Провинциальные «лжецаревичи» смутного времени и отражение самозванчества в русской общественной мысли первой трети XVII века

Актуальность темы

исследования: Анализ феномена самозванчества весьма важен для понимания сути глубинных социальных процессов, протекающих в средневековой России. За понятием самозванчества — явления, встречающегося с тех пор, как существует человечество и не исчезнувшего по сей день, — стоит не только история массовых выступлений в рамках социального протеста, но также и сложный психологический феномен, присущий русской ментальности, которая в выражении данного явления несколько отличается от других. Большой интерес к этому явлению обнаружился уже в эпоху его возникновения, что подтверждается внушительным объемом публицистических произведений, написанных во время Смуты и вскоре после нее. Изучение природы самозванчества существенно важно для постижения процесса становления общественного сознания и позволяет глубже понять его характерные особенности, поскольку появление самозванцев способствовало осознанию народом своей роли в (государстве.

Степень изученности проблемы. Говоря об историографии проблемы провинциального самозванчества, следует отметить, что историки не уделяли специального внимания этому вопросу. Но хотя специальных работ по данной тематике нет, сведения по этой проблеме содержатся в трудах, где анализируются события Смуты. Круг источников и исследований по тематике диссертации вполне достаточен для выявления некоторых особенностей провинциального самозванчества в России начала XVII века. Судьбы самых известных русских самозванцев — Лжедмитрия I и Лжедмитрия II — довольно часто и подробно излагаются историками, зато сюжеты о провинциальном самозванчестве как о явлении, глубоко характерном для этой эпохи, позволяющем проникнуть в ее сущность, остаются зачастую вне поля зрения ученых.

Тем не менее исследователи порой приводят некоторые факты о деятельности провинциальных «лжецаревичей" — наряду с этим предприняты попытки осмысления самого феномена самозванчества, предложена и своеобразная типология самозванцев, анализируется механизм их действий (подчиненный в основном единой схеме). Труды по теме можно разделить на две группы: первая содержит конкретно-исторический материал, втораяпосвящена осмыслению самозванчества в свете общественной мысли.

Первые из известных нам сведений о провинциальных лжецарях приведены в исторических произведениях В. Н. Татищева. Труды этого ученого энциклопедического размаха фактически являются первыми научными историческими работами. В его главном историческом труде «История Российская» изложение доведено до середины XVI века, В. Н. Татищев приводит сведения и о царствованиях Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. В «Истории.» говорится о холопе Василия Елагина Илье, который впоследствии был избран казаками «царевичем» и получил имя Петра Федоровича У В. Н. Татищева мы находим интересные известия об отправке правительством Василия Шуйского, наученного опытом Лжедмитрия I, в Польшу послов с просьбой не оказывать помощи «царевичу Петру», если тот обратится туда за поддержкой1. Лаконично говорится о взятии Тулы (где находился в то время Петр Федорович) Василием Шуйским осенью 1607 года и состоявшейся ранее битве на р.Пчельне. В Туле же, по сообщению В. Н. Татищева, Петр был повешен. Ученый упоминает об «астраханских царевичах», датируя их появление 1608 годом.

В сочинениях М. М. Щербатова мы встречаем гораздо более детальные описания деятельности Петра (о котором в историографии вообще говорится куда больше, нежели о других провинциальных самозванцах). Ученый сообщает о том, что казаки нашли «Петра» и провозгласили его «царевичем», придумав легенду о том, что сын Федора Ивановича происками Бориса Годунова был подменен девочкойно тут же подчеркнуто, что эта легенда обрела мало сторонников (надо сказать, что создание подобной легенды — неотъемлемое звено в модели действий самозванцев). У М. М. Щербатова мы находим несколько явных преувеличений (например, что «Петр» требовал возвращения родительского престола). По материалам Иностранной коллегии Щербатов сообщает, что самозванец отправил послов в Польшу с просьбой о помощи. М. М. Щербатов рассказывает и о трех астраханских царевичах, появившихся, по его расчетам, в 1606 году, заметив, что они собирались поддержать Тушинского вора. Пишет ученый и о доставке к Лжедмитрию II донскими казаками, принявшими решение присягнуть этому «вору», самозванца Федора, называвшего себя Дмитрием Ивановичемон тут же был убит2.

Автор «Истории Государства Российского» также вскользь пишет об Илейке и его злодеяниях: поджогах, — грабежах3. Н. М. Карамзин также сообщает об обращении Петра к Сигизмунду III и согласии поляков принять послов «царевича», утверждается, что Сигизмунд всерьез был готов иметь с ним дело. Походя Н. М. Карамзин упоминает битвы на Пчельне, Восме, описывает осаду Тулы. Со страниц «Истории Государства Российского» Илейка предстает перед нами довольно значимой фигурой в событиях 1607 года. Называя Астрахань «гнездом мелких самозванцев» и причисляя Новгород к местам их появления (по его словам, здесь обнаружился новый.

2 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен. СПб., 1904.Т.7.Ч.2.

3 Карамзин Н. М. История Государства Российского.СПб., 1997. Т.12.С.558.

Дмитрий: «.третий или четвертый.»), автор категорично обвиняет их в невзгодах того времени.

В труде С. М. Соловьева практически нет историографических оценок, но содержатся известия практически обо всех самозванцах, действовавших на арене Смуты. Довольно обстоятельно ученый рассказывает о «Петре». С. М. Соловьев также приводит имена других самозванцев, действовавших на этом этапе Смуты: после казни Лжепетра и до появления астраханских царевичей в Москву к Лжедмитрию казаки привели еще одного сына Федора Ивановича, затем в Астрахани появляются Август, Иван (скорее всего, это был один человек, носивший двойное имя — Иван-Август), Лаврентий (тоже Иванович), а в южных городах появляются еще до десятка царевичей («сыновей» Федора Ивановича). В «Истории России.» есть сведения и о самозванце заключительного периода Смуты — Лжедмитрии III, которого С. М. Соловьев называет «последним вором» (он появился в марте 1611 года)4.

Н.И.Костомаров сообщает о царевиче Петре некоторые факты биографии, историю превращения в казака, а затем — в «царевича». Н. И. Костомаров полагает, что появление Илейки причинило больше вреда-«воровскому делу», чем пользы, т.к. в головы ожидавших появления Дмитрия закрались глубокие сомнения, когда вместо Дмитрия Ивановича им предложили неизвестного до тех пор Петра. Царевичей, появившихся позже в Астрахани и в «польских юртах», историк не считает сколько-нибудь серьезными соперниками второму Димитрию, призрак которого уже нависал над Россией, являя собой куда более страшную угрозу. Н. И. Костомаров вкратце упоминает и о самозванцах последнего этапа Смутного времени: «псковском воре» Матюшке и сыне Марины Мнишек Иване Дмитриевиче5.

Из труда Г. И. Перетятковича, посвященного истории колонизации Поволжья, можно узнать о характере формирований вольного казачества, к которым принадлежали все провинциальные самозванцы. Исследователь рассказывает о социальном и этническом составе «воровских шаек» в Поволжье6, и хотя в целом работа охватывает XVIIXVIII вв., она содержит немало данных о разбойнических движениях в Поволжье в Смутное время начала XVII века.

B.О.Ключевский признавал самозванчество «хронической болезнью государства». Называя пресечение династии и появление первого Лжедмитрия поводами к Смуте, он не считает их определяющими ее факторами, указывая на значимость внешних явлений, вызвавших эту социальную катастрофу7.

C.Ф.Платонов пишет об избрании Петра Федоровича и преступных действиях, совершенных его многочисленным войском. В «Очерках» С. Ф. Платонова перечислены также имена «царевичей», появлявшихся в Астрахани и в «юртах» на Поле (всего их насчитывается 12). Сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II С. Ф. Платонов также рассматривает в качестве самозванца. С. Ф. Платонов упоминает и о приходе (точнее, о приведении.

