Преддоговорная ответственность в гражданском праве (culpa in contrahendo)

Актуальность темы

исследования. Ответственность за вину в преддоговорных отношениях (culpa in contrahendo — неосторожность в переговорах, лат.), которая в странах романо-германской правовой системы на сегодня является общепризнанной в доктрине, практике и законодательстве, была предложена германской наукой пандектного права во второй половине XIX в. Согласно основной идее доктрины culpa in contrahendo, заключение договора порождает не только обязанность по его исполнению. В случае если подобный результат исключен в силу какого-либо правового препятствия, возникает договорная обязанность по возмещению вреда, причиненного добросовестной стороне, его заключением. Таким образом, на договорный характер ответственности за преддоговорное нарушение не имеет никакого влияния то обстоятельство, что договор по вине стороны не состоялся.

Эти идеи были всецело поддержаны правоприменительной практикой конца XIX в. и получили нормативное закрепление в Германском гражданском уложении 1896 г. (далее — BGB). В дальнейшем правоприменительной практикой был выработан механизм распространения указанной ответственности на более широкий круг общественных отношений и увеличения ее размера, для чего использовались различные способы расширительного толкования закрепленных в BGB правил. К 30-м гг. XX века доктрина culpa in contrahendo окончательно оформилась в самостоятельный правовой институт договорного права, предполагающий самостоятельное основание ответственности за имевшее место преддоговорное нарушение стороны, и был распространен на все случаи независимо от действительности договора.

Такая обобщенная теория преддоговорной ответственности, основанная на идее защиты добросовестности участников гражданского оборота, получила признание в доктрине и практике большинства государств континентальной Европы. Законодательное закрепление института преддоговорной ответственности в создаваемых на протяжении XX в. кодификациях гражданского права (ст. 197 и 198.

ГК Греции 1940 г., ст. 1337 и 1338 ГК Италии 1942 г., ч. 2 § 311 BGB в редакции 2002 г.) явилось закономерным результатом развития доктрины culpa in contrahendo в европейской цивилистической традиции.

Несмотря на это, отечественное гражданское законодательство на протяжении всего XX в. оставалось словно бы исключенным из общеевропейского контекста развития данной доктрины. Разрозненные нормы в разное время действовавших на территории России кодификаций гражданского права предусматривали ответственность за допущенные в ходе переговоров нарушения применительно к некоторым специальным случаям. Вместе с воспринятым российской гражданско-правовой доктриной принципом генерального деликта они могли удовлетворить потребности неразвитого гражданского оборота в условиях плановой экономики. Однако после перехода к рыночной экономике такая модель правового регулирования перестала соответствовать экономическим потребностям общества. Несмотря на закрепление преддоговорной ответственности рядом частных положений действующего законодательства, на сегодняшний день остается под сомнением возможность привлечения к ответственности лиц, ненадлежащим образом участвовавших в переговорах, в тех ситуациях, которые не предусмотрены законодателем expressis verbis, а также допустимость доктринального обоснования такой ответственности.

С учетом недавно инициированной реформы отечественного гражданского законодательства1, а также возросшего в последнее время интереса к вопросам преддоговорной ответственности с точки зрения возможности ее введения в действующий нормативный массив2 представляется весьма важным и своевременным рассмотреть возможную конструкцию общего принципа преддоговорной ответственности, основанием которого послужили бы содержащиеся в действующем гражданском праве отдельные положения, предусматривающие такую ответст.

1 См.: О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации: Указ Президента РФ от 18.07.2008 г. № 1108 // СЗ РФ. 21.07.2008. № 29 (ч. 1). Ст. 3482.

2 См. выступление А. Л. Маковского на обсуждении Концепции реформирования гражданского законодательства: Стенограмма слушания, посвященного обсуждению Концепции реформирования гражданского законодательства, Санкт-Петербург, Здание Конституционного Суда РФ, 15.05.2009 г. С. 12 // littp://foriim.vurclub.ru/index.php?act=Attach&tvpe=Dost&id=37 533. Рецепция от 16.08.2009 г. венность в конкретных случаях.

