Русский поэтический локус в его лексическом представлении: На материале поэзии «серебряного века»

Последние десятилетия развития лингвистической теории знаменуются широким признанием связи природы и функций языка с особенностью получения знания, т. е. с когнитивной деятельностью субъекта (А. Вежбицкая, Д. Лакофф, Р. Джекендорф, Э. Рош, Г. В. Колшанский, Н. Д. Арутюнова, Е. С. Кубрякова, Ю. Д. Апресян, И. М. Кобозева и др.). Особое внимание лингвисты уделяют пространству (Н.Д. Арутюнова, М. В. Никитин, В. Н. Топоров, А. Д. Шмелев, Е. Н. Урысон, Д. А. Щукина, Е. С. Яковлева и др.), которое репрезентируется разными видами знаний — языковым и дискурсивным (Алефиренко 2004), феноменологическим и структуральным (Кравченко 2004), on-line и off-line-структурами (Кибрик 2003). Данное человеку целиком, пространство не мыслится как единое целое. Психологами (А.Н. Леонтьев, В.П. Зинченко), а затем и лингвистами (М.В. Всеволодова, Е. Ю. Владимирский, Е. С. Кубрякова, А.В. Кравченко) доказано, что человек ориентирует себя в мире относительно двух видов реальностей, данных ему в ощущениях, — ПРЕДМЕТА и МЕСТА. Лингвистические исследования, в которых интерпретируются пространственные отношения, учитывают фактор наблюдателя (Ю.Д. Апресян, А. В. Кравченко, Е.С. Яковлева) — разрабатывают категорию локативности (В.Г. Гак, О. Н. Селиверстова, В. В. Мартынов, М.А. Еливанова) — обнаруживают особенности языковой ориентации в пространстве — горизонтальной (А.Д. Шмелев) и вертикальной (Е.И. Горожанкина) — обосновывают понятие пространственного пределавыявляют роль границы в отношениях человека с пространством (сборники «Логический анализ языка. Семантика начала и конца» и «Логический анализ языка. Языки пространств»).

Особая роль в языковом представлении пространственных образов принадлежит лексике, при изучении которой выделяются семантические классы имен, обозначающие объекты реального физического пространства (B.JI. Ибрагимова, В.В. Васенькин) — исследуются отдельные денотативные классы (Н.В. Анисимова) и лексические репрезентации «составляющих физиического мира» (JI.O. Чернейко), «семантических сфер» (Т.И. Вен-дина), «фрагментов картины мира» (Е.С. Яковлева), «фрагментов действительности» (JI.M. Салмина), «концентрических расширяющихся кругов» ЧЕЛОВЕК — ДОМ — ГОРОД — СТРАНА — МИР (В.Г. Гак, Ю.С. Степанов).

Изучение того, как предмет и место отражаются в сознании и преломляются в языке, все более активно проводится на основе художественных текстов (Ю.М. Лотман, В. Н. Топоров, Л. О. Чернейко и др.). Исследования в области художественной картины мира демонстрируют существование постоянных и переменных ментальных феноменов (Л.В. Миллер). К числу первых относятся пространственные концепты, связанные с осмыслением природной и социальной сфер мировосприятия. Анализ отражения в структуре художественных текстов способов мышления, включая и пространственно ориентированные модели, ведется с позиций его концептуальной структуры (М.Р. Проскуряков), лексической структуры текста (Л.Н. Чурилина), смысловой его структуры (Н.Л. Мышкина, В. А. Пищальникова), ассоциативной структуры (Н.С.Болотнова).

В работах последних лет представлены специальные системы художественных пространственных моделей (Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин), пейзажных образов в русской поэзии на основе вычленения «ландшафтных предметов» (наименований объектов флоры и фауны) (М.Н. Эпштейн), рассмотрены возможные «точки зрения» (пространственный образ лежит в основе термина) в структуре прозаического текста и соотношение их с композицией произведения (Б.А. Успенский), разработана «поэтика пространственных сужений и расширений» (М.Л. Гаспаров), на материале художественных произведений определено понятие пространства как лингвокогнитивной категории (Д.А. Щукина), исследуются отдельные пространственные концепты (С.И. Бабулевич, Т.А. Мегирьянц), их роль как элементов идиостиля (И.А. Тарасова), как особенности авторского сознания (JI.O. Бутакова) или составляющих концептосферы отдельных авторов (О.А. Беспалова, Н. В. Закурдаева, С. Ю. Лаврова, Л. В. Панова и др.). Реконструирование геокультурных образов (ориентированных на пространственные представления) на основе художественных текстов проводится географами (Д.Н. Замятин, О. А. Лавренова, В. А. Шупер и др.), их положения углубляют на междисциплинарной основе собственно лингвистические выводы.

В свете указанных исследований представляется актуальной работа по выявлению через лексическую экспликацию в художественных текстах воспринимаемых человеком фрагментов пространства. Именно художественный, а в особенности поэтический текст позволяет увидеть способы языкового «экстрагирования» пространства, проследить процесс «приращения смысла» и возникновения ассоциативных значений, понять, как индивидуальные образы остаются в долговременной памяти носителей национальной культуры. Актуальность диссертационной работы определяется ее включенностью в круг современных филологических исследований, связанных с проблемой отражения физического пространства в художественном тексте.