5 Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия: 1604−1613 гг. М., 1994.

6 Перетяткович Г. Поволжье в XVII и начале XVIII века (Очерки из истории колонизации края). Одесса, 1882. С. 25. казаками), самозванца Федьки с «Поля» в 1607 году8. Позднее С. Ф. Платонов называл самозванщину одним из общепринятых «способов оформления» революционного выступления9.

Краткие, но интересные заметки относительно провинциальных самозванцев встречаются у П. Пирлинга, отметившего, что, по некоторым данным, сын Марины Мнишек Иван Дмитриевич был отдан на попечение Сигизмунда III и Льва Сапеги, после чего он был помещен в виленскую иезуитскую коллегию. Автором изложены обстоятельства деятельности Марины Мнишек и Ивана Заруцкого, стремящихся посадить на престол Ивана Дмитриевича, но неудачно выбравших для этого время, поскольку, как замечает П. Пирлинг, «время самозванщины и казацкого своеволия уже клонилось к концу10. В отдельной статье о переписке Карла IX с самозванцами П. Пирлинг сообщает о том, что шведский король 27 февраля 1611 года отправил послание к Дмитрию Ивановичу. Как пишет ученый, «после убиения одного и перед появлением другого», что подтверждает заинтересованность шведов в самозванцах на российском троне и доказывает возможность сношений между Лжедмитрием III и шведским королем (хотя это письмо так и осталось без ответа).

Работа выдающегося русского философа Н. А. Бердяева «Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности» помогает осознать особенности русской ментальности, без чего трудно понять массовость.

8 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв.еков. 5-е изд. М., 1995. С. 214.

9 Платонов С. Ф. Смутное время. Очерк истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве XVI и XVII веков. Пб., 1923.С.92. антигосударственных выступлений и умонастроение русского человека, видевшего в интересах окружавшего его сообщества свои собственные, в силу убеждения, что коллектив все сделает для его нравственного здоровья и не ставившего перед собой цель стать дисциплинированной личностью11, хотя подобная установка в конце Смутного времени несколько видоизменилась в сторону большей политической сознательности каждого члена общества.

Ю.В.Готье, именуя провинциальных самозванцев проходимцами, акцентирует внимание на том, что никто никогда не думал, что власть этих государей" может быть сколько-нибудь действительной. Несомненна сакральность царя в средневековый период, и в этой связи Ю. В. Готье отмечает, что существование лжецаревичей превращало величественный 1 облик правителя в «опошленный призрак» (впрочем, этому образу все же удалось сохранить свою божественность). По мнению исследователя, они были всего лишь легко управляемым орудием в глазах поддерживающих их социальных слоев.

А.А.Гераклитов, считавший отряды провинциальных царевичей обычным подбором случайных товарищей, гулящих людей, полагал, что единственной целью казаков при избрании Илейки «царевичем» был грабеж. Наряду с Илейкой А. А. Гераклитов упоминает и об астраханских лжецарях, которые отправились к Лжедмитрию II летом 1608 года. Исследователь подчеркивает, что казаки крепко держали самозванцев в своих руках13.

11 Бердяев Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М., 1918. С. 74.

1 ?

Готье Ю. В. Смутное время: Очерк истории революционных движений начала XVII века. М., 1921.С. 103.

Исследователь истории нижегородского ополчения.

П.Г.Любомиров утверждает, что присяга «подмосковных» казаков Сидорке (Лжедмитрию III) с полной ясностью показывает их «воровскую» направленность, ранее завуалированную иллюзией о радении за общее дело в борьбе против иноземцев. Его выводы перекликаются с заключением С. Ф. Платонова о полной противоположности интересов земщины и казачества. Но далеко не все пожелали присягнуть Сидорке как «ведомому вору». Иван Дмитриевич также расценивается П. Г. Любомировым как претендент на московский престол, но исключительно номинальный, т.к. за ним стоял Заруцкий, хотевший править государством.14.

Почти все провинциальные самозванцы не были самостоятельны в своих действиях, ими «управляло» поддерживавшее их казачество. В наибольшей степени это относится к «невольному» самозванцу Ивану Дмитриевичу. Сведения о его судьбе можно почерпнуть главным образом из трудов, рассказывающих о И. М. Заруцком: таковым, например, является исследование В. Н. Бернадского о мятежном атамане, где детально описывается заключительный этап авантюры казачьего атамана и Марины Мнишек15.

В очерке, посвященном политическим толкам в царствование Михаила Федоровича, где С. В. Бахрушин ставит перед собой задачу выявить направление тогдашней политической мысли, находят отражение.

14 Любомиров П. Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611−1613 годов. М.,.

1939.

15 Вернадский В. Н. Конец Заруцкого // Уч. зап. Ленингр. гос.пед. ин-та им. А. И. Герцена. 1939. Т. 19. С. 88.-128. политические легенды, которые сопровождают жизнь царей, и исследуется отношение к царю в государстве16.

В 1949 году И. И. Смирнов издал одну из значительных работ о крупнейшем движении начала XVII века — «Восстание И. Болотникова». В монографии И. И. Смирнова детально воссозданы события этого восстания. Здесь наиболее последовательно рассмотрены казачьи движения «Петра Федоровича» и астраханских «царевичей». И. И. Смирнов освещает масштабы восстания, формы борьбы, идеологию восставших. Сравнительно с другими исследователями автор привлекает наиболее широкий круг источников. «Царевича Петра» И. И. Смирнов называет наиболее ярким представителем мятежного казачества. В оценке ученого провозглашение этих «царевичей» является отражением представлений «угнетенных масс» о хорошем царе, в чем состоит коренное отличие провинциальных самозванцев от Лжедмитрия I и Тушинского вора17.

В ракурсе первой крестьянской войны в России В. И. Корецкий анализирует и движение казачьего самозванца «царевича Петра». Исследователь утверждает, что восставшие не имели определенной программы, их требования выдвигались стихийно, по ходу действий. Автором затрагивается вопрос об отношениях Лжедмитрия I и «царевича Петра». По заключению В. И. Корецкого, Лжедмитрий пригласил «царевича Петра» с войском в Москву, ибо нуждался в силе, которая помогла бы ему.

16 Бахрушин С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987 противостоять боярству18. Из исследования В. И. Корецкого можно также сделать вывод о том, что в Смутное время недовольные сами выдвигали «царевичей», которые не имели притязаний на престол. К подобным «царевичам» можно причислить и Федора Федоровича, который появился под Брянском (о нем автор лишь упоминает).

В документальном очерке, посвященном самозванцам XVII — XVIII вв., С. М. Троицкий дает весьма нетрадиционную оценку «царевичу Петру», называя его незаурядной личностью и — талантливым воином. Сравнивая «царевича» с обоими Лжедмитриями, С. М. Троицкий объявляет его «активным вожаком антифеодальной войны». Относительно «астраханских царевичей» Ивана — Августа, Лавра и Осиновика, а также десятка других «царевичей», появлявшихся в то время в России, автор затрудняется с определением их роли, задаваясь вопросом, были ли они политическими авантюристами, соперничавшими с Лжедмитрием II, или предводителями повстанческих формирований с антибоярской направленностью19.

Единственной специальной работой о провинциальных самозванцах, появлявшихся на заключительном этапе Смуты, является статья П. В. Седова «Лжедмитрий III». Автор, привлекая не использовавшиеся ранее источники, вывезенные в Швецию в 1617 году, задается целью выявить происхождение самозванца, изучить его биографию, выявить круг его сторонников. Показавшись сначала народу спасителем от иноземцев, Лжедмитрий III постепенно начинает действовать как разбойник, что не могло не отразиться.

18 Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая Крестьянская война в России. М., 1975.С.256.