Степень разработанности темы. Идеи о преддоговорной ответственности не остались незамеченными в отечественной цивилистике. Поначалу российская доктрина гражданского права была несклонна придавать какое-либо юридическое значение переговорам о заключении договора (К.А. Митюков, Г. Ф. Шершеневич, Л.И. Петражицкий), однако уже в дореволюционный период развития отечественной цивилистики появились работы, авторы которых считали уместным и необходимым перенесение идей о преддоговорной ответственности на российскую почву (И.А. Покровский, В.А. Синайский). В годы действия ГК РСФСР 1922 г. утвердилось представление о том, что недобросовестное поведение одной из сторон на стадии заключения договора, выразившееся в отказе от ранее сделанного контрагенту предложения заключить договор, является основанием преддоговорной ответственности. Согласно господствовавшей в советской науке гражданского права точке зрения, недобросовестному контрагенту надлежало возместить потерпевшей1 стороне убытки, которые та понесла в связи с подготовкой к заключению договора (С.И. Вильнянский, И. Б. Новицкий, Ф.И. Гавзе).

Между тем на страницах современных отечественных юридических изданий теме преддоговорной ответственности уделяется недостаточно внимания. Вопросы, связанные с возмещением убытков, вызванных неисполнением обязанностей по надлежащему ведению переговоров, рассматриваются в контексте обсуждения иных проблем (И.В. Бекленищева, В. В. Витрянский, C.JI. Дегтярев, И. В. Елисеев, В. А. Кияшко, О. Н. Садиков, Д.О. Тузов). Немногие российские публикации, специально посвященные проблематике ответственности за culpa in contrahendo, демонстрируют недостаточное знакомство их авторов с историей вопроса и его сравнительно-правовой составляющей. Исследования института преддоговорной ответственности в российском праве ограничиваются, как правило, перечислением положений Гражданского кодекса РФ, предусматривающих обязанность одного из контрагентов возместить другому убытки, возникшие в связи с заключением договора или уклонением от его заключения (А.Н. Кучер, К.Д. Овчинникова). Систематизация случаев преддоговорной ответственности и поиск общего для них доктринального основания не проводятся. На вопрос о возможности распространения действия принципа ответственности за culpa in contrahendo на сходные, но специально не предусмотренные в законе случаи российские авторы, как правило, дают отрицательный ответ.

Подобная ситуация побуждает обратиться к работам зарубежных исследователей. Наиболее детальная разработка вопросов преддоговорной ответственности проведена немецкими цивилистами в контексте исследования проблематики гражданского права Германии. За полтора столетия существования доктрины culpa in contrahendo в ареале действия германского права было выработано значительное количество концепций, предлагающих догматическое обоснование подобной ответственности, различные конструкции исковых притязаний, вытекающих из преддоговорных нарушений, и характеристики такой ответственности.

Немецкоязычную литературу вопроса можно классифицировать на следующие категории. Во-первых, в ходе исследования были использованы сочинения представителей германской пандектистики (Р. Иеринга, Г. Дернбурга, Ф. Моммзена, О. Бэра, Б. Виндшейда, К. А. Вангерова и др.), с помощью которых можно реконструировать контекст зарождения учения о преддоговорной ответственности. Потребность оборота во введении юридического механизма, позволяющего обеспечить возмещение вреда, причиненного вследствие недобросовестного поведения одного из контрагентов на стадии заключения договора, демонстрирует аргументация пандектистов. Так, в науке пандектного права в общем и целом признавалась правомерность концепции culpa in contrahendo, хотя одновременно с этим многие авторы констатировали, что подобная ответственность о была чуждой правопорядку Древнего Рима. Благодаря пандектистам преддоговорная ответственность при заключении недействительного договора приобрела свойства неотъемлемой части системы частного права Германии. Вместе с тем, сочинения пандектистов имеют на сегодняшний день не только историческое зна.

3 Надо иметь в виду, что для пандектистов римское право было субсидиарно действующим позитивным правом Германии, и обоснование ими существования института, отсутствующего в римском праве, было для пандектного права явлением весьма нечастым, с м.: Coing Н. German «Pandektistik» in its relationship to the former «Ius Commune» // The American Journal of Comparative Law. N 37(1). 1989. P. 9 — 15. чение. Они способны оказать существенную помощь в установлении правовой природы преддоговорной ответственности и в выработке оптимальной конструкции для ее включения в действующее российское гражданское законодательство.