В свете антропоцентрического подхода в актуальном для лингвистической теории текста когнитивном аспекте в работе исследованы способы лексической экспликации поэтических локусов (пространственных концептов), определен их набор и иерархия, выявлена гештальтная структура локуса и другие способы его ментальной репрезентации (по данным лексической структуры текстов).

Научная новизна работы определяется не только постановкой темы, но и выбором в качестве материала исследования поэтических текстов, принадлежащих важной для русской культуры литературной эпохе, что позволило выявить как систему пространственных концептов собственно в этих текстах, так и их традиционные и индивидуальные смысловые составляющие. Впервые на материале поэзии «серебряного века» проведено исследование по выявлению и описанию фрагментов поэтического пространства на основе слов, в семной структуре которых в той или иной степени присутствуют локальные семы, естественно, с учетом «эстетических» смыслов художественного слова и вхождения его в определенную поэтическую парадигму образов (Н.В. Павлович).

Объектом исследования выступает совокупность лексических единиц текста, участвующих в представлении поэтического локуса, при этом в центре исследовательского внимания находится слово с локальной семантикой, позволяющей включить его в соответствующее локусное поле и определить его (слова) внутрии межтекстовый статус. Ориентация на слово предполагает обращение к социальному пространству, значимому для поэзии «серебряного века».

Предмет исследования — поэтический локус «серебряного века», получающий объективацию в номинациях элементов социокультурного пространства, и организованные ими текстовые лексико-тематические группы слов (ТЛТГ) и ассоциативно-семантические поля.

Цель работы — определение специфики лексической презентации социокультурных локусов, локусов-артефактов в поэзии «серебряного века», а также анализ текстовых лексико-тематических групп слов и ассоциативно-семантических полей, организованных «локусными прототипами», что в итоге дает возможность представить адекватную интерпретацию особенностей художественного пространства в русском поэтическом дискурсе рубежа XIX — XX веков через систему локусов-концептов, выраженных как изосемическими, так и неизосемическими средствами.

Задачи исследования:

1) проанализировать современные подходы к проблеме отражения категории пространства в языке и тексте, сложившиеся в различных отраслях гуманитарного и естественного знания;

2) определить содержание термина «локус» в разных его интерпретациях и дать его теоретическое обоснование;

3) определить систему, иерархию русских поэтических локусов;

4) установить их взаимосвязь, способы концептуализации в поэтическом тексте, лексико-семантические характеристики, способ эксплицирования (ключевые слова-номинации локуса, элементы текстового ассоциативно-семантического поля и текстовой лексико-тематической группы слов);

5) в случае имплицитного вхождения локуса в текст найти его текстовые знаки, т. е. лексико-грамматические единицы, соотносимые с локусом и определяющие его;

6) выявить пространственные модели и ключевые локусы с конкретной лексической реализацией в текстах различных направлений, эстетических течений, литературных группировок и школ.

Гипотеза исследования. Лингвокогнитивный анализ семантики ряда возможных миров — поэтического локуса «серебряного века» (как способа представления базовых процессов пространственной ориентации человека в мире) по данным лексической структуры текстов позволит внести вклад в изучение общей когнитивной проблемы языка пространств, способов организации текстовых ассоциативно-семантических полей ключевых слов-номинаций локусов, их связи с разными уровнями структуры поэтического текста и различными эстетическими школами и направлениями в поэзии «серебряного века», обогатив представление о методах лингвокогнитивного исследования и о данной литературной эпохе в целом.

Обращение к обозначенным аспектам лексической экспликации русского поэтического локуса позволяет предположить возможность выявления основных, базовых приемов художественной объективации пространства, построения иерархии пространственных концептов, взаимодействующих с широкой континуальной зоной индивидуальноавторских вариаций в лексическом представлении текстового пространства. Ассоциативно-образные поля культурных символов, сопряженных с идеей пространства, при включении в текст находятся в зависимости как от «локусных прототипов» (пространственных культурных концептов), так и от творческих задач, ставящихся поэтами различных эстетических ориентаций.

Материалом для исследования послужили поэтические тексты «серебряного века» русской поэзии, важного временного среза русской культуры. Временные рамки этой эпохи, как было доказано M.JI. Гаспаровым (Гаспаров 1993), укладываются в период с 1880 по 1925 гг. На основе представительной выборки из поэтического творчества 40 авторов начала XX века было собрано более 2000 текстовых фрагментов, эксплицирующих восприятие или понимание того или иного социокультурного пространства.

Методика исследования. В анализе лексического структурирования поэтического локуса на основе фрагментов русского поэтического текста «серебряного века», использована совокупность методов и исследовательских приемов, отработанных при анализе художественного текста и связанных с когнитивной исследовательской парадигмой (концептуальный анализ), а также компонентный анализ с опорой на словарные дефиниции, контекстуальный анализ, семантико-стилистический анализ.

