Политические выборы в системе формирования гражданского общества в России: исторический генезис и современные проблемы

Актуальность темы

диссертационного исследования. Глубокие и всесторонние преобразования российского общества, предпринятые в конце 1980;х и в 1990;е годы, поставили перед политологами и политиками нашей страны множество принципиальных экономических, политических и идеологических проблем, от успешного решения которых во многом зависит не только конечный успех реформ, но и будущее развитие российского общества в целом. Одной из таких важнейших теоретических и практических проблем (а точнее, целым комплексом их) является и проблема формирования в России (нового) гражданского общества. По признанию многих социологов, политологов и политиков самой разной ориентации1 становление гражданского общества является одной из важнейших и наиболее общих проблем проведения реформ в постсоветской России.

Однако общепризнанного понимания и строгого определения сути гражданского общества среди российских ученых в настоящее время нет. Наиболее популярным является понимание, сформулированное еще в конце 1980;х гг. A.M. Миграняном, определившем гражданское общество как «совокупность всех неполитических отношений"2. Более широко, — как «совокупность всех негосударственных общественных отношений и институтов"3 — понимает гражданское общество В. Г. Смольков. Аналогичного определения придерживается и А.П. Кочетков4. По мнению же А. В. Варывдина, гражданское общество — это «наиболее совершенная форма человеческой общности, включающая в качестве структурных элементов добровольно сформировавшиеся первичные общности людей — семьи, корпорации, ассоциации"3. Ж. Т. Тощенко считает, что гражданское общество — это «совокупность соответствующим образом организованных.

1 См., напр.: Зотова З. М. Власть и общество: проблемы взаимодействия. М., 2001. С. 205.

2 Миграпяп A.M. Гражданское общество // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М, 1989. С. 446.

— 1 Смольков В. Г. Гражданское общество и государство // Гражданское общество. М., 1993. С. 21. 1 Кочетков А. П. Россия на пороге XXI века. М., 1998. С. 12.

3 Варывдин А. В. Гражданское общество // Социально-политические науки. 1992. № 8. С. 27. исторически сложившихся форм совместной жизнедеятельности"1. Гражданское общество как «устойчивая система горизонтальных связей, общественно-политических ориентаций, норм общественного поведения» понимается в работах А. Галкина и Ю. Красина2.

Таким образом, в понимании сути гражданского общества в настоящее время наблюдается довольно значительный разброс мнений, характеризующихся вместе с тем и высокой степенью неопределенности. Вместе с тем следует отметить и то, что многочисленные определения гражданского общества, примеры которых приведены выше, являются в то же время и весьма односторонними. Все такого рода подходы берут свое начало из одного источника — концепции Г. Гегеля, впервые представившего гражданское общество как ту часть его (или сферу), которая противополагает себя государству (в узком смысле). Гегелевское понимание гражданского общества до сих пор остается наиболее популярным среди социологов, политологов и общественных деятелей и включается сегодня практически во все академические словари и учебники в качестве наиболее ясного и точного его определения3.

Однако в истории политической мысли имеется и другая авторитетная теоретическая традиция, идущая от работ Аристотеля, А. Фергюсона, Дж. Локка и их последователей и понимающая гражданское общество как особый тип государственного устройства (чаще называемого сегодня демократией). «В современной социологии, — пишет Т. Ю. Иванова, — существует два подхода к пониманию гражданского общества: как типа социума, характеризующегося обычно наличием рыночных отношений и демократического типа государственной власти, и как специфической части социума, отличной от государства"4.

Нам представляется, что первый из этих подходов сегодня разрабатывается явно недостаточно, и перенесение акцента в исследовании проблем гражданского Тощенко Ж/Г. Социология. М., 1994. С. 14.

2 Красин 10., Галкин А. Гражданское общество: путь к стабильности // Диалог. 1992. № 3. С. 73 ' См., например, Джери Д., Джери Дж. Социологический словарь. М., 2001; Политология: словарь справочник / М. А. Василик, М. С. Вершинин и др. М., 2001 и др.

4 Иванова Т. Ю. Политическая культура населения как условие существования гражданского общества // Перспективы самоуправления и самоорганизации в России. М., 2000. С. 24. общества на эту методологическую основу способно привести к получению новых нетривиальных результатов.

Еще одной причиной актуальности избранной темы и указанного ракурса в ее изучении является накопление в отечественной политологической литературе последнего периода широкого спектра негативных, пессимистических и даже социально опасных1 концепций, содержащих оценки опыта построения гражданского общества в России в последнее десятилетие нашей истории и причин его относительных неудач. В нашей литературе уже сложилось стойкое и широкое, проникшее уже даже в учебники, убеждение, что гражданского общества у нас «вообще нет» и неизвестно, когда оно будет построено.

Так, в коллективном пособии под редакцией Ю. Г. Волкова утверждается, например, следующее: «В России еще не существует гражданского общества и перспективы его становления достаточно проблематичны"2. «Разработка новых конституционных проектов в России, — пишет другой автор, —. наряду с перспективой создания демократической политической системы и свободной рыночной экономики, была ориентирована на формирование основных предпосылок ГО (гражданского общества — A3.) западного типа.. Тем не менее на сегодняшний день результаты этого эксперимента в России являются достаточно противоречивыми, а перспективы остаются крайне неопределенными"3.

По мнению В. Шляпентоха, автора концепции «нового российского феодализма», антикоммунистическая революция 1991 года способствовала переходу России от общества с мощной коллективистской идеологией к обществу, в.

1 «Если на протяжении 15 лет только и говорят, что власть — это зло, государство — это зло, что все мафиозно, коррумпировано и преступно, то какое гражданское сознание, какой конституционный патриотизм можно выработать у людей! Надо проводить строгое различие между конкретными лицами и институтами, не надо охаивать государство вообще! Без этого мы никогда не реализуем потенциал, который заключен в Конституции» (Мамут JI.C. Семинары по проблемам гражданского общества «Полития». 2004. 29 января // http://www.politeia.ru/seminar.php72004;01−29). Политология в вопросах и ответах / под ред. Ю. Г. Волкова. М., 2001. С. 121.