Вторую группу немецких работ образуют исследования первой половины XX в., то есть уже в период действия BGB (произведения Ф. Леонгарда, Г. Зибера, А. Тура, П. Эртманна, Г. Штолля, Г. Гаупта, Г. Дёлле, К. Баллерштедта, К. Ларен-ца и др.). Результатом этих научных изысканий явилось распространение сферы применения преддоговорной ответственности на все случаи преддоговорных нарушений независимо от действительности заключенного договора и факта его заключения, а также выявление общего основания такой ответственности. С точки зрения исследователя современного российского права, эта группа сочинений представляет значительный интерес для выявления доступных способов трансплантации преддоговорной ответственности в систему действующего права.

Наконец, современные исследования о culpa in contrahendo (Т. Гьяро, К. Никель, М. Борер, В. Кюппер, Р. Нирк) показывают весь спектр типичных ситуаций, при которых возмещение причиненного контрагенту вреда иными, чем иск из преддоговорной вины, способами оказывается невозможным либо существенным образом затруднено.

Характеристика преддоговорной ответственности в иных правопорядках была бы неполной без привлечения соответствующей литературы, изданной преимущественно на английском языке. Эта работа также проведена при подготовке диссертационного исследования, и нашла отражение в тексте диссертации.

Ответственность за culpa in contrahendo по российскому законодательству была предметом рассмотрения как отечественных, так и зарубежных авторов. Следует, однако, учитывать, что в исследованиях иностранных ученых вопросам регламентации российским законодательством возмещения убытков, возникших вследствие недобросовестного поведения контрагента на стадии переговоров, не отводилась ведущая роль. В связи с этим высказанные в них мнения могут быть интересны большей частью для определения места отечественной модели правового регулирования этих отношений в общем контексте европейской цивилистической традиции. Напротив, посвященные данной проблематике немногочисленные работы российских юристов, как правило, не отличаются достаточным вниманием к теоретико-догматической проработке поднимаемых в них вопросов. В связи с этим установление характеристик преддоговорной ответственности в российском гражданском праве, а также возможности генерализации отдельных правовых предписаний, содержащихся в действующем законодательстве и предусматривающих конкретные основания и размеры преддоговорной ответственности в отдельных случаях, в общий принцип ответственности за недобросовестное поведение на стадии переговоров осуществляется в настоящем исследовании «с чистого листа» — на основе тех выводов, которые были сделаны в рамках исследования правопорядков и доктрины стран Западной Европы.

В имеющейся литературе вопроса исследование сущности и характеристик института преддоговорной ответственности проводилось, за редким исключением, в рамках какого-то одного нормативного контекста, охватывающего правопорядок конкретной страны. Большинство публикаций западных авторов по данной проблематике (помимо работ Р. Нирка4 и П. Гиликер5) не содержит в себе компаративного анализа интересующей нас проблематики.

Таким образом, основными источниками диссертационного исследования выступают иностранные работы, посвященные вопросам преддоговорной ответственности в европейских правопорядках, и зарубежная судебная практика. При исследовании преддоговорной ответственности в правопорядках государств ро-мано-германской правовой системы использовались оригинальные тексты источников действующего права либо их переводы на немецкий или английский языки.

Анализ возможности включения института преддоговорной ответственности в систему отечественного гражданского права основывается на исследовании действующих и ранее действовавших на территории России нормативных правовых актов и выявлении особенностей российской цивилистической традиции.

4 Nirk R. Rechtsvergleichendes zur Haftung fur culpa in contrahendo // Zeitschrift fur auslandisches und internationales Privatrecht (Rabeis Zeitschrift, RabelsZ). Bd. 18. 1953. S. 310 -355.

5 Giliker P. Pre-contractual Liability in English and French Law. Hague, 2002. применительно к проблематике преддоговорной ответственности. Исследованная судебная практика демонстрирует настоятельную потребность оборота во введении правил о преддоговорной ответственности в систему действующего гражданского права и невозможность соблюдения принципа добросовестности при разрешении споров, связанных с нарушением преддоговорных обязанностей,, исключительно на основании действующего позитивного права.

Предмет и метод исследования. Диссертационное исследование посвящено изучению вопросов правового регулирования преддоговорной ответственности в различных правопорядках. Временные рамки исследования определяются возникновением соответствующей доктрины в пандектном праве Германии. В работе проводится анализ как истории формирования института ответственности за culpa in contrahendo, так и его современного состояния в развитых правовых системах, оказывающих влияние на формирование современной российской гражданско-правовой доктрины. Вместе с тем, с учетом того, что предметом исследования пандектистики выступали источники римского права, в работе предпринимается анализ положений римского права, послуживших нормативным основанием пандектной концепции ответственности за culpa in contrahendo.