Теоретическая значимость диссертации связана с решением общей когнитивной проблемы языка пространств, с углубленной разработкой и определением термина локус, изучением проблемы соотношения «наивной» и художественной картин мира, описанием методов лексической экспликации поэтических локусов, а также с определением роли социокультурных пространственных концептов в поэзии «серебряного века» и выявлением пространственных моделей важнейших поэтических школ начала XX века.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования теоретических положений и материалов диссертации в филологических работах, посвященных проблеме представления пространства в художественном тексте. Результаты исследования могут использоваться в вузовской практике при подготовке лекционных курсов и спецкурсов по стилистике, лингвистическому анализу художественного текста, когнитивной теории текста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Анализ вербализации пространственных представлений, характерных для поэзии «серебряного века», дает возможность установить основные закономерности, связанные с экспликацией наиболее важных для нее пространственных концептов.

2. «Физическое» художественное пространство можно представить как исчисляемый набор пространственных образов (моделей), которые мыслятся как закрытые по отношению к человеку, культурно значимые для него и социально освоенные. Эти пространственные образы именуются локусами и являются, по сути, пространственными концептами с определенной в когнитивной лингвистике структурой этого ментального феномена.

3. Поэтический локус — это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с культурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в поэтическом тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов, узлов фрейма, элементов пропозиции, концептуальных признаков. Для локуса как пространственного концепта, зафиксированного в тексте, важны признаки относительного подобия существующему в реальной действительности объекту и культурной значимости этого объекта для социума, на основе чего формируется когнитивная база и фиксируются стереотипные и индивидуальные представления об объекте.

4. Лингвокогнитивный анализ поэтических локусов позволяет установить повторяющиеся в тексте концептуальные признаки, гештальты, коррелирующие с восприятием социального пространства и, таким образом, носящие знаковый характер для национальной культуры в целом, а также сопоставить их с концептуальными признаками уникальными, характерными для идиостиля поэта или возникшими в рамках одной поэтической школы или по поводу конкретного события.

5. Текстовые локусы иерархически связаны по принципу вхождения и формируются из подлокусов, репрезентация которых в тексте представляет текстовые ассоциативно-семантические поля слов-номинаций локусов, отражающих локальное пространственное видение мира творящей личностью, своеобразный «пространствоцентризм» (термин Д.А. Щукиной) картины мира, причем, поскольку это восприятие движется либо в сторону сужения, либо в сторону расширения, микрополя будут включаться в макрополя.

6. Текстовое представление социокультурного пространства воплощается в трех основных поэтических локусах — СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, вошедших в поэзию «серебряного века» как макроконцепты, организующих, в свою очередь, текстовое ассоциативно-семантическое поле локальных микроконцептов (подлокусов). Макролокусы Страна, Город, Дом формируют поля микролокусов, отражающих поэтическое представление различных стран, обобщенного города, российских столиц и французской столицы, дома как жилища, «своего» пространства, и его деревенского и городского «представителя».

7. Крупные эстетические школы поэзии «серебряного века» имеют особенные пространственные модели. Для символизма базовым оказывается локус Даль, типовым гештальтом в представлении локальных пространств — «Зеркало" — для акмеизма отличительной чертой становится подробная разработка видов пространства (географическое, умозрительное, бытовое, историческое, мифологическое) — футуризм акцентирует в пространственном восприятии поэтическое Я, описывая внутреннее пространство по типу внешнего и внешнее по типу внутреннего.

8. Лингвокогнитивный анализ поэтического локуса «серебряного века» (по данным лексической структуры образцовых поэтических текстов) важен для изучения базовых процессов пространственной ориентации человека в мире и его освоения, для изучения общей когнитивной проблемы языка пространств, для расширения исследовательской базы в применении приемов концептуального анализа.

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 380 страниц состоит из введения, трех глав и заключения. Завершает работу Библиографический список, состоящий из 380 наименований.

Основные выводы.

Поэзия «серебряного века», воплотившаяся в трех основных поэтических школах, представила различные пространственные модели мировосприятия.

Для поэзии символизма, генетически связанной с эстетикой романтизма, характерным пространственным объектом становится дальнее, нездешнее, запредельное, связанное не только и не столько с эмпирической действительностью, но и с мирами возможными (не случайно так часто используется символистами форма мн. ч. — миры), гипотетическими, умозрительными. Это дальнее пространство представляет собой локус Даль, находящий лексическую экспликацию в слове-репрезентанте «даль», которое в соответствии с идеями двоемирия имеет два текстовых варианта — Даль' мыслимая и Даль" чувствуемая. Первый обозначает место духовного и интеллектуального отдохновения и формируется текстовой межчастеречной парадигмой слов зрительного и слухового восприятияслов, входящих в лексические темы сна, смерти, идеаларазличными гештальтами с общим смыслом невозможности достичь своей видимой дали. Второй обозначает зрительно наблюдаемое надземное, небесное или водное пространство, что эксплицируется с помощью двусловных конструкций, состоящих из слова-репрезентанта локуса и признакового слова, референтно отсылающего к определенному фрагменту действительности. Локализованность символистского образа и тем самым возможность трактовать его как локус проявляется в его лексической параметризации: фиксация наличия ближних и дальних границ, входа, неединичности, оценки расстояния, возможности измерения, соотнесения поэтического объекта с географическим.

Типовым в представлении локусов разных типов для поэзии символизма становится гештальт «Зеркало», реализующийся в лексической структуре текста в метафорической модели «мир — зеркало».

