Творчество Нухая Батырмурзаева и кумыкская литература начала XX века. 
Вопросы художественного метода

Духовно-культурные основы мировоззрения и творчества Нухая Батырмурзаева.

Жизнь и судьба. Попытка нового историко-культурного осмысления.

Историческая и социально-бытовая публицистика. «Положение Кавказа и России» Н. Батырмурзаева — яркий памятник исторической и политической публицистики. Художественная проза Нухая Батырмурзаева. Проблемы творческого метода.

Опыт осмысления и противоречия трактовок. С. М.-С. Алиев, 3. Н. Акавов, А.-К. Ю. Абдулатипов, С. Х. Акбиев, 82 С. Х. Ахмедов и другие.

Рассказы о новых людях" (повести «Бедная Хабийбат», «Давуд и Лайла», «Несчастная Джанбике») — грани 108 художественного манифеста Н. Батырмурзаева.

Заключение

138.

21 37 60.

82 3.

Актуальность темы

настоящего исследования в пределах специального научного и общественно-эстетического осмысления историко функциональной значимости общественно-литературной деятельности Нухая Абдулсаламовича Батырмурзаева — глубокого философа культуры, тонкого историка, блистательного публициста и писателя — обусловлена особенной и острой востребованностью его идей и идеалов на современном этапе истории России и ее народов, в. т. ч. и Дагестана. Постоянная душевная обращенность к родине, помноженная на обширную философско-историческую эрудицию и прирожденный литературный дар, выдвинувшие Н. Батырмурзаева в ряды самых интересных и острых мыслителей, чутких наблюдателей и аналитиков бурных социально-политических процессов начала XX века, находят очень много сходного с тем, что происходит в настоящее время, на изломе столетий. Актуальность современного прочтения и осмысления жизни и творчества Н. Батырмурзаева обусловлена еще и тем, что за последние десятилетия учеными, исследователями истории культуры, литературы выявлены неизвестные ранее произведения автора, не только дополняющие наши представления, но во многом углубляющие их функциональную значимость в движении и развитии, восхождении искусства, литературы, общественной мысли народов Дагестана и Северного Кавказа. При этом нужно подчеркнуть значимость новых находок в разработке многих теоретических проблем, среди которых особенно важными представляются вопросы, связанные с художественным методом северокавказской литературы XX века, с жанровой теорией, поэтикой и т. д. 4.

СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ТЕМЫ.

Отмеченные выше аспекты, в своей совокупности актуализирующие значение специального монографического исследования, требуют и выдвигают постановку и раскрытие объективной картины изучения, степень научной разработанности проблемы и темы диссертационной работы. Это тем более необходимо, во первых, потому, что несмотря на сравнительно долгую историю научно-критического осмысления, многогранная общественная и литературная деятельность Н. Батырмурзаева в разные периоды исторического развития оценивалась и интерпретировалась неоднозначно, чему во многом препятствовало отсутствие специального монографического исследования. Во-первых, сейчас имеются и созданы достаточные предпосылки и условия для воссоздания наиболее полной и объективной картины творческого развития писателядемократа. В то же время нельзя забывать, что степень разработанности темы исследования, ее научного осмысления тесно взаимосвязана с развитием уровня самой науки, в частности дагестанского литературоведения. В этом плане следует отметить огромную позитивную деятельность политико-просветительных институтов молодой советской республики Дагестана, в частности издательства Дагполитпросвета, по сбору, обработке и публикации, популяризации произведений творчества поэтов, писателей на национальных языках: М.- Э. Османова, М. Алибекова, Т. Бейболатова, А.-П. Салаватова и др. В 1928 году вышла в свет маленькая и небольшая книга с характерным названием «Из произведений Нухая Батырмурзаева» развернутым предисловием, вступительной статьей первого, по существу, биографа писателя — Абдурашида Арсланмурзаева. В 30 -е годы Дагестанский научно-исследовательский институт национальных культур взял курс на изучение и научное осмысление национальных литератур. Об этом, в частности, еще в 1934 году писал первый профессиональный научный паботник Фольклорист 5 и литературовед Алим-Паша Салаватов. Однако с его гибелью в Великой Отечественной войне литературоведение понесло невосполнимую до настоящего времени утрату. В сущности, вплоть до 60-х годов XX века в изучении истории кумыкской литературы, в т. ч. и творчества Н. Батырмурзаева, образовалась зияющая пустота. Дело в том, что авторитетный в то время (пожалуй, и позже) официальный литературный критик К. Султанов то ли в соответствии с своими критериями к художественности, то ли руководствуясь какими-то другими (может быть официальными) партийно-классовыми установками, придерживался в отношении к творчеству Н. Батырмурзаева крайних, резких, предвзято нигилистических взглядов и трактовок, которые не подкреплялись анализом творчества.

