Старообрядческие скиты на Южном Урале во второй половине XIX — начале XX веков

Актуальность темы

исследования обусловлена тем, что современный этап развития российского общества характеризуется1 возрождением деятельности традиционных религиозных конфессий, повышением-интереса населения к православию, в том числе и такому сложному религиозному феномену, каким является старообрядчество. В значительной^ степени это детерминировано социально-экономическими и политическими трансформациями, поисками в социуме духовных ориентиров способных консолидировать его, воодушевить людей на решение сложных задач.

Процессы, глобализации, происходящие в мире, насущные проблемы модернизации России во многом имеют непосредственное отношение к Русской православной церкви, требуют с еестороны, адекватного реагирования на вызовы XXI века, адаптации к новым условиям, а с другой стороны — сохранять «чистоту веры», успешно противостоять проявлениям сектантства и экуменизма. Характерно, что в настоящее время православный консерватизм весьма созвучен с протестом старообрядцев против «латинизации» и «протестантизации» древней Русской церкви и синодальной церкви на протяжении двух с половиной столетий.

Исследовательский и общественный интерес представляют проблемы «живучести» старообрядчества, сумевшего сохранить свои основные принципы и атрибуты, несмотря на жестокие преследования со стороны официальной государственной и церковной власти вплоть до начала XX века.

Важным для исследователей представляется и тот факт, что именно из недр старообрядчества формировался слой первых российских предпринимателей, возникло религиозное сектантство.

В этой связи особую значимость приобретает феномен скитничества, получивший распространение во многих регионах страны, и особенно на Южном Урале. Скиты в дореволюционный период играли важную роль в жизни старообрядческого населения, по сути, являлись организационными и духовными центрами древлеправославия, носителями традиционных ценностей допетровской Руси, формировали религиозное и общественно-политическое мировоззрение старообрядцев региона, то есть были ярким проявлением народной религиозности. На данный момент эта тема — одна из наименее изученных в отечественной историографии, значение которой возрастает в связи с тем, что определенные проявления отшельничества, «бегства из мира» наблюдаются в тех или иных регионах нашейстраны.

Вот почему в настоящей диссертациипредпринимается попытка системногоисследованиявозникновения, становления, и деятельности скитов' их роли в жизни старообрядческого населения.

Цель исследования состоит в" изучении процесса возникновения^ и деятельности старообрядческих скитов.

Основные задачи исследования:

— выяснить предпосылки, специфику, условия возникновения и становления старообрядческих скитов в процессе освоения Южного Урала;

— проанализировать территориально-географические особенности, динамику численности, субконфессиональный и этносоциальный состав южноуральских скитов;

— проследить эволюцию отношений^ государственных институтов к старообрядческим скитам на Южном Урале;

— рассмотреть основные направления’деятельности скитов, их влияние на духовную жизнь старообрядческого населения, региона, в том числе на образование, воспитание и книжность;

— исследовать процесс адаптации, образ жизни и повседневные занятия пустынножителей в контексте региональной и местной специфики, взаимодействия с местным населением;

— охарактеризовать особенности возникновения народного почитания местных старообрядческих святых под влиянием деятельности скитов.

Объектом исследования являются старообрядческие скиты на Южном Урале.

Предметом исследования стали генезис и эволюция старообрядческих скитов на территории Южного Урала, их взаимоотношения с государством и синодальной церковью, условия функционирования и основные направления деятельности старообрядческих скитов.

В" определении объекта и предмета нашего исследования очень важное значение приобретает терминология, так как до сих пор в исторической науке остаются" дискуссионными вопросы, что подразумевать под термином* «скит» и кого следует считать обитателями скитов. Еще во второйчетверти XIX века выдающийсяроссийский филолог и этнограф В: И. Даль предлагал под термином «скит» понимать «пустынь, общую обитель отшельников, братское, уединенное сожительство в глуши с отдельными кельями, раскольничий монастырь».1 Словарь под редакцией Д. И. Ушакова расшифровывает понятие «скит» как, «небольшой поселок монастырского типа, созданный' л старообрядцами».

Московский этнограф, исполнительный директор ассоциации этнографов России Б. С. Данилко предлагает считать «скитом» все имеющиеся лесные монастыри и одиночные кельи.3 Новосибирский ученый" М. А. Кривоносова и саратовский исследователь Т. Т. Закирова под скитами подразумевают историческую модель обителей, возникших на неосвоенных землях, которые со временем, обзаведясь хозяйством и поселением, могли трансформироваться в монастырь.4.

Наиболее точным является определение, данное в словаре под редакцией С. А. Кузнецова: «Скит — в православных монастырях: жилище монаха-отшельника, расположенное в некотором отдалении от монастырястарообрядческий монастырь или поселение монастырского типа в глухой.

1 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х Т М., 1980. Т.4. С. 197.

2 Толковый словарь русского языка. В. 4-х Т. M., 2000. Т. 4. С. 215.

3 Данилко Е. С. Механизмы самосохранения русских и финно-угорских старообрядческих общин Урало-Поволлья. дис доктора исторических наук. М., 2007. С. 117.

4 Кривоносова М. А. Архитектура монастырей Западной Сибири (XVII — XX вв.): диссертация. канд. архитекторыНовосибирск, 2003. С. 43−44- Закирова Т. Т. Этапы строительства Иргизских монастырей в контексте общего историко-градостроительного развития края // Вестник Томского государственного архитектурно-строительного университета 2007. № 3 С 11−12. пустынной местности".5 По нашему мнению, под скитами следует понимать обители монашеского типа, возникшие на необжитых или слабообжитых землях, с проживающими в них лицами, давшими монашеские обеты.

Также представляются несколько неоднозначными существующие определения понятия «скитник». В. свое время В. И. Даль предлагал подразумевать под этим термином только обитателей скитов, «тайных раскольничьих отшельников».6 Несмотря наг некоторую расплывчатость 'формулировки, в данном определении ничего не говорится о соблюдении монашеских обетов. В сопоставлении^ с определением «скит» можем сделать вывод, что речь идет о лицах, живущих в поселении монашеского типа и ведущих монашеский образ жизни.

Нельзя полностью согласиться1 и с определением в силу его размытости, данным в словаре Д. И. Ушакова: «Скитник — монах или старообрядец, живущий в скиту».7 Близкое по смыслу определение дается в словаре С. И.

• о.

Ожегова и Н. Ю. Шведовой. Считаем, что это определение нуждается в уточнении, так как монах и просто верующий, живущий в поселении монашеского типа, не равнозначные понятия.

Нам представляется, что скитник — это обитатель обособленного поселения закрытого монастырского типа, ведущий монашеский образ жизни и давший монашеские обеты. Под этим термином могут подразумеваться как лица, облаченные в монашеский сан, так и не посвященные в него. Синонимами этого определения являются термины «пустынножитель», «пустынник», «инок», что также отмечается в словарях С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой и под редакцией С. А. Кузнецова.9.

В зависимости от канонического статуса скитников допустимы в качестве синонимов определения «монах» и «черноризец». Эти понятия, несмотря на похожий смысл, имеют отличия по источнику посвящения в сан. Монах — это.

5 Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998 С. 746.

6 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х Т. M., Русский язык, 1980. Т.4. С. 197.

7 Толковый словарь русского языка. В 4-х Т. M., 2000 Т. 4. С. 215.

8 Ожегов С. И, Шведова Н IO. Толковый словарь р сского языка: 80 000 слов и фразеологических выражении. М, 2001. С. 722.

9 Ожегов С. И., Шведова НЛО. Указ. соч., С. 245. человек, посвященный в иноческий сан, в соответствии с православными канонами, епископом или священноиноком, а черноризец, в нарушение сложившихся православных канонов, простым монахом или же другим черноризцем.

Отметим, что такая форма отшельничествакак скитничество, присуща не только православию, но и многим другими' восточным христианским конфессиям: монофизитству, монофелитству, а также раннесредневековому ирландскому христианству.

Требуется уточнение и понятие «субконфессия». В словаре русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой понятие «конфессия» является синонимом понятия «вероисповедание», а под понятием «вероисповедание» подразумевается «религиозная система, а также официальная принадлежность одной из её разновидностей».10 Мы же придерживаемся в нашем исследовании определения, данного в словаре под редакцией С. А. Кузнецова: «Конфессия' - самостоятельное, независимое от других религиозное направление, течение, ответвление».11 В словарях отсутствует определение «субконфессия». По нашему мнению, субконфессия — это религиозное направление, течение, ответвление, являющееся частью более крупного и отличающееся от него лишь отдельными, второстепенными признаками. Субконфессиями являются старообрядческие согласия" (белокриницкое, поморское, беглопоповщинское), имеющие общую духовную основу — православное вероучение, но отличающиесядруг от-друга некоторыми церковно-каноническими особенностями.

Хронологические рамвдг исследования охватывают вторую половину XIX — начало XX веков. Начальной точкой нашего исследования является 1855 год, когда на престол вступил император Александр II. Первым знаковым событием, свидетельствующим об изменении курса властей в более либеральную сторону по сравнению с правлением императора Николая.