Поиски гармонии акмеистов выразились в подробной разработке существований человека в одном из возможных пространствгеографическом, умозрительном, историческом, мифологическом, бытовом, воплотившейся в соответствующих текстовых парадигмах, ассоциативных полях и метафорах.

В футуристической поэзии представление пространства связано с наблюдателем, лирическим субъектом, поэтому таким частотным и важным в смысловом отношении оказывается местоимение Я и другие лексические средства самоописания. Футуристическая концептуализация действительности на основе базовых ее фрагментов — Я и Мир — воплощается в две смысловые универсалии, которые могут быть обозначены как Я-Пространство и Пространство-Я. Первая представляет собой описание внутреннего мира лирического субъекта в терминах внешнего пространства, вторая суть деметафоризация формулы «ПоэтТворец», что воплощается в тексте актуализацией роли автора поэтического высказывания, гиперболизацией в отношении к собственному «я» поэта, разветвленным текстовым ассоциативно-семантическим полем глаголов с процессуальным значением, призванным продемонстрировать «делание мира», лексической темой театрализованное&tradeокружающего пространства и словами соответствующей текстовой лексико-тематической группы.

Таким образом, каждая поэтическая школа воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

Заключение

.

Способы концептуализации действительности и возможности языкового отражения мировосприятия активно анализируются филологами в последние десятилетия, что привело уже к формированию определенной теоретической и практической базы для подобных исследований. Одним из важнейших аспектов в области антропоцентрической лингвистики остается проблема фиксации в языке и художественном тексте такой важной составляющей картины мира, как пространство. Особая роль в вербализации этого универсума принадлежит лексике, отражающей расчленение в сознании человека недискретного мира, демонстрирующей фрагментарное его видение и способствующей формированию пространственных моделей. Устоявшееся мнение о том, что пространство «экстрагируется» языком, фиксирующим наименования предметов и мест, сейчас активно проверяется на материале художественных текстов, особое внимание среди которых отводится поэзии, обладающей мощным семантическим потенциалом при минимальной протяженности текста («теснота стихотворного ряда»). Средства лексической репрезентации художественных пространственных концептов позволяют их классифицировать по следующим основаниям, связанным с восприятием референтов, участвующих в формировании образа мира: открытое/закрытое, внешнее/внутреннее, природное/социальное.

В своей работе мы обратились к представлению в лексической структуре поэтических текстов ограниченного пространства, созданного и организованного человеком (пространство-артефакт), придя к выводу, что фрагменты «физического» пространства отражаются в художественном тексте как набор пространственных образов (моделей), в конечном итоге исчисляемый. Эти пространственные образы именуются нами локусами и являются, по сути, пространственными концептами с определенной в когнитивной лингвистике структурой этого ментального феномена. Локус требует относительного подобия существующему в реальной действительности объекту, обладающему культурной значимостью для социума, на основе чего формируется когнитивная база и фиксируются стереотипные и индивидуальные представления о фрагментарном пространстве. Для нас локус — это пространственный концепт с иерархической структурой, соотносящийся с социокультурным объектом реальной действительности, имеющим видимые или мыслимые границы, репрезентирующийся в тексте в виде ключевых слов-номинаций концепта и организуемых ими текстовых ассоциативно-семантических полей, включающих и номинации гештальтов. Как пространственный концепт, локус формируется из подлокусов (ср. понятия макрои микроконцептов), репрезентация которых в тексте представляет текстовые лексико-семантические поля локального восприятия пространства творящей личностью, причем, поскольку это восприятие движется либо в сторону сужения, либо в сторону расширения, микрополя будут включаться в макрополя по принципу «матрешки» (метафора И .Я. Чернухиной). Как образ, локус представляет собой единицу ассоциативного отражения действительности, которая реализуется с помощью тропов, поэтому в текстовом преломлении локуса большое значение имеет метафоризация.

Нами исследовано поэтическое воплощение трех ключевых для русской культуры вообще и для поэзии «серебряного века» в частности локусов — СТРАНА, ГОРОД, ДОМ, которые представлены в тексте как словесно-образная фиксация геополитических и бытовых пространств.

Текстовое представление локуса СТРАНА как обобщенного образа не обнаружено, что объясняется особенностями мыслительной деятельности человека, моделирующего абстрактные пространства по типу физических, а также «непригодным» для поэзии официально-государственным, административно-территориальным характером этого установления. Трудно помыслить страну вообще, в сознании возникает образ конкретной, знакомой страны. В поэзии «серебряного века» ключевыми являются локусы, именуемые топонимами Россия, Италия и Америка, причем первый имеет два текстовых варианта, зависящих от физического нахождения поэта в своей стране или за ее пределами.

I) Локус Россия в первом варианте эксплицируется в лексической структуре поэтического текста в ассоциативно-семантических полях слов, формирующих у читателя гештальтное восприятие страны, а также в текстовых лексико-тематических группах слов, рисующих ее «лексический портрет».

Значимой не только для поэтической, но и культурной концептуализации страны является следующее ее текстовое представление.