С другой стороны, степень, уровень разработанности темы настоящего исследования находятся в прямой связи с установившейся в 20−3 Ое годы общей культурной политикой государства, когда сложившиеся и сформировавшиеся еще в XIX веке академические школы, например, культурно-исторический и сравнительно-исторические методы изучения литературы, были квалифицированы явлениями буржуазной науки, подлежащими разоблачению и ликвидации.

С одной стороны, первые советские издания 20-х годов оказали огромную позитивную роль в судьбе национального художественно-культурного наследия, народ приобщался к чтению, как вспоминают старожилы, по утрам у газетных ларьков выстраивались длинные очереди, люди толпились за свежими номерами газет, где печатались произведения фольклора и литературы, классиков и молодых авторов. В то же время государственное регулирование, управление, руководство идеологией совершалось в несколько ином ключе, который в скором будущем приостановил наметившийся процесс популяризации национального ТСУЛЬТУОКОГО наследия Таким г"ол/пс.тгттрнмя гтяттеттм пячпя^отяттипгтгт 6 исследуемой проблемы способствует установлению исторической справедливости в части объективного изучения не только творчества Н. Батырмурзаева, но и общественно-литературного движения 20−30годов в целом. Парадоксально, но это факт, что вплоть до 80-годов не открывалась завеса многих драматических событий на литературном фронте, в частности касающихся и общественно-литературной деятельности Н. Батырмурзаева. Брешь в этом вопросе, кажется, первым пробил 3. Акавов в своей книге «Биринчилер» («Они были первыми»), изданной в 1982 году. В разделе книги, посвященном жизни и творчеству Н. Батырмурзаева, 3. Акавов на основе осмысления статей и выступлений таких писателей, критиков, как К. Султанов, Ю. Гереев, Т. Бейбулатов, А.-П. Салаватов и др., выявил интересные и поучительные тенденции, имевшие место в литературном движении 20−30 годов. На одном полюсе литературной науки выступают А.-П. Салаватов, Т. Бейбулатов и другие, призывавшие интеллектуальные силы концентрировать действия для фронтального и фундаментального изучения к* родной литературы, в частности творчества И. Казака, М.-Э. Османова, М. Алибекова, Нухая и Зайналабида Батырмурзаевых и других, на другом же полюсе оказывается молодой и бесспорно талантливый критик К. Султанов, который, судя по пафосу своих выступлений, находился под сильным влиянием партийно-классовых установок сверху, согласно которым малочисленные народы окраин России в прошлом якобы не имели своей письменности и своей национальной демократической литературы, культуры. Конечно, трудно думать, чтобы А.-П. Салаватов, Т. Бейбулатов были всецело свободны и независимы от партийно-классовых диктатов. Более того, в действительности, например, А.-П. Салаватов вполне убежденно и убедительно декларировал свою историко-литературную концепцию, прямо выводя ее из принципов партийности, в пределах которой он находил возможности демократических традиций в национальной художественной литературе. Как видно, история изучения литературного 7 наследия даже одного писателя выдвигает комплекс вопросов, требующих объективно-исторического литературоведческого освещения и осмысления.

В последующем, в 50−60 годы, творчество Н. Батырмурзаева стало объектом более серьезных научных исследований. Так, в 1959 г. Г. Мусаханова в своей книге «Очерки кумыкской дореволюционной литературы» в отдельном разделе рассматривает жизнь и творчество Н. Батырмурзаева. В ее книге писатель представлен как просветитель-демократ, активно разрабатывавший в своих произведениях острую, злободневную проблему женской эмансипации. В дальнейшем труд Г. Мусахановой подвергся очень резкой и, как нам кажется, необъективной разносной критике со стороны К. Султанова в его книге «Литература кумыков» («Къумукъланы адабияты», 1965). В ней автор повторил свои идеи 30-х годов в отношении к Н. Батырмурзаеву и, возражая, точнее, безапелляционно опровергая концепцию Г. Мусахановой, дополнил свою позицию, подвергая сомнению мысль вообще о художественной состоятельности Н. Батырмурзаева. В 1968 г. В журнале «Дружба народов» К. Султанов опубликовал статью «Поэты и критика», которая имела большой общественный и научный резонанс и вызвала горячие споры, дискуссии. В ней известный критик всесоюзно повторил свою концепцию дореволюционной кумыкской литературы и периоды творчества Н. Батырмурзаева. При этом им была высказана в принципе антинаучная мысль о бесплодности поисков молодыми поколениями литературоведов (в частности нападкам подвергся литературовед С. М. Алиев) чего-либо позитивного в идейно-художественной системе Н. Батырмурзаева, считая его просто беспомощным в этом плане.

Примечательным фактом в процессе цельного освещения жизни и творчества Н. Батырмурзаева, систематизации известных и пока разбросанных в многочисленных статьях, публикациях ранее занимавшихся изучением мировоззрения и литературной деятельности писателя. 8 исследователей явился выход в свет в 1967 г. небольшой по объему книжки под названием «Нухай Батырмурзаев» с предисловием известного фольклориста А. Ф. Назаревича, которая представляла собой материалы студенческой выпускной (дипломной) работы Абаса Дациева.1 В аспекте настоящего исследования книга А. Дациева интересна тем, что вопросы творческого метода писателя автором увязаны с уже вошедшим к тому времени в научно-критический обиход «просветительным» типом реализма.