Гуторов В. Гражданское общество: историческая традиция и современная Россия // Материалы конференции «Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы». 30 июня — 2 июля 1998. г. Пушкин (Царское Село): http:/Av\Av.kennan.yar.ru/materials/profi3/part 1 /scct 12.htm. котором общественные интересы устранены из умов почти каждого — от простых граждан до должностных лиц высшего ранга. Бросившись из одной крайности в другую, россияне, по мнению этого автора, превратились в народ, который почти совершенно безразличен к любой социальной ценности, к любому общественному вопросу, и не желают приносить даже малейшей жертвы общественному благу1. Еще дальше идет в этом отношении В. Гуторов. «В России, — считает он, — возникло своеобразное гражданское общество со знаком минус, представляющее собой историческую аномалию"2.

Из ежедневного общения с российскими СМИ (особенно так называемыми «демократическими») сегодня легко можно убедиться в том, что подобная негативистская оценка сложившегося российского демократического общества стала уже распространенным общим местом. Та же точка зрения на российское общество доминирует сегодня и в иностранных СМИ, резко критикующих Россию за ущемление гражданских прав нашего населения, отступление от демократии и т. д. Такое единодушие многих российских и иностранных СМИ в данном вопросе далеко не безобидно с социально-политической точки зрения, так как оно прямо связано с соответствующей политической практикой. И, следовательно, объективный критический анализ указанных проблем имеет не только теоретическую, но и большую практическую значимость.

Еще более прямой и непосредственный выход в политическую практику имеют сегодня теоретические концепции, в которых делаются попытки вскрыть причины неудовлетворительного (с точки зрения авторов) положения дел с построением гражданского общества в современной России. По мнению Г. Вайнштейна, например, такой причиной является накопление в российском обществе «негативного социального капитала». Причем, накопление этого «капитала» объясняется им не только наследием коммунистической эпохи, но и См.: Shlapentokh V. Early Feudalism — The Best Parallel for Contemporary Russia // Europe-Asia Studies. Formerly Soviet Studies. 1996. Vol. 48. No. 3. P. 393 — 397. Гуторов В. Гражданское общество: историческая традиция и современная Россия http:// Материалы конференции «Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы». 30 июня — 2 июля 1998. г. Пушкин (Царское Село): WAVAv.kennan.yar.ru/materials/profi3/partl /sect 12. htm более глубокими факторами российской истории". «Свойственное российской ментальности понимание свободы, — пишет Г. Вайнштейн, — весьма специфично. Оно несет на себе отпечаток правового нигилизма и, как справедливо отмечал в свое время Н. Бердяев, пронизано тягой к анархии. В этих условиях неформальная активность самодеятельных граждан зачастую усиливает элементы хаоса в общественном развитии сегодняшней России, оборачивается злоупотреблением автономией, нарушением баланса интересов общества в целом и усилением в нем центробежных, конфронтационных тенденций"1.

Таким образом, причины неудовлетворительного положения дел в сфере формирования гражданского общества в России ищутся в самой ментальности российского народа, в его характере, сложившемся за долгие века российской истории, и, следовательно, не могущем измениться в течение сравнительно краткого исторического периода.

По мнению же В. Гуторова, «причина возникновения такой аномалии (в развитии российского гражданского общества — А.З.) та же, которая привела к возникновению коммунистического тоталитарного строя, — попытка резкого разрыва с прежней традицией путем бездумного и преступного внедрения в общественную ткань умозрительного социального проекта"2. Здесь, следовательно, причины ищутся, наоборот, в разрыве с исторической традицией, что тоже очень близко стоит к непосредственным практическим выводам и чревато соответствующей политикой официальных, системных или внесистемных политических организаций и движений.

Таким образом, избранная тема исследования обладает сегодня не только высокой научно-теоретической актуальностью, но и носит актуальный научно-практический, научно-политический и идеологический характер. От ее успешной.

1 Вайнштейн Г. Роль гражданского общества в демократизации России: надежды и разочарования // Материалы конференции «Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы». 30 июня — 2 июля 1998. г. Пушкин (Царское Село): http://www.kennan.yar.ru/matcrials/prori3/partl /sect21.htm. Гуторов В. Гражданское общество: историческая традиция и современная Россия http:// Материалы конференции «Гражданское общество: историко-философские корни, реальная практика, перспективы». 30 июня — 2 июля 1998. г. Пушкин (Царское Село): www.kennan.yar.ru/materials/profi3/part 1 /sect 12.htm. разработки зависит не только углубление нашего понимания происходящих в современном демократическом обществе процессов, но и способность российских политиков-практиков и общественных деятелей к адекватному пониманию текущих политических процессов, к их правильной оценке (в том числе и в исторической перспективе) и к использованию выявленных закономерностей в интересах совершенствования социально-политической системы современного российского демократического общества.

Степень научной разработанности проблемы. Начало систематическим исследованиям проблем гражданского общества было положено на Западе трудами уже упомянутых А. Фергюсона, Дж. Локка, Г. Гегеля и их последователей. При этом Г. Гегель, чей подход к пониманию гражданского общества оказался в настоящее время господствующим, был по своим убеждениям монархистом, и поэтому институт и механизм политических выборов в системе организации государственной власти им полностью игнорировался (или, во всяком случае, сильно принижался). С нашей точки зрения, в этом состоит основной недостаток его подхода и всей порожденной им научной традиции (включая в нее в значительной степени и труды К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина и других классиков социалистического направления политической мысли).