А. Персонифицированные гештальты:

1) женский тендерный гештальт с вариативной лексической экспликацией (невеста, мать, жена, дева, девка, старуха), отсылающий к философским и эстетическим идеям начала XX века. Гештальт формируется следующими лексическими средствами: а) посредством обозначения локуса через родственный код и прямой лексической дефиниции (Русь моя! Жена моя!) — б) различной тропеизацией (большеглазая Русьгруз годов несущая в спине сутулой) — в) «женской параметризацией», называнием частей тела, одежды, физического проявления эмоций (взгляд, очи, ланиты, косы, одежды, лик, смех) — г) глагольной пропозицией (Россия смеется, Россия плачет) — д) лексической самоидентификацией поэта (мы дети страшных лет России — А. Блок, Я, вскормленный лучшими зорями России — В. Хлебников);

2) мифологические, связанные с традиционными мифологическими системами (Россия-Мессия, Россия-Сфинкс, Россия-ведьма, Россия-птица, Россия-Феникс, Россия-Спящая Царевна). Гештальт формируется именными и глагольными пропозициями (Россия — Мессия, дремлет Русь), метафорическими (России нет — она себя сожгла — Волошин) и метонимическими моделями (Русь, взмахни крылами — С. Есенин), наименованиями узлов фреймов (Распять себя дала ты на кресте — Р. Ивнев);

3) рождения и смерти, связанный с представлениях о двух Россиях, ушедшей и нарождающейся, и реализующийся в антонимических эпитетах с минимальной текстовой дистанцированностью старая/новая, живая/мертвая.

Б. Неперсонифицированное представление России (ее «лексический портрет»), воплощающийся в поэзии «серебряного века» через: 1) лексическую тему стихийности (частные темы — кружения, ветра, бури), 2) описание российских пространств (ключевые лексемы — просторы, равнины, далекая, безбрежная), 3) эпитеты, отражающие какую-либо черту российской культуры и географии (деревянная, полевая, березовая, снежная, ледяная и др.), 4) эмотивно-оценочную лексику с положительными и отрицательными характеристиками страны (преображенная, воспрянувшая, прозревшаяубогая, нищая, бедная, глухонемая, юродивая), 5) цветообозначения и эпитеты, связанные с религиозным осмыслением страны (светлая, святая, рублевскаятемная, бесовская), 6) описание целого пространства по его части и наименование словом-репрезентантом другого локуса (Россия-сад, покойный уголок, Россия сверху — прямо огород, Россия — Третий Рим, Новая Америка, Индия духа).

II) Второй текстовый вариант локуса Россия, рассмотренный на материале эмигрантской поэзии Г. Иванова, отличается отсутствием персонификации и развернутого описание родных просторов. Образ далекой родной страны создается повторяющимся из стихотворения в стихотворение перечислением номинаций российских топонимов и урбанонимов (Петербург, Москва, Невский, Арбат), а также текстовыми лексико-тематическими группами слов, формирующимися на основе следующих концептуальных признаков локуса: Россия как утраченный дом, как начало глобальной аннигиляции, как виртуальный объект, как приятное или неприятное воспоминание, как предмет забвения, как символ свободы, как причина мучений и др. Признаки российского культурного пространства эксплицируются именами собственными и скрытыми, «перетекающими» цитатами.

Локус Италия эксплицируется в повышенной метафоризации и текстовых лексико-тематических группах, формирующихся на основе следующих концептуальных признаков: Италия как желанное пространство, Италия как страна искусства, Италия как страна любви, Италия как страна с особым небом, Италия как страна определенных для русского путешественника городов. Последний концептуальный признак воплощается в поэзии в гештальтном представлении отдельных городов (Рим — победительВенеция — женский и водный гештальтыФлоренциятанцовщица, ирисРавенна — спящий младенец), в основе чего лежат культурные коннотации и стереотипное видение этой страны.

Кроме представления Италии и ее городов как исторического и физического пространства, в поэзии «серебряного века» обнаруживаем употребление так называемой «итальянской метафоры», когда поэты, включая в лексическую структуру стиха слово с «итальянской семантикой», стремятся выразить общечеловеческие смыслы (тему природы, поэтического творчества, любви, перемен и т. д.): форум полей, колоннада рощ, форум Москвы (Мандельштам), старость — это Рим (Пастернак), московская Верона (Шершеневич), тень Данте. о новой жизни мне поет (Блок).

Концептуализация локуса Америка в русском языковом сознании базируется на следующих признаках: новая земляочень далекое пространствомногонациональное государство с развитой промышленностьюнепохожая на Россию и в то же время имеющая скрытые аналогии с ней. Поэзия «серебряного века» демонстрирует текстовые лексико-тематические группы, ассоциативно-семантические поля и лексические дихотомии, основанные на этих признаках. Среди них группы, связанные с фреймом открытия Америки (открыть, Колумб, номинация локуса в ед. и во мн.ч.), с реалистическим изображением государства (небоскребы, доллар, бизнес), со сравнением двух государств по многим параметрам, ключевым из которых будет утверждение сверхрациональной бездуховности Америки (жадная пасть, страна негодяев, нет места мечтам и химерам, моря безверия) и духовности России (водь свободной Ладоги).

