэмы красочное и образное описание жизни и быта «подлого» люда, темных сторон России эпохи Ивана Грозного. Такого же рода изъятия, искажения произведены в поэме «Приданое» (она была сокращена почти на сто строк), стихотворении «Кофейня», драме «Рембрандт» и др.

Сборники 1953 года (63- 73), вышедшие почти одновременно, отличались от книги 1947 года отсутствием в них драмы «Рембрандт». В то же время они различны и между собой. В «Избранном», .изданном «Советским писателем», исключены поэма «Зодчие» и стихотворение «Кукла», которые наличествуют в издании «Молодой гвардии» .

Вот какие объяснения дает этому С. Щипачев — редактор сборника, выпущенного в свет издательством «Советский писатель»: «Только из-за перестраховки издательских работников читатели не найдут в сборниках покойного Д. Кедрина стихотворений „Зодчие“ и в свое время растрогавшую Горького „Куклу“, которые мне, как редактору, так и не удалось отстоять. Об этом великолепном поэте до сих пор не появилось ни одной статьи, в то время как его творчество заслуживает серьезной исследовательской работы,. монографий» (172,136).

Предпосылки для такого исследования возникли в 60-е годы с изменением общественно-политической ситуации в стране. В 1962 году вышла книга С. Широкова, представляющая собой критико-биографический очерк (168). Год спустя П. Тартаковский на основе своей диссертации «Творчество Дмитрия Кедрина» (153) опубликовал монографию «Дмитрий Кедрин» (152). Обе работы представляют значительный интерес.

Тартаковским исследуются идейно-тематическая и художествен-, ная эволюция поэзии Кедрина, его эстетические взгляды. Однако им не проанализированы так называемые восточные сюжеты, в которых Кедрин поднимает ряд важных вопросов, связанных с темой поэта и искусства.

Эту задачу решает в своей диссертации Н. Б. Реморова (136). Значение ее работы в том, что в ней освещены вопросы взаимоотношения поэта и современной ему критики, рассмотрено, какие художественные идеи Кедрина приходили в противоречие с общим направлением и основными требованиями тогдашней времени.

Анализ творчества Кедрина 30~х годов составляет содержание третьей главы диссертации С. А. Михеевой (104), которая рассматривает авторскую концепцию народного характера.

Таким образом, в критической и научной литературе 60-х годов был осуществлен анализ опубликованных произведений Кедрина, вскрыты некоторые особенности индивидуальной манеры писателя. Творчество «опального поэта» было частично «реабилитировано» .

Однако, начиная со второй половины 60-х годов, интерес к поэзии Кедрина стал угасать. Выходили в свет новые поэтические сборники (63, 65, 68, 76, 78), но они, в основном, «повторяли» юбилейное издание 1957 года (67). Исключение составила книга «Избранные произведения» 1974 года (70) — первое проверенное по автографам и прижизненным публикациям издание произведений Д.Кедрина.

Ситуация существенно изменилась лишь во второй половине 80-х годов, когда стало возможной публикация «запрещенных» произведений поэта. Особо следует отметить сборник 1989 года «И минуло время». В нем были опубликованы стихотворения поэта 1927;1928 годов и его письма М. Волошину, до недавнего времени хранившиеся в Пушкинском доме. Книга «Соловьиный манок» (74) сопровождается предисловием С. Д. Кедриной, в котором она приводит не известные ранее факты биографии отца.

Наиболее полной на данный момент является книга «Избранное» 1991 года (67). В ней, например, была опубликована поэма «Хрустальный улей», впервые увидевшая свет в 1987 году в «Книжном обозрении». Именно по «Избранному» 1991 года будут цитироваться в нашей работе произведения Д.Кедрина.

Основной целью диссертации является исследование историзма в художественном опыте Д. Кедрина в связи с особенностями общественной и эстетической ситуации 1930;х годов.