19 Троицкий С. М. Самозванцы с России XVII—XVIII вв.еков // Вопросы истории. 1969. на численности его приверженцев, которая начинает неуклонно уменьшаться, — заключает исследователь20.

В казацком движении в поддержку «царевича Петра» А. Л. Станиславский усматривает яркую антиправительственную окраску на фоне веры в «доброго царя». Описав события 1611−1612 годов, автор, рассказывая о Лжедмитрии III и Иване Дмитриевиче, все же не видит человека, достойного стать авторитетным предводителем казаков, что, по его мнению, ослабляло их ряды21. Казаки не оставляли надежды на воцарение своего государя, но незавершенность формирования сословной структуры и отсутствие руководителя не позволило им осуществить свои намеренияЛжедмитрию III и Заруцкому как представителю Ивана Дмитриевича эта задача оказалась не по силам, полагает ученый.

Рассматривая уровень политогенеза, на котором стояли казачьи сообщества в начале XVII века, А. Ю. Дворниченко приходит к выводу, что они не являлись сложившимися государствами, являясь лишь вторичной формой государственности. Автор также анализирует отношения внутри подобных сообществ и взаимоотношений с государством22. И. Л. Андреев разделяет классификацию самозванцев, предложенную Н. Я. Эйдельманом, выделяя «верхнее» и «нижнее» самозванчество, а также рассматривает.

20 Седов П. В. Лжедмитрии III // Вопросы истории Европейского Севера. Петрозаводск, 1993. С.ЗЗ.

21 Станиславский A.JI. Гражданская война в России XVII века: казачество на переломе истории. М., 1990. С. 45.

22 Дворниченко А. Ю. Первые Романовы и демократические традиции русского народа (к истории ранних казачьих сообществ) // Дом Романовых в истории России. СПб., 1995. народную, мифологизированную парадигму царского поведения, акцентируя внимание на том, что соблюдение самозванцем всех представлений о поведении истинного государя являлось залогом его успеха23.

Согласно Р. Г. Скрынникову, «царевич Петр Федорович» сам выдумал историю своего спасения, следовательно, он самостоятельно решил выступить в роли царевича. Р. Г. Скрынников думает, что Лжепетру было значительно труднее, чем Лжедмитрию I, расположить к себе дворянство в силу своего происхождения, почему он прибегал к кровавому террору24. Опровергая доводы В. И. Корецкого, Р. Г. Скрынников отмечает, что именно Петр первым начинает раздавать земельные пожалования и титулы (причем автор указывает, что это было исключительно прерогативой царя). Как представляется историку, появление Лжедмитрия III в Пскове могло всерьез повредить земскому движению. С утверждением на троне законного царя резко ужесточилась политика правительства в отношении самозванцев, чем и объясняется жестокая расправа с «воренком» Иваном Дмитриевичем.

Разделяя тезис о делении самозванцев на монархических и религиозных, О. Г. Усенко полагает, что в России порой не существовало грани между этими двумя типами, чем автор, между прочим, доказывает тезис о сакральности царской власти25. Основными требованиями к представителю царского рода являлись благочестивость или праведность, что.

23 Андреев И. Л. Самозванство и самозванцы на Руси // Знание — сила. 1995.№ 8.

24 Скрынников Р. Г. Крушение царства. М., 1995.С.252.

25 Усенко О. Г. Психология социального протеста в России XVII—XVIII вв.еков. Тверь, 1995.С.57. также предполагало соблюдение самозванцем придворных традиций. В качестве примера в этом случае О. Г. Усенко приводит Илейку Муромца.

В научно-популярной книге Л. А. Юзефовича наряду с упоминанием имен мелких царевичей рассказывается о Тимофее Акундинове — последнем самозванце Смуты, которого он считает выдающимся человеком. Еще до него появляются слухи об Иване Дмитриевиче (им был польский шляхтич Луба), заявившем о себе в 1643 году в Польше. &bdquo-В итоге переговоров с польским и русским правительством Алексей Михайлович признал его царевичем, но взял с него обещание не предъявлять претензий на русский престол26.

Примечательные известия о Петре мы находим у И. О. Тюменцева. Ссылаясь на английскую исследовательницу М. Перри (которая, в свою очередь, руководствовалась записками С. Немоевского), он пишет, что в мае 1606 года Василий Шуйский объявляет Лжепетра незаконным сыном кн.И. М. Воротынского. У И. О. Тюменцева мы впервые встречаем еще одно сообщение: московские власти, узнав о самозванце, в апреле 1607 года отыскали его семью. Автор излагает точку зрения О. М. Бодянского, который, сообщая о Лжепетре, появившемся в Речи Посполитой, сомневался, что он и тот, который действовал в России, одно и то же лицо. И. О. Тюменцев, давая оценку Лжепетру, отмечает, что повстанцам нужен был не вождь, а «человек-символ, оправдывающий их борьбу за лучшую долю», каковым и был.

26 Юзефович J1.A. Самые знаменитые самозванцы. М., 1999.

Лжепетр. О действиях Лжепетра у Казани и на Дону И. О. Тюменцев пишет в статье о самозванцах 1606−1607 годов28.

В монографии А. Л. Юрганова исследуется культура как смыслеполагание человека и выделяются ее основы, что позволяет воссоздать образ внутреннего мира средневекового человека. В исследовании определяется статус русского царя как верховного главы государства29.

В.Я.Мауль, исследуя психологическую природу народных движений XVII—XVIII вв.еков, касается и феномена самозванчества. Исследователь видит в самозванчестве психологическую легитимацию народных движений. Анализируя феномен русского бунта, историк приходит к выводу, что он являлся функциональным явлением в жизни русского народа, и его отсутствие грозило обществу распадом структуры30.

Для более аргументированного анализа для исследования использовались труды по социальной психологии, позволяющие вскрыть механизмы действия масс. Психология масс в данных работах рассматривается как важный феномен общественно-политической жизни. Г. Лебон рассуждает о податливости внушению и легковерии толп,.

27 Тюменцев И. О. Смута в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия И. Волгоград, 1999.С.55.

28 Тюменцев И. О. Русские самозванцы 1606−1607 годов и народная религиозность// Средневековое православие от прихода до патриархата. Волгоград, 1998. Вып.2.

29 Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998.

30 Мауль В. Я. Харизма и бунг. Психологическая природа народных движений в России XVII—XVIII вв.еков. Томск, 2003. поклонением заблуждению31. Сципион Сигеле под влиянием Тарда развивает теорию подражания-внушения применительно к толпе, пытается решить проблему организации толпы для того, чтобы определить меру ответственности ее членов за общие деяния .

Следующая группа исследований позволяет нам оценить самозванчество через призму общественной мысли. Большой интерес для понимания глубинных основ осознания смуты в России в начале XVII века представляет статья А. И. Яковлева, где выполнен анализ взглядов авторов публицистических произведений начала XVII века. Вывод, к которому приходит автор этой статьи, сводится к тезису о необратимой трансформации общества из аморфного образования к организованной структуре, осознающей всеобщую ответственность за государство и каждого гражданина в отдельности33.

К.В.Чистова самозванчество интересует с позиции проявления определенных качеств социальной психологии народных масс (по замечанию Б. А. Успенского, К. В. Чистова больше занимает общественная реакция на самозванца, т. е. акцент сделан именно на веру в царя). Ученый предлагает сюжетную схему действий самозванцев, точнее, их «второго типа»: т.н. царя-избавителя («первый тип» — религиозно-мессианский). Первоначально титул царя являлся сакральным, но с появлением Бориса Годунова на престоле средневековые устои поколебались и претензия на престол уже не рассматривалась как «воровство». Тогда и появляется легенда об «истинном» царе, на которого возлагались надежды на спасение от произвола феодалов, и.

31 Психология толп. М., 1998. С. 188.

32 Преступная толпа. М., 1998.