I по отношению к старообрядчеству, стало прекращение попыток обращения.

10 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч., С. 74,292.

II Большой толковый словарь русского языка. СПб, 1998. С. 287. в единоверие крупнейших в России старообрядческих общин Москвы и некоторое ограничение других репрессивных мер. Этот период совпал с подготовкой и проведением серии гражданских реформ, в том числе и наиболее значимой — отмены крепостного права в 1861 году. Вместе с тем, для того, чтобы проанализировать возникновение и распространение скитов ¡-в XVII — начале XIX веков на Южном Урале нам пришлось несколько выйти за% начальные хронологические рамки и рассмотреть болееранние периоды, относящиеся к появлению старообрядчества, в данном регионе. Конечной временной точкой исследованияявляется Манифест о веротерпимости Николая II от 17 апреля 1905 года, даровавший старообрядцам вчисле прочих подданных Российской’империи гражданские свободы.

Территориальные границы исследования очерчены, ареалом Южного Урала в пределах Оренбургской губернии (до 1865 г.) и трех возникших после разделения ее территории административных, субъектов Российской империи: Уфимской и Оренбургской губерний, Уральской-области.

Историография. В историческом обзоре по теме исследования применен хронологически-проблемный метод, который. позволяет проследить основные достижения дореволюционного, советского и постсоветского (современного) этапов развития исторической науки.

Первую группу исследованийсоставляют труды, дореволюционных авторов. Изучение старообрядчества на Южном Урале как религиозного, нравственного и общественного феномена началось в первой половине XIX века.

Следует отметить, что дореволюционный период характеризуется доминированием официально-православного, клерикального подхода к проблеме изучения старообрядчества в целом и южноуральского в частности. Представители этого направления рассматривали старообрядчество как форму раскола Русской Православной церкви, изначально относясь в своих исследованиях к нему в основном тенденциозно и предвзято. Это, безусловно, связано с тем, что официальное православие было господствующей религией в Российской империи.

В.дореволюционный этап развития исторической науки наиболее полно и системно южноуральское старообрядчество рассмотрел в своем труде историк Н. М. Чернавский «Оренбургская епархия в прошлом ея и настоящем», написанном в соответствии* с идеологическими установками официального православия:

В* этой работе ученый дает развернутое представление о развитии южноуральского старообрядчества с момента зарождениягдо начала XX века.

Н. М." Чернавский, на наш взгляд, правильно отразил специфику сложных взаимоотношений между официальным православием и староверием на.

Южном Урале. Опасность со стороны старообрядчества, как считал этот ученый, исходит в организации’альтернативных официальной* церкви форм, во враждебных действиях по отношению к государству и к одному из его социальных институтов — синодальной церкви, в трансляции своего опыта не только в собственной среде, но и, среди последователейофициального православия. Значительное внимание им уделяется, рассмотрению деятельности властей и официальной церкви против старообрядческих южноуральских скитов* которые сочетали идеологические и репрессивные формы деятельности, а также способы, приемы и технологии по ослаблению раскола". Определенное внимание он уделял и освещению механизмов.

10 самосохранения и воспроизводства старообрядцами своей веры.

Многие проблемы жизни и быта южноуральского старообрядческого казачества отражены в работах писателя, историка, этнографа-В. И. Даля, краеведов И. И. Железнова, А. Б. Карпова. В очерке В. И. Даля «Письмо к Гречу из Уральска» старообрядчество представлено как пережиток прошлого, «изуверство», корнями уходящее в средневековье, а полный анахронизмов уклад жизни уральских казаков-старообрядцев характеризуется как «первобытный, дониконовский, существовавший еще.

12 Чернавский Н. М. Оренбургская епархня в прошлом ея и настоящем. Оренбург, 1903. 1058 с. при первых русских царях", который сохранился благодаря «старой вере», отделившей уральских казаковот истинной, православной церкви и способствовавшей распространению среди них фанатизма и суеверий.13 Бытовым особенностям и отчасти повседневной жизни казаков-старообрядцев в. дореволюционный период посвящены труды уральских исследователей, И. И. Железнова, А. Б. Карпова, которые рассматривали старообрядчество как своеобразную черту ментальности уральского казачества.14 В" исследованиях Д. К. Зеленина, Н. Гринякина, И4. Самохина и С. Коняхина отображены* ментальность и повседневность южноуральских старообрядцев-крестьян, сведения о субконфессиональном составе, фольклор, общественные и семейно-брачные отношения* южноуральских староверових повседневные отношения" с окружающим иноконфессиональным населением.15.

Проблематика взаимоотношениястарообрядцев с государством, в том числе и протест против* существовавших общественных отношений, нашли свое место в трудах дореволюционных исследователей В. Н. Витевского, М. Головкина.

Для нашего исследования значительный интерес представляет труд дореволюционного историка В. Н. Витевского «Раскол в Уральском войске и отношение к нему духовной и военно-гражданской власти, в конце ХУПГ и XIX вв.». В этой работе содержатсясюжеты, повествующие о социальном протесте старообрядцев, об их антимонархической позиции. Исследователь считал, что распространенное в казачестве старообрядчество являлось, прежде всего, формой православного консерватизма, основанного на ценностях традиционного общества, и как общественно-политической.

13 Даль В. И. Письма к Гречу из Уральска // Оренбургский край в очерках и научных трудах писателя. Оренбург, 2002. С. 52−58- Даль В. И. Уральский казак // Повести, рассказы, очерки, сказки. М., Л, 1961. С. 101−115.

14 Желсзнов И. Уральцы: Очерки быта уральских казаков. СПб., 1910. Т. 1-Ш, Карпов А. Б. Уральцы: Исторический очерк. Уральск. 1911. Ч. 1.1010 с.

15 Гринякнн Н. К характеристике раскола в Орском уезде в его прошлом и настоящем // ОЕВ. 1900. № 3. С. 102−106- № 4. С 150−156- Чем и как обороняется раскол в Оренбургском уезде // ОЕВ. 1900. № 7. С. 273−282- № 8. С. 322−333- № 10. С. 396−408- Сакмарский раскол за последнее время и его защитники // 1901. № 16. С. 592−596- № 17. С. 622−627- № 20. С. 730−741. Зеленин Д. К. Черты быта Усень-Ивановских староверов // Известия Императорского Общества любителей истории, археологии и этнографии при Казанском университете. Казань, 1905. Т. 21. Вып. 3. С. 201−258, Коняхин С. Раскол в Александровском приходе Оренбургского уезда" // ОЕВ. 1903. Кг 22. С. 762−772. Самохин, П. Из дебрей раскола в лоно св. церкви. (Воспоминания: из жизни в расколе) // ОЕВ. 1902. № 15. С. 544−553- № 17. С. 610−619. идеологией, выражавшей стремление казаков к обособлению от центральных государственных институтов. Важную роль в жизни Уральского казачьего войска, по мнению В. Н. Витевского, играли старообрядческие скиты. Им довольно’подробно описан-механизм функционирования старообрядческих скитов в условиях правительственных преследований и ограничений- 16.

В: Н. Витевский в другой своей работе «И. В. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г.» проанализировал процесс зарождения, становленияи эволюции' старообрядчества. Исследователь, рассматривал старообрядчество на Южном Урале как явление гражданское, одну из форм религиозно-политического протестастремление сохранить традиционный уклад и образжизни. Он отмечал важность, в повседневной жизни таких социальных институтов, как старообрядческая община и ее микроячейкасемья, сохранявшая и воспроизводившая уклад, ценности и традиции религии*.17.

Православный миссионер" Оренбургской епархии М. Головкин также отобразил старообрядчество как форму социального и религиозного протеста, а православие — как форму идеологического принуждения. Следует отметить, что М. Головкин во многом предвосхитил советскую историческую школу о старообрядчестве и концепцию ее основателя НП. Никольского об этой субконфессии как о форме классового протеста. В своих трудах М. Головкин отмечал важную" роль староверов в освоении' Южного Урала. Он показал также связь между священнослужителями официальной церкви и помещиками, где официальное православиевыступало как идеология-духовного порабощения, что, в свою очередь, сильно подрывало его авторитет в глазах крестьянства, желавшего «воли и независимости от помещиков и от духовенства». По его мнению, старообрядчество стало постепенно заполнять эту возникшую духовную нишу. Важную роль в распространении «раскола» он отводил обитателям скитов, которые часто.

16 ВитевскиП В Н. Раскол в Уральском войске и отношение к нему духовной и военно-гражданской власти в конце XVIIIXIX вв. Казань,-1878.235 с. — - - ;

17 ВитевскиП В. Н И. В. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 г. Казань, 1890. Вып. 2. С. 177−368 с. состояли из лиц, находящихся в конфликте с законом.18 В публикации священника С. Коняхина отмечается, что некоторые крестьяне, став свободными от помещичьего гнета, под влиянием старообрядческой агитации перешли в древлеправославие.19.

