Художественная функция массовых сцен в прозе Е.И. Замятина

Русская литература первой трети XX века представляет собой уникальное художественное явление. За небольшой промежуток времени на долю России выпало множество тяжелых испытаний и великих перемен, которые не могли не повлиять на специфику литературного процесса. Революция 1917 года изменила не только политическую, но и культурную ситуацию в стране. Появились новые нравственные ориентиры, зачастую противоречащие разрушенной традиционной системе ценностей. В обществе возникла необходимость выделить иные жизненные приоритеты. Нужно было создавать философию и искусство, которые помогли бы не просто выжить в тяжелое, переломное время, но и осветить дальнейшие перспективы строительства новой жизни. Программа идеологического строительства базировалась на внедрении в сознание людей коллективных ценностей, предполагавших отказ от суверенности личности и ее растворение в массе. В искусстве на смену человеку как субъекту исторического процесса (буржуазному герою-индивидуалисту) приходит масса, делающая историю. Индивидуальная свобода при этом была сведена к выбору человеком своей конкретной роли в достижении не им поставленной цели. Здесь новая власть, умело используя исконную склонность русского человека к коллективизму («соборность»), пыталась создать человеческую массу по единому образцу и подобию с усредненным сознанием человека. Направленность власти против индивидуальности сказалась и в культурной политике, что выразилось в требовании к искусству быть доступным для восприятия самыми широкими народными массами, что, в свою очередь, привело к опрощению искусства.

Фигура Евгения Ивановича Замятина (1884−1937), самобытного художника, отразившего в своем творчестве многие характерные черты национальной жизни, находится в русле современного ему литературного потока и одновременно обособляется от него.

В романе «Мы» устами героя-рассказчика писатель говорит: «.по острию ножа идёт путь парадоксов — единственно достойный бесстрашного ума путь.». Евгению Замятину всегда было свойственно противоречить застоявшемуся жизненному устройству. В его творчестве принцип противопоставления энергии и энтропии с демонстративным предпочтением первого начала и совмещение несовместимых начал отражены неоднократно. Служитель точных наук, корабельный архитектор, инженер, привыкший к выверенным линиям, четким фактам, он оказался и мастером художественного слова, однако привнес в свой литературный метод многое из области первой профессии. Тексты его художественных произведений максимально напитаны смыслом, предельно емки, словно формулы.

Степень изученности проблемы. Сегодня в России о Замятине известно, пожалуй, больше, чем об ином хрестоматийном классике. Вышли избранные произведения писателя с обширными предисловиями и развернутыми комментариями О. Михайлова, М. Чудаковой, Е. Барабанова, В. Шкловского, В. Келдыша, И. Шайтанова, Е. Скороспеловой, JI. Поляковой и других исследователей. В издательстве «Русская книга» начало выходить пятитомное собрание сочинений.

В отдельных изданиях, в том числе периодических, опубликованы драматургические произведения, сценарии, лекции, литературная критика и публицистика писателя. Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге издала фундаментальный труд в 2-х томах «Рукописное наследие Евгения Замятина», в который вошли письма, рукописи произведений, указатели, библиография. Опубликована переписка Е. И. Замятина с разными адресатами. Тома научных исследований написаны о Замятине: 14 книг, 7 монографий, целая серия статей, «Замятинская энциклопедия» изданы в Тамбове. Чрезвычайно интересные материалы публикует петербургский «Ежеквартальник русской филологии и культуры». По материалам международного Замятинского симпозиума в Лозанне выходит сборник под редакцией JL Геллера «Новое о Замятине». Опубликованы дневники и воспоминания современников писателя. Появились оценки младших собратьев по перу (большой резонанс вызвала публикация «литературной коллекции» «Из Евгения Замятина» А. Солженицына). Изданы аннотированные библиографические указатели публикаций не только произведений Замятина, но и работ о нем, написанных не только на русском языке. Материалы указателей наглядно подтверждают, как велик сегодня интерес к творческому наследию этого, по словам А. Воронского, «словопоклонника и мастера» .

Однако обозначенная в диссертации проблема пока не получила специального исследования. В современном литературоведении имеются лишь разрозненные характеристики.