Понятие «историзм» стало активно употребляться в XIX веке.

Исторический взгляд на жизнь был свойственен еще некоторым теоретикам Просвещения (например, Гердеру), но они для своего времени составляли исключение. В XIX веке исторический подход к явлениям, внимание к национальному своеобразию становятся характерной чертой. «Век наш, — писал В. Г. Белинский, — по преимуществу истори-' ческий век. Историческое созерцание могущественно и неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим условием всякого живого знания: без нее стало невозможно постижение ни искусства, ни философии» (9,90).

Если в XVIII веке закладывались основы теории литературы, то в XIX веке она формировалась как самостоятельная наука, что выражалось не только в появлении различных руководств по теории словесности, но и в том, что теоретико-литературные проблемы стали рассматриваться с исторической точки зрения, в тесной связи с развитием общества. Исторический взгляд на искусство был характерен для романтиков. В их среде впервые возникли грандиозные по своему масштабу историко-литературные концепции. Улавливая динамику историко-литературного процесса, они в своих трудах стремились определить специфику романтической литературы, ее отличие от античной (первая выражает духовную, а вторая «вещественную» жизнь человека).

В более глубоком содержании историзм выступает в лекциях по эстетике Гегеля, являясь его сильнейшей чертой. Гегель выделяет' три исторические формы существования «идеала» — символическую, классическую и романтическую. Немецкий философ искал источник движения в абсолютном духе, тем не менее этапы развития мирового искусства он устанавливал не произвольно, а на основе глубокого изучения их реально-исторического содержания. Историческое чутье.

Гегеля подкреплялось его стремлением согласовать свою систему с фактами живой истории.

Объявив предметом поэзии идею в ее чувственном выражении, Гегель тем самым облегчал художнику доступ в реальный мир, давал ему право на изображение действительной жизни со всеми ее драматическими конфликтами. «Человеческое сердце со всем тем, чем оно волнуемо в глубочайших глубинах и что представляет собою в нем силу, — всякое чувство и всякая страсть, всякий глубокий сердечный интерес, вся конкретная жизнь, — писал Гегель, — образует живой интерес искусства» (30,180).

Он подходил конкретно-исторически к изучению творчества художника, справедливо полагая, что оно является плодом определенных исторических условий. «Каждое художественное произведение, -писал он, — принадлежит своему времени, своему народу, своей среде и зависит от особенных исторических и других направлений и целей» (31,15−16). Понимая искусство как «отражение жизни, взятой в ее духовных моментах», Гегель дал содержательную критику натуралистического внешнего подражания природе современного ему немецкого романтизма и дидактических течений в литературе. Поэзия, по его мысли, не средство прославления абстрактной добродетели, ее общественное назначение органически «вытекает» из ее художественной специфики — быть правдивым воспроизведением действительности. Только воплощая в образах «духовное содержание», она, не прибегая к назиданию, становится «учителем народов» (31, 55).

Сложившийся как осознанный принцип художественного мышления в начале XIX века, историзм с огромной силой проявился в творчестве Пушкина.

Пушкин отверг романтическую философию истории (история — некий слепой круговорот, повторение одних и тех же циклов). Думая о сложности и противоречивости исторического развития, он верит в поступательный ход истории, которую понимает как единый процесс, связывающий прошлое, настоящее и будущее. В отличие от тех, кто, придерживаясь романтической философии истории или испытывая ее влияние, брал в качестве исходного пункта своих воззрений абстрактно понятую человеческую личность, Пушкин самого человека стремился осознать как результат и следствие истории, в свете ее общих закономерностей, понять его в качестве именно исторического человека. Отсюда — неоднократные размышления о развитии человека, которое идет вместе с движением истории, в соответствии со всеобщим законом бытия.