Интересный материал содержится в. очерках священника А. Соколова, который подробно рассмотрел вопросы зарождения и распространения старообрядчества в Уральском* казачьем войске: Помимо1 этого, он описал и некоторыевопросы^ их духовной жизни, влияние на уральский, «раскол» Иргизских старообрядческих монастырей, расположенных в Саратовской губернии, на левом берегу реки, Волги, специфику трансформации беглопоповщины в беспоповщину, особенности повседневной^ жизни и быта старообрядцев. Важным аспектом вего исследовании1 являются" семейно-брачные отношения среди староверов и их взаимодействие в этом отношении с никонианами.20.

В аналогичном* направлении раскрыл феномен уральского старообрядчества на богатом фактическом материале православный священник А. Лоскутовкоторый осветил роль уральской казачьей верхушки в жизнедеятельности старообрядчества и выделил проблематику отношений старообрядческих скитов и часовен с государством и официальной церковью.21.

Особо следует отметить старообрядческую историографию — историко-полемические произведения, в которых рассматриваются проблемы становления старообрядчества, различных его толков и согласий. Несмотря на специфический стиль изложения, апологетичность, многие из этих.

18 Головкин М. Из дневника миссионера. Раскол в селе Троицком Оренбургского уезда" // ОЕВ. 1896. № 5. С. 142−147, № 6. С. 176−183, Присоединение из раскола к Св. Церкви"//ОЕВ 1896. № 10. С. 319−325, Записки Оренбургского епархиального миссионера. Поселок Затонский Уральской области"// ОЕВ. 1897. № 16. С. 559−569- № 17. С. 613−625.

19 Коняхин С. Раскол в Александровском приходе Оренбургского уезда // ОЕВ. 1903. № 22. С 762−772.

20 Соколов Л Пятидесятилетие Алсксандро-Невского собора в г. Уральске в связи с историей возникновения и распространения православия в Уральской области // ОЕВ. 1900. № 12. С 462−477- № 13. С. 498−513, Л" 14. С. 535−552- № 15. С. 573−594- Церковь и церковная жизнь Уральского казачьего войска в XVIII и первой половине XIX века// ОЕВ. 1902. № 1. С. 8−18- № 2. С. 54−64- № 4. С. 142−153- № 5. С. 232−240- № 7. С. 279−290- № 8. С. 332−338- № 9−10. С. 360−368- № 11. С. 400−406- № 12 С 450−458. «- «.

21 Лоскутов А. Причины, способствовавшие распространению раскола в Уральском казачьем войске" // ОЕВ. 1903 № 20 С. 762−768- Из жизнн раскольников в Уральской области // ОЕВ 1903. № 24. С. 859−866 произведений содержат немало интересных сведений о старообрядчестве, преломленных через призму «древлеправославного» мировосприятия;

Весьма ценныйматериал по истории поморского согласия Южного Урала в XVIII — первой половины >Х1Х веков дает «Родословие поморской верына Урале и в Сибири». Автором-его был неизвестный старообрядец поморского согласия, обосновывавший! законность бессвященнословных браков, и возможность моления за царя. «Родословие» включило в себя5 ряд устных предании и, возможнописьменных, сочинений, относящихсяк истории поморского согласия на Урале: Этот труд, содержит сжатый" очерк истории? Церкви от «апостольских времен» до образования поморского Выголексинского общежительства в Поморье, о разделе старообрядчества на два основных течения.- поповщину и беспоповщину. Наиболее интересна и важна: здесь информация о крупнейшем миссионере ш распространителе старообрядческого5 вероучениянаставнике, крестьянине села Гагарье Челябинского уезда Оренбургской губернии С. К. Тельминове, об обращении им в поморскую веру старообрядцев страннического* согласия Златоустовскош завода. Некоторые сведения о становлении старообрядчества на. Южном Урале имеются в «Родословии часовенной веры» старообрядческого черноризца Нифонта и в «Родословии часовенных Зауралья» черноризца-Валентина.23 .

Одной их характерных особенностей многих дореволюционных исследований по проблеме: старообрядчества являлось признание того, что религиозность и нравственные качества населения' определялись не только официальной церковьюно и деятельностью старообрядческих идеологов.

Вторую группу составляют исследования советского периода, который был наименее плодотворен в изучении проблем старообрядчества. В ранний период советский истории интерес исследователей к этому феномену падает, о чем свидетельствует ' существование всего лишь одной небольшой.

22 ЛЛИ УрГУ. V (Курганское собр.) 38р. / 679. Родословие поморской веры на Урале н Сибири.

V, Нифонт Родословие часовенного согласия // Духовная литература староверов востока России ХУНГ-ХХ вв.

Новосибирск, 1999. С. 65−91- Валентин Родословие часовенных Зауралья// Духовная литература староверов востока России ХУШ-ХХ вв. Новосибирск, 1999. С. 54−64. исторической работы, написанной членом поморскойобщины П. А. Мельновым — «История старыя веры в Златоусте и в округе». В этой работе отражены основные моменты дореволюционной истории старообрядческой поморской общины Златоуста, жизнь и деятельность знаменитых наставников Т. Байдосова и А. Байдосова, Ф. Мурдасова' и др. Особую значимость представляют сюжеты, в которых описан образ жизни подвижников" Ф. Мурдасова и Я: Кудряшова, удалившихся в старообрядческий мужской, скит на горе Зигальге.24.

В 1960;1970;е годы научныйинтерес к старообрядчеству проявляется слабо, только некоторые события г из. его истории, имевших место на Южном Урале, отразились в монографиях Н. Н. Покровского «Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев < в XVIII в.» и «Народная социальная утопия^ в России: Период феодализма» под редакцией А. И.

ЛГ.

Клибанова.

Лишь в конце 80-х годов XX века появились публикации В: И. Байдина и А. А. Гриненко «Родословие поморского согласия» — сочинение по истории старообрядчества на севере Оренбургского края? в ХУШ-Х1Х вв.", а также Л. С. Соболева и Р. Г. Пихоя «Царский секретарь Игнатий Воронцовш донской казак Игнатий Воронков. (К истории новонайденной повести «Родословие поморской веры на Урале и в Сибири»). В этих публикациях анализируется становление старообрядчества поморского согласияна Урале и северной части Южного Урала, дан исторический анализ предания запечатленного в «Родословии» об одном из активных распространителей поморского старообрядческого вероучения — казаке Игнатии Семеновиче Воронкове. Старообрядческое произведение неверно именует его «царским секретарем Игнатием Воронцовым».

24 ЛАИ УрГУ. II (Горнозаводское собр) 27р. / 844. История старыя веры в Златоусте и в округе. 8 л.

25 Покровский. H.H. Антифеодальный протест урало-сибирскич крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974. 394 с.- Народная социальная утопия в России: Период феодализма. — М., 1977. — 335 с.

26 Байдин В. И Гриненко А. А. «Родословие поморского согласия» — сочинение по истории старообрядчества на севере Оренбургского края в XVIII — XIX вв. // Исследования и исследователи Оренбургского края. XVIII — начало XX в. Свердловск, 1983. С. 141−142.

В перестроечный период в 1989 году была издана коллективная монография «Русское православие: вехи истории» под редакцией А. И. Клибанова. Наряду с другими проблемами в нем рассматривается и процесс зарождения старообрядчества в Уральском казачьем войске в контексте истории Русской православной церкви.27.

Третью группу составляют современные (постсоветские) научные работы, посвященные осмыслению-феномена старообрядчества.

Вопросами-зарождения* и распространения, старообрядчества на Урале, в том числе среди оренбургского1 и. уральского казачества занимались историки В-«В. Алексеев, Т. К. Махрова, И. В. Побережников, Н. Ю. Селищев, Л. И. Футорянский и другие.

Так, проблемы взаимоотношения власти и казаков-старообрядцев Южного Урала и распространения «подложных указов" — в их среде исследовал екатеринбургский’историк И. В. Побережников, а московский исследователь Н. Ю. Селищев изучал взаимоотношение старообрядчества ивластей на территории Уральского войска в XVIII — первой половине XIX веков:28.

В середине 1990;х годов в объемном труде под редакцией академика-В: В'. Алексеева рассматривается история уральских казаков (в большинстве — старообрядцев), в котором неприятие центральной власти сочеталось с верой в «доброго» царя.29.

В вышедшей' в 1997 году монографии «Казачество на рубеже веков» оренбургский историк Л. И. Футорянский исследует эволюцию старообрядчества в уральском и оренбургском казачестве. Автор приходит к выводам об автономности уральского казачества от центральных властей по сравнению с оренбургским, о наличии собственной областнической' идеологии, возникшей на идеологической платформе старообрядчества.30.

27 Русское православие: вехи истории. М&bdquo- 1989. 719 с.