33 Яковлев А. И. «Безумное молчание». (Причины Смуты по взглядам русских современников ее) // Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому. М., 1909. С. 677. таких «прямых потомков» царской династии появляется множество, что, по соображениям К. В. Чистова, свидетельствует о сужении интересов отдельных групп, выдвигавших угодных им царевичей, т. е. легенда об избавителях утрачивает важнейшее объединительное качество. Ивана Дмитриевича исследователь называет невольным самозванцем по рождению, в этом случае самозванчество было лишено «легендарной» основы и трансформировалось в «простые династические притязания авантюристки» Марины Мнишек34. В более поздней работе исследователя на большом историко-культурном материале наряду с рассмотрением легенд о «возвращающемся избавителе» содержатся соображения о термине «самозванчество» и проблеме «народного монархизма"35.

Б.А.Успенский рассматривает самозванчество как культурно-исторический феномен, имевщий в России немалую специфику, связанную с особым восприятием царской власти, которое обладало божественной природой36. Анализируя устойчивые мифы о «царе-избавителе» и самозванце на троне, исследователь полагал, что их сосуществование способствовало распространению самозванчества на Руси.

A.M. Панченко, сравнивая русское самозванчество с зарубежным (в первую очередь, с западноевропейским), полагает, что вне пределов России случаи самозванчества были единичными, хотя и возникавшими с известной регулярностью, в России же их появление относится к началу XVII века, а затухание самозванческой интриги происходит после реформы 1861 года. С.

Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды. М., 1967.С.49.

35 Он же. Русская народная утопия. СПб., 2003.

36 Успенский Б. А. Царь и самозванец. Самозванчество на Руси как культурно-исторический феномен//Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 201. воцарением Бориса Годунова падает незыблемый авторитет царской власти, появляется мысль о соперничестве с ее носителями, которые сами могут рассматриваться как незаконные, и, как следствие, появляются самозванцы, что автор подтверждает перечислением многочисленных «лжецарей» (хотя и не полностью), действовавших в период Смуты37.

Канадская исследовательница М. Свобода говорит об изображении самозванцев И. Тимофеевым, полагая, что под его пером приход Лжедмитрия — антихриста — был подготовлен действиями Грозного. Автор называет первых двух самозванцев в глазах знаменитого публициста «самоизбранными царями», но тут же заявляет, что Лжедмитрий II — творение людей38. Цель исследования: Целью диссертации является комплексный анализ феномена «провинциального» самозванчества времени Смуты, что предполагает изучение и степени, и специфики отражения данного явления в памятниках общественной мысли первой трети XVII столетия. В соответствии с целью исследования необходимо было решить следующие задачи:

— с максимальной полнотой проследить историю движений провинциальных «лжецаревичей»;

— выяснить природу и сущность явления самозванчества Смутного времени;

— исследовать причины массовости появления самозванцев, а также формы, которые принимало изучаемое явление;

37 Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. JL, 1984. С. 15.

38 Свобода М. Образ царя во «Временнике» Ивана Тимофеева// Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 2001.Т.52.

— проанализировать, почему именно в первой трети XVII века социальные настроения способствовали явлению самозванцевопределить, как движения «лжецаревичей» отразились в общественном сознании первой трети XVII векаОбъект исследования: Объектом исследования стали социально-политические явления времени первой гражданской войны начала XVII столетия, общественно-политические и религиозные представления русского общества первых десятилетий «бунташного» века.

Предмет исследования: Предметом исследования выступает феномен провинциального самозванчества, максимально отражающий особенности сознания народа на данном этапе развития государственности, и оценка самозванчества в русской общественной мысли первой трети XVII века. Хронологические рамки исследования охватывают период с 1606 до конца первой трети XVII века. Нижнюю хронологическую границу определяет время появления первого провинциального самозванца «царевича Петра» на фоне предельной активизации народных масс в борьбе против сложившейся в стране ситуации, вылившейся в крупнейшее народное восстание Смутного времени под предводительством Ивана Болотникова. Верхняя граница определяется временем появления Нового летописца, который замыкает ряд публицистических памятников, посвященных осмыслению Смуты. Территориальные рамки диссертации охватывают всю Европейскую Россию, в пределах которой бушевала Смута и появлялись «лжецари». Восточная граница проходит по течению Волги, — пути, по которому «царевич Петр» добирался до И. Болотникова, на западе деятельность самозванцев (в частности, Лжедмитрия III) протекала вплотную по рубежу страны, отделяющему Россию от Швеции и Речи Посполитой, на юге появлялись «астраханские царевичи».

Научная новизна исследования заключается в том, что:

— впервые систематизированы сведения о движениях провинциальных самозванцев, сопровождавших практически весь период московской Смуты;

— выявлены причины массовости самозванцев, формы, которые принимал данный феномен, определен характер социальных настроений, способствующих появлению самозванцев именно в тот период;

— проанализированы оценки самозванчества в русской общественной мысли первой трети XVII века, что позволяет иначе, чем прежде, взглянуть на процессы, протекавшие в Смутное время в социально-политической и духовной сфере;

— показано отражение движений «лжецаревичей» в общественном сознании той поры — и в период гражданской войны, и вскоре после нее.

Практическая значимость исследования состоит в том, что ее выводы и фактические данные могут способствовать дальнейшему осмыслению истории России XVII века, выявлению причин, сути, хода, итогов Смуты и исторического значения феномена самозванчества, отражающего черты сознания и систему ценностей русского народа эпохи позднего средневековья. Положения и фактические данные, содержащиеся в работе, могут быть использованы в обобщающих трудах по истории Смуты XVII века, при подготовке и чтении курсов по истории русской общественной мысли.

Методология исследования. В основе исследования лежит принцип историзма. Использование этого общеметодологического принципа позволяет рассмотреть самозванческие движения и с точки зрения эволюции взглядов самозванцев и их приверженцев, т. е. ментальной основы движения, и с позиции развития движения в социально-политическом контексте. Применение принципа историзма позволяет выделить общее, особенное и единичное при рассмотрении феномена самозванчества в русской общественной мысли первой трети XVII века.

Принцип историзма используется в сочетании с конкретно-историческим подходом как совокупностью историко-генетического, историко-типологического, историко-сравнительного, структурно-системного методов исследования. Историко-генетический метод позволяет выявить ментальные особенности русского общества, сыгравшие не последнюю роль в массовости самозванцев. Благодаря историко-типологическому методу всех «лжецаревичей» можно причислить к разряду т.н. провинциальных самозванцев, объединенных общими устремлениями и типологическими характеристиками. Сравнительный анализ позволяет выделить самозванцев в отдельные группы, к которым нельзя причислить первых двух Лжедмитриев. Метод ретроспекции делает возможным изучение феномена самозванчества на основе имеющихся историографических оценок. Еще одним основополагающим принципом можно считать принцип объективности, при котором первостепенную важность имеют не априорные подходы, исходящие из теоретических положений исследователей, а оценка фактического материала, который должен анализироваться разносторонне. Автор также использует методы смежных научных дисциплин, в частности, социальной психологии и культурологии.

Источниковую базу исследования составил широкий круг опубликованных материалов. Первая группа объединяет документальные памятники нескольких групп, среди которых выделяются царские грамоты.,).

Они дают представление о влиянии провиденциализма на общество в начале XVII века и проясняют некоторые моменты деятельности провинциальных «царевичей"39. Из ряда грамот мы получаем представление.

39 Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел (далее — СГГД). М., 1819−1822. 4.2−3. М., 1822- Акты, о деятельности «Петра Федоровича» (грамота царя Василия в Крым от 24 апреля 1607 года разоблачает Илейку и сообщает о его семье40, информирует о нем и царская грамота Д. И. Шуйскому, рассказывающая о взятии правительственными силами города Алексина 29 июня 1607 года41- в царской грамоте в Соль-Вычегодскую от 19 октября 1607 года42 подробно изложены факты деятельности «Петра Федоровича» в бытность его казаком и даже ранее).