В промежутке между этими событиями (изданием книги К. Султанова «Литература кумыков» и публикацией его вышеназванной статьи в «Дружбе народов») С. Алиев защитил кандидатскую диссертацию «Зарождение и развитие кумыкской прозы» (Махачкала, 1967), в которой творчество Н. Батырмурзаева, в особенности его повести, нашли глубокий литературоведческий анализ и где писатель-демократ рассматривался как основоположник кумыкской национальной художественной прозы.

В 1973 г. 3. Акавов опубликовал статью «Проблемы национального и общечеловеческого в кумыкской литературе XIX — начала XX веков» (сб. ст. «Национальное и интернациональное в литературе народов Дагестана."// -Изд. Дагфилиала АН СССР), в которой творчеству Н. Батырмурзаева отведено значительное место. В его же монографии «Гражданские мотивы в кумыкской литературе начала XX в.», изданной в 1975 году, описание жизни и творчества Н. Батырмурзаева значительно дополнено анализом поэмы «Положение Кавказа и России», ранее не попавшей в орбиту научных интересов литературоведов и критиков.

Таким образом, начиная с 70-х годов наблюдается системный подход к общественно-литературной деятельности Н. Батырмурзаева, в научный оборот вводятся новые материалы, стихи, статьи, рассказы, обнаруженные специалистами (С. Алиев, 3. Акавов, С. Акбиев и др.), расширяется спектр исследований. Так, К. И. Абуков отводит значительное место литературно.

1 Дациев Абас, Нухай Батырмурзаев — Махачкала: Дагкнигоиздат, 1967. 9 критическому наследию Н. Батырмурзаева в своей монографии «Выход на магистраль», Э. Ю. Кассиев в книге «Дагестанская литература на пути к социалистическому реализму» (1976), С. Алиев в монографии «Дорога в современность» (1979) рассматривают вопросы художественного метода Н. Батырмурзаева. В 1982 году на основе новых архивных находок 3. Акавов в своей монографии «Биринчилер» ввел в научный оборот новые материалы и на их базе впервые в кумыкском литературоведении предпринял попытку критического осмысления антинаучного, с его точки зрения, критического метода К. Султанова в отношении к творчеству Н. Батырмурзаева («Биринчилер», 1982). Вследствие указанного системного изучения истории кумыкской литературы соответственную научную разработку получает и творчество Н. Батырмурзаева. В этом плане достаточно отметить труды К. Абукова «Литература народов Дагестана и Северного Кавказа в системе взаимосвязей» (1993), А-К. Абдулатипова «История кумыкской литературы до 1917 г. (1995), 3. Акавова «Диалог времен» (1996), С. Акбиева «Связь времен и дружба литератур» (1985), С. Х. Ахмедова «Художественная проза народов Дагестана» (1996) и др.

Таким образом, несмотря на то, что литературное наследие Н. Батырмурзаева сравнительно невелико и оно, казалось бы, активно изучается, исследуется, история его осмысления кажется настолько запутанной, многоликой, аналоги которой трудно найти даже применительно к «многотомным» художникам. При этом любопытно и показательно одно обстоятельство, которое является характерным, типичным для каждого исследователя или комментатора произведений писателя: очередной критик или литературовед, историк или философ в соответствии с собственными теоретическими постулатами, т. е. с уже готовой, выстроенной общей концепцией историко-литературного процесса, обозревает историю изучения конкретного объекта, в частности, Н. Батырмурзаева, и естественно «находит» в ней немало «белых пятен"5 которые он, собственно.

10 намеревается «стереть» и таким образом восполнить якобы имеющийся в данной области науки пробел. В итоге самобытный, может быть, и не поддающийся, сопротивляющийся таким «хирургическим» операциям художник искусственно подгоняется под схемы, стандарты и столь же неестественно предстает то романтиком, то просветительским реалистом, то критическим реалистом, то каким-то еще демократическим реалистом, то наиболее характерным представителем некоей «новой эстетической системы», представляющий собой некий союз, конгломерат различных идейно-творческих направлений, а иной раз и просто несостоятельным в художественном отношении беллетристом и т. д.

Такое разночтение, очевидно, имеет свои основания. Во-первых, наверное, творчество писателя, точнее, художественный внутренний мир его произведений является таким многослойным, многоликим, что и заставляет исследователей каждый раз искать и находить все новые и новые научные объяснения. Во-вторых, такая пестрота точек зрения, трактовок, может быть, является следствием индивидуальных вкусов, художественных симпатий или антипатий самих исследователей.