28 Побережников И. В. Подложные указы и протест казаков старообрядцев Южного Урала в середине 19 в. // Казаки Урала и Сибири в 17−20 вв. Екатеринбург, 1993. С. 109−116- Селищев Н. Ю. Старообрядцы в Уральском казачьем войске в XVII — первой половине XIX вв. (проблемы и перспективы исследований) // Вестник Московского университета. Серия 8. история. 1994. № 5. С 42−54.

29 История казачества Азиатской России. Екатеринбург, 1995. Т. 1−3.

30 Футорянский Л. И. Казачество России на рубеже веков. Оренбург, 1998.200 с.

Важный вклад в изучение южноуральского старообрядчества внесла статья челябинского историка Т. К. Махровой «Раскол и единоверие в казачьих станицах Оренбургской епархии», в которой автор подробно рассматривает проблемы старообрядчества в оренбургских казачьих станицах, а также борьбу официальной церкви с «расколом» и становление единоверия. Диссертационное исследование О. В. Ягу диной раскрывает феномен старообрядчества в Оренбургском и Уральском казачьих войсках.

Проблематика взаимоотношений* южноуральскихстарообрядцев с властями изучалась Ю. Н. Сергеевым в. статье «Из истории' старообрядчества и христианского сектантства на Южном Урале (конец XVII — начало ХХ, вв.)».

Истории отдельных старообрядческих согласий Урала посвящены исследования Ю. В. Боровик, П. И: Мангилева, С. А*. Белобородова, Ю. А. Клюкиной, А. Г. Мосина. Так, Ю: В. Боровик значительное место уделила истории малоизученных на Южном Урале рябиновского, спасовского, самокрестовского старообрядческих согласий.34 — Протоиерей П. И. Мангилевв работе «К истории поморского-согласия на Урале в XVIIIXX вв.», а также в других своих публикациях осветил проблемы становления и эволюции этого согласия' на Южном Урале, а также полемику по поводу.

П с браков. Возникновению и становление старообрядческой общины.

31 Махрова Т. К. Раскол и единоверие в казачьих станицах Оренбургской епархии // Оренбургское казачье войско: Религиозно-нравственная культура. Челябинск, 2001. С. 104−123.

32 Ягудина О. В. Старообрядчество Уральского и Оренбургского казачьих войск в период с 1851—1917 гг.: дис. канд. ист. наук. Оренбург, 2005.256 с.

33 Сергеев Ю. Н. Из истории старообрядчества и христианского сектантства на Южном Урале (конец XVII — начало XX в.) // Башкирский край. Уфа, 1993. Вып. 3. С. 30−39.

34 Боровик Ю. В. «В нашей стране таковых разных толков и разных понятий. перенаполнено» (к истории некоторых старообрядческих согласий Урала и Зауралья в начале XX в: рябиновцы, спасовцы, самокресты) // Проблемы истории России. — Екатеринбург, 2005. Вып. 6. С. 294−315.

35 Мангилев П. И. К истории поморского согласия на Урале в XVIII — XX вв. // Очерки по истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 4−25- Мангилев П. И. Старообрядчество и крестьянская книжжхлъ Южного Уралаи Зауралья вXVIII-началеXX вв.: автореферат дис. канд. ист. наук. Челябинск, 2008 24 е.- Мангилев П. И К истории поморского согласия на Урале в XVIII — XX вв. // Очерки по истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург. 2000. С. 4−25- Мангилев П. И. Из истории складывания обряда бессвященнословных браков у старообрядцев Урала // История Церкви изучение и преподавание. Материалы научной конференции, посвященной 2000;летию христианства, 22−25 ноября 1999 г. Екатеринбург, 1999. С. 198−204- Мангилев П И. К истории полемики между урало-сибирскими поморцами и странниками // Уральский сборник История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2003. Вып. 5. С. 197−208- Мангилев П. И. Род зауральских старообрядцев-поморцев Тельминовых II Культура российской провинции. Памяти М. Г. Казанцевой: сб. науч. ст. Екатеринбург, 2005. С. 152−168- Мангилев П И. «Родословие поморской веры на Урале и в Сибири» (Исследование Текст. Комментарии.) // Проблемы истории России. Екатеринбург, 2005. Вып.6 С. 328−413- Мангилев П. И. Гектографированные издания поморского согласия г. Златоуста посвящена статья екатеринбургского историка А. Г. Мосина.36.

Историк С. А. Белобородов в очерке «Австрийцы» на Урале и в Западной Сибири (Из истории Русской Православной Старообрядческой Церквибелокриницкого согласия)" изучил процесс появления и развития, старообрядческой субконфессии в этих регионах.37 Екатеринбургская, исследовательница, Ю. А. Клюкина в статье* «Старообрядцы-часовенные Урала в концеXIX — начале XX вв.» рассматривает южноуральское старообрядчество этого согласия* вскользь, в контексте общеуральской проблематики.38'.

Следует отметить, что первым современным комплексным фундаментальным трудом по истории-южноуральского > древлеправославия стала монография этнографа Е. С. Данилко «Старообрядчество на Южном Урале: очерки истории* и традиционной культуры», в которой автор анализирует эволюцию старообрядчества. В: этой работе впервые всесторонне и непредвзято древлеправославие рассмотрено в историческом, этнографическом и культурном аспектах, отражены ментальность, особенности духовной и материальной культуры, быт и. традиции. Вместе с темнекоторые аспекты жизни староверов, прежде всего, старообрядческое.

39 -г-. пустынничество, отражены, ученым, на наш взгляд, недостаточно. В целом публикации Е. С. Данилко по истории. южноуральского старообрядчества до сих пор являются одними из наиболее масштабных и глубоких по содержанию. В* них впервые предпринята попытка систематизировать историографию южноуральского старообрядчества, выяснить его старообрядцев-поморцев Южного Урала и Зауралья // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 2005. Вып. 6. С. 84−92.

36 Мосин А. Г. Златоустовские старцы. Урал. 1993. № 3. С. 197−204.

37 Белобородов С. А. «Австрийцы» на Урале и в Западной Сибири (Из истории Русской Православной Старообрядческой Церкви — белокриницкого согласия) // Очерки по истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 136−167.

38 Клюкина Ю. А. Старообрядцы-часовенные Урала в конце XIX— начале XX вв.// Очерки по истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. Екатеринбург, 2000. С. 85−107.

39 Данилко Е. С. Старообрядчество на Южном Урале: очерки истории и традиционной культуры. Уфа, 2002. 218 с. iЬ.

Чигирень jy a v, а Д-" '.

Л f '.

У ' r i Ижевск fmQp Ма™ыж 11 «.

Казаклар

Пермь *.

J.

— у O v &. л v у*.

AHI 3 > .

Мелекесс '" ¦•".

Цмугтровград). VM[ ^ '.

• < v /I. ,-*v '* ««ж — — ж -/ x Vwn «•»» Ишимбай a. / { 1 2 3.

Рис. 1.3. Тектоническая схема Волго-Уральской антеклизы (Войтович, Га-тиятуллин, 2003).

1 — границы крупных тектонических структур первого порядка. Своды: IЮжно-Татарский, II — Северо-Татарский, III — Токмовский, IV — Жигулевско-Пугачевский, V — Пермский, VI — Башкирский, VII — Восточно-Оренбургский выступ. Седловины: VIII — Сокская, IX — Бирская, X — Юго-восточный склон платформы. Впадины, крупные прогибы: XI — Бузулукская (северная часть), XIIСтавропольский, XIII — Мелекесская, XIV — Казанско-Кировский, XV — ВерхнеКамская, XVI — Абдуллинский, XVII — Бельская;

2 — границы структур второго порядка (валы, валообразные зоны, валооб-разные структуры);

3 — область максимальной плотности месторождений нефти в центральной части антеклизы (Шаргородский и др., 2004).

Проблематика старообрядческого монашества и скитничества в рамках общероссийской исторической науки также нашло свое отражение в трудах современных историков.

Ученые С. А. Белобородое и Г. Н. Чагин внесли немалый вклад в изучение старообрядческих скитов Пермской губернии. Они отмечали высокий авторитет старообрядческого иночества среди местного населения, сложные взаимоотношения’с местными государственными органам" власти, высокую' роль урминских и язьвенских обителей.44 Особуюзначимость для нашего исследования" представляет публикация? С. А. Белобородова, в которой отражена деятельность игуменьи одного из скитов Веры, вошедшей в историю южноуральского старообрядчества в качестве местночтимой святой, почитаемой до сих пор.45.

Исследования Е. Е. Дутчак, К. Ю. Иванова и Н. И. Романовой отображают жизнь и деятельность сибирских старообрядческих скитов. Историк Е. Е. Дутчак раскрыла особенности возникновения и развития скитов страннического согласия в, труднодоступной сибирской таежной зоне.46 В исследовании К. Ю. Иванова рассматривается возникновение и повседневная жизнь монастырей «старообрядцев белокриницкого согласия в Томской губернии. Он показывает контакты скитников с Южным Уралом и особенности их миграции. Публикация Н. И. Романовой посвящена возникновению поморских скитов на Алтае, а также связям сибирских пустынножителей* с Южным Уралом.47.