Концептуализация обобщенного образа города, в отличие от образа страны, возможна, и поэзия «серебряного века», урбанистическая прежде всего, демонстрирует текстовую экспликацию локуса в виде гештальтов и «лексических портретов». Гештальты города формируются на основе мифологических и метафорических смыслов, традиционных и индивидуальных, они могут иметь или не иметь корреляций с реальностью, обладают развернутой образной смысловой структуройглавную текстообразующую роль в формировании гештальта играют текстовые лексико-тематические группы слов. «Лексический портрет» города создается перечислением номинаций частей города и его «атрибутов» и формирует эмоционально-физический план фрейма «город» на основе текстовой синтагматики.

В поэзии «серебряного века» ключевыми локусами, соотносящимися с образами конкретных городов, становятся Петербург, Москва, Париж. Каждый из них представлен в тексте гештальтами и «лексическими портретами», с одной стороны, имеющими идентичные параметры (например, можно отметить сходство в текстовом воплощении образов городов на основании таких концептуальных признаков и общих лексических тем, как «структурированность городского пространства», наименования ландшафтов, лексическое представление истории и культуры, выражаемое эмотивно-оценочным компонентом лексического значения словаантропоморфность и зооморфность в образном восприятии городов), а с другой — обнаруживающими индивидуализацию в лексической экспликации локусов, проявляющуюся и в текстовой группе наименований, референтно отсылающих к определенному городу, и в наименованиях реалий-знаков города (Медный Всадник, Кремль, Нотр-Дам), и в особом восприятии каждого города, которое порой находит парадоксальное лексическое выражение. Например, Петербург, чье реальное состояние и внутренняя форма имени соотносится с камнем, в тексте имеет ассоциат плотник, связанный с историей основания города и реальным владением плотничьим ремеслом его основателя. Москва же, имеющая узуальный ассоциативный эпитет Белокаменная, в поэтических текстах именуется деревянной, деревней. Поэтическое представление Парижа демонстрирует окказиональное значение эпитета серый, которым обозначается зрительное впечатление от массы каменных строений и который работает на восприятие города как яркого, пестрого объекта.

Локус Дом также имеет гештальтную структуру, нами обнаружены и проанализированы антропоморфные, зооморфные и предметные гештальты, которые, с одной стороны, демонстрируют образное представление объекта как локуса, с другой — поддерживают соответствующие гештальты локуса Город в том случае, когда дом мыслится как предмет, структурирующий городское пространство. Поскольку этот локус, в отличие от других, обладает такими концептуальными признаками, как компактность и обозримость всех его границ, то в качестве неперсонифицированного представления локуса поэт использует не «лексические портреты», а лексические экспликаторы границ локуса. Ими становятся наименования вертикальных и горизонтальных границ локуса как вместилища, а также обозначения входов в него: стены, пол, потолок, крыша, окно, дверь. Особую границу локуса отмечает номинация пространства, соединяющего черты закрытого и открытого, природного и социального, — сад. Обладая чертами концепта контейнерного типа и будучи подлокусом, сад эксплицируется в поэтическом тексте, как и другие локусы, в виде номинаций концептуальных признаков, гештальтов, узлов фреймов, пропозиций и метафорических моделей.

Анализ лексической экспликации пространственных концептов позволяет не только проследить способы их включения в поэтический текст, их текстовую семантику, традиционную и индивидуальную, но и понять особенности мировосприятия той или иной поэтической школы. Поэзия «серебряного века», представленная тремя основными направлениями, демонстрирует различные пространственные модели восприятия.

Для поэзии символизма, генетически связанной с эстетикой романтизма, характерным пространственным объектом становится дальнее, нездешнее, запредельное, связанное не только и не столько с эмпирической действительностью, но и с мирами возможными (не случайно так часто используется символистами форма мн. ч. — миры), гипотетическими, умозрительными. Эти дальние пространства, предстающие в локусе Даль, находят лексическую экспликацию в слове-репрезентанте «даль», которое в соответствии с идеями двоемирия имеет два текстовых варианта —Даль' мыслимая и Даль «чувствуемая.

Даль' обозначает место духовного и интеллектуального отдохновения и формируется текстовой межчастеречной парадигмой слов зрительного и слухового восприятияслов, входящих в лексические темы сна, смерти, идеаларазличными гештальтами с общим смыслом невозможности достичь своей видимой дали. «Переконцептуализация» реалий выражается в необычной сочетаемости наименования локуса с обозначениями психологических или ментальных состояний человека: дали воображенья, несбывшаяся даль, даль забвенная, тоскуем по дали, самая частая рифма к слову даль — печаль. Точная «топография» этого места нечетка, отсюда и различие в употреблении форм числа имени — даль и дали, поддерживаемое языковым узусом, и эпитеты с семантикой неопределенно большого расстояния (бескрайние, беспредельные, безбрежная, широкая), и разнообразные цветовые определения, подчас взаимоисключающие: от золотая, яркая, сверкающая, жемчужная, розовая, голубая, синяя, багровая до мутная, дымная, лунно-талая и даже черная. Стремясь к универсальности образа, символисты представляют фатальную обреченность жить в этом мире в разных образных сюжетах и связанных с ними гештальтах — заключенного у решетки, бабочки, бьющейся об окно, лебедя со сломанным крылом, объединенных одним смыслом — физической невозможности достичь своей видимой дали.