Поскольку данный аспект осмысления творческого наследия Н. Батырмурзаева, как нам представляется, имеет принципиальное, концептуальное значение, считаем целесообразным попытаться более полно в нем разобраться. К сказанному в отмеченном плане нужно добавить и следующее: этот «сюжет», эта история научно-критического осмысления «Положения Кавказа и всей России» и художественной прозы Н. Батырмурзаева носит весьма деликатный, личностный характер. Дело в том, что автор статьи «Поэты и критика» в полемике с Г. Б. Мусахановой, А. С. Гаджиевым и др. позволил себе, по нашему мнению, перейти границы научной этики. Действительно, после прочтения его статьи остается тягостное впечатление, поскольку К. Султанов в ней предстает ярким примером нигилистического отношения к л^^тим мнениям. Это во-первых. и.

Во-вторых, в своей статье К. Султанов берет на себя роль судьи. При этом он поступает настолько искусно, скользко, что подчас кажется опрометчивым опротестовать его. Опытный критик, казалось бы, справедливо рассуждает: «Нухай Батырмурзаев был основоположником кумыкской прозы, передовым человеком своего времени, деятельность его имела ярко выраженный о просветительный характер». Но посмотрите, что он тут же делает с этим «передовым человеком своего времени» и «основоположником кумыкской прозы»? Оказывается, «его произведения, не отличающиеся особой глубиной мысли и художественной зрелостью», по пренебрежительноснисходительной «лояльности» критика, «все же делали полезное дело для просвещения отсталого народа».3 Чем же автор мотивирует, аргументирует столь серьезное положение об идейной и художественной несостоятельности писателя, которого сам же при этом признает как основоположника прозы и как передового человека своего времени. То есть как человека, который все-таки имел «мыслительные» основания быть передовым. К сожалению, он не приводит конкретных примеров из творчества писателя в пользу своей аргументации, он просто себя этим не утруждает.

Однако несмотря на то, что столь серьезный тезис автор не подтверждает анализом литературного материала, он тем не менее позволяет себе иронизировать над своими оппонентами, ссылаясь при этом на В. Г. Белинского. Поскольку данный методологический и одновременно методический аспект в критике до сих пор не прокомментирован и в то же время он составляет одну из важнейших страниц в истории истолкования литературного наследия Н. Батырмурзаева, представляется целесообразным процитировать К. Султанова более подробно. К. Султанов пишет: «Некоторые исследователи, изучающие творчество дагестанских писателей прошлого, нередко допускают произвольное истолкование не только.

2 Султанов К. Поэты и критика. //Слово о литературе .-Махачкала, 1969.-c.64.

3 Там же.

12 отдельных произведений писателей, но и их творческих, мировоззренческих принципов в целом. Эти принципы подгоняются порой под готовую схему. При этом явно игнорируется общеизвестная истина, что содержание и идейная направленность художественного произведения в истории литературы не всегда совпадали с намерениями, симпатиями и антипатиями его автора. Мы всегда должны помнить основополагающее утверждение Ф. Энгельса, данное им в письме к М. Гаркнес «Я считаю одной из величайших побед реализма, одной из наиболее ценных черт старика Бальзака то, что он принужден был идти против своих собственных классовых симпатий и политических предрассудков, то, что он видел неизбежность падения своих излюбленных аристократов и описывал их как людей, не заслуживающих лучшей участи, и то, что он видел настоящих людей будущего там, где их единственно и можно было найти».

Как известно, создавая свои гениальные произведения «Ревизор» и «Мертвые души», Н. В. Гоголь не ставил перед собой задачу нанести сокрушительные удары по самодержавию и крепостничеству. И наоборот, своей печально прославившейся книгой «Выбранные места из переписки с друзьями» великий писатель полагал, что делает доброе дело. В своем знаменитом «Письме к Н. В. Гоголю» Белинский писал: «Передо мною была Ваша книга, а не намерения. Я читал и перечитывал ее сто раз и все-таки не нашел в ней ничего, кроме того, что в ней есть, а то, что в ней есть, глубоко возмутило и оскорбило мою душу».

Как видно, искусством найти в книге что-либо, «кроме того, что в ней есть», не обладал даже Белинский.

Но вот кандидат исторических наук А. С. Гаджиев легко находит в книгах Нухая Батырмурзаева все аргументы для доказательства, что тот был 4 мудрым мыслителем и художником" .

4 Там же. -с.63−64.