В актовых материалах есть сведения и о других «провинциальных самозванцах». Так, сохранилась грамота Лжедмитрия II в Смоленск 24 апреля 1608 года, где сообщается об астраханских «царевичах» (их насчитывается 1243).

В июле 1615 году царь Михаил Федорович направил в путивльский Молчинский монастырь жалованную грамоту, где сообщает о преступлениях «царевича Петра"44. собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографическою экспедицией Императорской Академии наук. СПб., 1836.Т.2- Памятники истории Смутного времени // Под ред. А. И. Яковлева. М., 1909. С.5−9. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографическою экспедицией Императорской Академии наук. СПб., 1836.Т.2.

40 Акты времени правления царя Василия Шуйского. М., 1914.С.239−254.

41 ААЭ.Т.2.С.169.

42 Там же. С. 173−175.

43 Восстание И.Болотникова. Документы и материалы / Сост. А. И. Копанев, А. Г. Маньков. М., 1959. С. 229.

44 Корецкий В. И. Актовые и летописные материалы о восстании И. И. Болотникова // Советские архивы. 1976.№ 5. С. 57.

В 1614 году появилось несколько грамот, из которых мы узнаем о деятельности Ивана Заруцкого и Марины Мнишек, пытавшихся посадить на престол сына Лжедмитрия II Ивана45.

Отписки воевод и других представителей администрации (местной и центральной) тоже содержат известия о «провинциальных» самозванцах46. К примеру, о самозванце Илейке сообщается в отписке астраханских воевод во главе с Ф. И. Шереметевым в Посольский приказ «по делам Нагайским"47. По прошествии нескольких лет появляются другие самозванцы. Призыв не признавать Ивана Дмитриевича слышен в грамоте Д. М. Пожарского из Ярославля к вычегодцам 48. Свою просьбу не служить «псковскому вору» Лжедмитрию III и «Воренку» Ивану Дмитриевичу Д. М. Пожарский повторяет в написанной в июне 1612 года в окружной грамоте в Путивль, призывая «всем миром» выбрать законного государя49.

В исследовании также использовались материалы приказного делопроизводства, в частности, разрядные книги. «Разряды», опубликованные С. А. Белокуровым, сообщают о самозванце Петре Федоровиче, которого «в Путивль привели казаки, назвав царя Федора.

45 Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1841. Т.З. С. 13.

46 СГГД. Т.2.С.594- ААЭ.Т.2.С.346.

47 Акты времени правления царя Василия Шуйского. С. 172, 180.

48 ААЭ.Т.2.С.346. сыном"50. В «разрядах» содержатся и данные о боях самозванца с правительственными войсками на Вырке, на Пчельне, на Восме, на р. Воронье и близ Тулы.

Более полное представление о деяниях «лжецаревичей» дают челобитные. Челобитная тульских посадских людей об уменьшении повинностей извещает об утайке местным посадским старостой Третьяком Зюзей во время осады Тулы «царевичем Петром» и Иваном Болотниковым грамоты Федора Ивановича51. О том, насколько сильной была вера в государя Дмитрия Ивановича, можно судить по челобитным, написанным уже в 1612 году: в то время на его имя продолжают отправлять прошения. Такова челобитная из Воротынска от попа Якова с просьбой предоставить ему половину перевоза на церковное строение, а также челобитье (иск) из Тарусы от попа Филата с жалобой на посадских людей, «потравивших» у него хлеб53. От лица Дмитрия Ивановича тогда же Д. И. Трубецкой и И. М. Заруцкий отправляют грамоту в Оред54.

В Записной беспошлинной книге, куда заносились документы, полученные в Печатном приказе, под 1614 годом значится грамота в Путивль.

50 Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113−7121 гг.). М., 1907.

С. 10.

51 Корецкий В. И. Актовые и летописные материалы о восстании И. И. Болотникова. С. 55.

52 Акты подмосковных ополчений и Земского собора. 1611−1613 гг/ Сост. С. Б. Веселовский. М., 1911. С. 80.

53 Там же. С. 81. по челобитью Афанасия Коровявского «на Илейку да на.

Петрушку в грабеже"55. Не позднее 20 января 1615 года кн. Н. Ф. Мещерский подал челобитную о «поверстании» его поместным и денежным окладами за свою и своего отца службу на стороне государства во время движения «царевича Петра», а также за убийство его отца повстанцами в Туле56. Б. Б. Милославский «бил челом» об установлении ему поместных и денежных окладов, пожалованных Василием Шуйским за смерть его отца Б. Ю. Милославского по приказу «вора Петрушки» на Туле57.

Челобитные сохранили сведения и о других самозванцах. А. Л. Станиславский опубликовал такой источник с сообщением о «царевиче Иване Августе» 58. О самозванце Петре сообщается и в «скасках» Г. П. Барятинского и Г. И.Уварова59. Первый просит вознаграждения за службу против самозванца и казнь отца, второй сообщает о крамольных речах против государя (уже в 1623 году) и вспоминает о «Петре». Упоминание о «Петре Федоровиче» встречается и в разрядных столбцах сыска денежных окладов за казнь отца Дементия и Елисея Замятниных в 1615—1617 годах60.

55 Документы Печатного приказа (1613−1615 гг) / Сост. академик С. Б. Веселовский.

М., 1994.С.321.

56 Станиславский A. J1. Новые документы о восстании Болотникова // Вопросы истории. 1981.№ 7. С. 78.

57 Там же. С. 77.

58 Там же. С. 79.

59 Там же. С. 78, 81. и.

60 Четвертчики Смутного времени. (1604−1617) / Под ред. и с предислЛ.М.Сухотина. М., 1912. С. 209.

Еще одним источником, рассказывающим о приходе «Петрушки» под Тулу и факте изъятия и уничтожения его сторонниками жалованных царских грамот, является родословная роспись Колупаевых и Сухотиных61.

Вторую большую группу источников образуют нарративные памятники, которые делятся на отечественные и иностранные.

В публицистических сочинениях современников Смуты налицо попытка вскрыть источник самозванчества, которое представлялось русским людям воздаянием за их грехи. В целом к первой трети XVII века относится создание около 40 произведений как публицистического характера, что показывает значимость событий Смуты для современников и ближайших потомков.

Самым ранним памятником публицистики начала XVII века следует считать краткую редакцию «Сказания о Гришке Отрепьеве», целью которой было разоблачение самозванца и Бориса Годунова62. Автором этого произведения считается столичный приказный.

Следующее публицистическое произведение того периода — «Повесть како отомсти», которая вскоре была переработана в «Повесть како восхити" — позже на ее основе была создана «Повесть 1606 года» из состава «Иного сказания». «Повесть како отомсти» можно считать одним из характерных для того периода примеров поучения. Основной причиной бед тут считается занятие Борисом Годуновым царского престоламестью за это, как и за.

Корецкий В. И. Новое о крестьянском закрепощении и восстании И. И. Болотникова. // ВИ.1971.№ 5. С. 83.

Русская Историческая Библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею (далее — РИБ). СПб., 1909. Т. 13. пролитую Годуновым кровь невинных царевича Дмитрия Ивановича и царя Федора, оказалось появление первого самозванца Гришки Отрепьева63.

К началу 1611 года принадлежит создание анонимной «Новой повести о преславном Росийском царстве».. Создатель скрыл свое имя, предположительно им являлся какой-то столичный приказный. Как полагает исследовательница этой «прокламации» Н. Ф. Дробленкова, патриотическая направленность произведения, призыв к вооруженной борьбе с интервентами определили выбор автором стиля документальной агитационной письменности64. Лейтмотивом «Новой повести» является прямой призыв к вооруженной борьбе с «иноверными». Но не только интервенты представляют угрозу для государства — самозванец также наделен самыми нелестными эпитетами.