Даль" обозначает зрительно наблюдаемое надземное, небесное или водное пространство, что эксплицируется с помощью двусловных конструкций, состоящих из слова-репрезентанта локуса и признакового слова, референтно отсылающего к определенному фрагменту действительности: даль земная, морская даль, даль небес.

В описаниях надземного пространства символисты используют семантическую корреляцию даль — горизонт. Здесь имя даль, по сути, синонимично таким обозначениям, как панорама, пейзаж, общий вид, фон, т. е. в анализируемом слове происходит актуализация обеих ядерных семи далекого расстояния, и горизонтальности, а лексическое окружение слова в поэтическом тексте вносит уточнения в плане временного или сезонного «облика» объекта: Повечерела даль (В. Иванов) — Скучным утром дышит даль (Бальмонт) — Вижу скорбные дали зимы (А. Белый) — дождливая даль (Блок). Чтобы показать предельно большое расстояние, открывшееся перед наблюдателем, символисты используют конструкции с избыточной семантикой: далекая даль, даль далека, даль пространств. Кроме того, символисты вносят в семантическую структуру поэтизма даль значение «путь», которое в свою очередь образует «векторные» ассоциации — «путь телесный» и «путь духовный».

При описании небесного пространства поэт-символист использует слово даль, актуализируя лишь его ядерную сему большого расстояния. Естественно, для такого способа концептуализации действительности поэту необходим больший лексический контекст, создающий нужное понимание образа. В качестве лексических актуализаторов выступают слова, обозначающие «небесные объекты» — облака, тучи, луна, солнце: В золотистой дали / облака, как рубины (А. Белый), Луна уснула в бледной дали (Бальмонт). Имплицитно корреляция даль/небеса выражается в предложно-падежной форме местоимения над нами: Пусть туманна огнистая даль — Посмотри, как все чисто над нами (А. Белый).

Употребление слова даль по отношению к водному пространству в символистской поэтике дифференцируется в соответствии с художественными задачами — представить водную поверхность или глубину, что в лексической структуре текста выражается в употреблении различных пространственных предлогов к слову-экспликатору локуса — на (на воде, на сребристую гладь) или в (в глубинной дали). Даль водная, постоянно меняющаяся, концептуально сближается с ДАЛЬЮ' с помощью временного обозначениямиг: Только что в дали сверкающей Видел волны зарождения, Миг — и с волной отбегающей Тихо грохочут камения (Брюсов). Наиболее употребительный текстовый синоним с семантикой вертикального измерения — Бездна (часто именно в таком написании — с заглавной буквой).

Локализованность символистского образа и тем самым возможность трактовать его как локус проявляется в его лексической параметризации: фиксация наличия ближних и дальних границ (за окнами дальза далью земля), входа (окно, дорога), неединичности (дали), оценки расстояния (все ближе дальблизь была, как даль), возможности измерения (мерить даль), соотнесения поэтического объекта с географическим (даль — Корсика).

Типовым в представлении различных локусов для поэзии символизма становится гештальт «Зеркало», реализующийся в лексической структуре текста в метафорической модели «мир — зеркало». Актуализируя в значении слова зеркало сему удвоения, поэты представляют через гештальт «разделение», «удвоение» единого мира.

Вселенная как локус в поэзии символизма предстает в образе двух зеркал, обращенных друг к другу. «Верх» — «верхнее зеркало» — зерцало облаков, зеркало небес, закатные зерцала и «низ» — «нижнее зеркало» — зеркало вод, озер, моря, сумрачные зеркала, бездонность зеркальная. С помощью зеркального гештальта символисты представляют не только внешний мир, но и внутренний: души моей зерцало, души зеркальной склеп, зеркало мечты, зеркало памяти.

Поиски гармонии акмеистов выразились в подробной разработке существований человека в одном из возможных пространствгеографическом, умозрительном, историческом, мифологическом, бытовом, воплотившейся в соответствующих текстовых парадигмах, ассоциативных полях и метафорах.

Проанализировав текстовое воплощение пространственного мировосприятия в поэзии каждого из шести акмеистов, мы обнаружили следующие особенности индивидуальных его представлений:

Н. Гумилев — горизонтальное, географическое пространство (ТЛТГ топонимов, географических названий и слов, ассоциирующихся с каким-либо местом на географической карте — Африка, Америка, Родос, озеро Чад, жираф, Колумб, Ахмет-Оглы и т. д.- группа наименований лирического субъекта с общей семой перемещения в пространстве, по земле — Странник, Скиталец, Паломник, Капитан, Рыцарь и т. д.);

О. Мандельштам — вертикальное объективное (а также умозрительное) пространство («архитектурные метафоры», ключевые лексемы пространство и воздух, ТЛТГ слов, представляющих «верхний» -небо, ласточка, звезды — и «нижний» миры — омут, пропасть, море, глубина)',.