В то же время, в дореволюционной (и послереволюционной эмигрантской) российской политологии и политической философии мы имеем целый ряд авторов первой величины, глубоко и оригинально разработавших многие теоретические проблемы, относящиеся к пониманию как сути государственного устройства в целом, так и специфики российского государственного строя, его исторической эволюции и отечественных гражданских традиций. В этом отношении следует упомянуть прежде всего работы Н. Н. Алексеева, Н. А. Бердяева, А. А. Васильева, Л. С. Васильева, Н. Я. Данилевского, И. А. Ильина, В. О. Ключевского, В. В. Леонтовича, К. Н. Леонтьева, М. Я. Острогорского, П. Н. Савицкого, И. Л. Солоневича, П. А. Сорокина, Л. А. Тихомирова, Н.С. Трубецкого1 и других.

1 См., напр.: Алексеев Н. Н. Русский народ и государство // Русский народ и государство. М., 1998; Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990; Бердяев Н. А. Судьба России. М., 1990; Васильев А. А. История Византийской империи: От начала Крестовых походов до падения российских ученых.

В последующий период эти проблемы на наиболее общем, теоретико-методологическом уровне, исследуются в работах Т. А. Алексеевой, А. С. Ахиезера, Г. К. Ашина, В. В. Бариса, Ф. М. Бурлацкого, А. А. Галкина, О. В. Гаман, J1.H. Гумилева, А. Г. Дугина, В. В. Еремяна, Т. Ф. Ермоленко, А. А. Зиновьева, В. В. Ильина, Ю. В. Ирхина, С.Г. Кара-Мурзы, С. А. Кравченко, Э. Д. Лозанского, Н. Н. Моисеева, А. С. Панарина, А. Д. Сахарова, Ю. И. Семенова, Д. Ф. Терина, А. И. Уткина, A.M. Ушкова, М. Х. Фарукшина, A.JI. Юрганова1 и других ученых.

Среди наиболее значимых работ, в которых исследуются конкретно-теоретические и практические проблемы формирования гражданского общества в.

Константинополя. СПб., 1998; Васильев JT.C. История Востока: В 2 т. Т. 1. М., 1994; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991; Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948;1954 гг. В 2-х т. Т. 1. М., 1992; Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993; Леонтович В. В. История либерализма в России: 1762−1914. М., 1995; Леонтьев К. Н. Восток, Россия и славянство. М., 1997; Острогорский М. Я. Демократия и политические партии. М., 1997; Савицкий П. Н. Континент Евразия. М., 1997; Солоневич И. Л. Народная монархия. М., 2003; Сорокин П. А. Человек. Общество. Цивилизация. М., 1992; Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. М., 1998; Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М., 1995 и др.

1 См., напр.: Алексеева Т. А. Современные политические теории. М., 2000; Ашин Г. К., Лозанский Э. Д., Кравченко С. А. Социология политики. Сравнительный анализ российских и американских политических реалий. М., 2001; Барис В. В. Геополитические контуры России. М., 2002; Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Современный Левиафан. М, 1985; Гаман О. В. Политическая культура России и США в зеркале сравнительного анализа // Власть. 1996. № 7- Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992; Дугин А. Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997; Еремян В. В. Муниципальная история России (от Киевской Руси до начала XX века). М., 2003; Ермоленко Т. Ф. Патерналистские традиции российской политической культуры // Власть. 2001. № 1- Зиновьев А. А. Идеология партии будущего. М., 2003; Ильин В. В., Ахиезер А. С. Российская цивилизация: Содержание, границы, возможности. М., 2000; Ирхин Ю. В. Цивилизационные доминанты российского общества: культурные и политические ориентиры // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2000. № 1- Кара-Мурза С. Г. Евроцентризм. Скрытая идеология перестройки. М., 1998; Моисеев Н. Н. Современный антропогенез и цивилизационные разломы. Эколого-политологический анализ // Вопросы философии. 1995, № 1- Панарин А. С. Философия политики. М., 1996; Панарин А. С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998; Сахаров А. Д. Тревога и надежда. М., 1990; Семенов Ю. И. Философия истории. (Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней). М., 2003; Терин Д. Ф. «Цивилизация» против «варварства»: к историографии идеи европейской уникальности // Социологический журнал. 2003. № 1- Уткин А. И. Вызов Запада и ответ России. М., 2002; Ушков A.M. Сравнительная политология: Запад — Россия — Восток // Проект «Аристотель. Политологическое образование в XXI веке». Авторские программы учебных курсов по политологии / Под ред. профессора Ю. В. Ирхина. М., 2001; Фарукшии М. Х. Политическая культура общества // Социально-политические науки. 1991. № 4- Юрганов А. Л. У истоков деспотизма // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX — начала XX вв. М., 1991 и др.

Конкретные проблемы негосударственных некоммерческих социально-политических объединений и организаций демократического общества, их взаимодействия с государственными институтами и органами в рамках демократического общества исследуются в работах И. И. Антоновича, О. А. Ворониной, Е. И. Глушенковой, М. Горного, А. Ю. Сунгурова, JLK. Журавлевой, З. М. Зотовой, Б. И. Краснова, Е. Б. Мезенцевой, В. Г. Смолькова, И. Я. Халий, О.Н. Яницкого1 и др. ученых.

Таким образом, теоретические и социально-политические проблемы становления и развития гражданского общества в России исследуются в настоящее время с достаточной широтой и полнотой в рамках обоих теоретико-методологических подходов, как в историческом, так и в современном развитии очерченного предмета. При этом следует отметить все же недостаточную методологическую сбалансированность всего очерченного фронта исследований. Именно недостаточность исследований, в которых гражданское общество рассматривается как особый тип государственного устройства, а не только как часть общества, противопоставляющая себя государству, и является, с нашей точки зрения, основным сдерживающим фактором к достижению достаточно широких и общество. М., 1993; Тощенко Ж. Т. Социология. М., 1994; Шмачкова Т. В. Из основ политологии Запада (характер режимов, гражданское общество и партийные системы при демократии) // Полис. 1991. № 2 и др.