Как пишет Т. А. Никонова, «открытием пореволюционной литературы был образ массы — «огнедышащей лавы», сметающей в грозном порыве старый мир насилия и рабства, завоевывающий «прекрасные века» (А. Малышкин). Несмотря на лирическую экспрессию определений, образ массы восходил к эпическому восприятию мира, когда решались задачи не только всенародные, но и всемирные"1. Разные трактовки (Д. Мережковского, А. Блока, X. Ортеги-и-Гассета) роли масс в судьбе культуры представлены на страницах монографии л.

М.М. Голубкова. В прозе Е. Замятина этот образ функционирует особенно специфично и заслуживает пристального изучения. В диссертации осуществлена попытка охватить максимально возможный объем проблемы художественной реализации массовых сцен в прозе писателя.

Актуальность диссертации связана с необходимостью изучения особенностей художественного мира Е. И. Замятина как яркого представителя эпохи.

Никонова, Т.А. «Новый человек» в русской литературе 1900;1930;х годов: проективная модель и художественная практика: Монография / Т. А. Никонова. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 2003. — С. 108.

2 Голубков, М. М. История русской литературной критики XX века (1920;1990;е годы) / М. М. Голубков. — М.: Изд. центр «Академия», 2008. — С. 26−33. активного формирования в жизни и искусстве оппозиций «личность и общество», «я и мы», когда актуализировалась философия «общего дела» Н. Ф. Федорова, идей коллективизма как историко-философской теории, согласно которой ход истории определяется не великими личностями, а массами (марксистское учение).

Исследование проведено в рамках ведущего научного направления кафедры истории русской литературы ТГУ им. Г. Р. Державина, связанного с изучением творческого наследия Е. И. Замятина.

Работа написана на материале романа «Мы» (1921), повестей «На куличках» (1913), «Островитяне» (1917), рассказов «Три дня» (1913), «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (1926), «Икс» (1926), цикла сказок Е. И. Замятина. Для анализа взяты разножанровые произведения с их возможностями художественной реализации массовых сцен.

Объект изучения — разножанровая художественная проза Е. И. Замятина разных лет.

Предмет исследования — массовые сцены в прозе Е. И. Замятина и их художественные функции.

Целью диссертационной работы является анализ функций и ключевых аспектов эстетики массовых сцен в прозе Е. И. Замятина.

Задачи исследования:

— изучить произведения писателя разных жанров и разных хронологических периодов в аспекте заявленной проблемы;

— проанализировать эстетические смыслы массовых сцен замятинской прозы и выявить закономерности в их художественной реализации;

— охарактеризовать специфику изображения массовых сцен в прозе Е. И. Замятина в историко-литературном контексте первой трети XX столетия;

— определить жанрообразующие функции массовых картин в произведениях писателя;

— выявить специфику художественного отражения в творчестве Е. И. Замятина психофизиологических процессов, обусловливающих поведение человеческих масс;

— осуществить анализ оппозиции «индивид — толпа», «личность — масса», «я — мы» в замятинских текстах.

Методы исследования. В работе проведен комплексный анализ с использованием историко-литературного, структурно-поэтического, интерпретационного, психологического методов и подходов.

Теоретико-методологической базой диссертации являются труды отечественных и зарубежных мыслителей — Н. А. Бердяева, Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассета, А. С. Панарина, B.C. Соловьева, Н. Ф. Федорова, 3. Фрейда, А. Шопенгауэра, К. Г. Юнга, на страницах которых так или иначе разрабатывается философия коллективного и индивидуального сознания, роли маски как компромисса между индивидуумом и обществом, соотношения архетипов и индивидуальной духовности. Привлечены работы из области психологии, в частности, некоторые наблюдения Д. Я. Райгородского и Г. Лебона.

В работе использованы актуальные теоретические и историко-литературные концепции, в частности, специалистов в области замятиноведе-ния: Ю. П. Анненкова, М. М. Бахтина, А. К. Воронского, Ю.М. ЛотманаА.Ю. Галушкина, Л. М. Геллера, А. Гилднер, Р. Гольдта, Т. Т. Давыдовой, В. Н. Евсеева, А. И. Иванова, Н. Ю. Желтовой, В. А. Келдыша, Б. А. Ланина, М. Ю. Любимовой, Т. А. Никоновой, Л. В. Поляковой, И. М. Поповой, Н. Л. Потаниной, М. Ф. Пьяных, М. А. Резун, Н. Р. Скалона, Е. Б. Скороспеловой, И. О. Шайтанова.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Массовые сцены в творчестве Е. И. Замятина художественно многофункциональны. В них заключена авторская философия, определяющая позицию писателя в отношении вопроса о движущих силах исторического процесса.