Пушкинское понимание истории как динамического процесса, в котором имеет место непрестанное обновление, лежит в основе его творчества 1830-х годов. Произведения поэта не только тематически, но и всем своим строем передают движение исторического времени, смену эпох, переход от прошлого к современности. А это и есть историзм, который «предполагает понимание исторической изменяемости действительности, поступательного хода развития общественного уклада, причины обусловленности в смене общественных форм» (159,155).

Д.Кедрин был «учеником пушкинского отношения к историческому материалу» (45,4), хотя на рубеже веков и в 20-е годы возникали попытки нарушить установленные на уровне методологических посылок и непосредственно эмпирических наблюдений связи и взаимосвязи времен. И. М. Гронский на пленуме оргкомитета Союза советских писателей заявил, что «когда говорят о родословной наших пролетарских писателей, когда эту родословную ведут от Достоевского, от Тоголя, от Толстого, то совершают грубейшую ошибку» (36, 254−255).

На почве отрицания мировой и отечественной классической культуры, ее ценностей выстроился достаточно внушительный фронт, объединивший в своих рядах лефовцев, пролеткультовцев, вульгарных социологов. Утрата критериев оценки и общего взгляда на культуру как исторически развивающуюся духовность вела к искусственному разрыву между литературными периодами и имела далеко идущие последствия. В 30−40-е годы главным становился не историзм, а социально-классовый подход к истории и современности, к литературе и духовной жизни общества в целом. Здесь одна из причин того, что значительные по своему идейно-художественному содержанию, тематически связанные с прошлым произведения Д. Кедрина не получили должной оценки текущей критики. Этот факт находится у истоков сохранившейся на многие годы своеобразной традиции отстранения исследователей от исторической поэмы 30-х годов. Высказанное еще в 1934 году во время обсуждения исторического романа пожелание «расширить рамки дискуссии — вовлечь в поле обсуждения не только романы, но и поэмы и драматические произведения, созданные на историческом материале» (135, 196), так и осталось пожеланием. Историческая поэма 30-х годов как содержательно-смысловая проблема, как проблема жанра, стиля, за исключением традиционных академических «историй» литературы (55), поэзии (57), не включена в сферу обобщений, касающихся специфики поэтического (поэмного) сознания этого десятилетия.

Однако широкое распространение исторической поэмы — произведений Л. Мартынова, В. Каменского, П. Антокольского, Д. Кедринаподтверждает новое отношение к классике писателей, сумевших сохранить стилевую индивидуальность в условиях дискурса власти. Сама.

— и идея издания и практического осуществления «полных» академических' собраний сочинений Л. Н. Толстого, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Блока, других имели принципиальное значение для формирования эстетической атмосферы времени, соответственно для понимания сложных взаимоотношений человека с обществом, историей. Осуществление этих больших замыслов (а они приходятся в основном на 30-е годы) есть результат усилий талантливейших филологов (М.А.Цявловского, Ю. Г. Оксмана, Г. 0.Винокура, В. И. Срезневского, Б. М. Эйхенбаума, С. М. Бонди, других) и одновременно показатель общего уровня художественной культуры тех лет.

Осуществлялось преодоление неисторического понимания взаимоотношений человека и его времени. Расширились границы индивидуальной жизни, и вместе с тем более «олицетворенным» оказался внешний мир — от прошлого к настоящему — в произведениях Н. Дементьева, П. Васильева, П. Шубина, Д.Кедрина.

Таким образом, несмотря на подмену научного и литературоведческого историзма социально-классовым подходом, под «толщей деформаций» наблюдалось «сквозное движение сильной, органической художественной мысли, развивающейся по внутренним законам» (111,' 217).

Начиная со второй половины 50-х годов понятие «историзм» начинает использоваться гораздо активней, становится более многозначным и к 70-м годам превращается по сути в главное понятие современного литературоведения. Такой сравнительно быстрый качественный рост данной категории был обусловлен рядом причин, прежде всего, политическими изменениями в обществе, некоторой свободой мысли (по сравнению с прежней тотальной идеологичностью) при сохраняющейся общей направленности художественного процесса и углуб-' лением художественного анализа.