1 См., напр.: Антонович И. И. Общественные движения и проблемы власти // Социально-политические науки. 1991, № 4- Акции экологического движения: руководство к действию / Под ред. И. Халий. М., 1996; Воронина О. А. Представление жителей Рыбинска о правах человека // Права женщин в России: исследование реальной практики их соблюдения и массового сознания. Том. I. М., 1998; Глушенкова Е. И. Гражданское общество и политический процесс (на примере экологического движения) // Перспективы самоуправления и самоорганизации в России. М., 2000; Горный М. Коалиции неправительственных организаций (организаций Третьего сектора) // Гражданское общество — в поисках пути. СПб., 1997; Гражданское общество. В поисках пути / под ред. А. Ю. Сунгурова. СПб., Политологический центр «Стратегия». 1997; Журавлева JI.K. Политические партии и партийные системы // Социально-политический журнал. 1996, № 3- Зотова З. М. Власть и общество: проблемы взаимодействия. М., 2001; Краснов Б. И. Система многопартийности в современной России. М., 1995; Мезенцева Е. Б. Трудовое право в современном российском контексте // Права женщин в России: исследование реальной практики их соблюдения и массового сознания. Том. I. М., 1998; Перспективы самоуправления и самоорганизации в России. М., 2000; Права женщин в России: исследование реальной практики их соблюдения и массового сознания. Том. 1. М., 1998; Смольков В. Г. Гражданское общество и государство // Гражданское общество. М., 1993; Яницкий О. И. Экологическое движение в России. Критический анализ. М., 1996 и др. точных обобщений и установлению общих закономерностей в исследуемом предмете.

Объектом предлагаемого диссертационного исследования является общество, организованное в государство, рассматриваемое на всем протяжении его исторического развития и движения к современному, демократическому типу обществаособое внимание при этом уделяется российскому обществу.

Предметом исследования являются все основные исторические типы организации государственной власти в обществе, представляющие собой разную степень «гражданственности» этих организаций, определяемой широтой распространения в том или ином обществе политических избирательных правособое внимание при этом уделяется формированию и исторической эволюции российской государственности и российских гражданских традиций.

Цель настоящего исследования состояла в том, чтобы теоретически разработать (в строгих и точных определениях) понятие гражданского общества как особого типа государственного устройства и выявить политическую роль института выборов органов власти всех уровней в формировании гражданского обществаособое внимание при этом уделялось определению исторического типа российской государственности, причинам и характеру ее исторической эволюции, рассматриваемых в сравнении с эволюцией в том же отношении западных обществ.

Достижение этой цели потребовало решения следующих исследовательских задач.

1. Осуществить теоретико-методологический анализ основных положений современной (либеральной) теории демократического общества и установить основные моменты ее отклонения от классической (античной) концепции демократического обществастрого определить понятия государственного строя и политического режима.

2. Исследовать роль института выборов в системе организации государственной власти, показать принципиальное отличие системы организации в обществе государственной власти (политической системы) и системы организации государственных должностей (административной системы) — сформулировать на этой основе ключевое политологическое понятие верховной власти.

3. Осуществить на основе этих понятий общее систематическое описание (определение) всех основных теоретически мыслимых форм (типов) организации верховной власти, выявить степень демократичности (гражданственности) каждой из нихпоказать историческую реальность всех основных типов организации государственной власти на классических (простых и детально исследованных) примерах.

4. Проанализировать на этой основе исходный характер и историческую эволюцию западной (неантичной, германской) государственности. Установить степень демократичности (гражданственности) европейских (германских и германо-романских) политических традиций.

5. Проанализировать с этой же точки зрения исходный характер и историческую эволюцию российской государственности. Установить степень демократичности (гражданственности) российских политических традиций и основные причины отклонения от них в XVII—XIX вв.еках.

6. На основе всего анализа, предпринятого в данном исследовании, определить основные проблемы формирования современного демократического гражданского общества в России и показать желательные и реальные (опирающиеся на национальные традиции) направления дальнейшего совершенствования российской политической системы.

В процессе исследования использовались как общенаучные и социально-философские методы (культурно-исторический, системно-структурный), так и методы собственно политологические (теория политических систем, теория элиты и масс, компаративный анализ). На конкретно-теоретическом уровне методологическую основу исследования составили отмеченные выше труды отечественных и зарубежных ученых, посвященных теории демократического гражданского общества.

На решение сформулированных задач направлена вся структура данного диссертационного исследования, в каждой из глав которого решается своя группа исследовательских задач. Работа состоит из Введения, трех глав, подразделенных на параграфы, Заключения и Библиографического списка использованной литературы.

Первая глава решает общие теоретико-методологические задачи. В ее первом параграфе исследуется теоретико-методологические основания современной либеральной трактовки демократического общества. Во втором параграфе исследуется классическое понимание государственного строя, его деление на демократию и другие формы организации государственной власти. В третьем параграфе детально исследуется степень демократичности общества с точки зрения распределения политических пассивных избирательных прав.

Во второй главе исследуются основные типы организации государственной власти, определяемые на основе распределения в обществе активных политических прав. В первом параграфе второй главы анализируется понятие активных политических избирательных прав и на этой основе определяется понятие верховной власти. Во втором параграфе анализируется основные классические «чистые» формы государственного строя. В третьем параграфе анализируются понятие и основные типы «смешанного» государственного строя. В четвертом параграфе показывается (на примере античных республик) историческая реальность народно-аристократического государственного строя. В пятом параграфе показывается (на примере средневековых европейских германских и германо-романских королевств) историческая реальность монархо-аристократического государственного строя, лежащего в основе западной исторической политической традиции.

