Особенности цивилизационного подхода к определению типологии культурно-исторического процесса

Актуальность темы

исследования. XX столетие, возможно, как ни одно другое в истории человечества, потрясло мир двумя крупнейшими геополитическими сдвигами. Оба произошли в одном и том же огромном геополитическом пространстве, которое до 1917 года называлось Российской империей, а до 1991 г. — Союз Советских Социалистических Республик.

В любом случае, рождение СССР не могло не стать фактором, серьезно определившим дальнейшее цивилизационное развитие человечества, вызвавшим в этом развитии особые напряжения, новые поляризации, обусловившим многие изменения в мировой культуре. В том числе и такое явление, как перестройка 1985 года, и такое, как прекращение существования СССР в 1991 году. И уже по самой своей сконцентрированности в историческом времени, внутри всего семи десятилетий, цивилизационный фактор СССР по меньшей мере столь же информативен, как и другой влиятельнейший, растянутый на века, фактор мирового цивилизационного процесса — европейская цивилизация эпохи Возрождения, которая вызвала в мире модернизационный и глобализационный процессы, привела к феномену индустриального общества (к XX столетию) и трансформации индустриального общества (со второй половины XX в.) в постиндустриальное (информационное).

Однако в цивилизационной истории XX в., именно в связи с переходом от индустриальной к постиндустриальной парадигме общественного развития, существование СССР выступает у дающих этому веку оценку философов, культурологов и цивилизационистов, за крайне редким исключением, некоей «фигурой умолчания» и проявляется лишь косвенно — в общей характеристике XX столетия как «судного дня» человечества. При этом исследователями-цивилизационистами явное предпочтение отдается западной цивилизации. Исследователи рассматривают ее прежде всего как техногенную цивилизацию, подавляющую личностное, волевое начало в человеке нивелирующими технологиями конвейерного производства, масс-культуры, организации общественного мнения и т. д. и т. п.

При всей в принципе спорности именно такой, цивилизационной оценки «фактора Запада», он, безусловно, был актуален во времена Ф. М. Достоевского и Ф. Ницше, когда никто, живя в традиционно-благополучное время, даже представить себе не мог «девятый вал» XX столетия, рожденный отнюдь не давно уже вписанной в мировой цивилизаци-онный процесс техногенной цивилизацией, но крупномасштабным социальным экспериментом по теории К.Маркса.

Можно предположить, что, живи Ф. М. Достоевский и Ницше в XX столетии, они отказались бы от критики Запада как неактуальной ввиду тех цивилизационных проблем, который поставил перед человечеством 1917 год. Тем удивительнее, что до сих пор, в конце XX в., Октябрь 1917 года мало рассматривают с культурологических, цивилизационных позиций. Событие это отдано на откуп исключительно историкам — его принято считать великим историческим событием, которое перекроило геополитическую карту мира, но в цивилизационном смысле как бы ничего не добавило, не преподнесло миру какого-либо именно цивилизационного урока. Как будто начатый в Октябре 1917 года крупномасштабный социальный эксперимент не был специфически-модернизационным предложением миру, сравнимым по своей взрывной для человеческой цивилизации силе с тем модернизационным предложением, которое в эпоху Возрождения внесла в мир европейская культура.

Вовсе не техногенная, или западная цивилизация — актуальная проблема в современной культурологии. Такой общей проблемой должен быть цивилизационный урок, преподанный человечеству самим существованием СССР, включая и гибель этого цивилизационного образования, урок, который побуждает культурологию конца XX в. ставить широкие вопросы о критериях цивилизационного процесса, выявлять исторические модели ци-вилизационного развития и оценивать их как «хорошие» (отвечающие критериям цивилизационности) и «плохие» (не отвечающие им). Ведь цивили-зационный опыт СССР, как и соответствующий опыт Запада (заметим: понятие «Запад» очень условно, ибо в данном смысле оно объединяет все страны, западные и незападные, которые участвуют в модернизационном марафоне за право называться развитой страной, а такое право уже завоевала «незападная» Япония, близки здесь к успеху т.н. «азиатские тигры»), в разное время и по-разному оттенившие то, что можно назвать традиционными цивилизациями, является свидетельством вариабельности цивилизационного процесса, которую недостаточно просто констатировать, но необходимо типологизировать на основании каких-то единых критериев.