При освещении понятия «историзм» соискатель опирался на труды известных пушкинистов Б. Томашевского (159), И. Тойбина (155), литературоведов Д. Лихачева (92), Н. Воробьевой (27), Ю. Борева (17), А. Кедровского (81), С. Кормилова (86).

Исторический метод универсален. Однако принцип историзма, т. е. исторический подход вообще, и художественный историзм не одно и то же. Художественный историзм как разновидность понимания непременного развития есть «образное воспроизведение динамической связи различных эпох в свете определенного идеала с раздельной оценкой в каждом предмете и явлении его прошлого, настоящего и будущего» (86,19).

Конкретные формы, в которых исторический метод проявляется в сфере художественного творчества, многообразны. Это многообразие форм художественного историзма заложено в самой природе искусства, в неповторимости и вечности художественного произведения, в творческой индивидуальности писателя. Общие философские принципы исторического подхода получают конкретное преломление в специфических формах, неотделимых от характера образного мышления, от категории жанра, поэтики и стиля — всего того, без чего нет художественной индивидуальности. Проблема историзма в творчестве писателя — это по существу одновременно и проблема своеобразия его художественной системы.

Сказанное выше приобретает особенно важное значение при изучении историзма в творчестве Д. Кедрина 1930;х годов. Своеобразие мировоззренческой позиции Кедрина, его художественных решений наглядно проступает на фоне процессов, имевших место в тогдашней литературной жизни, когда принцип историзма настойчиво подменялся социально-классовым подходом.

Не претендуя на всестороннее освоение сложной проблемы историзма в творчестве Кедрина, мы рассматриваем ряд важнейших аспектов этой проблемы: традиция как проявление историзма, драматическая и трагическая основы искусства и современность 1930;х годов, личность (художник) и общество, быт и бытие в контексте времени.

Для реализации поставленной цели необходимо было решить ряд. сопутствующих задач:

— раскрыть творческий характер усвоения пушкинской традиции в произведениях Д. Кедрина;

— исследовать путь формирования трагического мироощущения в художественном сознании поэта;

— показать идейно-эстетическую общность произведений Кедрина и современных ему писателей (М.Булгакова, М. Волошина, Э. Багрицкого);

— выявить особенности художественного мышления Д. Кедрина и. существенные черты его эстетической концепции.

Научная новизна диссертации многоаспектна. Она определяется прежде всего самой постановкой проблемы исследования, которая при всей ее актуальности, теоретико-методологической и эстетической значимости не ставилась как самостоятельная тема.

К анализу привлечены не исследованные ранее стихотворения поэта, обнаруженные в 1987 году в архиве М. Волошина, поэмы «Свадьба», «Сводня», «Уральский литейщик», обширный архивный материал.

Впервые обосновывается положение о своеобразии мировоззренческой позиции Д. Кедрина, сумевшего в условиях тоталитаризма сохранить стилевую, творческую самостоятельность подобно М. Булгакову, А. Платонову, О. Мандельштаму и др.

Основу методологии составило сочетание историко-литературно-' го и структурно-типологического анализов.

Практическая значимость: материалы диссертации могут быть использованы при составлении вузовского лекционного курса «История русской литературы XX века», спецкурсов и спецсеминаров по творчеству Д.Кедрина.