В третьей главе исследуются исходная организация и историческая эволюция российского государственного строя. В первом параграфе третьей главы обосновывается исходный народно-монархический характер (модель) российской государственности. Во втором параграфе анализируется характер исторической эволюции российских политических институтов в допетровской России. В третьем параграфе анализируются причины и характер искажения демократического (гражданского) начала в результате реформ Петра I и его последователей. В четвертом, заключительном, параграфе исследуется общий характер советского общества, с точки зрения его демократической организации, и основные современные проблемы преодоления негативных моментов советской традиции.

В Заключении подводятся общие итоги исследования и формулируются его основные выводы.

Научная новизна исследования и выводов, к которым пришел автор, заключается в следующем.

В результате анализа двух основных подходов к пониманию сути гражданского общества (идущих, соответственно, от Г. Гегеля, с одной стороны, и Аристотеля, А. Фергюсона, Дж. Локка и их последователей, — с другой) показано, что второй из этих подходов сегодня разрабатывается недостаточно, в то время как он обладает серьезными объяснительными и квалифицирующими возможностями.

На основе анализа различных концепций демократического гражданского общества показано, что многими известными авторами, приходящими к выводу о неизбежной олигархичности любой организации власти (в том числе и демократической), смешиваются на самом деле политико-административная и собственно политическая системы организации государственной власти. В рамках различения этих двух важнейших политических институтов предложено также четкое различение государственной должности и политического статуса членов общества.

На основе анализа различных политических систем общества показано, что в основе их типологии лежит их избирательная система и, соответственно, — различное распределение в обществе активных (право избирать) и пассивных (право быть избранным) политических прав. На этой основе предложено и обосновано авторское определение демократичности (гражданственности) той или иной политической системы и выделены их различные основные типыпоказана на конкретных примерах историческая реальность выделенных типов.

На основе исследования изначального типа государственного строя и его последующей эволюции в политической истории западноевропейских обществ, определяемых автором как монархо-аристократические, показана традиционность для этих обществ повышенная роль представительного органа — парламента.

Несмотря на то, что современный строй западных государств является демократическим, политическая традиция западноевропейских народов проявляет себя в вышеуказанной особенности их демократии.

На основе аналогичного исследования изначального типа государственного строя и последующей его эволюции в политической истории российского общества, определяемого автором как изначально народно-монархический, показана традиционность для современного российского демократического общества повышенная роль в его политической системе института главы государства, ограничиваемого не аристократией и парламентом, а непосредственно всем народом (всенародными выборами).

На основе всех положений и выводов данного исследования сделан результирующий актуальный вывод о бесперспективности и беспочвенности делаемых у нас попыток переустройства сложившейся в России после 2000 года политической системы в сторону усиления в ней роли представительного органа в ущерб институту президента. В наибольшей степени российской гражданской демократической традиции отвечает именно тот строй, который в настоящее время уже сложился и укрепляется.

Практическое значение работы заключается в том, что ее положения, материалы и выводы могут быть использованы в преподавании социально-политических и политологических дисциплинпри разработке политических программ и нормативных документов, регулирующих процессы социально-политического развития российского демократического гражданского обществаа также в практике международных дискуссий по проблемам специфики формирующейся российской демократической государственности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Цель настоящего исследования состояла в том, чтобы теоретически разработать (в строгих и точных определениях) понятие гражданского общества как особого типа государственного устройства и выявить политическую роль института выборов органов власти всех уровней в формировании гражданского общества.

Особое внимание при этом уделялось определению исторического типа российской государственности, причинам и характеру ее исторической эволюции, рассматриваемых в сравнении с эволюцией в том же отношении западных обществ.

Исходный анализ различных подходов к пониманию сути гражданского общества привел нас к выводу, что наиболее популярные определения гражданского общества, берут свое начало из одного источника — концепции Г. Гегеля, впервые представившего гражданское общество как ту часть его (или сферу), которая противополагает себя государству (в узком смысле).

Однако в истории политической мысли имеется и другая авторитетная теоретическая традиция, идущая от работ А. Фергюсона, Дж. Локка и их последователей и понимающая гражданское общество как особый тип государственного устройства общества (чаще называемого сегодня демократией). Нам представляется, что указанный подход сегодня разрабатывается явно недостаточно и перенесение акцента в исследовании проблем гражданского общества на эту методологическую точку зрения способно привести нас к получению новых нетривиальных результатов.

В рассуждениях многих классиков политической мысли (Ж.-Ж. Руссо, Р. Михельса, М. Дюверже и др. авторов приходящих к выводу о неизбежной олигархичности любой организации власти) часто смешивается административная и собственно политическая системы организации государственной власти.

Действительно, чисто технически (административно) именно меньшинство всегда правит большинством, а правление большинства на деле чисто технически невозможно (абсурдно). Однако, помимо чисто технической (менеджерской), в обществе существует еще и собственно политическая сторона управления, которая открывается нам при попытке ответить на следующий вопрос: каким именно образом управляющие попадают на свои государственные должности?

В каждый данный момент управляющие должности в любом государстве заполнены теми или иными конкретными индивидами, которые, вместе с тем, все смертны. Уже в силу одной только этой причины в любом обществе должно осуществляться и постоянное замещение правящих индивидов на их должностях, а, следовательно, должен существовать и некоторый установленный (писаный или неписаный) порядок замещения выбывающих с государственных должностей индивидов новыми.

Чисто теоретически возможны только два типа такого порядка замещения должностей: 1) по наследству и 2) по выбору. Первый порядок замещения дает нам некий сословно-кастовый строй обществавторой — некоторый другой порядок, которому в политологии пока нет особого названия. Мы рассматриваем только этот, второй порядок как наиболее распространенный в истории.