2. В массовых сценах нашла художественное выражение специфика авторского отношения к усиливающемуся в XX веке рационалистическому и догматическому мышлению в государстве, к установившейся практике гонения на индивидуальное миросозерцание.

3. Художественные решения Замятина, сосредоточенные в оппозиции «ямы», являются самым действенным рычагом воссоздания философии коллективизма.

4. Массовая сцена с использованием фантастических аллегорий в жанре сказки дает конкретное представление о пространственно-временной проблематике замятинских произведений.

5. Жанрообразующая поэтика массовых сцен в замятинских сказках генерирует представления художника о чертах русского национального характера, расширяя тем самым границы функционирования художественного метода отражения реальности.

6. Многочисленные массовые сцены романа «Мы» являются фундаментом мифологической поэтики произведения и выполняют в нем ведущую идейно-художественную функцию.

7. Эксплуатация Е. Замятиным поэтики массовых сцен была одной из форм проявления эстетики неореализма как, с одной стороны, художественного метода неореализма, совмещающего реалистическую и символистскую поэтику, с другой — отражающего процесс демократизации художественной литературы, выраженный в системе архетипов.

Новизна диссертации состоит в выявлении доминирующей роли во многих художественных решениях Замятина, продиктованных характером эпохи, поэтики массовых сцен, что расширяет имеющиеся в литературоведении представления о художественной палитре писателя как создателя уникальных национально выраженных полотен.

Теоретическая значимость работы состоит в исследовании индивидуальных особенностей эстетики и поэтики массовых сцен в литературно-художественном творчестве.

Практическое значение диссертации состоит в возможности ее использования в процессе углубленного исследования идеологии и поэтики прозы Е. И. Замятина, в преподавании литературы в вузе и школе.

Апробация научных идей автора диссертации осуществлялась на методологическом семинаре кафедры истории русской литературы ТГУ им. Г. Р. Державина, семинаре аспирантов и студентов при Международном научном центре изучения творческого наследия Е. И. Замятина, в докладах на конференциях разных уровней: Международных замятинских чтениях (ТГУ им. Г. Р. Державина, 2000, 2004) — VII международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (2008) — всероссийском с международным участием конкурсе научных студенческих работ «Литература русского зарубежья: Е.И. Замятин» (ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002) — ежегодных Державинских чтениях в ТГУ им. Г. Р. Державина (2003, 2004, 2008) — в 12 опубликованных работах, в том числе на страницах «Вестника Тамбовского университета» (2007), включенного в список ВАК.

Структура работы: Введение, две главы, включающие 7 параграфов, Заключение. Приложен список использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Эксплуатация Е. Замятиным поэтики массовых сцен была одной из форм проявления эстетики неореализма как, с одной стороны, художественного метода неореализма, совмещающего реалистическую и символистскую поэтику, с другой — отражающего процесс демократизации художественной литературы, выраженный в системе архетипов. Замятинский роман — это крупный вклад и в дальнейшее развитие жанра антиутопии.

Жанрообразующая функция массовых сцен реализуется в прозе Е. И. Замятина на уровне романной, сказочной поэтики или в художественных структурах повести и рассказа. Массовые сцены в творчестве писателя служат средством осуществления множества художественных функций. Они становятся образным воплощением авторской философии, которая определяет позицию писателя в отношении вопроса о движущих силах исторического процесса.

Смысловое наполнение массовых сцен помогает автору в его произведениях идентифицировать место, значение и задачи коллективного, массового фактора как действующей силы в историческом процессе. Массовые сцены в прозе Е. И. Замятина способствуют определению соотношения сил в оппозиции «я — мы». В человеческой массе проще увидеть масштаб влияния государства на человека как на личность. Именно поэтому Замятиным так широко в его произведениях воспроизводилась массовая сцена как художественный способ отображения действительности. Опора на исторический факт — важный прием создания массовых сцен в художественной прозе Замятина, он обеспечивает глубокое понимание и конкретное представление о пространственно-временной проблематике произведения, его соотносимости с реальностью.