44 Чагин Г Н. Особо чтимые места старообрядцев Среднего Урала // Старообрядчество: история, культура, современность М., Боровск, 1998 С. 159−160- Чагин Г. Н. Пудьвинская лавра// Уральский сборник. История. Культура. Религия. Екатеринбург, 1997. Вып. I. С. 168−173.

45 Белобородое С. А. Шарташский рай (из истории «шарташской веры» на Урале в XVIII — первои половине XX в. // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI—XX вв. Новосибирск, 2005. С. 341−354.

46 Дутчак Е. Е. Старообрядческие таежные монастыри: условия сохранения и воспроизводства социокультурной традиции (вторая половина XIXначало XXI в.): днед-ра ист. наук. Томск, 2008 356 с.

47 Иванов К. Ю Из истории бытования монастырей старообрядцев белокриницкого согласия в Томской губернии в конце XIX — начале XX в. // Социальное партнерство государства и церкви — объективное условие стабильности политической системы гражданского общества (Научно-теоретические аспекты государствоведения в свете учения преподобного Серафима Саровского). Курск, 2004. С. 507−514- Романова Н. И. Урал / Рудный Алтай: исторические духовные и культурные связи старообрядцев поморского согласия // Православие на Урале: исторический аспект, актуальность развития и укрепления письменности и культуры. V славянский научный собор «Урал в диалоге культур»: материалы симпозиума с международным участием: в 2 Ч. Челябинск, 2007. Ч. 1. С 155−163.

Жизнь и деятельность старообрядческого иночества на Южном Урале нашла свое отражение в трудах южноуральских исследователей Е. С. Данилко, А. Д. Камзиной, В. И: Юрина, В. Еремина, А. В. Козлова. Наиболее важной и ценной для нашего исследования являетсянаучная1 публикация Е. С. Данилко «Старообрядческие скиты на-Южном Урале», в которой впервые в российской* исторической науке специально рассматривается-* проблематика южноуральских старообрядческих скитов: возникновение иь деятельность скитов в Уральской области и в, предгорьях Южного Урала, некоторые особенности жизни, и быта скитников.48 Схожую проблематику изучала оренбургская исследовательница А. Д. Камзина.49 Нужно отметить и публикацию челябинского' археолога В*. И. Юрина, который впервые*ввел.в научный оборот данные археологических раскопок в, описание жизни и деятельности некоторых южноуральских скитов.50.

Существенный вклад в изучение старообрядческих скитов Южного Урала внесли работы краеведов. Среди них следует выделить книгу «Возвращение к истокам» — исторический очерк о белокриницкой общине города Миасса, и сборник «Златоустовские купола».51 Особый интерес представляет очерк «Легенды и были Таганая», в котором краевед А. В. Козлов впервые установил местонахождение ряда старообрядческих скитов на Южном Урале.52.

В целом, анализ историографии современного1 этапа позволяет сделать вывод о том, что за последнее время произошли заметные количественные и качественные сдвиги в уровне проводимых исследований.

Во-первых, значительно возросло число публикаций, в которых проблемы развития старообрядчества, различных его толков и согласий на Южном Урале, исследовались в том или ином аспекте.

48 Данилко Е. С. Старообрядческие скиты на Южном Урале // Старообрядчество в России (XVIII — XX) M., 2004. Вып 3 С. 192−201.

49 Камзина А. Д. Скиты как культовые сооружения старообрядчества в Оренбургской епархии в 19 — начале 20 вв. // Уральские Бирюковские чтения. Из истории Южного Урала и российских регионов. Челябинск, 2004. Вып 2. С. 380 383.

50 Юрин В И Старообрядческие скиты на озерах Челябинской области // Природное и культурное наследие Урала: Материалы III регион, науч.-практ. конф., 28−30 июня 2005 г. Челябинск, 2005. С. 232−237.

51 Возвращение к истокам. Миасс, 1999. 67 е.- Златоустовские купола. Златоуст, 2000. 125 с.

52 Козлов A.B. Таганайские старцы И Легенды и были Таганая. Златоуст, 2005. С. 71−77.

Во-вторых, многие исследователи в своих работах стали больше уделять не столько социально-политическому облику староверов, сколько их религиозной мотивации, изучению старообрядчества «изнутри», то есть богослужебной культуре, культовой практике, ментальности, религиозно-нравственным, параметрам старообрядческогонаселения.

В-третьих, одной из особенностей постсоветской историографии, является повышенный интерес специалистов разного профиля" (историков, этнографов, культурологов)" к проблемам старообрядчества, его влиянию на духовную жизнь населения* региона. Вместе с тем, на сегодняшний день многие процессы генезиса старообрядческих общин, роль старообрядцев в хозяйственном и культурном развитии региона, меры борьбы государственной^ власти и официальной церкви с расколом исследованы еще недостаточно.

До сих пор' отсутствуют специальные научные работы, посвященные феномену возникновения, становления и развития старообрядческих скитов, действовавших на протяжении двух с половиной столетий на. Южном Урале (конец XVII — начало XX вв.). Скиты, находясь постоянно под прессом преследований со стороны властей, пользовались, огромным авторитетом среди старообрядческого-населения, оставили заметный след в истории не только старообрядчества, но и страны в целом. Между тем, до сих пор-отсутствуют специальные научные работы, посвященные феномену возникновения, становления и развития старообрядческих скитов, действовавших на Южном Урале. Предлагаемая работа является попыткой восполнить пробелы в исследовании этой темы.

Методологияисследования. Для реконструкции контекста событий, объективного анализа такого сложного и противоречивого феномена, каким являлось старообрядческое скитничество, потребовалось взвешенное, рациональное использование элементов, цивилизационной концепции и теории модернизации. В настоящее время каждая из существующих концепций исторического процесса (цивилизационная, модернизации) обнаружила пределы своего применения. Поэтому, наиболее разумно их комплексное использование.

Важное значение для нашего исследования имеет цивилизационная концепция, в которой' обращается особое внимание на вариативность и преемственность, духовной культуры, ее влияние на" формирование социальных институтов, на роль религии в жизни общества.

Концепция модернизации? использовалась, исходя? из? базового? тезисао томчто экономические: и социальные макропроцессыво второй половине XIX века в Российской' империи могут быть" освещены" как переход от традиционного общества-к индустриальному. При этом мы основывались на концепцгаъ парциальнош (частичной-, «фрагментированной»)1Модернизациив которой. право на существование имеют как инновационныетак и традиционные фрагменты1 действительности^ чтов, какой-то мере отражалось, и в старообрядчестве.

Определенную ограниченность, цивилизационной и модернизационной: концепцийпредставляющих историческое развитие как линейное восхождение от низших форм? к высшимв? значительноймере* стало возможнымпреодолеть с помощьюсинергетики, играющей роль сквозною междисциплинарной теории: Синергетический подход позволил. акцентировать внимание на проблемах нелинейности, неустойчивости, неопределенности, многомерности и вариативности исторического процесса, в том числё специфики эволюции скитничества;

Диссертационное: исследование основывается также на комплексном сочетании, системно-функционального подхода и подхода историко-культурной антропологии.

Системно-функциональный подход способствовал изучению развития скитов в качестве части процесса эволюции российского общества и старообрядчества, вконкретную историческую эпоху. Подход историко-культурной антропологии: позволил рассмотреть, старообрядческие скиты как: формы организации индивидуумов, возникшие в результате совместной деятельности на основе ценностей и идеалов православной культуры.

Главнымипринципами настоящей работы стали историзм, системность, научная объективность.

В исследовании наряду с методом диалектики применяются общенаучные методы познания: индукция и дедукция, анализ и синтезспециальные общеисторические методы: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный и историко-типологический, а также общегуманитарные методы: биографический и хронологически-проблемный.

Среди основных, традиционных общеисторических методов, следует назвать историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный, и историко-типологический.

Используя историко-генетический метод, суть, которого состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического развития, автор' стремился^ к периодизации эволюции скитов, раскрыть ее закономерности, показать динамику их развития и многообразие конкретных проявлений:

Историко-сравнительныйг метод предполагает изучение событий, явлений, процессов, пространственно-временного сходства и различий. Этот метод, обладая широкими познавательными возможностями, использовался автором в плане сравнения деятельности различных скитов Южного Урала с другими регионами:

Историко-типологический метод дал возможность выяснить общие, наиболее характерные признаки и стороны исследуемых явлений и процессов с целью их упорядочения. Применение этого метода позволило выяснить особенности развития старообрядческих скитов в зависимости от их субконфессиональной принадлежности и территориальных особенностей, а также социального состава.

Выявление значимости роли отдельных представителей старообрядческого скитничества в процессе исторического развития России подтолкнуло нас использовать общегуманитарный биографический метод исследования, который нашел свое выражение в рассмотрении судеб, особенностей жизни целого ряда обитателей старообрядческих скитов.