В рамках такого порядка любое замещение индивида на государственной должности должно сопровождаться соответствующей процедурой избрания нового исполнителя должности. И среди участников этой процедуры выделяются две ее ключевые стороны: 1) лица, имеющие право избирать (назначать) на те или иные должности, и 2) лица, имеющие право быть избранными (назначенными) на эти должности. В зависимости от того, насколько широко распределены в том или ином обществе указанные политические права (активные и пассивные избирательные права), государственный строй данного общества и может квалифицироваться как более или менее демократический (гражданственный).

С точки зрения распределения пассивных избирательных прав, например, древний республиканский Рим до первой сецессии плебеев (494 г. до н. э.) был именно олигархическим обществом, поскольку плебеи (неродовитые граждане) не имели в нем права претендовать ни на какие государственные (гражданские и воинские) должности. После же первой сецессии плебеи добились права избираться народными трибунами (получившими власть, во многом, соизмеримую с консульской). В последующей борьбе плебеи добивались права занимать все новые и новые государственные должности, в чем и состоял процесс демократизации римского государственного строя.

Однако, параллельно с ограничениями по родовитости, в Римской республике существовал еще и имущественный ценз и, поскольку все высшие государственные должности в римском государстве исполнялись бесплатно (а, кроме того, и сами избирательные кампании требовали от соискателей огромных расходов), то, плебейские бедняки и средние слои в республиканском Риме, хотя и добились формального права, но не имели никакой реальной возможности претендовать на высшие государственные должности. Этим правом, фактически, могли пользоваться только знатные и богатые римляне (так называемые «нобили»).

В этой связи мы должны сделать еще и следующее очень важное различение государственных устройств. Они могут быть олигархическими или демократическими либо только де-юре, но не де-факто (т.е. только по Конституции, или только «на бумаге») — либо — не только де-юре, но и де-факто (т.е. и на самом деле). Чтобы определить, каков строй того или иного государства де-юре, достаточно прочесть его («бумажную») Конституцию, но для того, чтобы установить, каков этот строй де-факто, требуется уже самое настоящее исследование фактического положения дел и реальных возможностей, открытых в данном государстве для его граждан.

Только де-юре демократической была даже и поздняя римская республика, в которой права плебеев на занятие высших государственных должностей ничем реальным для них не гарантировались, и потому воспользоваться своими правами могли только самые богатые из них. Более того, имущественный ценз в римской республике преграждал путь наверх бедным и средним слоям общества даже и в армии. И отменен этот ценз для занятия воинских должностей был только уже перед самой гибелью республики в первое консульство Гая Мария (157−86 до н. э.).

В противоположность этому, например, в Афинах при Перикле демократические права граждан были не только провозглашены «на бумаге», но и реально гарантировались им как дешевизной самой процедуры выборов (на многие должности, в том числе и высшие, там избирали просто по жребию), так и установленной государством платой за отправление самих должностей (причем, это относилось там и к самым высшим должностям — архонтов, булевтов, пританов и т. д.).

Таким образом, римская республика была демократической больше «на бумаге», чем на самом деле, тогда как Афинская республика при Перикле была не только формально, но и на деле достаточно демократическим государственным строем. Поэтому глубоко заблуждается, например, тот же Р. Даль, считающий понятия демократии и республики просто синонимами. Демократия и республика не синонимы.

Однако гораздо важнее для определения сути государственного строя (и его демократичности) распределение в обществе активных избирательных прав.

Поскольку выбирать, чисто технически, могут не только большинство или меньшинство членов того или иного коллектива, но и один человек, то и право осуществлять выбор (назначение) на все высшие государственные должности в обществе может быть предоставлено не только большинству или меньшинству, но и одному человеку.

Монархия как раз и является такой организацией государственного управления, при которой все активные политические права и прежде всего — право выбирать (назначать) на все высшие государственные должности имеет только один человек (царь, король, хан и т. д.).

Сам институт монарха при этом не является государственной должностью (а монарх не является должностным лицом), как не являются ею и народ, и аристократия, поскольку никто из них в таковом качестве не избирается и не назначается. Монарх, аристократ и представитель народа — это не должности, а политические статусы.

М. Вебер, как известно, осмыслил и выразил это явление в понятии харизмы, то есть того, что дается некоторым людям «от бога».

Однако недостатком концепции М. Вебера является то, что в ней не различаются понятия политического статуса и политической должности. В частности, М. Вебер не замечает (или не понимает), что при так называемом «легальном господстве» (под которым он имеет в виду современные ему западные политические порядки) люди подчиняются не «законно установленному объективному безличному порядку (и установленным этим порядком начальникам)», а воле народа (его большинства), выражаемой на выборах или референдумах. Высших должностных лиц в современных условиях устанавливает (назначает) не «безличный порядок», а народное голосование. И именно от него (от народного голосования) и проистекает в конечном счете и легитимность всех назначений в современных западных государствах, а не от «формально установленного порядка». Сам этот порядок (современные Конституции) также получает свою легитимность и легальность только от всенародного его (ее) утверждения в ходе голосования, а не от веры в его (ее) «рациональность».

Таким образом, мы приходим опять к антично-аристотелевскому понятию верховной власти, но теперь мы уже можем четко и строго определить ее как господствующее в том или ином народе политическое представление о том, кто именно имеет право назначать на все высшие государственные должности. Именно это, господствующее в том или ином народе фундаментальное представление (традиция), и лежит в основе его народного духа и народного характера, в основе его традиционной политической культуры (которая, конечно, не является раз и навсегда данной и неизменной, но все-таки — довольно устойчивой и длительной).

Верховной властью в том или ином государстве обладает тот или те, кто, согласно этому фундаментальному представлению, господствующему в конкретном обществе, имеет право назначать на все высшие государственные должности, будучи при этом сам (сами) никем не назначаемыми (самовластными, или суверенными).

В соответствии с полученным нами определением, чисто теоретически, мы теперь можем, вслед за Аристотелем, выделить следующие три так называемые «чистые» формы государственного устройства по признаку «имеющие право назначать на все высшие государственные должности» — чистая монархия, чистая аристократия и чистая демократия.