Таким образом, объектом настоящей работы выступает не только гражданское право современной России, но и римское (пандектное) право, и гражданское законодательство европейских государств, а также положения цивилистической доктрины этих стран. Ее предмет составляют правовые нормы, определяющие ответственность контрагента за возникновение убытков у его делового партнера вследствие ненадлежащего исполнения им своих обязанностей на стадии переговоров, трансформация во времени указанных норм и их восприятие цивилистической мыслью прошлого и настоящего, воплощение данных норм и теоретических воззрений в правоприменительной практике.

Понятие преддоговорной ответственности, или ответственности за culpa in contrahendo, используется в работе в традиционном для европейской цивилистической доктрины значении — как ответственности за виновное нарушение обязанностей по добросовестному ведению переговоров о заключении договора включая обязанность позитивного информирования контрагента об обстоятельствах, исключающих действительность или снижающих выгодность заключаемого договора, и о своих сомнениях в твердости намерений заключить договор), совершаемое, как правило, неумышленно. Ответственность за умышленный обман на стадии переговоров, dolus in contrahendo, традиционно не входит в учение о преддоговорной ответственности. Не входят в понятие ответственности за culpa in contrahendo и такие случаи, в которых предоставление защиты потерпевшей стороне связано с иными, чем ненадлежащее ведение переговоров, мотивами.

Методология настоящей работы предопределяется ее предметом и включает в себя исторический, догматико-правовой и сравнительно-правовой методы, теоретической основой для применения которых выступает системный подход, предполагающий установление смысла предписаний правовых норм и соответствующих учений в общем нормативном контексте и в контексте конкретной эпохи их возникновения и применения. Поэтому при исследовании исторически обусловленных изменений в нормативном материале, а также в понимании и интерпретации определенных юридических текстов использованы методологические разработки таких научно-исследовательских программ современности, как феноменология (прежде всего феноменология жизненного мира, в основе которой лежит творчество позднего Э. Гуссерля, развитое А. Шюцем, П. Бергером и Т. Лук-маном)6 и герменевтика (герменевтика права основана на трудах М. Хайдеггера, Г. Гадамера и П. Рикера). Исследование текстов источников права предполагает следование принципам филологической критики и их исторического анализа, а также применение лингвистического анализа.

Научная новизна работы состоит в том, что она является первым исследованием проблематики преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву, в котором на материале, относящемся к истории возникновения и практике реализации доктрины culpa in contrahendo в правопорядках стран Запад.

6 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.,.

1995.

7 Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995; Гадамер Г.-Х. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. ной Европы, определяется теоретическая обоснованность и практическая необходимость наличия в системе права самостоятельного правового института, устанавливающего правовые последствия ненадлежащего поведения одной из сторон на стадии заключения договора. Ориентация на достижения европейской цивили-стической доктрины и правоприменительной практики, сопряженная с критической оценкой любых решений, выработанных вне нормативного контекста России, позволяет избежать опрометчивых суждений и необоснованных выводов, сделанных немногочисленными предшественниками. Диссертационное исследование является к настоящему моменту единственной работой, в которой анализу правового регулирования преддоговорной ответственности в российском гражданском праве и характеристикам института culpa in contrahendo в системах права ведущих европейских стран уделено равное внимание, и единственной работой на русском языке, в которой дана полная сравнительно-правовая характеристика применяемых в Европе юридических конструкций, обеспечивающих контрагенту возмещение вреда, возникшего у него вследствие недобросовестных действий его делового партнера при заключении договора.

Практическая значимость исследования состоит в том, что в нем, помимо установления принципиальной потребности российского оборота в нормативном закреплении принципа ответственности за culpa in contrahendo, предлагается способ восполнения законодательного пробела путем аналогии права. Полученный таким образом правовой институт преддоговорной ответственности, сформированный на теоретической основе принципа добросовестности с учетом достижений европейской цивилистической доктрины и положений российского гражданского законодательства, предусматривающих основания и условия преддоговорной ответственности за отдельные виды нарушений преддоговорных обязанностей, вполне вписывается в существующий нормативный контекст. Данное решение не требует внесения каких-либо изменений в текст действующего ГК РФ и позволяет использовать сделанные в работе выводы уже сегодня. Кроме того, в работе содержатся предложения по совершенствованию законодательства, направленные на устранение изъянов в выработанном на основе действующих правовых норм институте преддоговорной ответственности, которые обусловлены необходимостью соотнесения ее догматической конструкции с положениями позитивного права. Реализация этих предложений позволит удовлетворить потребность гражданского оборота в регулировании последствий преддоговорной вины и гармонизировать отечественное законодательство с выработанными европейской цивилистической доктриной и применяемыми на практике правилами о последствиях недобросовестного поведения при заключении договора.