Казалось бы, примитивная, сугубо коллективная жизнь нумеров в романе «Мы» на деле оказывается осложненной системой многочисленных намёков, подчёркиваний и завуалированных пророчеств. Они образуют своего рода символический пунктир, обозначающий глубоко запрятанный обобщённо философский замысел автора. Роман «Мы» становится манифестом замятинских убеждений, художественной интерпретацией отношения писателя к таким проблемам как оппозиция «я — мы», существование личности и масс в тоталитарном государстве, к конкретизации различных взглядов и подходов к понятию «счастье». Всем ходом романа Е. Замятин раскрывает его центральную идею: нельзя строить мир, в котором нет места чувствам, нельзя поддаваться давлению тоталитарной системы. Когда «я» растворяется в подобном «мы», человек перестает быть человеком.

Описание главным героем романа «Мы» быта и общественного устройства государства нумеров напоминает «Сказки о Фите» (1917;1919?) (особенно третью и четвертую). В обоих произведениях гарантией всеобщего равенства и благоденствия служит принцип: «Кто не с нами — тот против нас».

Символический образ хранительницы дома, бабушки, апеллирует к славянской традиции матриархата, женщины, хранительницы очага и мистических тайн, к архетипу матери.

Для романа «Мы» многочисленные, выразительные картины массовых сцен можно считать основообразующим, фундаментальным художественным способом воздействия на психологию читателя. Романная массовая сцена имеет программный характер: одной из центральных проблем книги можно считать противодействие человеческой личности, независимой в своём духовном развитии, «благодетельному игу» со стороны государства в лице, например, цензуры. Изображение обезличенных человеческих масс позволяет Замятину как писателю грамотно, жестко, но и с хорошей долей юмора показать всю бесперспективность и «ачеловечность» существования «казарменного» общества. Как отмечает А. Е. Ануфриев: «.это не отрицание какой-либо одной идеи, системы, политического строя. Это художественно-философское обобщение тенденций развития всей мировой цивилизации"1' Этому выводу созвучна точка зрения, принадлежащая Э. Д. Брауну: «Роман есть уверенная, победоносная сатира на любой институт, религиозный или социальный, капиталистический или коммунистический, жаждущий навязать всем людям частные преходящие ценности как вечные истины"2.

Художественные решения Замятина, сосредоточенные в оппозиции «ямы», являются самым действенным рычагом воссоздания философии коллективизма. В романе «Мы» тема России заключена и в самом названии, и в макротексте произведения, где «мы» — это не только та безликая человеческая масса, которая состоит из унифицированных «я». В романе фигурируют другие «мы» -те, кто живут за Зеленой стеной. Для того чтобы быть счастливыми и свободными, им не нужно принудительное спасение, уравниловка, тоталитарная власть какого-либо диктатора-пастуха. Эта пестрая масса научилась жить в естественной гармонии с природой и с подобными себе. Такой образ жизни близок специфической для России идее соборности. Русская идея соборности, противостоя всем видам унификационизма, оказывается единственным плодотворным принципом национального и духовного единения и, конечно, она абсолютно противоположна идеологии «мы-массы» романа Е. И. Замятина «Мы». Можно, видимо, утверждать, что автор романа создал не только антиутопию, но и роман-«антисобор», свою философию антисоборности, подчеркнув тем самым наднациональный колорит произведения.

Массовая сцена, восходящая у Замятина к коллективному архетипу, спо.

1 Ануфриев, А. Е. Неизвестный источник романа Е. Замятина «Мы» (Д.Пэрри «Багровое царство») / А.Е.Ануфриев//Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня-Кн.У.-Тамбов, 1997. С. 85.

2 Цит. по: Долженко С. Г. Библейские мотивы романа «Мы» Е. И. Замятина через призму англоязычной критики/ С.Г.Долженко//Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. — Кн. XI. — Тамбов, 2003.-С. 194. собствует открытию путей решения общих проблем через частные, обществачерез личность. Не случайно в заглавии романа — «Мы» — массовая (коллективная) сцена как бы вынесена первостепенной задачей, которую каждый сможет для себя решить по своему, а для читателя появляется возможность для более вдумчивого и продуктивного прочтения.

Массовая сцена открывает новые социально-психологические грани взаимоотношений в оппозиции «машина-человек». Посредством поэтики массовых сцен Замятин показал, как общество нумеров давно шло к вершине полного «омашинивания» жизни человека, и вот, наконец, она достигнута с помощью Великой Операции. На уровне эмоций больше ничего не решается, всем правит чистый, холодный, бесстрастный разум.