Материал, представленный, в диссертационном исследовании, изложен с помощью общегуманитарного хронологически-проблемного метода.

Источниковая база. Все использованные в нашей, работе разнообразные источники условно можно классифицировать на два типа: опубликованные и неопубликованные. Наибольшую ценность среди неопубликованных источников представляют архивные И’Музейные документы.

Основу источниковой базы нашей диссертации составили документы, извлеченные из двадцати девяти архивных фондов одиннадцати архивов:

— пяти центральных — Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Российского государственного исторического архива (РГИА), архива Митрополии Московской и всея Руси (ММиВР) Русской православной старообрядческой церкви, архива старообрядческой архиепископии, хранящийся^ в отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ);

— трех региональных — Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИАРБ), Государственного архива Оренбургской области (ГАОО), Объединенного государственного архива Челябинской области (ОГАЧО);

— трех местных — архива администрации г. Златоуста (ЗА), архива Покровского храма РПСЦ г. Миасса и Магнитогорского архива (МА).

Также были использованы документальные материалы Челябинского областного государственного музея искусств (ЧОГМИ), Златоустовского государственного краеведческого музея- (ЗКГМ), Миасского краеведческого музея (МКМ) и Саткинского краеведческого музея (СКМ).

Следственные дела, хранящиеся в фондах центральных, региональных и местных архивов, дают представление о преследованиях последователей старообрядчества и старообрядческих скитов.

В Российском государственном архиве: древних актовдиссертантом исследованыматериалы фонда «Дела местных судебных учреждений о сектантах^ и: раскольниках" — (Ф. 1431), в которых содержатся сведения о старообрядческих скитах Челябинского уезда.

Значимые, следственные: документы^ касающиеся" деятельности: южноуральских скитов, содержатся, в фондах Оренбургского губернского правления" (Ф. И-1), канцелярии? Оренбургского гражданского? губернатора (Ф. И-6), Уфимского" губернского правлениям (Ф. И-9), Уфимского гражданского" губернатора (Ф. И-11) Центрального государственного исторического^ архива: Республики: Башкортостана Источник®данных фондов, помогают изучить особенности территориального размещения скитов Южного Урала, выяснить социальный: составскитников: на территории Белебеевского, Златоустовского ж Уфимского уездов: Данные материалы дополняют дела Оренбургской палаты уголовного и гражданского суда г. Оренбурга (Ф. 55)-, дающие представление оскитах: Троицкого уезда Оренбургской губернии и Златоустовского уезда Уфимской губернии:

Наиболее ценной для. нашего ^ исследования стала делопроизводственная документацияхранящаясяв Российском: государственном историческом архиве. Так, в фонде Канцелярии Святейшего Синода (Ф. 796) диссертантом были вовлечены в научный оборот межведомственная и ведомственная документация, отражающая деятельность центральных и региональных государственных учреждений Российской империи. Эти документы: позволяют проследить процесс обращения в единоверие скитов Уральской области. Документы фонда департамента полиции (Ф. 1286) помогли установить причины, распространения старообрядчества на некоторых южноуральских заводах (например, Юрюзанском).

Документы делопроизводственного характера Русской православной старообрядческой церкви (белокриницкого согласия), касающиеся деятельности этой структуры на Южном Урале, извлечены и введены «в научный оборот из фондов „Архиепископия Московская и всея Руси“ Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (Ф. 246), „Старообрядческая Архиепископия Московская и всея Руси“ архива Митрополии Московской и всея Руси Русской православной старообрядческой церкви (Ф. 1) и „Канцелярия архиепископа Московского и всея Руси“ (Ф. 1475) Российского* Государственного архива древних актов. Материалы этих архивных фондов, использованные исследователем, отражают церковное влияние архиепископии на Урале, дают представление о внутренней жизни южноуральских скитов» и общин, их взаимоотношениях с региональными и местными властями. Фонд «Суздальский Спасо-Ефимиев монастырь» (Ф. 1203) позволяет дополнить сведения о судьбе старообрядческого епископа Геннадия Пермского.

Другим важным источником о старообрядчестве и старообрядческих скитах Южного Урала являются фонды государственного архива Оренбургской области. Так, в фонде «Оренбургская духовная* консистория» (Ф. 173), использованном в нашем исследовании, большое значение имеют отчеты Оренбургской епархии. В них отражены субконфесиональные особенности старообрядчества Оренбургской губернии и его взаимоотношения с властью. В документах фондов «Канцелярия Оренбургского генерал-губернатора» (Ф. 6), «Канцелярия Оренбургского гражданского губернатора» (Ф. 10), «Канцелярия Оренбургского губернского правления» (Ф. 11) диссертантом использованы сведения, отражающие жизнь и быт обитателей старообрядческих скитов, расположенных в районе гор Таганая, почитание старообрядческих святых, а также взаимоотношения его обитателей с региональными и местными властями. В фонде «Канцелярия епископа Оренбургского и Уральского» (Ф. 174) нами использована внутриведомственная переписка, содержащая сведения уфимского епископа Петра о скитах в окрестностях г. Златоуста.

Особая группа документов делопроизводственного характера об обитателях старообрядческих скитов и старообрядцах южноуральских заводов, о почитании населением местночтимых святых содержатся в малоизученных исследователями фондах Златоустовского архива: «Главной конторы Златоустовских заводов Златоустовского горного Округа» (Ф. И-19), «Управления Златоустовским горным округом Уральского* Горного правления» (Ф. И-20), «Оружейной конторы Златоустовских заводов главной конторы, Златоустовских заводов» и «Оружейной фабрики» (Ф. И-24), «Златоустовской управы благочиния главной5 конторы Златоустовских горных заводов» (Ф. И-28), «Уездного исполнительного комитета Златоустовского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов» (Ф. Р.38), «Златоустовского окружного исполнительного комитета рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов» (Ф. Р.43) Златоустовского городского архива (ЗА).

В фонде Главной конторы Златоустовских заводов Златоустовского горного Округа (Ф. И-19) нами были впервые извлечены документы, содержащие сведения о старообрядцах, которые помогают уточнить социальное положение некоторых пустынножителей, понять причины сокрытия «в миру» своей религиозной принадлежности. Также удалось выяснить некоторые особенности возникновения старообрядческих обителей в фондах «Златоустовской управы благочиния главной конторы Златоустовских горных заводов» (Ф. И-28), «Уездного исполнительного комитета Златоустовского совета рабочих и крестьянских и красноармейских депутатов» (Ф. Р-38). В фондах «Златоустовского окружного исполнительного комитета рабочих, крестьянских, и красноармейских и казачьих депутатов» (Ф. Р-43).Златоустовского городского архива нами почерпнута информация о судьбе южноуральских скитов и отдельных представителей старообрядчества.

В исследовании достаточно масштабнопривлечены источники личного происхождения. Это, прежде всего, документация государственного архива Российской Федерации — личные фонды Александра II (Ф. 678) и Николая II (Ф. 601). Так, в личном-фонде Александра II (Ф. 678) представляет интерес отчет оренбургского генерал-губернатора Н. А. Крыжановского,. в котором содержится^ оценка, причине влияния старообрядчества на уральское казачество: В фонде-императора Николая 1 Г (Ф.' 601) содержатся-сведения, отражающие позицию самого самодержца по поводу белокриницкои церкви.

Особый интерес для< исследователей представляет хранящийся в Объединенном государственном архиве Челябинской-области-личный фонд историка Н М: Чернавского (Ф. Р:-874). В нем. собрана коллекция материалов по истории южноуральского старообрядчества, атакже размышления-ученого по поводу этого феномена.

В* числе источников' личного происхождения архива администрации г. Златоуста следует выделить фонд краеведа Н. К. Тимофеева (Ф. И-70). В этом фонде содержатся личные наблюдения и впечатления, а также записанные со слов старообрядцев сведения* о южноуральских старообрядческих скитах и местночтимых святых. Ценные сведенияо дореволюционном старообрядчестве на заводах Южного-Урала, собранные в результате полевых исследований и использованные в. данной диссертации, были обнаружены в «Личном фонде В. Ю. Сенкевича» Магнитогорского архива (Ф. 463).

Нами также был привлечен материал фонда «Коллекции фотографий» архива Покровского храма РПСЦ г. Миасса, в котором сохранилось несколько фотографий Миасского женского скита и его обитательниц, благодаря которым можно установить некоторые детали их быта, одежды и внешнего облика.

В, числе других источников впервые введены в научный оборот рукописи четырех древлехранилищ: Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета (ЛАИ УрГУ), научной библиотеки Челябинского государственного университета (НБ ЧелГУ), Челябинской областной научной публичной библиотеки (ЧОУНБ), Центральной-библиотечной системы г. Златоуста (ЦБС г. Златоуста.), а также Челябинского областного государственного' музея искусств (ЧОГМИ), Златоустовского государственного краеведческого музея (ЗКГМ), Миасского краеведческого музея- (МКМ) и Саткинского краеведческого музея* (СКМ). Все эти рукописи представляют собойоригинальные богословские, исторические и. историко-полемические произведения, которые в, свое время были написаны старообрядцами и отражающие религиозные верования^' и представления, а также их взгляды на общественные отношения. Важным и.