А. Ахматова — бытовое, «околочеловеческое», «околосубъектное», связанное с событием (внешним или внутренним) пространство (ТЛТГ слов, эксплицирующих локус «дом" — обозначения предметных деталей);

М. Зенкевич — пространство историческое, точнее «доисторическое» (описание зарождения жизни на Земле, ТЛТГ терминологических слов — конус, кратер, вулкан, магма, земная кора, полюс, катапульта, жаберные дуги, кисти рук, махайродусы);

С. Городецкий — пространство мифологическое, связанное с русской «высшей» мифологией (ТЛТГ слов, представляющие русское языческое (Вий, осенницы, Белее, веснянка) и православное (церковь, монастырь, купола, свеча, келья, Русь, Новгород) пространство);

В. Нарбут — пространство мифологическое, связанное с русской «низшей» мифологией (ТЛТГ номинаций «нечистых» персонажейведьмы, нежить, чучело, пугало, тварь, пространственных обозначений, ассоциирующихся с «нечистыми» локусами — болото, лес, нора, дупло, изба, слова-знаки с узуальной, типовой ассоциативной «аурой», соотносящейся в языковом сознании именно с русскими народными сказками: в подполье, в крайней хате, по углам, по закоулкам, под лавкой).

В футуристической поэзии представление пространства связано с наблюдателем, лирическим субъектом, поэтому таким частотным и важным в смысловом отношении оказывается местоимение Я и другие лексические средства самоописания: включение своего имени или фамилии в поэтический текст (Олимпов родил мирозданиеИ над миром высоко гнездятся Асеев, Бобров, Пастернак)', оценочные предикаты (Я — гений Игорь СеверянинЯ — Фиолетов, Я — пророк) — гиперболизированная метафора (я белым быком взрос над землейзатравленным зверем над миром выстою, гвоздями слов прибит к бумаге я — В. Маяковский).

Футуристическая концептуализация действительности на основе базовых ее фрагментов — Я и Мир — воплощается в две смысловые универсалии, которые могут быть обозначены как Я-Пространство и Пространство-Я.

Я-Пространство представляет собой описание внутреннего мира лирического субъекта в терминах внешнего пространства. Внутренний мир человека у футуристов, как и внешний, неоднороден. Он так же расчленяется на своеобразные «локусы»: 1) ментальные состояния, 2) эмоциональные состояния и 3) тело в целом как замкнутое пространство и вместилище. Ментальное пространство задается текстовой лексико-тематической группой слов мозг, извилины, нерв, мысль, идея, мечты, грезы, которые заменяют элементы фреймов, представляющих фрагменты реального пространства (город, дом). Эмоциональное пространство представлено двумя главными лексическими «персонажами» — душа и сердце, которые мыслятся как вместилища, предметы, локусы, существа. Лексическое представление тела как пространства дается, во-первых, по принципу отождествления лирического субъекта с локусом, а во-вторых, широта внутреннего мира показывается' через описание глаз (своеобразного «входа» в него) в терминах пространственного кода.

Пространство-Я суть деметафоризация формулы «Поэт — Творец», что воплощается в тексте актуализацией роли автора поэтического высказывания, гиперболизацией в отношении к собственному «я» поэта, разветвленным текстовым ассоциативно-семантическим полем глаголов с процессуальным значением, призванным продемонстрировать «делание мира», подчинения его себе (огнивом-сечивом высек я мир — В. Хлебников, бычачью вселенскую выю на колене своем перегнем — Н. Асеев), лексической темой театрализованное&tradeокружающего пространства и словами соответствующей текстовой лексико-тематической группы (из уличных тротуаров сошью вам платье, перетяну вашу талью мостами прочнымиВы вчера мне вставили луну в петлицу — Шершеневич). Актуализация роли самого автора высказывания (говорящего) приводит к смене пространства наблюдателя на пространство деятеля. Текстовые пространственные ориентиры меняют свои акценты: стабильное пространство, ориентированное на событие, становится мобильным, связанным с ориентацией высказывания относительно наблюдателя, локусы уподобляются предметам и веществам не только концептуально, но и грамматически (ср.: лопать яблоко и будем лопать пустоту — Д. Бурлюкбить стекло и я озеро бил на осколки — В. Хлебниковпоиграть мячом и взять поиграть вышиною — В. Гнедов), отчего, естественно, изменяются и визуальные масштабы изображаемого, параметрическое соотношение Я (наблюдатель-деятель) и мир.

Обратное воздействие (пространства на поэта) не характерно для эстетики футуризма и наблюдается в единичных случаях: Я и так уж распят степью и ивами (Хлебников) — И— как Адам в кругу — один Замкнут созревшею долиной (Б. Лившиц). Это связано с общей установкой на эмансипацию субъекта от объекта, свойственной еще для символизма (а еще шире — для романтизма), но в эстетике футуризма такое отграничивание достигает апогея. Если поэт-символист стремится найти в реалиях божественное проявление и услышать слово Божье, то поэт-футурист считает себя не просто Богом, творцом Космоса (и не только художественного), но самим Космосом, и лексическую экспликацию этого ментального действия видим, например, в окказиональном образовании Хлебникова ябог, ябоги.

Таким образом, каждая поэтическая школа «серебряного века» воплотила в различных пространственных представлениях свое особое мировидение.

Дальнейшие перспективы исследования в предложенном направлении могут заключаться в изучении лексического представления пространства (социокультурного и природного) в текстах, принадлежащих другим поэтическим эпохам, и построение модели русского поэтического пространства.