Актуальность такой задачи в культурологии конца XX в. подтверждается тем, что характернейшая черта современного мира — именно вариабельность, плюралистичность, «многополюсность», как сегодня говорят, существующая не сама по себе, но в рамках единой логики взаимозависимости и взаимообусловленности всех «вариантов» .

Степень научной разработанности. Хорошо известно, что культурологическая наука в ее современном виде, как цивилизационистика, сопрягающая понятия «культура» и «цивилизация», оценочно рассматривающая движение человеческой культуры в историческом времени, в качестве цивилизационного процесса, т. е. динамики «наращивания» (или «потери») культурно-человеческого потенциала, возродилась в Европе после небытия почти в две тысячи лет лишь в XVIII столетии, в эпоху Просвещения, когда осязаемо заявил о себе цивилизационный «фактор Запада» .

Этот фактор и создал культурологию как цивилизационистику, которая стала развиваться в жанре социальной философии. В сущности, феномен философии эпохи Просвещения — это цивилизационистика, апологетичная к цивилизационному «фактору Запада», только-только нарождающейся техногенной цивилизации. То, что у Канта называется «практической философией» , — та же цивилизационистика в защиту техногенной цивилизации, основанной на приоритете правового сознания. Философия истории Гегеля читается как историческая предопределенность появления «благой» («разумной») техногенной цивилизации. Подобным образом, философия К. Маркса — гимн исторически предопределенной техногенной цивилизации, которая (в этом основное отличие от Гегеля) исторически же предопределена освободиться от «обветшалого» капиталистического обрамления и обрести «новое», коммунистическое.

Параллельно с апологетической линией в отношении «фактора Запада» развивалась в культурологии-цивилизационистике и критическая. Так, Ж.-Ж.Руссо, Ф. Ницше, практически все русские философы XIX в., включая даже «западников», были по разным причинам негативно настроены к техногенной цивилизации. Произведение О. Шпенглера с характерным названием «Закат Европы» не случайно стало в первые декады XX века популярнейшей книгой, выдержавшей десятки изданий.

К классическим критикам техногенной цивилизации именно как «капитализма» принадлежат и ранние представители Франкфуртской школы (поздние представители отказались от этой линии), а также известный американский социолог и философ Т. Веблен, резко выступавший против института собственности, «денежной цивилизации», считая, что с ними развитие общества пошло по ложному пути.

Классиков же цивилизационистской литературы XX в., где, напротив, продолжена просветительская, апологетичная к техногенной цивилизации, линия, представляют такие имена, как немецкие исследователи В. Зомбарт и М.Вебер.

Значительный и оригинальный вклад в культурологию-цивилизационистику двух последних десятилетий внесен теоретиками экологического движения, которые в отношении техногенной цивилизации занимают примерно такую же позицию, какую в свое время занимал К. Маркс, с той существенной разницей, что поборники «зеленой идеи» выступают не за коммунизацию в принципе «хорошей» техногенной цивилизации, а за ее экологизацию в таких цивилизационных проектах, как «биорегионализм» (Б.Токар), «постматериализм» (Х.Миттермюллер), «экосо-физм» (Э.Дренгсон), «энвайронментализм» (Р.Пеалке)1 и т. п.