В 1613 году появляется еще один памятник публицистики Смутного времени — «Повесть о некоей брани». Весьма лаконичный по объему, он, однако, живо обрисовывает бедствия Смуты и главное из них — самозванчество. Уже в названии определена причина Смуты, мнение автора не оригинально: «Повесть сия о некоей брани, надлежащей на благочестивую Россию грех ради наших."65 .Именно из-за прегрешений народа на него падает Божья кара — появляется самозванец (речь идет о Тушинском воре), которому оказывают поддержку «враги креста Христова», прежде всего казаки и поляки.

63 Буганов В. И., Корецкий В. И., Станиславский A.JI. «Повесть како отомсти» -памятник ранней публицистики Смутного времени // ТОДРЛ. Л., 1974.Т.28.С.244.

64 Дробленкова Н. Ф. Новая повесть о преславном Росийском царстве и современная ей агитационная патриотическая письменность. М.-Л., 1960.С.83.

О самозванщине в целом, и в том числе о провинциальном, рассказывается в «Казанском сказании» первых лет царствования Михаила Федоровича. В этом сказании есть известия о самозванце Петрушке. Здесь впервые высказывается версия, согласно которой Петр послал Ивана Болотникова в Москву с целью заявить о себе. Из «Казанского сказания» мы узнаем о приходе Петра в Тулу, о битве на Вырке и на Пчельне, о захвате Петра в Туле осенью 1607 года66. ы.

Иное сказание", представляя собой объемистую компиляцию, расценивается исследователями как довольно сложный памятник, включающий разнородные тексты (их насчитывается по меньшей мере шесть) — в нем совсем немного оригинальных данных. «Иное сказание» следует датировать 20−30-ми годами XVII века67, хотя некоторые его части были уже созданы в 1616—1617 гг. «Иное сказание» также рассказывает о «периферийном» самозванце Петрушке Горчакове, т. е. об Илейке Муромце. Отдельные неточности являются следствием использования второй редакции Хронографа68.

Для Авраамия Палицына — крупнейшего публициста того времени, вероятно, официального историографа — события Смуты представляются нарушением вековых традиций, что расценивается им как беда, потрясение. Нужно ли говорить, что попрание искони существующих законов прежде всего касается занятия престола ложными царями? Вскользь упоминает.

66 Тихомиров М. Н. Классовая борьба в России XVII века. М., 1969.C.22I.

67 Л. В. Черепнин в этом вопросе солидарен с Е. Н. Кушевой, которая датирует этот памятник временем после 1623 года. (См.: Черепнин JI.B. «Смута» и историография XVII века (Из истории древнерусского летописания) // Исторические записки. М., 1945.Т.14.С.102).

68 РИБ.Т.13.

Палицын о Петрушке, о взятии Тулы и «начальствующих злодеев», и засевших там, — Петра Федоровича и Ивана Болотникова69. Палицын старается показать огромный авторитет церкви, отмечая, что после отказа монастыря присягнуть самозванцу многих православных удалось отвратить от этого греха.

Во «Временнике» Ивана Тимофеева также звучат идеи божьего возмездия и «безумного молчания». Это произведение представляет собой ряд очерков с времени правления Ивана Грозного до воцарения Василия Шуйского. Автор работал над этим произведением около 30 лет, до конца 20-х годов XVII века. Вывод о том, что к упадку страну привела «измена прежнему обычаю» царями, хоть и не оригинальна, но проводится довольно последовательно. И. Тимофеев, как и Авраамий Палицын, видит залог спокойствия в соблюдении сложившихся порядков. Автора «Временника» возмущают претензии недостойных людей «от неблагословенного корени» на царский престол70.

В 20-х годах XVII века была создана «Повесть книги сея от прежних лет», где излагается ход русской истории, начиная с правления Ивана IV и заканчивая царствованием Михаила Федоровича. В этом произведении встречаются краткие заметки о «царевиче Петре». Автор Повести — едва ли не единственный представитель господствующего класса, писавший в то время, который отметил активную тактику осажденных в Туле «царевича Петра» и Ивана Болотникова71. Следующее публицистическое произведение, сообщающее о «царевиче Петре» — «Повесть о победах Московского.

69 Сказание Авраамия Палицына. M.-J1., 1955.C.219.

70 Временник Ивана Тимофеева. M.-JT.1951.C.196. государства". По мнению опубликовавшего этот памятник Г. П. Енина, «Повесть» была написана во второй половине 1620-х годов в Москве72. Автор, скорее всего смоленский дворянин, ставит перед собой задачу прославления смольнян (точнее, смоленских дворян).

Еще одно сочинение публицистического характера, относящееся к рассматриваемому периоду, — «Словеса дней, царей и святителей московских», принадлежащая И. А. Хворостинину. Лжедмитрия I он называет вероотступником73.И. А. Хворостинин, как и его современники Авраамий Палицын и Иван Тимофеев, не приемлет не только анархию, начавшуюся в результате появления самозванцев (что естественно для всех публицистов того времени, равно как и для большей части их современников), но прежде всего нарушение политических устоев. Их главная идея сводится к тому, что каждому отводится надлежащее место, и он не имеет права перечить, прежде всего, воле Господа.

Следующий вид публицистики XVII века — летописание. Одной из главных задач летописания того времени тоже являлось обоснование идеи божественной санкции царской власти. Нужно ли говорить, как при подобных идеологических установках трактовалась самозванщина? Именно в годы «лихолетья» вслед за прекращением династии Рюриковичей появляются т.н. «ложные цари». Борис Годунов и Василий Шуйский нарушают традиционный порядок престолонаследия. Среди народа появляется прочно укоренившаяся впоследствии легенда о «царях-избавителях».

72 Повесть о победах Московского государства. Л., 1982. С. 96.

73 Памятники литературы Древней Руси. Конец XVIначало XVII веков. М., 1987.

Летописцы, как правило, резко осуждают самозванцев, пытаясь заставить массы вернуться к почитанию представления об избранном Богом царе.

Первой летописью XVII века, выразившей оценку самозванчества, является Пискаревский летописец (далее — ПЛ). Его автор выражает традиционную точку зрения, говоря о появлении лжецарей как о всенародном бедствии, наступившем «.за грехи наши всех православных християн."74. В ПЛ сообщается о «детине именем Илюшке». Сведения об этом «лжецаре» довольно скудны. Автор говорит о его деятельности в Туле, заканчивая свой рассказ сюжетом о повешении Петрушки. Если самозванец не удовлетворял чьим-то интересам, то он подвергался открытому обличению, как это сделано в ПЛ. Сравнительно детально в ПЛ описывается осада Тулы (где скрывались И. И. Болотников и «Петрушка» осенью 1607 года) царскими войсками. В ином ключе трактуется сюжет о самозванце поневоле Иване Дмитриевичесыне М. Мнишек и Лжедмитрия И. Естественно, он не воспринимается автором как самозванец, хотя и рассматривается в качестве незаконного претендента на престол.

Еще один источник, по которому мы можем судить об оценке самозванцев, — «Книга, глаголемая Новый Летописец» (далее — НЛ), созданная во второй половине 1620-х годов с целью утвердить в сознании народа мысль о божественном предопределении династии Романовых. Это произведение официального характера также было призвано дать оценку событий Смутного времени. HJI описывает период от смерти Ивана IV до рождения Анны Михайловны, освещая 45-летний отрезок времени. Особенностью НЛ является постоянное нарушение хронологической и последовательности событий при соблюдении тематического единства. В.

74 Полное собрание русских летописей (далее — ГТСРЛ). М., 1978. Т.34. C.21I. рассказе о царевиче Петре в HJI прямо указывается, что тот не сам выступил в качестве соискателя трона, а был выбран терскими казаками.