Апробация результатов и основных положений осуществлена в публикациях соискателя (Отношение человека и природы в лирике Д. Кедрина// Писатель, творчество: современное восприятие, — Курск: КГПУ, 1996. Противоречивое развитие поэзии 1930;х годов, — Курск:' КГПУ, 1998; Д. Кедрин о психологии художественного творчества// Психология и образование, современное состояние, проблемы, перспективы. -Курск: КГПУ, 1995; Мотив красоты в творчестве Д. Кедрина// Теория и практика приобщения к искусству. — Курск: КГПУ, 1995; Фольклоризм в поэме Кедрина «Песня про Алену-Старицу» // Фольклор и мировая культура, — Курск: КГПУ, 1998), в выступлениях на Республиканской научно-практической конференции «Психология и образование, современное состояние, проблемы, перспективы», январь 1995, г. Курскна Всероссийской научно-теоретической конференции «Теория и практика приобщения к искусству», май 1995, г. Курск.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Зрелый период творчества Д. Б. Кедрина приходится на вторую половину 30-х годов, когда тенденция естественного развития литературы, ее многоголосия, начинает сменяться другой, ей противопо-. ложной, — установлением одного литературного направления, когда условием существования литературы становится систематическое государственное регулирование, когда резко меняется социальный статус писателя.

Физическое и духовное насилие над художниками слова, насаждаемый догматизм привели к значительным эстетическим потерям. Главная из них — отступление от историзма на целом ряде направлений.

Начиналась подмена исследования действительности ее восхва-. лениемцелое представлялось не в единстве результата с его становлением, а лишь результата, причем не столько реально существующего, сколько желаемого.

Происходило наложение более общих закономерностей исторического процесса на конкретную ситуацию, отдельную человеческую судьбу. В результате многие поэтические «эпопеи» (А.Безыменского, М. Зенкевича, С. Кирсанова) обходили нравственно-этические, психологические проблемы времени, правду отдельного человека.

Тем очевиднее историческая роль поэтов, сумевших даже в этих, условиях сохранить, обогатить гуманистические и демократические традиции предшественников, утвердить свое творческое направление и по этой причине стать у истоков дальнейших идейно-художественных исканий русской литературы.

В ряду этих поэтов Кедрину принадлежит не последнее место.

Его роль в истории поэзии гораздо значительнее, чем это казалось раньше. И чем больше проходит времени, тем бесспорнее становится этот факт. Не случайно И. Сельвинский назвал Кедрина «поэтом бессмертного классического типа» (142).

Пройдя нелегкий путь, Кедрин утвердил свое главное. Главное же не в отдельных высотах, достигнутых поэтом (в лирике — «Кукла», «Красота» — в исторической поэзии — «Зодчие» — в стихотворной драме — «Рембрандт»), «не в изумительной разносторонности его, не в обилии жанров, тем, идей, а в том, что все это представляет собой неразрывное единство, словно озаряемое изнутри сильным, ровным огнем кедринского гуманизма» (152). Именно этот гуманизм, по мнению П. Тартаковского, «и является тем основным, что определяет сегодняшнее звучание творчества Кедрина» (152).

Цементирующей все идейно-смысловые и жанрово-стилевые узлы произведений Кедрина 30-х годов стала проблема личности. Хотя судьба человека в это время подверглась сокрушительным ударам репрессивно-бюрократической системы, все же сохранялись условия для устойчивого интереса к нему со стороны литературы. Опыт классики убеждал, что личность нередко утверждала себя не благодаря сложившимся условиям, а вопреки им. Эта своеобразная идейно-художественная оппозиция трудным условиям жизни просматривается в исторических поэмах Д. Кедрина («Зодчих», «Коне», «Песне про Алену-Старицу»), драме «Рембрандт» .

Решая в исторических произведениях важнейшие проблемы своего времени — взаимоотношение человека и обстоятельств, Кедрин приходил к выводу о реальной возможности для человека противостоять злой воле, вступать с ними в единоборство. По-своему сражаясь с, А обстоятельствами, Ф. Конь, Алена-Старица, Пушкин, Рембран’Ферои.

Кедрина — обретали нравственную свободу, потому что доверяли своей природе. Это доверие рождает громадную духовную силу, которая поднимает человека к высокой и прекрасной жизни.