Далее К. Султанов в доказательство только что процитированному нами приводит мнение А. С. Гаджиева о поэме Н. Батырмурзаева «Положение Кавказа и России». Весь пафос статьи К. Султанова состоит в том, чтобы во что бы то ни стало опровергнуть утверждения А. С. Гаджиева о том, что (цитируем дальше): «.творчество Нухая явилось вехой в истории кумыкской литературы. Он был и поэтом и в то же время основоположником кумыкской прозы. В 1907 году Н. Батырмурзаев написал поэму „Положение Кавказа и России“. Это был период, когда после поражения первой русской революции в стране господствовала столыпинская реакция: участники революционных выступлений томились в тюрьмах и ссылке. В такой обстановке Батырмурзаев и выступил со своей поэмой, в которой подверг критике как внутреннюю, так и внешнюю политику царского самодержавия. В поэме изложена история Дагестана вплоть до первой русской революции. В ней автором подняты и разрешены с правильных позиций многие вопросы, поставленные ходом экономического, политического и культурного развития Дагестана». «В этих оценках нетрудно заметить явное игнорирование специфических особенностей поэзии, которая никогда не ставит перед собой таких задач, какие навязывает ей историк Гаджиев"5.

Сейчас, кажется, ни у кого нет сомнений в том, что К. Султанов в этом споре был не прав. В частности, об этом свидетельствуют исследования 3. Акавова, А. Абдулатипова и других.

Пример же с К. Султановым показателен и в том аспекте, как литературный авторитет может оказать влияние на общественное мнение. Критический прием К. Султанова авторитарен по своей сути. Цитируемые им тексты из батырмурзаевской поэмы подтверждают высказанные исследователями, в т. ч. А. С. Гаджиевым, идеи, наблюдения и т. д. К. Султанов пишет одно, а содержание приводимых им же отрывков свидетельствует совершенно об обратном. Но критику нет дела до этого. По.

5 Там же, с. 65.

14 тону статьи создается впечатление, что К. Султанов решил блеснуть перед всесоюзным читателем своей эрудицией. Его критический художественный прием с апелляцией к Белинскому тоже представляется многозначительным. Полемику с А. Гаджиевым по поводу поэмы Н. Батырмурзаева он завершает так: «В сотый раз перечитывая поэму, не нахожу в ней того места, где «Нухай Батырмурзаев открыто призвал народ не верить лживым обещаниям царя.».

Однако, как и мы пытались показать выше, К. Султанов относился к другим мнениям весьма произвольно, предвзято, необъективно. По всему этому можно сделать вывод о своеобычности его прочтения литературных произведений. Эффектный (но не эффективный!) прием соотнесения себя с.

B. Г. Белинским, надо полагать, далек от не только научного осмысления, но и от норм этики. По существу в концептуальном споре с Г. Мусахановой, А.

C. Гаджиевым, Б. М. Магомедовым и другими ситуацию «Гоголь-Белинский» полностью относит к себе, то есть себя видит в положении Белинского и Гоголя, и словами великого авторитета как бы расправляется с Г. Мусахановой, А. С. Гаджиевым, Б. М. Магомедовым.

Между тем статья К. Султанова вызывает и другие вопросы. Например, не секрет, что «Выбранные места из переписки с друзьями» Н. В. Гоголя мы критиковали, ругали крепкими партийно-классовыми формулами, при этом читая эту авторскую исповедь глазами В. Г. Белинского, по Белинскому ее воспринимая. Так почему же столь ревностно относясь к А. С. Гаджиеву и другим, К. Султанов не задавался вопросом, как сам Гоголь относился к Белинскому, как он видел в системе, методе критика тенденцию, ведущую к расколу в литературекак Гоголь прямо заявлял, что благодаря деятельности и Белинского русская литература на глазах сделалась партийной («партициальной») и т. п. Ведь в этом споре двух великих мужей истина заключалась не только в концепции автора «Письма к Н. В. Гоголю», который при всей своей гениальности все-таки выражал свое, субъективное,.

15 мнение, которому, по вполне понятной идейной причине всем своим могучим талантом трибуна стремился придать всеобъемлющий смысл. И тоже, наконец, истина, что В. Г. Белинский читал Н. В. Гоголя по-своему, тенденциозно интерпретируя художественную природу его созданий. Вся история русской критики свидетельствует о том, что существовали и не менее убедительные иные толкования гоголевских шедевров, то есть творчество писателя действительно было намного богаче, чем мировоззрения не только автора, а и его толкователей, комментаторов и т. п. Следует ли из всего сказанного К. Султановым в его статье, что его несостоятельные обвинения в адрес отдельных исследователей, ученых действительно помогают разработке историко-литературных проблем, в частности литературного наследия Н. Батырмурзаева?

В этой связи необходимо подчеркнуть, что в теоретическом наследии В. Г. Белинского действительно можно черпать и черпать идеи, мысли, положения, которые помогают, точнее, способствуют раскрытию закономерностей развития не только русской, но и национальных литератур, в частности и художественной прозы Нухая Батырмурзаева. В данном случае нам представляется особенно актуальной одна из первых теоретико-проблемных статей В. Г. Белинского «О русской повести и повестях Г. Гоголя».

Выбор из богатого литературно-критического и теоретического наследия В. Г. Белинского именно этой статьи концептуально важен, по нашему мнению. Для этого есть несколько причин. Одна из них заключается в том, что в статье В. Г. Белинского содержится ряд общетеоретических положений, которые применимы в литературоведческом исследовании вообще. Это, например, формулы «поэзия реальная» и «поэзия идеальная», далее — проблемы типического и типизации, затем — принцип народности и т. п. Вместе с этим работа «О русской повести и повестях г. Гоголя» представляется особенно актуальной в аспекте настоящего исследования.