Но вот работы известнейших австрийских экономистов Л. фон Мизеса и Ф. Хайека, а также российского экономиста и социолога Г. К. Гинса, эмигрировавшего из России после революции, интересны как раз тем, что в них цивилизационистский подход в социально-экономическом анализе осуществляется с учетом уже не только «фактора Запада», но и «фактора СССР». Так, в исследовании «Антикапиталистическая ментальность» Л. фон Мизес, критикуя советскую экономическую систему (плановую экономику), последовательно и обстоятельно рассматривает расхожие аргументы противников рынка не столько как экономического механизма, сколько цивилиза-ционной модели. Подобным образом, Ф. Хайек в своей работе «Дорога к рабству», обращаясь к экономическому опыту СССР в его противостоянии опыту рыночной экономики, приходит к широкой постановке проблемы — признанию рынка, как он обнаружил себя в европейском обществе с XVIII в., не столько экономическим, сколько социокультурным, цивилизацион-ным достижением. Примером культурологического-цивилизационистского исследования соотношения советского и европейского цивилизационных опытов также может служить книга Г. К. Гинса «Предприниматель». Наконец, классикой по исследуемой проблеме является труд К. Поппера «От.

1 См.: Токар Б. «Зеленая» альтернатива: Создание экологического будущего // Социальные проблемы экологии и технологического риска. М., 1991. Миттермюллер X. Идеология и теория экологического движения: К концепции «экологической философии» // Социальные проблемы экологии и технологического риска. М., 1991. Drengson А. Beyond environmental crisis: From technocrat to planetary person. N.Y. etc.: Lang, 1989. Pealke R. Environmentalism and the future of progressive politics. New Haven: L., 1989. крытое общество и его враги", где автор рассматривает цивилизационную историю человечества через сквозное в этой истории столкновение двух идей — «открытого» и «закрытого» обществ, и где поэтому присутствует актуальная в XX столетии тема критериев цивилизационности и цивилиза-ционной тенденции в человеческой истории. В русле анализа цивилизаци-онного смысла «открытого» и «закрытого» обществ идут и работы таких современных авторов, как Д. Бэдфорд и Б. Купер, С.-Э.Лидман, Ф. Фукуяма2.

Вопрос о понятиях «культура», «цивилизация», об их соотношении волновал русских мыслителей, что особенно проявилось на рубеже XIX.

XX вв. в связи с исторической ситуацией в России. Обсуждая эти актуальные проблемы, отечественные философы уделяли большое внимание роли России в истории человечества, ее отношениям с Западом.

Эти тенденции нашли отражение в сочинениях Н. Я. Данилевского,.

К.Н.Леонтьева, Н. А. Бердяева, в русском космизме. В отечественной литературе советского периода по вполне понятным причинам подобная актуальная цивилизационистика получила весьма своеобразное — идеологизированное — преломление. В сущности, актуальной цивилизационистикой можно назвать в целом советскую литературу в области общественных наук, но отражала она, прежде всего, четкий социальный заказ: в соответствии с теорией К. Маркса продемонстрировать благо техногенной цивилизации именно в ее социалистических, а не капиталистических рамках. Поэтому в советской общественно-научной литературе мы не найдем особой критики «техногенности» современного мира как таковой, напротив, найдем недвусмысленное одобрение самих феноменов НТР и НТП, а уничтожающую критику — исключительно в адрес «капитализма» как негодной «формы» техногенной цивилизации.

Таким образом, в этой литературе техногенная цивилизация отрывалась от 2 См.: Фукуяма Ф. Конец истории? //Вопросы философии. 1990. № 3. Bedford D. God, nature and the end of history // History of European ideas. Elmsford, 1994. Vol. 19, № 1−3.;

Copper B. The end of history: Deja-vu all over again // History of European ideas. Elmsford,.

1994. Vol. 19, № 1−3. Liedman S.-E. Condorcet and the postmodernists. Scince, ethics? the arts and progress // History of European ideas. Elmsford, 1994. Vol. 19, № 4−6. зация отрывалась от «буржуазной» (рыночно-демократической) культуры, и признавалась, по сути, только в связи с социалистическо-коммунистической общественной «формой» .