Целью диссертационного исследования выступает выявление правил об ответственности за ненадлежащее поведение при заключении договора в гражданском праве России, определение необходимости введения в систему отечественного гражданского права института преддоговорной ответственности, а также выработка общих правил об ответственности за culpa in contrahendo примени-: тельно к российскому правопорядку и устранение пробелов и противоречий отечественного гражданского законодательства в данном вопросе. Указанная цель конкретизируется в следующих задачах, которые ставит перед собой автор: проследить историю возникновения и развития института преддоговорной ответственности, выявить его существенные характеристикиопределить способы преодоления пробелов и неполноты позитивного права в части регулирования последствий преддоговорной вины, использовавшиеся и используемые в различных правопорядкахопределить оптимальные способы преодоления пробелов и неполноты действующего российского гражданского законодательства в установлении последствий нарушения принципа добросовестности на стадии переговоров о заключении договоравыявить возможность и способы использования содержащихся в российском законодательстве норм, предусматривающих ответственность за culpa in contrahendo в частных случаях ее проявления, при формировании общего принципа преддоговорной ответственностиопределить правовую природу преддоговорной ответственности по российскому гражданскому праву.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры гражданского права юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Результаты исследований докладывались в выступлениях на научных конференциях и семинарах: на международной научной конференции «Римское частное и публичное право: многовековой опыт развития европейского права» (24 — 30 июня 2006 г., Москва — Иваново), на научном Семинаре стипендиатов Германской службы академических обменов Seminar «Michail Lomonosov / Immanuel Kant» (2 — 4 ноября 2007 г., Бонн, ФРГ), на научном семинаре «Developing Russian Law II» (9 — 10 июня 2008 г., Хельсинки, Финляндия).

Структура работы предопределена ее предметом и используемой методологией. Диссертация состоит из введения, двух разделов, разделенных на главы и параграфы, заключения и списка литературы. Первый раздел работы посвящен исследованию возникновения доктрины culpa in contrahendo в науке пандектного права, ее восприятию судебной практикой и законодательством Германской империи и ее творческому развитию. Здесь также исследуются проблемы выработки общего института преддоговорной ответственности в ареале действия BGB и анализируется экспансия этой идеи в другие европейские правопорядки. Второй раздел посвящен изучению феномена преддоговорной ответственности в российском гражданском праве.

Выводы.

Действующее российское гражданское законодательство вполне пригодно для включения в его систему института преддоговорной ответственности. Способом восполнения существующего законодательного пробела может служить аналогия права, на основании которой и при помощи отдельных положений об ответственности за culpa in contrahendo, касающихся урегулированных законом частных случаев, может быть сформулировано общее правило, охватывающее все возможные варианты нарушения обязанности добросовестного поведения в ходе переговоров, известные цивилистической доктрине стран Западной Европы. Полученный таким образом институт преддоговорной ответственности, предполагающий ее квазидоговорный характер и подлежащий включению в систему договорного права, является догматически непротиворечивым вариантом укоренения норм об ответственности за culpa in contrahendo в системе действующего гражданского права России и не требует изменений существующего нормативного массива для начала реализации предусмотренных им положений.

Единственным недостатком выработанного при помощи аналогии права института преддоговорной ответственности является дифференциация размера подлежащего возмещению вреда в зависимости от действительности заключенного договора и ограничение убытков, возмещаемых при недействительности сделки, реальным ущербом. Основанием такого решения выступают положения ст.

178 и 179 ГК РФ, ограничивающие ответственность за заключение договора, недействительного вследствие существенного заблуждения или умышленного обмана, реальным ущербом, в связи с чем установление более строгой ответственности в иных случаях проявления недобросовестности в переговорах, повлекшей заключение недействительного договора, представляется невозможным.