Очевидным внешним выражением отмеченного интереса стало постижение незаурядного нравственно-этического интеллектуального уровня современника и его предшественников, создание сюжета на основе личной жизни персонажа, утверждение морального права человека на поиск, нахождение своей правды.

Для Кедрина, как и для ряда других поэтов. (Мартынова, Антокольского), утратил свою привычную остроту выбор событий в качестве объекта художественного исследования по признакам их особой общественно-исторической значимости, равно как и внимание к герою, в зависимости от его особых заслуг перед историей. Наряду с историческими художественно равноправное положение занимают безымянные «владимирские зодчие», Алена-Старица, а не Степан Разин и т. д. Для Кедрина все приобретало смысл «объективной истины». Социальное бытие, верования и суеверия, семейно-бытовые интересывсе это входило в понятие «жизнь человека», делало окончательно неприемлемым разделение прошлого на «историю» и «не-историю» .

Важно подчеркнуть единство историзма и гуманизма в драме Кедрина. В процессе возвеличивания человека, укрепления его духа, • утверждения гуманистического идеала существенным элементом драмы стала тема творчества, красоты.

С проблемой историзма, наряду с важнейшими особенностями художественной системы драмы, органически связаны и критерии эстетической оценки. Кедрин отказался от метафизического, абстрактного разграничения явлений на «высокие» и «низкие» .

Последние два года жизни Кедрина — это время напряженной работы большого мастера.

Записные книжки поэта (1944 — 1945) дают возможность в какой-то мере раскрыть сложный мир художника, готовящегося подняться на новую высшую ступень.

Кедрин верен своим принципам. Он вновь обращается к прошлому, ведет в истории поиски тем и образов, особенно близких ему. Поэт широкого диапазона, Кедрин мечтал о создании произведений самых разнообразных жанров и неожиданных тем. Даже простое перечисление замыслов поэта поражает широтой горизонта и богатством мысли.

Женщины трагических судеб: Евдокия Лопухина, Тараканова, Жемчугова-графиня. Особо — Папесса Иоанна. Темы: Андрей Рублев, Персидская княжна, Лопухина. Пересвет. Сатирическая вольная поэма. Аристотель Фиоравенти. О поездке Никитина в Индию. Стихи о Стеньке Разине и персиянке. Поэма о комсомольцах Краснодона. Повесть о войне. Поэма «Электричка идет в Свердловск». Кир и скифы как тема. О кулаке. Розы Маяковского. Книга о психологии творчества. Майданек как тема. Полуфантастический роман о войне ." (51,16).

Эти короткие записи Д. Кедрина помогают глубоко постигнуть правоту слов И. Сельвинского: «Кедрин не успел сказать самого главного, к чему всю жизнь готовил свое дарование. Его огромный интерес к историческому прошлому, его зоркая любовь к настоящему, его умение делать в поэзии все, его золотые руки мастера — все это уже созрело для того, чтобы создан был шедевр, глубоко отражающий облик нашего времени, его времени, великого и страшного, ясного и полного противоречий» (142).

Дмитрий Кедрин оказал заметное влияние на творчество современных поэтов. Более того, на наш взгляд, можно говорить о традициях Кедрина в русской поэзии. Эта проблема может стать темой будущих исследований. Мы же попытаемся обозначить ее тезисно, подтверждая историческую роль Д. Кедрина, ставшего у истоков дальнейших идейно-художественных исканий русской литературы.

В нашем представлении, определенные успехи исторической поэзии 30-х годов (П.Антокольского, Л. Мартынова, Д. Кедрина) подготовили «поэтический бум» .60-х.

Так называемая «тихая лирика» стала поэзией общенародного, общенационального значения, глубоко запечатлевшей все проблемы человеческого бытия, современное состояние человека, глубину насущных нравственных проблем. Судьбы России и русского человека, прошлое, настоящее и будущее были осмыслены в творчестве Н. Рубцова, А. Прасолова, С. Куняева, Ю. Кузнецова и других с позиций нашего времени, под углом зрения исторической памяти.