Чистыми монархиями были, например, большинство древних и древнейших держав Востока, начиная с Ассирийской, Египетской, Хеттской, Китайской и Персидской монархий.

Чистыми аристократиями были некоторое время Афины и Рим после свержения в них древних царей и упразднения самого института монархии. К чистой аристократии приближалось также и польское шляхетско-магнатское государство почти на всем протяжении его истории, но особенно — с конца XVI века, когда польские магнаты и шляхта превратили своего монарха фактически в выборную (пожизненную) должность.

Наиболее чистой демократией в древности были Афины в эпоху Перикла. А в Новое время таковым стало государство, образовавшееся из мятежных Северо-Американских колоний Британской империи после того, как они отреклись от власти своего короля и его аристократии.

Однако, как заметил уже и сам Аристотель, такие чистые типы государственного устройства встречаются в истории все же довольно редко, и в действительности наиболее распространенными являются некоторые сложные, или «смешанные» государственные формы. Впоследствии эту мысль Аристотеля подхватили стоики, а развил ее в стройную концепцию знаменитый древнегреческий историк Полибий (200−120 до н. э.). Тем не менее, европейские историки и политологи Нового времени не восприняли этой важной мысли и продолжали рассматривать политическую реальность через призму одних только «чистых» аристотелевских типов государственные устройства.

Легко однако заметить, что в действительности, во-первых, кроме монарха и народа независимым легитимирующим авторитетом может обладать еще и аристократия (как то было в греко-римском мире) — а, во-вторых, — эти независимые авторитеты в реальных исторических условиях не обязательно подавляют (исключают) друг друга — они могут действовать и совместно, не подавляя, а только ограничивая в том или ином отношении друг друга. И в таком случае мы имеем уже дело с некоторыми сложными, или смешанными формами государственного строя.

Смешанные государственные устройства, по выделенному нами основанию, могут быть:

1) монархо-аристократическими (когда не только монарх, но и некоторое привилегированное меньшинство обладает в народном сознании правом легитимировать и контролировать назначение на все высшие государственные должности, и вместе с тем, народ полностью отстраняется от какого бы то ни было влияния на эти назначения);

2) народно-монархическими (когда не только монарх, но и народ в целом обладает в народном сознании правом легитимировать и контролировать назначение на высшие государственные должности, и вместе с тем, никакое привилегированное меньшинство само по себе таким правом не обладает);

3) народно-аристократическими (когда не только народ, но и некоторое привилегированное меньшинство обладает в народном сознании правом легитимировать и контролировать назначение на высшие государственные должности, и вместе с тем, никакая одна особая фамилия — монарх — таким правом не обладает).

Наконец, теоретически мыслим еще и такой, наиболее сложный, государственный строй, при котором все три возможных центра легитимации государственной власти — монарх, аристократия и народ — обладают в народном сознании совместным правом легитимировать и контролировать назначение на высшие государственные должности.

Рассматривая с этой точки зрения эволюцию античной государственности, мы отмечаем, что она развивалась от относительно чистых (аристократических и олигархических) форм к смешанным — монархо-аристократическим (Македония, Спарта) или народно-монархическим или олигархо-монархическим (поздний императорский Рим).

Средневековые западноевропейские королевства, зародившись в форме аристократических монархий, постепенно эволюционировали в сторону абсолютных (чистых) монархий. Однако, в отличие от античной аристократии, в среде которой господствовал принцип равенства, западноевропейская аристократия (за некоторым исключением английской) придерживалась в отношениях между собой принципа строгой иерархичности (сюзерен-вассал).

Другой политической традицией западноевропейского политического класса (аристократии) является резкое отделение ее от народных масс, лишенных ею всяких политических прав. Поэтому интересы западноевропейских монархов (также стесненных своей аристократией) и широких народных масс совпадали и приводили к своеобразному союзу монархов с народом против аристократии. Классическим развитием событий в этом отношении можно рассматривать борьбу королей Францию, нашедших себе талантливых помощников в лице Кардиналов Ришелье и Мазарини, сломивших в конце концов аристократию и. передавших всю полноту власти королю.

Западноевропейское дворянство, утрачивая в борьбе с королем и народом свое положение в государственно-административной системе (куда все больше проникали представители третьего сословия), в то же время продолжало сохранять свой привилегированный политический статус. Однако Великая французская революция отменила этот политический статус, а вместе с тем — и статус монарха. Верховная власть перешла постепенно в руки всего народа, что и означало по существу превращение западноевропейских государств из монархо-аристократических в демократические.

Однако, несмотря на то, что современный строй западных государств является демократическим, политическая традиция западноевропейских народов проявляет себя в той особенности их демократии, что повышенную роль в ней играет представительный орган — парламент.

Классическим примером народно-монархического государственного устройства, с нашей точки зрения, является Россия. Следует согласиться с И. Л. Солоневичем, Л. А. Тихомировым, И. А. Ильиным и некоторыми другими (в основном, отечественными) учеными, доказывающими, что именно такой государственный строй и представляла собой изначально древнерусская монархия.

Причиной столь характерного положения дел в древнерусском государстве, скорее всего, было то, что русский народ в момент создания своей государственности не был завоеван другим народом, как-то случилось с народами Европы, а сам пригласил к себе князя из варягов. Причем, приглашен был народом именно и только князь, а не бароны, не рыцари и т. д. Князь (Рюрик) прибыл на Русь со своей дружиной (с боярами), но эту дружину пригласил к себе на службу он сам — русские ее не приглашали и никакого самостоятельного статуса в их глазах она не имела. Это были люди князя, его слуги.

Но и собственные русские князья и бояре были полностью подчинены вечу, а самостоятельного независимого авторитета на Руси не имели.