HJI — одно из немногих сочинений, где упоминается некий Федор Федорович, которого казаки привезли к Вору75. Это известие сопутствует сведениям об осаде «ворами» Брянска Здесь же рассказываеся об «астраханских царевичах» (в HJI называются Лавр, Осиновик и Иван Август), деятельность которых относится к 1608 году, В отличие от ПЛ НЛ сообщает еще об одном провинциальном самозванце, деятельность которого можно приурочить к заключительному этапу Смуты: речь идет о Лжедмитрии III, появившемся в мае 1612 года76. НЛ, созданный при патриаршей кафедре при участии московских приказных, был призван обосновать права правящей династии на престол и предотвратить угрозу нового бунта. Отсюда и трактовка самозванческих интриг, воспринимавшихся как величайшее зло, в том числе и для самого народа.

Следующий летописный памятник, отражающий оценку «лжецарей» -Бельский летописец (далее — БЛ). Он был составлен, по мнению В. И. Корецкого, в начале 30-х годов в районе западнорусского города Белая представителем местного служилого дворянства77. Рассказывая о Петрушке, автор не следует нравоучительному тону НЛ, не призывает задуматься об ответственности за свои грехи. Но при описании событий и здесь используется общепринятая в то время терминология: «вор», «воровство», «воровской завод». Автор Б Л, мысля категориями средневекового сознания,.

75 ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 14. С. 77.

76 Там же. С. 115.

См. Корецкий В. И. Новое о крестьянском закрепощении и восстании И. И. Болотникова. //Вопросы истории. 1971.№ 5. С.130−152. считал неразумным покоряться самозванцу, восставать против установившегося веками общественного порядка.

Летописцем, анализ которого лишь косвенно позволяет нам судить о культурном явлении самозванчества, является компилятивный Московский летописец. Автор, безусловно, придерживался провиденционалистского толкования событий Смуты. В его глазах самое большое возмездие Борису Годунову за убийство царевича Дмитрия Угличского — «прелестник», назвавший себя сыном Ивана Васильевича .

О событиях заключительного этапа Смутного времени можно судить по местным летописям. В XVII веке появляются произведения летописного характера, созданные представителями посада. В тот период «напор» провинциальных самозванчества значительно ослаб, и мы почти не находим освещения сооветствующих сюжетов в источниках, но в нашем распоряжении имеются сведения о Лжедмитрии III. В частности, Псковская Ш-я летопись упоминает об осаде Пскова «ивангородским вором», его неудачном побеге из города79. Однако эти сведения приводятся лишь попутно при освещении ключевых событий этого периода в Пскове — отношений со шведами, и летописец избегает каких-либо размышлений по поводу самозванчества.

Проанализировав летописные произведения первой половины XVII века, можно заключить, что самозванчество для их авторов — акт неправомерный, и потому необходимо искоренять его малейшие проявления.

Отдельной группой источников являются хронографы. Во второй редакции Хронографа (1617 года) глава, посвященная царствованию Василия.

78 ПСРЛ .Т.34. С. 222.

Ивановича Шуйского, рассказывает о самозванце «Петре Федоровиче». Не все сведения, приводимые в этом источнике, точны — это касается происхождения самозванца, пути его следования и намерений. Не только Путивль, где появляется «царевич», и не только вся Черниговская земля, но вся страна страдает от бед, пришедших вместе с самозванцем, — уверяет анонимный публицист80.

Карамзинский хронограф" (далее — КХ) содержит информацию о «царевиче Петре» (довольно подробно описан маршрут движения «Петра Федоровича», столкновения с правительственными силами (битвы на Пчельне, на Восме), сидение в Туле, преступления самозванца), и об «астраханских царевичах» (освещен сюжет о разгроме самозванцев под Саратовом и о «стоянии» Шереметева на Балчике)81.

Произведения ораторского жанра тоже дают оценку самозванчеству. Принадлежа к жанру так называемых «политических плачей», «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства», написанный летом 1612 года, начинается с оплакивания погибшей страны, и призыв к вооруженной борьбе в этом произведений не столь очевиден. Божий гнев и кара обрушились на страну, и появился «предтеча богоборного антихриста» -Лжедмитрий I, — сетует автор82.

Большую и разнообразную информацию о Смутном времени содержат сочинения современников-иностранцев, однако зачастую эта информация недостоверна. В данных источниках можно почерпнуть некоторые сведения и.

80 Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869.

81 Там же. о провинциальных самозванцах. Согласно К. Буссову, выходит, что целью «царевича Петра» был удел, который он хотел попросить у Дмитрия83. Ж. Маржерет утверждает, что под личиной «принца Петра» скрывался самозванец, и выбрали его казаки, чтобы ничто не мешало им грабить.

84 страну .

Отрывочные сведения о «Петрушке» имеются в дневнике Марины Мнишек, по большей части это пересказ слухов о сборе войска для Петра и Дмитрия, а также сообщения об осаде Тулы, пленении И. Болотникова и «царевича Петра"85. Однако самозванец Петр не расценивается здесь как серьезная фигура, повествование сосредоточено больше на известиях о Дмитрии. О встрече Петра Федоровича и Лжедмитрия II повествуется в записках гетмана Жолкевского, рассказывает гетман и о захвате самозванца в Туле86.

Описывая события войны со шведами, Юхан Видекинд сообщает о том, что «строитель козней» Шаховской в очередной раз выдвигает самозванца Петра, который приносит немалый вред окрестностям Москвы, Калуги и Тулы. Этого самозванца автор расценивает как «игрушку судьбы"87. Несколько подробнее в сочинении Ю. Видекинда сказано о Лжедмитрии III.

О-Ч II.

Сказания современников о Димитрии самозванце. СПб., 1859. Ч.2.С.84.

84 Там же. С. 301.

85 Дневник Марины Мнишек. СПб., 1995. С. 71, 96, 101. в/.

Записки гетмана Жолкевского о Московской войне, изданные Павлом Александровичем Мухановым. СПб., 1871. С. 195.

R7.

Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 36.

Источниковый обзор показывает, что зачастую противоречивые сведения о провинциальных самозванцах не дают полного объяснения их движения, и только тщательный анализ имеющихся известий может позволить нам представить его картину.

Апробация результатов исследования. Содержание диссертации отражено в ряде работ. Основные ее положения были представлены на II межвузовской конференции «Россия: история и современность». (Сургут, 2000), II научной конференции молодых историков Сибири и Урала «Диалог культур и цивилизаций» (Тобольск, 2000), XX Всероссийской заочной научной конференции «Смутное время: история и современность» (Санкт.

Петербург, 2000), региональной научно-практической конференции.

Философия и образование" (Нижневартовск, 2000), на региональной научной конференции «Десять лет высшего исторического образования в.

Ханты-Мансийском автономном округе" (Нижневартовск, 2003) и отражены.

88 в нескольких статьях .

AS.

Логинова А. С. Начальный этап движения «царевича Петра» // Научные труды НГПИ. Серия «История». Нижневартовск, 2002.Вып.2.С.78−85- Она же. Летописцы первой половины XVII века о самозванцах Смутного времени // Россия и страны Запада: Проблемы истории и филологии Нижневартовск, 2002.Ч.1.С.35−44- Она же. Отражение самозванчества в русской публицистике первой трети XVII века// Россия и Запад: Проблемы истории и культуры. Нижневартовск, 2003. С.26−34;

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Нами впервые была предпринята попытка изучить феномен самозванчества в России в новом ракурсе — через анализ сущности «провинциального» самозванчества. Практика выборных монархов вызвала настоящую революцию во взглядах русского человека. Появление «неправедных», с точки зрения народа, правителей породило мысль о соперничестве с властью. Коль скоро на престоле восседал ложный государь, следовало найти истинного, богоизбранного властителя. Подобная установка оказалась благодатной почвой для взращивания устойчивого мифа о настоящем царе, плодами которого стало многократное появление самозванцев. Их многочисленность позволяет даже выделить отдельные категории, одна из которых — мелкие, «провинциальные» лжецаревичи.