Особое место принадлежит Н.Рубцову. Неоднократно отмечалось, что народное мироощущение пришло к этому поэту через школу русской классики, благодаря чему его голос обрел свою «рубцовскую» силу. Однако наряду с традициями Ф. Тютчева, Н. Некрасова, С. Есени-' на в творчестве Н. Рубцова очевидно влияние Д. Кедрина.

О том, что Кедрин был одним из любимых поэтов Рубцова, свидетельствует, например, стихотворение последнего, посвященное памяти Кедрина (137,93). Кедринскую традицию в творчестве Рубцова можно проследить на уровне тем, мотивов.

Тема памяти — одна из главных в поэзии Рубцова. Начинаясь в первой зрелой книге поэта «Звезда полей» (1967), она проходит через его лучшие стихи. Характерно «кедринское» ее решение в стихии лиризма. Лирическое чувство поэта, выхватывая из глубины ушедших" веков важные вехи нашей истории, соединяет прошлое, настоящее и грядущее. Таково «Видение на холме» — стихотворение, программное для Н.Рубцова. В нем, тайке как и в «Думе о России» Кедрина, осмысление той связи времен, которая станет основой поэтического мироощущения обоих поэтов. Признание любви к Родине выражено Рубцовым очень простыми словами, которые, будучи изъяты из контекста, могут показаться вполне банальными.

Люблю твою, Россия, старину, Твои леса, погосты и молитвы, Люблю твои избушки и цветы, И небеса, горящие от зноя, И шепот ив у омутной воды, Люблю навек, до вечного покоя.

137,5).

Также подчеркнуто тихи, скромны, непритязательны краски пейзажа в стихотворении Д. Кедрина «Я не знаю, что на свете проще?.», «Аленушка». Мысль о внешней неяркости, обыденности, простоте русской природы — это своеобразный поворот излюбленной кед-ринской темы — темы внутренней, непоказной красоты России.

Характерно, что идейно-художественное содержание стихотворения «Видение на холме» — «времен возвышенная связь», выражается Рубцовым с помощью мотивов, сопряженных с поэтической системой Д. Кедрина (например, мотив «погоста»). Интересно, что и мотив «звезды» (многозначный символ) у Рубцова приобретает то же значение, что и у Кедрина: символ верной дороги, праведного пути. Таков мотив «звезды» в концовке стихотворения «Видение на холме» и в стихотворении «Звезда полей»: «И счастлив я, пока на свете белом / Горит звезда моих полей» (137,140).

Перекличка тем, идей, мотивов, лирики Кедрина и Рубцовапоэтов по духу близких — возникает закономерно и естественно.

Однако влияние Кедрина распространяется и на современных поэтов, индивидуальные системы которых развиваются в русле иного направления.

Современной критикой отмечено, что «А.Вознесенский «Мастерами» подбирался к кедринским «Зодчим» «(107,159). Е. Евтушенко в статье о творчестве Кедрина отмечает: «Между поэтикой Кедрина и-Вознесенского — пропасть, но над ней явственно висит тоненький, покачивающийся мостик. Без «Зодчих» не было бы «Мастеров». Убежден, что не было бы и фильма А. Тарковского «Андрей Рублев». Не было бы и моей главы «Казнь Степана Разина», и многих стихов и других поэтов» (45,4).

Размышляя о роли Кедрина в русской поэзии, Евтушенко делает вывод: «Кедрин был учеником пушкинского отношения к историческому материалу. Для последних поколений, в том числе и для того, к которому я принадлежу, Кедрин стал преподавателем пушкинского исто—ризма» (45,4).

В 1966 году, т. е. через двадцать с лишним лет после гибели Кедрина, Я. Смеляков сказал о его произведениях: «Думаю, что со временем их значение будет возрастать» (144:311). Прошло еще более тридцати лет, и это предсказание можно смело повторить.