И лишь с конца 80-х годов стала появляться и множиться отечественная литература, где актуальная цивилизационистика заявила о себе без идеологических искажений, где техногенная цивилизация соединилась с европейской («буржуазной», или западной) культурой, рассматриваемой в качестве хотя и влиятельнейшей, но одной из цивилизационных моделей. Общей ее характеристикой является как раз стремление осмыслить саму категорию «цивилизационный процесс», понять, что в современном циви-лизационном процессе «правильно», а что нет, каковы в этом смысле перспективы постсоветской России. Это работы таких авторов, как.

A.С.Ахиезер, А. В. Гордон, Ю. Н. Давыдов, Н. Н. Зарубина, А. И. Кравченко,.

B.А.Красилыциков, А. Рябов, О. Ю. Яхшиян и других.

В связи с этим вновь, как это было в досоветской России, наблюдается разделение отечественных интеллектуалов на «почвенников» и «западников». И сегодня, как и тогда, «почвенники», откликаясь на актуальную культурологию-цивилизационистику, выступают за особый, именно незападный, для России путь цивилизационного развития. Характерен сам этот акцент: особость утверждается не через позитив — каким путь должен быть, но через негатив — каким он не должен быть (он не должен быть западным). Типичный пример современной литературы такого направления дают работы Ю. Бородая, Б. С. Ерасова, Н. Н. Моисеева и А. С. Панарина, убежденных, что в сегодняшнем мире западная цивилизационная модель, бывшая долгое время лидером мирового цивилизационного процесса, оказывается в противоречии с его потребностью в цивилизационной многопо-люсности, потребностью каждой национальной культуры стать «уникальной» цивилизацией.

Подобная достаточно популярная позиция очень уязвима, поскольку она берет «национальную культуру» в понимании «национально-культурной самобытности», а это понимание смешивает с «цивилизацией», в итоге получая: сколько «самобытных культур», столько и «цивилизаций». При таком раскладе, в самом деле, претензия Запада на цивилизационное лидерство выглядит и всегда выглядела «нарушением прав» всего остального цивилизационного сообщества. Но вот вопрос, можно ли вообще считать «национальную культуру» именно как «самобытную культуру» (а это уже достаточно узкий смысл понятия «культура») цивилизацией? Имея в виду указанные исследования, в данной диссертационной работе предполагается не только уточнение и развитие понятий «культура» и «цивилизация», но и анализ их соотношения в такой малоизученной области, как цивилизационный урок СССР.

Объектом исследования в диссертации является мировой цивилизационный процесс с его движущими факторами, критериями, реальными историческими моделями.

Предметом исследования являются западная модель цивилизационного процесса, осуществлявшаяся в России, а также модель социалистического развития культуры в СССР.

Цель исследования: анализ следствий для мирового цивилизационного процесса двух его наиболее ярких моделей — Запада и СССР. Она обусловила соответствующие задачи исследования:

— определение понятий «культура» и «цивилизация» посредством анализа их фундаментальных критериев;

— выявление в человеческой истории сквозной тенденции цивилизационного развития и наиболее адекватной ей исторической цивилизационной модели;

— разработка типологии исторических моделей цивилизационного развития;

— описание цивилизационных эволюций Запада и СССР с оценкой ци-вилизационного типа каждой;

— определение перспективы современного цивилизационного процесса с учетом цивилизационной тенденции.

Теоретическая основа исследования:

Теоретическую основу исследования составили труды крупнейших философов античности Аристотеля и Платона, Нового времени Г. Гегеля, Ф. Ницше, К. Маркса, Ж.-Ж.Руссо, а также исследования отечественных культурологов А. И. Арнольдова, П. С. Гуревича, Б. С. Ерасова, Д. Б. Зильбермана, Л. Н. Когана, Ю. М. Лотмана, В. М. Межуева, М. К. Петрова, В. И. Полищука, В. П. Романова. Особое значение при написании данной работы имели публикации зарубежных ученых-экономистов, культурологов, политологов, историков Ф. Айлы, Сашила, Л. фон Мизеса, К. Поппера, Р.Рассела.