Дело в том, что период прихода в литературу Н. Батырмурзаева, общеизвестно знаменовавший зарождение кумыкской национальной художественной прозы, в принципе, в самом главном напоминает тот «повествовательно — прозаический период» русской литературы, который сменил «пушкинский» и был, по определению Белинского, прикреплен к персоне Н. В. Гоголя еще при жизни Пушкина, по концепции Белинского, уже являвшегося «главою литературы, главою поэтов». То есть, наше предлагаемое вниманию читателя новое прочтение художественной прозы Н. Батырмурзаева предполагает ее рассмотрение в контексте положений статьи В. Г. Белинского «О русской повести и повестях г. Гоголя».

Прежде всего надо сказать, что общеизвестная, ставшая расхожей характеристика, что Н. Батырмурзаев является основоположником кумыкской художественной прозы, требует серьезного историко-литературного объяснения. Ведь он явился основоположником, очевидно, не столько потому, что оказался единственным, сколько по художественному качеству произведений. Ведь известно, что Н. Батырмурзаев был не единственным прозаиком в кумыкской литературе. Достаточно при этом указать имена Шихаммата Байболатова, А. Акаева и других его современников, не менее известных среди тюркоязычных народов не только современного Дагестана, а и всего Северного Кавказа. Именно и только Н. Батырмурзаев вполне объективно обозначил своими повестями рождение художественной прозы. В этом плане представляется достаточным сослаться на труды С. М. Алиева «Дорога в современность» (1978) и «Зарождение и развитие кумыкской литературы» (Учебное пособие, 1979), в которых исследуемая нами проблема в значительной мере рассмотрена и изучена. Однако многие вопросы, связанные с теоретическим обоснованием художественной спецификации повестей Н. Батырмурзаева, на наш взгляд, требуют нового осмысления, которое возможно при соблюдении некоторых условий, в частности, вытекающих из идей В. Г. Белинского.

Здесь нужно сделать одно предварительное уточнение принципиально важного свойства: применение в настоящем исследовании выдвинутых В. Г. Белинским общетеоретических положений носит не механический характер, а наоборот, они служат доказательством их универсального обобщающего смысла и функционального значения. Необходимость такого уточнения становится совершенно очевидной, если обратить внимание на существующее в дагестанском литературоведении и критике разночтение художественного мира батырмурзаевских повестей, которое, помимо вполне допустимых, нормальных субъективных подходов исследователей, по нашему мнению, в немалой степени связано и ситуативными особенностями формирующейся национальной реалистической прозы. В трудах Г. Мусахановой, К. Султанова, 3. Акавова, С. Алиева, К Абукова, А. Абдулатипова, С. Ахмедова, С. Акбиева и других, как выше было отмечено, в достаточной степени освещены вопросы, связанные с историко-культурными и литературно-художественными предпосылками, в особенности с проблемами художественного метода, а также вместе с ними и зарождения национальной прозы, в частности и повестей Н. Батырмурзаева.

Между тем проблемная статья В. Г. Белинского «О русской повести.», по нашему видению, может дать новый импульс исследованиям в этом направлении. Прежде всего обращает наше внимание найденная В. Г. Белинским очень емкая формула «поэзии реальной», которая, по мнению критика, сводится к тому, чтобы «извлекать поэзию (подчеркнуто нами, -М.Г.) жизни из прозы (подчеркнуто нами, — М. Г.) жизни и потрясать души верным изображением этой жизни». Здесь мы специально подчеркиваем концептуальное значение «процессуального» аспекта «извлечения», отбора и дальнейшего «нанизывания», ткани «из прозы», то есть из реальной действительности, «поэзии жизни», то есть преображенной жизнихудожественно-литературного произведения. Верное истолкование этого, на наш взгляд, важного теоретического положения позволяет литературной.

18 науке снять с повестки критики многие спорные вопросы, связанные с якобы имеющимися в творческом методе писателя противоречиями.

Между тем исследователи (во всяком случае, в дагестанском литературоведении), в особенности же очень часто апеллирующий к авторитету Белинского известный литературный критик К. Султанов, цитируя именно эти хрестоматийные положения, в то же время подчеркнуто обращают недостаточное внимание, как это ни парадоксально, как раз тому, как понималась Виссарионом Григорьевичем эта формула: что означало его представление о назначении литературы «извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни», то есть «прозаичной», обыденной, суетной, своим однообразием, унынием и серостью набившей оскомину.