1 ' оригинальным^ источником для нашего исследования стала приходская «Летопись Миасского завода», хранимая в Миасском краеведческом? музее. В' ней освящены многие события из истории старообрядчества Миасса.

В данной работе использованы также следующие опубликованные источники:

Актовые и нормативно-распорядительные документы: законодательные, акты государственной власти (манифесты, указы, уголовные уложения), соборные постановления старообрядцев часовенного согласия. Эти документы демонстрируют особенности государственной и общественной регламентации жизни-старообрядцев, в том числе и скитников.

Отчеты Уфимского епархиального комитета православного миссионерского общества, Уфимскогоепархиального братства Воскресения Христова, оренбургского Михайло-Архангельского • братства. В этих документах освещены некоторые события из жизни скитов и отношение к ним светских властей и структур официальной церкви.

Статистические издания, в том числе опубликованные материалы Первой Всероссийской переписи 1897 года. Они позволяют достоверно установить количество старообрядцев и их долю в общем численности населения Южного Урала.

— Справочные издания. Среди них географические справочники и путеводители И. Е. Златоверховникова, П. И. Рычкова, А. Рябинина, В. А. Весновского, в. которых имеются немало сведений о жизни старообрядческого населения региона. Особо отметим справочники В. Пяткова, которые помогают установить место расположения: отдельных старообрядческихскитов. Справочник С. В: Булгаковасодержит информацию — о субконфессиональном-' составе1 старообрядчества, особенностях вероучения иорганизационной" структуре отдельных его.

СОГЛаСИЙ И ТОЛКОВ!

— Источники личного происхождения-(дневники, письма, воспоминания)-затрагивающие тему исследования, позволяют рассмотреть' заявленную проблематику сквозь призму восприятия’участников и? свидетелей событий. Одним из наиболее важных источников мемуарного характера, вкотором? содержатся сведения, о жизни-старообрядцев, и старообрядческих скитников, являются" воспоминания южноуральского священника! белокриницкого согласия, главного священника колчаковской армии. И* Кудрина, эмигрировавшего в результате гражданской войны в Китай, а1 затем. — в Австралию. В его воспоминаниях содержатся интересные сведения* о жизни старообрядцев — и скитов. Представляют научный интерес воспоминания бывших старообрядцев исповедного1 характера — И. Самохина и Я-ва. Несмотря на субъективность оценок феномена старообрядчества, такие материалы содержат немало интереснейших факто и наблюдений из повседневной, жизни «ревнителей древнего благочестия». Так же представляет научный интерес содержание дневника Т. Г. Шевченко, в котором отмечается уважительное отношение уральских казаков-старооообрядцев к своим духовным пастырям.

Заслуживают внимания опубликованные письма старообрядческого священника В. Сюткина и скитника Нифонта, в которых содержится-немало сведений о жизни скитников.

Письма уфимского епархиального миссионера Н. Тюнина, несмотря на предвзятое отношение к старообрядчеству, описывают немало подробностей из-жизни последователей древлеправославия.

— Публицистика. Особенностью источников этого' жанра является ее злободневность и субъективность. Важность этих источников заключаются в личных наблюдениях авторов в сочетании с использованием сведений, полученных от информаторов.

Наибольшую ценность для^ нашего< исследования' имеют публицистические материалы представителей официальной церкви^ А. Диаконова, Н. Гринякина, М. Головкина, С. Коняхина, А. Лоскутова, которые, несмотря-на предвзятое отношение к старообрядчеству, содержат немало сведений о скитах и пустынниках.

Представляют интерес очерки о скитах самих старообрядцев — А. Л., Е. Калитина, Н. Филянского. Все они-отличаются, как правило, идеализацией жизни пустынножителей, их подвижничества.

Очерки светских авторов — дореволюционных этнографовжурналистов и краеведов В. И: Даля, В. Афанасьева, Д. К. Зеленина, П. П. Падучева, М. Круковского, П. Юдина характеризовались наименьшей предвзятостью оценок.

Особым видом, научной публицистикой, являются историко-статистические описания’В. Касимовского, А. И. Кривощекова, П. Назарова и П. Чижева. В них содержится обширная информация о численности, национальном и религиозном составе, роде занятий, обычаях и традициях населения отдельных населенных пунктов Южного Урала, в том числе и старообрядческого.

Многие воспоминания, очерки, дневники, описания, а также публицистика были опубликованы в дореволюционных периодических изданиях — «Оренбургские епархиальные ведомости», «Уфимские епархиальные ведомости», «Истина», «Тобольские епархиальные ведомости», «Церковь», «Слово церкви», «Оренбургский листок»,.

Исторический вестник", «Известиях Императорского Общества любителей истории, археологии и этнографии при Казанском университете», «Морском сборнике», «Трудах Оренбургской ученой архивной комиссии».

Научная новизна исследования состоит в том, что на основе привлечения широкого круга новых источников и их междисциплинарного синтеза произведен комплексный анализ предпосылок и обстоятельств возникновения и становления старообрядческих скитов на Южном Урале, выявлена специфика численного, этносоциального и субконфессионального состава их обитателей. Впервые освещена политика государства и действия местных органов власти по отношению к скитам, исследованы проблемы жизни и повседневных занятий скитников, изучена роль скитов в духовной и общественной жизни южноуральского населения, а также в формировании и почитании культа местночтимых старообрядческих святых. Возникновение и функционирование скитов рассмотрено во взаимосвязи с некоторыми аспектами внешней и внутренней политики России в XIX — начале XX вв., деятельностью государства и официальной церкви. Уточнены понятия «скит» и «скитник». В научный оборот вводится значительный объем неопубликованных документов и материалов, ранее неизвестных сведений и фактов.

Практическая значимость исследования. Результаты данного исследования могут быть использованы:

— при чтении спецкурсов, создании справочного, учебно-методического и учебно-дидактического материала по истории, географии, религиоведению, этнографии и культуре Южного Урала;

— для лекционно-просветительской деятельности в музеях и национально-культурных центрах;

— в туристической деятельности при разработке экскурсионных маршрутов;

— при организации монастырей и монастырской жизни православными и старообрядческими субконфессиями;

— для церковного и синакеарного поминовения старообрядческими субконфессиями пустынножителей.

Апробация исследования. Материалы данного исследования внедрены в качестве регионального компонента в систему дополнительного образования Управления образования администрации г. Магнитогорска Челябинской области, а также успешно используются учащимися при подготовке научных работ в рамках программы с одаренными детьми. Основные положения и результаты диссертации нашли отражение в докладах диссертанта на всероссийской научно-теоретической конференции «Ценности интеллигибельного мира» (Магнитогорск, 2008), межрегиональной N конференции «XVIII Уральские Бирюковские чтения» (Челябинск, 2008), в региональной конференции «Православие на Урале» (Челябинск, 2008), городской конференции «Седьмые городские краеведческие чтения «Наследие» (Магнитогорск, 2009), международных конференциях «Молодежь в науке и культуре XXI века» (Челябинск, 2009, 2010), всероссийской научно-теоретической конференции «VIII Славянский научный собор «Урал. Православие. Культура» (Челябинск, 2010).

Структура диссертации состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение

.

Изучение генезиса старообрядческих скитов во второй половине XIXначале XX веков, основанные на анализе архивных и музейных документов, а «также научнь1Х публикаций позволили сделать следующие выводы. .

Старообрядческие скиты возникали по мере освоения русским населением Южного Урала, среди которого имелось немало последователей древлеправославия, и стали своеобразными маркерами старообрядческой.колонизации. Переселение староверов в этот регион в основном было обусловлено репрессивной политикой государственной и церковной властей России по отношениюк старообрядчеству, отчасти — вынужденным, неустойчивым компромиссом со стороны тех же властей к последователям «старой веры». Это вызывалось, как особенностями географического, окраинного положения Южного Урала, так и развитием горнозаводской- •промышленности, остро нуждающейся в свободных рабочих руках. — Несмотря на то, что в течение всей дореволюционной истории старообрядческие скиты находились «вне закона», они функционировали практически на всей территории Южного Урала. Первоначально старообрядческие скиты. развивались в относительно благоприятных условиях, на территории Уральского. казачьего войска, что, связано с доминированием среди населения, последователей, старого обряда. Под влиянием местного иночества и связанных с ними Иргизских монастырей уральское казачество открыто порвало духовную связь с официальной церковью. Здесь «старая вера» стала господствующей религией в Уральском' «казачьем войске и сумела фактически добиться легального статуса, это способствовало укреплению иноческой жизни, расцвету скитов и превращению их в настоящие, легально действующие монастыри.