Окончательная унификация института ответственности за culpa in contrahendo в российском гражданском праве с его европейскими прообразами возможна путем замены установленных в ст. 178 и 179 ГК РФ указаний на реальный ущерб обязанностью полного возмещения убытков. Кроме того, окончательному нормативному оформлению института преддоговорной ответственности и обеспечению необходимого уровня правовой определенности будет способствовать закрепление сформулированных нами положений об ответственности за culpa in contrahendo в тексте действующего ГК РФ, поскольку в силу особенностей сложившейся правовой культуры отечественные суды никогда не применяют на практике аналогию права даже там, где она вполне уместна.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Мы исследовали возникновение доктрины culpa in contrahendo в науке пандектного права и ее восприятие судебной практикой и законодательством Германии, охарактеризовали процесс формирования общего института преддоговорной ответственности в нормативном контексте BGB и продемонстрировали общие закономерности, связанные с распространением учения об ответственности за преддоговорную вину в другие европейские правопорядки, выявили общие характеристики преддоговорной ответственности в российском гражданском праве и выработали некоторые рекомендации по восполнению выявленного нами пробела в отечественном гражданском законодательстве.

На основе грамматического, систематического и лексикологического анализа закрепленных | кодификации Юстиниана правовых норм и высказываний римских юристов мы определили, что римскому праву классической эпохи конструкция ответственности за culpa in contrahendo оставалась неизвестной. Для целей возмещения вреда, причиненного введением в заблуждение лица, вступившего в переговоры относительно заключения договора, использовался деликтный иск об умысле {actio doli). Между тем, свойственное данному средству правовой защиты инфамирующее действие побудило составителей Corpus Iuris Civilis провести почти повсеместное замещение данного иска исками из соответствующих договоров либо исками, основанными на фактическом составе (actiones in factum). С учетом изложенного можно согласиться с высказываемым в западной цивили-стической литературе мнением, что вывод Р. Иеринга относительно наличия в римском праве норм, позволяющих выстроить непротиворечивую концепцию преддоговорной ответственности, является тенденциозным.

Однако вследствие острой потребности интенсифицирующегося гражданского оборота в установлении такой ответственности идеи Р. Иеринга были в общем и целом благосклонно приняты современниками, которые в большинстве своем стремились лишь внести необходимые коррективы в представления о догматическом основании ответственности за culpa in contrahendo, но не отказаться от данного средства восполнения пробела в позитивном праве. Вследствие этого до введения в действие BGB состоялся ряд судебных решений, признающих ответственность за culpa in contrahendo в случае недействительности заключенного впоследствии договора. Однако на тот момент ни наука, ни практика еще не имели в своем арсенале достаточных средств для конструирования стройного и непротиворечивого принципа преддоговорной ответственности, которая представляла собой лишь систему исков о возмещении убытков, имевших между собой нечто общее — недействительность заключенного сторонами договора, и покоившихся на представлениях о материальной справедливости. В таком виде — как ответственность за недействительность договора — идея culpa in contrahendo была включена в первый проект Гражданского уложения для Германской империи, а затем и в сам текст BGB.

В деле выработки общего института преддоговорной ответственности на основе разрозненных специальных норм BGB ведущую роль сыграл творческий подход германской правоприменительной практики к интерпретации включенных в Уложение правовых предписаний, вследствие чего к 1930;м гг. немецкая цивилистика явила миру догматически стройную и конструктивно безупречную теорию преддоговорной ответственности, предполагающую особое основание ответственности и распространяющуюся на все случаи нарушения преддоговорных обязанностей одним из контрагентов независимо от действительности заключенного впоследствии договора, включая и случаи непосредственного причинения вреда жизни, здоровью или имуществу делового партнера в ходе переговоров. В результате реформы обязательственного права 2001 г. в гражданском законодательстве ФРГ были закреплены основные положения выработанного доктриной и практикой института преддоговорной ответственности, чем и ознаменовалось окончание развития данной доктрины в германской цивилистике. Основным положением об ответственности за culpa in contrahendo в нынешнем тексте BGB является § 311, в соответствии с которым вступление в переговоры или «аналогичные сделочные контакты» сторон признаны юридическим фактом, порождающим обязательственные отношения сторон, выстроенные по модели договорных.