Присущий, как нам кажется, всем исследователям творчества Нухая Батырмурзаева в этом плане недостаток заключается в том, что поэтически, то есть художественно преображенную писателем (Н. Батырмурзаевым) жизнь они начинают анализировать по аналогии с «прозаической», то есть с реальной, ставшей лишь источником (но не результатом?) преобразуемой в «поэтическую» жизнью. Если говорить еще точнее, то недостаток исследований творчества Н. Батырмурзаева (возможно, не только его творчества) видится в том, что реальную действительность, «прозу жизни», в особенности ее конкретные предметные проявления, они рассматривают в прямом значении, а следовало бы, как нам кажется, эти конкретные предметные проявления анализировать с точки зрения их вымышленной, воображаемой спецификации отражения, где они уже выступают не как «правдашний» реальный мир, а как отражения, как воспроизведенные по созданным самим художником законам и закономерностям отношения человека и общества. Все это, по нашему мнению, очень наглядно иллюстрируется на примере критического разбора повестей Н. Батырмурзаева К. Султановым, который считает основным в.

19 художественном отношении недостатком повестей Н. Батырмурзаева их однообразие: однообразия содержания (проблемно-тематическое), однообразия структуры, однообразия характеров и принципов группировки образов, однообразия поэтических средств и т. д. Однако в его разборах мы не находим ответа на вопросы или объяснения того, где истоки и причины подобной художественной ситуации?

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ.

Из приведенного обзора критической литературы и осмысления степени разработанности темы видно, что творчество Н. Батырмурзаева находится в орбите научных исследований. В то же время отсутствие специального монографического труда существенно сказывается на степени разработанности многих проблем как общетеоретического порядка в дагестанском литературоведении, так же и в вопросах творческого метода самого Н. Батырмурзаева. В этом плане научную новизну настоящего исследования мы видим, во-первых, в новом осмыслении (на базе опубликованных в последние годы ранее неизвестных произведений писателя) общественной и литературной деятельности Н. Батырмурзаеваво-вторых, основываясь на более полном собрании художественных и публицистических произведений писателя, разобраться с вопросами, связанными с художественной системой в кумыкской литературе начала XX века и т. д. При этом имеются в виду и некоторые частные задачи:

— попытаться осветить вопросы поэтики в прозе Н. Батырмурзаева;

— рассмотреть публицистические жанры в творчестве Н. Батырмурзаева;

— осветить проблему творческих взаимосвязей Н. Батырмурзаева с общественно-литературными деятелями своего времени;

— попытаться осмыслить историко-функциоиальное значение произведений писателя и т. д.

НАУЧНО-ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ БАЗА.

ИССЛЕДОВАНИЯ.

Акцентируя внимание на отмеченных выше задачах, нам кажется, что в настоящее время созданы необходимые для их решения исследовательские условия, в частности, существует достаточно прочная научно-методологическая база, которую составляют труды отечественных ученых многих поколений, среди которых особенно важными представляются фундаментальные научные исследования в области сравнительного литературоведения академиков А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, Д. С. Лихачева, И. С. Брагинского и других.

В то же время есть ученые, труды которых имеют большое значение как в общетеоретическом плане, так, в немалой степени, и в методологическом исследовании творчества Н. Батырмурзаева. В этом аспекте представляется важным отметить ценность исследований Р. Ф. Юсуфова, Г. Г. Гамзатова, Э. Ю. Кассиева, К. И. Абукова, С. X. Ахмедова, А. М. Вагидова и других.

Вместе с этим нужно подчеркнуть наиболее последовательную системную разработку проблем творчества Н. Батырмурзаева такими исследователями, как Г. Б. Мусаханова, С. М.-С. Алиев, 3. Н. Акавов, А.-К. Ю. Абдулатипов, С. X. Акбиев, К. Султанов.

При всем этом однако нельзя сказать, что художественно-творческий метод писателя достаточно изучен и исследован. В этом плане особенно ощущается отсутствие специального монографического труда, который более или менее полно отражал бы и опирался бы на истоки и многоаспектный характер творчества Н. Батырмурзаева.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Как мы видим, вопрос о художественном наследии и творческом методе Нухая Батырмурзаева начинается с трактовки им содержания или предмета, который писатель считал назначением выбранного им литературно — общественного дела. Уже в начале своей литературной деятельности — в публицистике — Н. Батырмурзаев обнаружил огонь просветительного освободительного пафоса защиты человека и человеческого достоинства в античеловеческих социальных условиях, который не затухал до самого конца его пути. Он и составил главное, определяющее содержание его художественных, эстетических воззрений, он дал ему самую высокую тогда на его родине позицию, с которой открылась гуманистическая сущность литературы, искусства. Именно этим пафосом был направлен путь познания литературного творчества Н. Батырмурзаевым от его особенной сущности в единстве его специфических сторон до его сложнейших отношений со всеми другими явлениями социальной структуры, до его активнейшего участия в формировании сознания поколений, беззаветно отдавших себя освобождению родины от всякого рабства.