Таким образом, древнерусская аристократия, по убеждению народа, не имела никакого права ограничивать волю князя, но, вместе с тем, таким правом обладал сам пригласивший его народ в лице народного собрания — Веча. В этом и заключается народно-монархический характер оригинальной русской государственности.

И такое отношение русского народа и русских князей (и потом — царей) к боярам (и впоследствии — к дворянам) сохраняется затем практически на всем протяжении русской истории. Все значительные народные движения в России либо прямо поддерживали того или иного царя (обоих Иванов, обоих Лжедмитриев, Петра III и т. д.), либо взывали к нему со своими нуждами и требованиями (народные бунты времен первых Романовых, шествие рабочих к царю в «Кровавое воскресенье» и т. д.). Со своей стороны, и русские государи с самого начала (с реформ Андрея Боголюбского) постоянно стремились к полному подчинению себе боярства, недопущению его самостоятельной роли в управлении государством. Особенно заметно это в реформах Ивана Грозного, Петра I и Павла Петровича.

Не случайно, таким образом, что даже и на закате традиционной русской государственности ее формула была выражена в следующих трех понятиях: «Православие. Самодержавие. Народность». Аналогичная формула, например, в предреволюционной Франции XVIII века могла бы звучать так: «Католицизм. Абсолютизм. Аристократизм».

Олеарий, Герберштейн, Флетчер и другие иностранные наблюдатели, являющиеся авторами концепции о рабском характере русского народа, под «народом» понимали в основном российскую аристократию, приниженное положение которой в русском государстве (по сравнению с положением западной аристократии) несомненно.

Что же касается статуса российского народа, то объективный анализ событий Смуты 1605−1613 гг. полностью опровергает эту концепцию. Именно народ после утраты законного монарха сумел сам (вопреки воле бояр и дворян) возродить институт национального главы государства.

Вместе с тем, именно с утверждением на российском престоле династии Романовых начинается постепенное вытравливание из государственного строя России демократических гражданских начал. Уже из той роли, которую играла эта фамилия в событиях Смуты 1605−1613 годов можно было предвидеть, что они поведут страну именно по польско-германскому (дворянско-крепостническому) пути развития. И действительно, сначала робко при Михаиле (1596−1645), затем все увереннее при Алексее Михайловиче (1629−1676) и Федоре Алексеевиче (1661−1682) и под конец уже в самой резкой и безапелляционной форме при Петре I (16 721 725) в России было проведено полное закрепощение крестьян и других нижних слоев русского народа. Земские соборы были упразднены, а местное самоуправление практически ликвидировано.

Параллельно этому процессу в России шел и процесс предоставления все больших привилегий и вольностей (уравненному тогда же в правах с боярством) российскому дворянству, которое после Петра I уже и само стало так себя и называть — шляхтой. Германофил Петр III (1728−1762), едва взойдя на престол, издал Манифест о вольности дворянства, освободивший это сословие от обязательной службы государству. Этот указ поддержала затем и Екатерина II, возведенная на престол тем же дворянством.

Однако Петр в определенном смысле закрепостил также и дворян, которые обязаны были служить государству с 15 лет и до самой смерти или увечья.

Но, начиная с преемников Петра, параллельно с процессом все большего закрепощения крестьян, в России идет и процесс предоставления все больших привилегий и вольностей (уравненному тогда уже в правах с боярством) российскому дворянству, которое после Петра I уже и само стало так себя и называть — шляхтой. Германофил Петр III (1728−1762), едва взойдя на престол, издал Манифест о вольности дворянства, освободивший это сословие от обязательной службы государству. Этот указ поддержала затем и Екатерина II, возведенная на престол тем же дворянством.

Российская государственность, таким образом, под влиянием польских и, впоследствии, немецких политических нравов, усвоенных русским боярством и дворянством, трансформировалась из народно-монархической в монархо-аристократическую. В этом и есть, с нашей точки зрения, суть той настоящей революции, которую осуществил западник Петр I. Он почти полностью уничтожил демократическое начало традиционной русской государственности и резко усилил при этом начало аристократическое, характерное для европейской германской государственности. .

При этом необходимо заметить, что в самой Западной Европе к тому времени уже набирал силу обратный процесс — процесс демократизации их государственного строя и ослабления его аристократических начал.

Россия, следовательно, после Петра I отправилась догонять (в политическом отношении) вчерашний день Европы.

Революция 1917 года, упраздняющая в России институты аристократии и монархии, с одной стороны, возвращает наш государственный строй к его исконным демократическим (и даже к народно-монархическим в другой оболочке) традициям, но с другой стоны, постепенно лишает основную массу российского народа многих экономических и политических прав, и, в частности, — решающего права народа избирать (назначать) главу государства.

Реформы Б. Н Ельцина возвращают российскому народу эти его исконные права, в том числе, — право назначать (избирать) главу государства. Вместе с тем, и в этом автор видит проявление той же исконной российской политической традиции, в современной политической системе России оказывается сильно приниженным среднее, «аристократическое», элитарное звено, традиционно институционализирующееся во всех государствах в представительном коллегиальном органе.

Соответствующие социологические опросы, вместе с тем, ясно показывают невозможность усиления власти нашего парламента (Государственной Думы) в ущерб авторитету и полномочиям главы государства (Президента). Попытки переустроить сложившуюся после принятия Конституции 1993 года российскую государственность в парламентско-президентскую республику (по образцу западных стран или нынешней Украины), по мнению автора, бесперспективны в силу своей беспочвенности. Политической культуре и политической демократической традиции нашего общества в наибольшей степени отвечает именно то государственное устройство, которое у нас и сформировалось после 2000 года.

В силу этого все дальнейшее совершенствование сложившейся системы российскому обществу следует ожидать не от борьбы различных партий в рамках представительной власти (и, тем более, не от либеральных прозападных элит), а от самого главы российского государства.