Безоговорочное принятие выработанной германской юридической наукой и правоприменительной практикой ответственности за culpa in contrahendo законодательством и цивилистической доктриной стран, входящих в германскую (Австрия, Швейцария, Греция) и романскую (Франция, Италия) правовые семьи, показывает, что восприятие идеи преддоговорной ответственности явилось общим направлением развития правопорядков континентальной Европы в XX веке. Между тем, скандинавская правовая семья, представленная Швецией, Данией и Финляндией, предоставляет добросовестному контрагенту значительно большие гарантии защиты его имущественных интересов, распространяя на случаи проявления culpa in contrahendo правило о толковании договора в пользу добросовестной стороны, что исключает необходимость введения самостоятельного института преддоговорной ответственности. Напротив, англо-саксонская правовая семья основывается на принципе caveat emptor (то есть будь остороэюен, покупатель!), вследствие чего немногочисленные случаи признания ответственности за culpa in contrahendo выступают здесь исключением из общего правила.

Таким образом, вполне закономерным представляется вывод, что в странах континентальной Европы, цивилистическая доктрина которых ориентирована не только на защиту добросовестности, но и на обеспечение баланса интересов сторон, преддоговорная ответственность стала полноправным элементом системы гражданского права, предполагающим необходимость возмещения вреда в полном объеме независимо от того, признан ли заключенный под влиянием ненадлежащего исполнения одним из контрагентов своих преддоговорных обязанностей договор недействительным или нет. Применяемые в Германии определение объема ответственности согласно критерию негативного либо позитивного интереса, а I равно возмещение в рамках института culpa in contrahendo вреда, причиненного непосредственно жизни, здоровью или имуществу контрагента, представляются региональными отклонениями от генеральной линии развития данного правового института и объясняются в первом случае восприятием германской цивилистической доктриной теории интересов, а во втором — свойственной деликтному праву ФРГ особенностью, 'заключающейся в непризнании концепции генерального деликта.

Действующее российское гражданское законодательство предоставляет достаточно доказательств того, что идея преддоговорной ответственности воплощена в ряде его предписаний. Отечественный законодатель закрепил, хотя и в ограниченном виде, действие принципа ответственности за culpa in contrahendo в ситуациях, подпадающих под все известные западной цивилистической доктрине категории случаев ответственности за cidpa in contrahendo. Действующему гражданскому праву России известны 1) ответственность за нарушение доверия к действительности заключенного договора, 2) ответственность за нарушение доверия к благоприятному завершению переговоров о заключении договора и 3) ответственность за нарушение доверия к выгодности заключенного сторонами юридически действительного договора.

Однако казуистика culpa in contrahendo в действующем законодательстве показывает крайнюю непоследовательность законодателя в решении вопросов преддоговорной ответственности и отсутствие у него четких представлений об общих последствиях нарушения преддоговорных обязанностей. Нормы действующего права, закрепляющие реализацию принципа ответственности за culpa in contrahendo в отдельно взятых случаях, внутренне противоречивы, не согласуются друг с другом и не охватывают всех возможных ситуаций, когда возложение на недобросовестно действовавшую в ходе переговоров сторону обязанности возместить контрагенту убытки соответствовало бы нуждам оборота. Предписания действующего гражданского законодательства явно недостаточны для удовлетворения потребности в защите добросовестного участника переговоров о заключении договора, в том числе с учетом возможности применения существующих норм гражданского законодательства по аналогии {аналогия закона), то есть без конструирования общего принципа преддоговорной ответственности.

Между тем, мы полагаем вполне допустимым формирование общего принципа ответственности за cidpa in contrahendo на основании спорадических предписаний о преддоговорной ответственности, включенных в текст действующего ГК РФ. Такой принцип, сформированный при помощи отдельных положений действующего гражданского законодательства, предлагается ввести в цивилистическую практику при помощи аналогии права. Формальным основанием конструируемого таким образом института преддоговорной ответственности должен выступать логически следующий из положений п. 2 ст. 6 и п. 3 ст. 10 ГК РФ принцип разумности, добросовестности и справедливости. С учетом отдельных предписаний ГК РФ относительно частных случаев преддоговорной ответственности могут быть сделаны следующие выводы относительно содержания этого принципа:

1. Вступление в переговоры относительно заключения договора вызывает к жизни особого рода преддоговорное правоотношение. Поскольку основной целью субъектов этого правоотношения является заключение договора на согласованных ими условиях, то есть формирование юридического факта, способного породить в будущем обязательственное правоотношение, преддоговорное правоотношение по своему характеру является организационным правоотношением.