Н. Батырмурзаев еще не формирует, не создает дефиниций особенного предмета искусства, — он естественно выражает то представление об этом предмете, какое у него сложилось само собой в процессе обращения к изображаемым явлениям, прямо вытекает из мысли о том, что во всей вселенной ничего нет выше человека, его духа, нет ничего интереснее его страстей и судеб, так что литературе природой вещей назначено воспроизводить человека. При этом он опирается на литературные подвиги Пушкина, Гоголя, Толстого, Горького, Ахундова, Тукая, Османова. Этот высокий гуманистический пафос намечает направление, в котором Н. Батырмурзаев будет решать поставленный его современностью вопрос о возникновении подлинно художественной национальной культуры.

Для этого нужно было из ограниченных пределов старой литературы, в основном регламентировавшей художника в рамках, принципах эстетики суфизма, выйти на просторы самой действительности, развернувшейся в реальной истории человечества, определить самые крупные принципы отношения литературы к действительности, чтобы установить тот факт, что подлинно художественная и оригинальная национальная литература может возникнуть только на пути ее обращения к самой жизни, к изображению реальных людей в реальных обстоятельствах («Бедная Хабийбат», «Гарун и Зубайдат или несчастная Джанбике» и другие).

Мы видели, Н. Батырмурзаев в своих повестях показывает отличительные признаки реалистической литературы: простоту, естественность, правдивость, когда перед читателем проходят образы, вызывающие активную работу его воображениягуманистический «суд» писателя над жизнью, унижающей достоинство человека, когда предметом изображения становится конфликт человека и обществанародность, которая прежде всего требует правды и правды гуманистической.

Столкновение с николаевской деятельностью и кризис религиозного прекраснодушия выявили перед Н. Батырмурзаевым чрезвычайно сложную картину взаимоотношений человека и общества. На примере «Положения Кавказа и России», в особенности на страницах «Несчастной Джанбике», писатель приходит к неожиданным открытиям: не так просто, не так однолинейно оказалось все, что раньше, в просветительском оптимизме представлялось таким ясным. Не одним достоинством или не одной пошлостью наполнен человек, не одно насилие властвует над народом, — все запутано и сложно: друг вызывает ненависть, любовь обманывает, жизнь оборачивается чудовищем — необратимой необходимостью, которая с одинаковым бездушием губит правого и виновного.

В многочисленных публицистических статьях, в публицистической поэме «Положение Кавказа и России», в статье «Несколько слов нашим.

140 литераторам" и других Н. Батырмурзаев тяжело, с сердечной болью всматривается в состояние и судьбу родной страны, стремится осмыслить трагическое столкновение человека мыслящего и чувствующего с горькой необходимостью. Особенно впечатляют описания богатств Кавказа. Эта прекрасная, сверкающая, многоцветная природа обращена в тюрьму для народов, вдохновенные таланты покупаются за деньги и вянут, человек обречен жить в пустых мечтах или в пошлости.

В связи с размышлениями Н. Батырмурзаева о прогрессе в сознании народа, который, по его мнению, должен придти в результате научного прогресса, особенно актуальными и в то же время намного предвосхитительными представляется раздумье В. Г. Белинского, высказанное им еще в 1836 г., которое не потеряло своей общечеловеческой гуманистической значимости и в наши дни: «. Цивилизация тогда только имеет цену, когда помогает просвещению, а следовательно, и добруединственной цели бытия человека, жизни народов, существования человечества. Погодите, и нас будут чугунные дороги и, пожалуй, воздушные почты, и у нас фабрики и мануфактуры дойдут до совершенства, народное богатство усилитсяно будет ли у нас религиозное чувство, будет ли нравственность — вот вопрос! Будем плотниками, будем слесарями, будем фабрикантамино будем ли людьми — вот вопрос!».62 Как видно из приведенных текстов Белинского и Батырмурзаева, в них очевидна преемственность тревоги интеллигенции за морально-нравственное, духовное здоровье человека и общества.

Литература

как видно в статьях Н. Батырмурзаева, служит обществу, когда осуществляет свою особенную цель — «питает дух человеческий возвышенными впечатлениями и благородными помыслами благого и истинного», то есть она не должна служить обществу, иначе как служа самой себе. По мнению Н. Батырмурзаева, вытекающими из приведенного выше.

62 Белинский В. Г. Указ.собр.соч.Т.1., с. 255.

141 анализа его творчества, искусство, литература («адаб, эдеп» нравственность) по своей природе служат нравственности, понимаемой как вечный закон достоинства человека, и потому часто противостоят моралипреходящим требованиям эгоистического общества к личности. Человек, по убеждению писателя, должен быть человечен в своей воле, в своей мысли, в своем творчестве. Отсюда понимание Н. Батырмурзаевым назначения искусства, литературы: служа человеку, она не может не быть истинной (правдивой), нравственной и прекрасной, а в целом — художественной.

Таковы, на наш взгляд, основные параметры литературного творчества Н. Батырмурзаева, которые, условно говоря, составили ядро его эстетической системы или грани художественного манифеста.