Методологическая основа диссертации:

В диссертации применен культурологический подход, в котором использованы некоторые функции философии (мировозренческая, критическая, аксиологическая, социальная и др.). В рамках философской компаративистики использованы сопоставительно-типологический, сравнительно-исторический, парадигматический, синтетический методы и метод по аналогии. В историко-философской части исследования использован диалектический метод, с его историзмом, объективностью, всесторонностью изучения и констатацией противоречивости изучаемого объекта.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

— определены фундаментальные критерии понятий «культура» и «цивилизация», согласно которым культура не может быть объективно оценена без выявления уровня и типа цивилизационности, где главным показателем является прогресс социально-культурных технологийи.

— выявлена общая для всех культур тенденции цивилизационного развития, характерными чертами которого являются секуляризация, демократизация, правое обеспечение социальной действительности;

— разработаны модели цивилизационного развития: «свободы и беспорядка», «подчинения и беспорядка», «подчинения и порядка» и «свободы и порядка» (в основу данной типологии положен принцип Б. Рассела);

— проведен сравнительный анализ формирования цивилизационных моделей Запада и СССР;

— выявлены перспективы современного цивилизационного процесса, которые проявляются в ограничении выбора дальнейшего развития национальной культуры и усилении цивилизационной тенденции.

Положения, выносимые на защиту:

1. Понятия «культура» и «цивилизация» следует четко разграничивать по единому для всех культур и сквозному в человеческой истории критерию цивилизационности, который состоит в оценке той или иной культуры по уровню мотивации и средствам передачи социального опыта от поколения к поколению, что выражается в феномене цивилизации, то есть в создании искусственной, технологизированной, урбанизированной формы бытия.

2. В человеческой истории существует единый для всех культур и сквозной специфический вектор цивилизационного развития, основанный на секулярной, демократической «правовой» и национальной тенденциях. Цивилизованность — это прежде всего уровень самоорганизованности и саморазвития общества. Наиболее близка к цивилизационной модели общества европейская культура, воплотившая в себе сам принцип цивилизационности: технологический прогресс, основанный на высоком уровне мотивации передачи и распространения социального опыта, обусловивший развитие ключевых институтов самоорганизации и саморазвития, таких как современная наука, рынок и политическая демократия.

3. За всю свою историю человечество выработало четыре цивилизаци-онных модели:

— цивилизация «подчинения и беспорядка», в котором принцип власти уничтожает принцип праваэто наиболее тупиковый в цивилизационном отношении тип (по В. Костюшеву, «катастрофная» 3 модель);

— цивилизационный режим «свободы и беспорядка», в котором отсутствуют механизмы права, необходимые для цивилизационного саморазвития обществатакая модель контрцивилизационна;

— цивилизационный режим «подчинения и порядка», в котором принцип власти сосуществует с принципом права, это модель «альтруистического» государства, со слабым цивилизационным импульсом;

— цивилизационный режим «свободы и порядка» — это правовая циви-лизационная модель, наиболее адекватный тип цивилизационного развития, в котором исчезает принцип «подчинения», но усиливается принцип права и для государства, и для общества.

4. История Запада — это история становления цивилизационной модели «свободы и порядка», или либерального государства, которое вступает с обществом в полноценный правовой договор, и, таким образом, над принципом власти торжествует принцип права (принцип гарантии прав человека).

Цивилизационная история России вплоть до 1917 года в целом отвечала цивилизационной модели «подчинения и порядка». В соответствии с выработанными нами цивилизационными моделями, периодизацию истории СССР можно представить следующим образом:

1918;1921 гг. — соответствуют модели «подчинения и беспорядка» ;

3 См.: Костюшев В. В. Общественные движения в посткатастрофном обществе: Процессы социальной субъективации // Социология общественных движений: Концептуальные модели исследования 1989;90 гг. С. 61−70.