Замятин в своих произведениях находится в поиске дальнейшего пути для человеческой массы. На наш взгляд, писатель предпочитает упорядоченной аполлонической размеренности стихийное, необузданное дионисийское начало.

Многочисленные массовые сцены романа «Мы» являются фундаментом мифологической поэтики произведения и выполняют в нем ведущую идейно-художественную функцию.

Есть свои закономерности в эксплуатации массовых сцен на страницах замятинских произведений «малого жанра». В них расширяются границы функций массовых сцен как способа художественного отражения реальности.

Массовая сцена с использованием фантастических аллегорий в жанре сказки дает конкретное представление о пространственно-временной проблематике замятинских произведений. Для замятинской сказки в контексте рассматриваемой проблемы характерен собирательный, массовый образ героя. Это может быть группа людей, объединённых общими целями (Иваны) — фантастические существа, одинаковые в своей безличности (Бяка и Кака) — группа, человеческая масса под руководством одного лидера, который будет поглощён своим детищем (Фита). Массовая сцена в сказках писателя помогает раскрыть особенности русского характера, его национальные черты. Несмотря на суровую правду реальности, отразившуюся и в «сказках», и в романе, автор продолжает утверждать: «Мы пережили эпоху подавления массмы переживаем эпоху подавления личности во имя массзавтра принесет освобождение личности во имя человека».

В сказках Замятина жанрообразующая поэтика массовых сцен отображает, помимо проблем взаимоотношений человека и общества, особенности, типологические черты русского характера, которые неразрывно связаны с поведенческой педагогикой людей. Таким образом, расширяются границы функций массовых сцен как художественного метода отражения реальности.

В рассказах «Икс» и «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» массовая сцена помогает Замятину переосмыслить место народного фактора как решающей силы истории. Это два рассказа с общей сюжетно-временной проблематикой: с сюжетным фактом воздействия идеолого-пропагандистской машины государства на человека. Массовые сцены выступают в данных рассказах в качестве самодостаточного художественного способа отображения реальности и имеют доминирующее значение, ибо благодаря ему Замятину удаётся раскрыть полноту тех глубинных процессов, которые будоражат общество изнутри.

Впечатляет массовый, совокупный герой, представленный Замятиным в повести «На куличках». Он показан чаще всего в сценах офицерских собраний, в частности, в одной из самых ярких и драматически напряженных — в главе «Человечьи кусочки». Замятин — мастер массовой сцены. Не многими, но меткими штрихами он передает образ толпы, ее настроение, состояние, желания. В рассматриваемой повести люди существуют-плавают в мутном тумане, который, как болотная жижа, как вязкий кисель, затягивает их, оставляя для обозрения лишь «кусочки» их душ.

Е.И. Замятин показал, как под воздействием обстоятельств человеческая масса может разнообразно трансформироваться. Например, ее метаморфозы в повести «Островитяне» не менее колоритны, чем превращения «мы-массы» романа «Мы». Человеческая масса, общественное устройство города Джесмонд в повести имеет множество точек соприкосновения с образом существования (именно существования, не жизни!) массы нумеров романа «Мы». Особенность метаморфозы массы человеческой в этой повести в том, что джесмондское общество падко на любые выдающиеся события. Те люди, которые недавно представляли себя культурными, респектабельными, массово обнаруживают неудержимую, стихийную страсть к событиям из ряда вон выходящим: чем скандальнее, тем привлекательнее. Ни в коем случае они не хотят быть героями этих событий.

На страницах диссертации расставлены акценты в понятиях «масса» и «толпа». Вождь играет решающую роль в организации массы. Особенности поведения человеческой массы в замятинских произведениях соотнесены с исследованиями поведения толпы, представленными в психологической науке (Г. Лебон, 3. Фрейд, В. Троттер и другие).

В рассматриваемых произведениях массовые сцены послужили одним из ярких средств художественного выражения специфики авторского восприятия усиливающегося рационалистического и догматического мышления, становящегося нормой поведения в тоталитарном государстве.

Употребление Евгением Замятиным массовой сцены в качестве художественного приема многозначно и многофункционально, как и его многогранный писательский талант, и получает развитие во многих произведениях автора.