В это же время старообрядческие скиты на других территориях Южного Урала возникали и развивались в менее благоприятных условиях и все время ' находились под угрозой уничтожения, а нередко и уничтожались. Несмотря на это, уже в начале XIX века скиты, расположенные вблизи южноуральских заводов, в северных территориях региона в результате переселения старообрядцев со Среднего Урала, также получили значительное распространение.

Возникновение скитов в XIX веке носило стихийный характера являлось примером высокой социальной" активности и религиозности старообрядческого населения региона, значительно упавшей, в начале XX века.

Исторические условия развития Южного Урала привели к формированию двух типов скитов. В скитах, расположенных на равнинных территориях Уральского казачьего войска, проживали преимущественно местные казаки. В.- то же время основной контингент скитов, размешенных в труднодоступных горных местностях, состоял из беглых казаков, крестьян и мастеровых, хотя здесь не редкостью *былиг представители низшей и средней заводской администрации, купечества: Состав обитателей' этих скитов состоял из людей различных национальностей" — русских, коми и татар.

Многообразен был и субконфессиональный состав скитов, в которых прибывали представители беглопоповщинского, белокриницкого, поморского и часовенного согласий. Он отчасти отображал развернувшиеся трансформационные процессы в старообрядчестве. Уместно отметить повсеместное исчезновение к началу XX века в скитничестве беглоповщинского согласия, доминировавшего в начале XIX века, неуклонное укрепление позиций белокриницкого согласия в ожесточенной борьбе с часовенным.

Скиты как мощные духовные центры старообрядчества вызывали серьезную озабоченность у центральных и региональных властей, которые стремились их уничтожить или обратить в единоверие. Существование легальных скитов в Уральской области и множества нелегальных скитов в горах Южного Урала привлекли внимание белокриницких иерархов появившихся в середине XIX века в пределах Российской империи. Наличие централизованной иерархии позволяло наиболее важным белокриницким старообрядческим скитам распространять свое влияние на значительные территории.

Фактом своего существования, наличием собственной церковной иерархии, формируемой из обитателей скитов, и приближенности к народу белокриницкое согласие ставило под сомнение легитимность такого важного государственного института Российской империи, как синодальная*церковь.

Репрессии властей в правление императора Николая I против старообрядческого монашества особенно затронули территорию Южного ' Урала, в меньшей степени — обители на территории Уральского казачьего войска. Активные действия по уничтожению скитов были предприняты также в первый период царствования императораАлександра И. Репрессивная политика самодержавия в сочетании с социальными реформами постепенно привели к значительному сокращению масштабов пустынножительства на Южном Урале и увеличению в жизни старообрядчества роли нелегальных скитов, расположенных в труднодоступной горной местности- 1.

У государства были весомые причины противодействовать влиянию старообрядчества и старообрядческих скитов. «Старая вера» становилась идеологией недовольства православного южноуральского населения, а социальный протест принимал причудливые религиозные формы. Свободное от государства, ориентируемое на христианские идеалы, старообрядческое иночество было проводником инакомыслия, не редко обличая не только синодальную церковь, но еще и власть, и существовавшие общественные устои.

Иноки отображали в религиозной форме представления той среды, из которой они вышли или были материально, или духовно связаны. Так, в Уральской области борьба пустынников за «веру» сочеталась с отстаиванием казачеством традиционного уклада, былых вольностей и привилегий, а в удаленных горных скитах проповеди об истинной православной церкви — с борьбой горнозаводского населенияс заводчиками. Религиозный и социальный протест порождал «богоискательство» старообрядцев, выражавшееся в появлении новых толков-, и харизматичных духовных учителей.

Изучение функциональной^ деятельности скитов и их обитателей позволяют выявить причины, столь сурового отношения властей* к скитам. Старообрядческие скиты сформировались как духовные центры, в которых совершались таинства, воспитывались, обучались, наставлялись и утешались верующие, а обитатели скитов фактически являлись духовными лидерами последователей старой веры на Южном* Урале.

Церковная грамотность позволяла старообрядцам сохранять свои традиции и приобщатьсяг к культурному^ наследию: христианствачерпать оттуда духовные и нравственные ценности. Эту. функции выполняли-'старообрядческие школы в обителях, где обучали мальчиков и девочек преимущественно чтению книг и пению псалмов. В скитах иноки занимались иконописью, созданием и переписыванием книг.

Разнообразный круг созданных и переписанных в скитах религиозных книг, включающий в себя богослужебную, гомилетическую, и каноническую литературу, позволял старообрядцам удовлетворять свои духовные и общественные потребности. Вместе с православными книгамискиты транслировали и суеверия, что свидетельствует о тесной связи традиций, имевших место среди старообрядчества и традиционной культурой, способствовали замкнутости старообрядческих общин, проникновению чужеродных элементов материальной и духовной культуры .

В скитах нередко создавались весьма оригинальные, религиозные по форме, но общественно-политические по содержанию произведения, обличающие существующие порядки и самодержавие, что естественно, вызывало раздражение у власти.

Многие документы свидетельствуют о значительном влиянии скитов на процесс трансформации старообрядчества в XIX веке. Южноуральские скитники, как знатоки православных канонов и традиций, были в первых рядах распространителей вероучения белокриницкого согласия и старообрядческой иерархии.

Формирование новой церковной иерархии в условиях постоянных гонений со стороны официальных властей способствовало консолидации и выживанию части скитов, а заодно и социальной мобильности скитников, превратившихся из простых иноков-черноризцев, порой даже не имеющих канонического монашеского сана, в епископов и архиепископов. В это же время новая иерархия оспаривала безусловный авторитет скитничества и требовала его подчинения себе. Централизаторские тенденции в старообрядчестве и укрепление белокриницкой иерархии вызывали недовольство части иночества, выразившееся в ожесточенной полемике о канонической легитимности «австрийского священства». Однако, влияние беспоповщинских скитов в связи с отсутствием церковной иерархии основывалось лишь на авторитете отдельных иноков.

Старообрядческие скиты выполняли важную роль в формировании социокультурного облика старообрядцев региона. Скромный и смиренный образ жизни большинства старообрядческих иноков, презрение к мирской суете производили сильное впечатление на местное население. Христианские идеалы формировали эталон поведения, в котором имели место быть истовая вера, аскетизм, кротость, личный труд.

Аскетичный образ жизни иноков, нередко уединенный, получил наибольшее распространение в «горнозаводских» скитах. Он создавал скитникам еще при жизни ореол святости, придавал значительный авторитет в глазах верующих и становился примером для подражания. Именно наиболее праведные и авторитетные иноки запечатлевались в народной памяти, становились объектами прижизненного почитания, а после смерти порой и причислялись народом к сонму святых. Впрочем, не всегда пустынники выдерживали тяготы иноческой жизни, а некоторые и вовсе предавали свои идеалы, впадая порой и в тяжкие грехи.

На условия жизни и занятия, обитателей скитов Южного Урала сильно влияли территориально-географические особенности региона. Большинство скитов в силу своего размещения в горной местности, на труднодоступных территориях характеризовались слабым развитием сельского хозяйства. Это обстоятельство побуждало пустынников широко заниматься разнообразными промыслами, заводить контакты с местным населением, чтобы получить продукты для своего пропитания.

Основой хозяйственных занятий скитов, размещенных на территории Уральского казачьего войска, напротив, были земледелие, садоводство и рыболовство. Это привело к возникновению и-развитию монашеских общин с преобладанием натурального хозяйства.

Необходимо отметить, что южноуральские старообрядческие скиты, несмотря на традиционную консервативность и декларируемую удаленность от мирской жизни, не остались в стороне от общественно-политических и модернизационных процессов в России, а, напротив, отображали особенности развития капиталистических отношений в регионе. Некоторые скиты постепенно втягивались в товарно-денежные отношения, применяли артельные формы организации труда, иногда даже использовали наемный труд.

Очевидным примером духовного влияния старообрядческих скитов1 на народную религиозность стало возникновение на Южном Урале во второй* половине XIX — начале XX веков почитания т местночтимых святых, окончательно сложившегося исключительно из числа порвавших с «миром» пустынножителей, превращение их могил в сакральные места.

О высоком духовном авторитете старообрядческих подвижников на Южном Урале свидетельствуют паломничества в скиты и места упокоения пустынножителей не только жителей Южного Урала, но и других регионов России, которые фактически происходят до сегодняшнего времени.

Почитаемые старообрядцами южноуральские подвижники обладали вполне традиционными, общеправославными критериями к канонизируемому святому, но в силу канонических причин не были церковно причислены к лику святых. Тем не менее, они считались святыми в силу народного причисления их к лику святых. Поэтому, почитание этих святых практически не отобразилось в традиционной иконографии, письменной агиографии и гимнографии, зато народная религиозность отобразилась в представлениях о чудотворности «святых могил», молитвенном обращении к святым угодникам и устной агиографии.

Возникновение и почитание святых в южноуральском старообрядчестве свидетельствует о фанатичной религиозности его приверженцев: высоком адаптационном потенциале старообрядчества.