2. Вступление в переговоры порождает обязанность участвовать в них в соответствии с принципом добросовестности.

3. Определение момента возникновения этого преддоговорного правоотношения является вопросом факта, который подлежит установлению в ходе судебного разбирательства на основании всей совокупности имеющихся по делу доказательств (включая протоколы переговоров, протоколы о намерениях, преддоговорную переписку сторон и т. д.).

4. Неисполнение обязанности добросовестного ведения переговоров является основанием преддоговорной ответственности.

5. Ответственность наступает только за виновное нарушение обязанности добросовестного поведения в переговорах, если иное не предусмотрено в законодательстве. Условием преддоговорной ответственности выступает вина контрагента. С учетом специфики конкретных правоотношений законодатель для отдельных особых случаев может установить правило об ответственности только за такие нарушения преддоговорной обязанности, которые были совершены умышленно или по грубой неосторожности.

6. Реализация преддоговорной ответственности не зависит от того, завершились ли переговоры заключением действительного или недействительного договора либо недобросовестное участие в них одного из контрагентов повлекло за собой незаключение договора между сторонами. Реализация ответственности за culpa in contrahendo является автономным способом защиты нарушенного права и не может быть поставлена в зависимость от каких бы то ни было дополнительных условий, в том числе от заявления потерпевшим, которым был заключен нежелательный для него договор, требования о расторжении договора, отказа от его исполнения, возврата переданной ему по договору вещи и т. д.

Таким образом, мы можем сделать следующие основные выводы:

1. Основанием преддоговорной ответственности выступает нарушение возникающей при вступлении в переговоры обязанности добросовестного их ведения. Такая обязанность ведения переговоров на началах добросовестности конкретизируется в обязанности контрагента давать второй стороне разъяснения относительно существенных свойств и качеств объекта, по поводу которого стороны планируют заключить договор, а также не утаивать известные ей обстоятельства, которые могут предопределить недействительность заключаемого договора или его невыгодность для добросовестной стороны. В системах гражданского права, не знающих принципа генерального деликта (напр., в ФРГ), к таким преддоговорным обязанностям относится также обязанность стороны проявлять заботу о жизни, здоровье и сохранности имущества контрагента, вступившего в переговоры о заключении договора.

2. На основании отдельных положений о преддоговорной ответственности, включенных в текст действующего ГК РФ, может быть сформулирован общий принцип ответственности за culpa in contrahendo, подлежащий применению на основании аналогии права.

3. Преддоговорная ответственность не может быть отнесена в строгом смысле слова ни к договорной, ни к деликтной: договорная ответственность не может возникнуть в отсутствие заключенного сторонами действительного договора, а деликтное право, предполагающее иную последовательность событий (противоправное деяние — вред охраняемым законом интересам, подлежащий возмещению), оказывается непригодным для формулирования правил о преддоговорной ответственности. Однако в связи с тем, что формальным основанием института culpa in contrahendo являются нормы договорного права, а убытки, подлежащие возмещению потерпевшей от culpa in contrahendo стороне, связаны с ее расходами, понесенными в связи с подготовкой к заключению договора, которые в случае заключения недействительного либо невыгодного для потерпевшего договора, а равно в случае незаключения договора становятся бесполезными, следует признать, что эта ответственность по своим характеристикам ближе к договорной, то есть является квазидоговорной.

4. Подлежащие возмещению убытки потерпевшего должны определяться с учетом положений ст. 12 ГК РФ, т. е. в размере негативного договорного интереса, предполагающем восстановление положения, существовавшего до нарушения права. Убытки должны быть возмещены потерпевшей стороне в полном объеме. Однако в случае, когда стороны вследствие culpa in contrahendo заключили недействительный договор, потерпевшему должен быть возмещен лишь причиненный ему реальный ущерб, что объясняется наличием в тексте ГК РФ ограничительных положений ст. 178 и 179, предусматривающих возмещение реального ущерба потерпевшей стороне при заключении недействительного договора. Данное положение является специфической чертой исключительно российской конструкции преддоговорной ответственности.

5. Институт culpa in contrahendo, встраиваемый в систему российского гражданского законодательства при помощи аналогии права, имеет лишь незначительные отличия от своих западных образцов, которые состоят главным образом в ограничении размера убытков, причиненных в случае, если вследствие culpa in contrahendo был заключен недействительный договор, реальным ущербом.