1921;1928 гг. — модели «подчинения и порядка» ;

1928;1953 гг. — являют классический образец «подчинения и беспорядка» — для постсоветского периода характерны черты цивилизационной модели «свободы и беспорядка» .

5. В современном мире накоплен определенный опыт цивилизацион-ного развития, который представлен четырьмя цивилизационными типами, однако выбор того или иного цивилизационного направления не является свободным для любой национальной культуры, поскольку национальная культура должна стать либо правовым обществом, либо она лишается перспектив дальнейшего развития. Об этом свидетельствует модернизацион-но-глобализационный процесс, происходящий в современном мире, порождающий феномен человечества и мировой культуры.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования отдельных ее положений в подготовке общих и специальных учебно-методических курсов, на практических и семинарских занятиях по предметам «Теория и история культуры», «Мировая и отечественная культура», «История мировых цивилизаций», а также в дальнейших исследованиях ключевых проблем мирового цивилизационного процесса.

Апробация работы: Основные положения диссертации были изложены в четырех научных публикациях. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры теории и истории культуры Нижневартовского государственного педагогического института.

Структура и объем диссертации

обусловлены последовательностью разрешения основных задач и целей исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объём диссертации — 191 страниц машинописного текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В результате проведенного диссертационного исследования можно сделать следующие выводы.

1. Русские космисты начала XX столетия, например, В.И.Вернадский133 и К.Э.Циолковский134, во многом оказались правы, предположив, что естественно-историческое развитие человеческой культуры по цивилизационно-му вектору, т. е. по пути наращивания обществом научно-технико-технологического потенциала отвечает человеческой природе. Согласно этому взгляду, защищаемому в диссертации, чем выше уровень цивилиза-ционности данной культуры, т. е. чем большую роль в культуре играет наука с ее идеологией критицизма, новационности, перемен, тем лучше историческая перспектива общества, которое оказывается весьма мобильным в историческом смысле, выполняя принципиальный императив «человеческого» — уходить от биологизированной, внеисторической, т. е., не знающей никаких исторических перемен формы жизни;

2. В человеческой истории, именно потому, что она человеческая, существует объективная тенденция наращивания цивилизационности, т. е. поддержания на высоком уровне исторической мобильности общества, что является сквозным критериемсквозной критерий оценки конкретных культур в человеческой истории, поскольку отодвигает на второй план значимость феномена «национально-культурной самобытности», которая является всего лишь «внешним обликом» культуры, не оказывающим серьезного влияния на объективную логику культурно-исторического процесса, подобно тому, как «внешний облик» окружающей нас действительности ничего не говорит о ее законах, механизмах, тенденциях, словом, о ее объективной логикеВернадский В. И. Философские мысли натуралиста. М.: Издательство политической литературы, 1988. Яншина Ф. Ноосфера Вернадского: утопия или реальная перспектива// Общественные науки и современность. 1993. № 1. С. 38−54.

134 Циолковский К. Э. Собр. соч.: В 4 т. М.: Изд-во АН СССР, 1951;64.

3. «Культуру» нельзя отождествлять с «национально-культурным стилем», а его, в свою очередь, с «цивилизацией» — мнение — сколько «культур», столько «цивилизаций» — неосновательно, ибо для такого подхода характерно отсутствие критерия оценки культур, а, если они и оцениваются, то исключительно по «вкусовым» пристрастиям оценивающегообщий для любых «национально-культурных стилей» критерий оценки культур — степень цивилизационной «продвинутости» (уровень их социально-исторической мобильности) обязывает внимательно выявлять возникающие в человеческой истории цивилизационные модели, цивилизационные типы, которые так или иначе, в той или иной мере должны соотноситься с цивилизационной логикой культурно-исторического процесса;

4. В современном мире накоплен определенный опыт цивилизационного развития, который сосредоточен в 4-х цивилизационных типах, варьирующих соотношение в обществе принципов политической власти и права, которые выражены в понятиях «подчинение» (принцип власти) и «порядок» (принцип права), в соответствии с чем каждую «национальную культуру» в человеческой истории в цивилизационном отношении можно отнести к одной из четырех моделей:

1) модель «подчинения и беспорядка», или деспотического государства, подменяющего принцип права принципом властиклассическим образцом этой модели в древности была империя Александра Македонского, а в XX столетии — советское государство сталинского периода (1928;1953 гг.);

2) модель «подчинения и порядка», где власть ограниченно допускает право (для общества), но сама остается надправовым образованием (верховным субъектом права) — этой модели отвечали все традиционно-благополучные цивилизации, включая древние цивилизации Китая, Индии, Египта, а также империи — Персидской, Римской, Византийской;

3) модель «свободы и беспорядка», или либерального государства, которое по каким-либо причинам не вступает с обществом в полноценный правовой договор, в результате чего государства живут обособленно: борьбой корпоративных и групповых интересов, и — коррупциейв древности эта модель была в определенной степени характерна для Древней Греции, а в XX веке — для постсоветской России;

4) модель «свободы и порядка», или либерального государства, которое вступает с обществом в полноценный правовой договор, и, таким образом, над принципом власти торжествует принцип праваэта модель, получившая свой первый импульс в европейском Возрождении, дала сначала (к XX столетию) феномен индустриального общества, где принцип права, в целом одержавший победу над принципом власти, все же не стал государственно-гарантированным принципом защиты прав каждого человека — задача, которая решается сегодня, со второй половины XX в., на переходе (в регионе развитых стран) от индустриального общества к постиндустриальному, или информационному.

5. Применительно к современному миру, где сосуществуют разные типовые цивилизационные модели — контрцивилизационная тоталитаристская («подчинение и беспорядок»), цивилизационно-продвинутая индустриально-постиндустриальная («свобода и порядок»), архаическая («подчинение и порядок») и переходная («свобода и беспорядок»), едва ли правильно говорить о «национально-культурном» пути цивилизационного развития. Национально-культурная самобытность не имеет отношения к выбору того или иного цивилизационного пути, выбор которого ограничен указанными четырьмя моделями. Они сложились естественно-исторически в мировом цивилизационном опыте, и ни одна национальная культура не может, игнорируя этот опыт, объявить себя учредителем «новой цивилизации», что было бы претензией жить по теории, скажем, строить коммунизм, «православную модель» гражданского общества, «исламскую модель» и т. п.

На примере современного исламизированного Ирана мы видим, что «исламская модель» не дает в цивилизационном отношении ничего нового, являясь классическим образцом скорее даже тоталитаристской модели «подчинения и беспорядка», нежели архаической «подчинения и порядка», ибо «исламская революция» в Иране завершилась установлением не просто даже верховенства шариатских законов (что могло бы еще отвечать демократическим принципам), но непререкаемой власти религиозных иерархов. Но преимущества цивилизационно продвинутой (индустриально-постиндустриальной) модели подтвердил и Иран, испытавший в конце XX столетия определенный импульс к либерализации (это показали выборы иранского президента, когда общество предпочло среди иранского духовенства либерала фундаменталисту).

С другой стороны, Япония, в которой «национально-культурный стиль» всегда был отличительной чертой, в высшей степени успешно приобщилась к цивилизационной модели «свободы и порядка», что свидетельствует об определяющей роли цивилизационного выбора.

Выбор в современном мире не так уж велик — либо культура попадает на индустриально-постиндустриальную цивилизационную магистраль, либо оказывается на цивилизационной обочине. И наличие такой цивилизационной магистрали доказывается самим фактором пребывания мира с XVII столетия в модернизационно-глобализационном процессе осовременивания и внутреннего объединения (рождающего реальный феномен единого человечества) мира. Этот факт безоговорочно признан исследователями, философами и культурологами, о чем свидетельствует появившаяся во второй половине XX в.

литература

на модернизационно-глобализационную тему, где преобладает характеристика модернизирующегося и глобализирующегося мира — «вестернизация». Иными словами,.