Такие самозванцы чаще всего называли себя именами погибших коронованных особ или потомками людей, правивших весьма недолго. Проанализировав действия «провинциальных» самозванцев, можно прийти к выводу, что последние имели ярко выраженную особенность. Выполняя функцию «символа», такие самозванцы не претендовали на московский трон. В сознании русского средневекового человека существовала четкая психологическая установка о божественной сущности царской власти, при которой государь является посредником между народом и Богом. Следовательно, народное движение, возглавляемое личностью, озаряемой «божественным» светом, приобретало законность, «высшую санкцию» в глазах общества. Осознавая это, многочисленные казачьи сообщества узаконивали свои движения, выбирая «царевича» из своих рядов. Казаки при этом основной своей целью имели удовлетворение собственных интересов. Однако существовал и другой повод для участия в подобных движениях. Средневековая Россия в отношении ценностей ориентировалась на традиционность, и потому стремилась избежать крутых перемен. Переход на новый этап в плане общественных отношений осуществлялся очень трудно, и общество изо всех сил стремилось сохранить привычные ценности. В сознании народа «царь-батюшка» всегда был гарантом от любых потрясений, царская власть — справедливой и надежной защитой. Гибель династии Рюриковичей повлекла за собой неизбежные изменения, с которыми трудно было смириться. Народные движения под знаменами «царевича» означали также и протест против новой власти, которая воспринималась как зыбкая и нестабильная. Безусловно, причиной подобных волнений было и ухудшающееся положение низов общества, и спасение от этого многие видели в бегстве от неправедной власти. По большому счету, провинциальные самозванцы оказались для казачества средством борьбы с властью, ведь «лжецаревичи» не преследовали цели занятия престола. Однако не все самозванцы были настолько безобидны. Притязаний на престол не вынашивали провинциальные самозванцы «первой волны», начавшейся в 1606 году, с «царевича Петра», и длившейся во время деятельности «астраханских царевичей» (хотя в отношении Лжепетра сохранились известия о попытках оформления внешнеполитических связей, скорее он интересовал Польско-Литовское государство как способ разрушить Русское). В 1611 году появляется Лжедмитрий III, реально желавший править государством, но не имевший к этому никаких способностей. Провинциальных самозванцев нельзя назвать реальными соперниками государственной власти, но с полной уверенностью можно заключить, что они являлись ее разрушителями, поскольку избирались в среде, имевшей антигосударственные политические установки. Для России, раздираемой в то время глобальными внутренними и внешними противоречиями, подобные разрушители государственного порядка являлись крайне важной проблемой. Казачьи формирования, в рядах которых появлялись «царевичи», состояли из представителей низов обществанаиболее многочисленного сословия в. России, и их бунт грозил стране серьезными потерями. Именно поэтому в интересах государства было не только истребление самозванцев, но и устранение предпосылок их появления.

Священный ореол вокруг авторитета государственной власти во время Смуты рассеялся, в сознание народа закралось убеждение, что государь больше не сакральная фигура, и на его место покусились очень многие, не имевшие сколько-нибудь благородного происхождения. Пресечение династии Рюриковичей, действительно царской династии в представлении народа, значительно пошатнуло престиж власти, поскольку все коронованные во время Смуты особы расценивались как самозванцы. Каждому претенденту на престол приходилось долго доказывать свое право восседать на нем. Появилась целая классификация признаков, присущих истинному государюсреди них были и весьма спорные, к примеру, «царские знаки» на теле, удачливость, которые казались прямыми признаками богоизбранности. При воцарении Михаила Романова подчеркивались обстоятельства, доказывавшие его родство с династией Рюриковичей, а следовательно, оправдывающие его права на престол.

Народ перестал безропотно повиноваться власти и безмятежно доверять свою жизнь правителям, он стал очень подозрительным по отношению ко всем действиям, предпринимаемым носителями власти. Но тем не менее он не разуверился в том, что в действительности существует «царь-батюшка», способный разрешить любые противоречия и проблемы, только нужно суметь его выделить среди всех многочисленных «псевдоцарей». Потому так легко общество принимало на веру любые легенды о том, как очередной «царевич» смог уберечься от «злых бояр» (основных врагов нижних социальных слоев). Но «поиски» настоящего государя — слишком простое объяснение повального самозванчества. Такая «эпидемия» — сложное переплетение желания найти реального царя (зачастую являвшееся предлогом) и стремления решить личные проблемы, поскольку поддержка самозванцев — это еще и способ выражения социального протеста. Разгадка широкого распространения самозванчества кроется также в ментальных особенностях русского человека, зачастую склонного выдавать желаемое за действительное и всегда ожидающего чего-то лучшего.

Народ был потрясен появлением самозванцев, но «провинциальных самозванцев» он, по большому счету, не воспринимал всерьез. Значительная часть общества видела в них скорее средство для решения своих проблем, чем угрозу царскому трону. Не претендуя на царский престол, «лжецаревичи» и не стремились в «стольный град», однако поход на Москву для отвоевывания «своей» власти являлся неотъемлемой частью роли «царевича», а самозванцы (и царистского, и религиозного толка) были призваны играть свою роль до конца, хотя бы внешне соблюдая последовательность действий согласно «плану» поступков вновь появившегося истинного обладателя царской крови, начертанному в массовом сознании. «Астраханские царевичи» идут на Москву не для завоевания престола, а для переговоров о положении низших слоев общества (сторонников этих «царевичей») с «истинным царем Дмитрием», которому они согласны были подчиниться, и это, возможно, объясняет, почему их деятельности отводилось столь незначительное место.

Народные массы не просто ждали прихода «царя-избавителя», но и готовились к встрече с ним — создавали его легендарную биографию и программу его будущих действий, что заставляло их прислушиваться ко всем, кто объявлял себя «царем» или «царевичем».

Анализ общественной мысли первой трети XVII века показал, что появление самозванцев вызвало большой резонанс среди публицистов и летописцев. Их реакция естественна — они, как правило, резко осуждают подобных претендентов на престол, пытаясь заставить массы вернуться к почитанию избранного Богом царя. В духе провиденционализма во всех трагедиях Смуты обвиняется сам народ, точнее, его индифферентность. Именно этот грех общества привел к появлению самозванцев, поскольку из-за пассивности народа осталась нетмщенной смерть настоящего царевича, что в свою очередь породило безнаказанность «неправедного» правителя Бориса.

Годунова и его последователей, а праведность и благочестивость царя — основа благополучной жизни народа. Таким образом, общественная мысль всячески пыталась провести тезис о том, что политический и общественный порядок находится на попечении народа. Следовательно, самозванчество в некоторой степени повлияло на формирование самосознания народа, начинавшего понимать свою ответственность и учившегося умению отстаивать свою позицию. Безусловно, Русское государство не достигло уровня правового, однако некоторые изменения &bdquo-в сторону большей сознательности народа все же произошли.

Но все же напрашивается вывод, что самозванцы были нужны народу, чтобы, во-первых, показать свою позицию по отношению к государственной власти — дать понять правительству, что колоссальную важность имеет «богоизбранность» царя, и, во-вторых, продемонстрировать свою растущую силу как общества, которое само решает, кто будет им управлять, и в случае необходимости может оказать противодействие, предлагая своих претендентов, и пусть даже эти претенденты в дальнейшем будут отвергнуты самими избравшими. Нужно признать, что процесс «правдоискания» в выборе монарха не всегда проистекал сознательно, иногда «стихия» уносила его очень далеко, и уже на следующий день люди могли отказаться от своих былых воззрений, и тогда главенствовал принцип легитимности власти.