Терроризм: опыт онто-гносеологического анализа

Актуальность темы

диссертационного исследования определяется современным осознанием важности философского (рефлексивного) познания и его инструментарного «приложения» при изучении социальных явлений. Во все времена философия не являлась феноменом «себя-для-себя», но ее рефлексивные акции всегда были направлены к социальной действительности.

История философии свидетельствует, что процесс развития философского знания опирается на оперативный анализ социальной действительности, человеческого бытия и его актуальной истории изменения. Человеческие проблемы инициируют философские рефлексии, тем самым развивая и собственно философскую мысль и создавая прецедент поиска решения социальных проблем. Ныне в ряду философских проблем социальной действительности одной из таких точек приложения становится терроризм как созидаемая система устрашения и насилия, и террор как деятельность, к которым обращено внимание значительной части мыслящего сообщества — публицистов, правоведов, историков, политиков, общественных деятелей, представителей различных конфессий и т. п.

Если признать философию «над-рефлексией бытия», то следует принять за аксиому синкретический характер ее мысли — она объединяет интеллектуальные поиски человечества. Поэтому обращение философской мысли к современным проблемам людей оправдано. И действительно, человечество вступило в новое тысячелетие и, к сожалению, унаследовало тяжелый исторический груз серьезных проблем. Одна из них — терроризм в самых различных формах и проявленияхпроблема, которая всегда бытовала и проистекает из глубины веков, а ныне она в силу ряда причин стала «болезненным» объектом внимания общественности.

В политико-семантическом аспекте проблема предстает в неоднозначности трактовок терроризма (например, национально-освободительное движение относится ли к терроризму? Акции движения басков в Испании, многовековые национально-религиозные вариации движений в Иране, чеченцев в России, талибов в Афганистане и других движений — правомерно ли относить к терроризму?).

Согласно нашей гипотезы терроризм есть феномен исторический, неотъемлемый элемент человеческого существования, который являет собой изменчивые формы развития — бытовые, политические, идеологические, вандалистические, информационные, разбойные и т. п. И тем самым меняется его место в жизни общества. Например, вандалы равно рушат и памятник Дзержинскому в Первопрестольной и с энтузиазмом могилы иудеев, затеммусульман, а в отместку — мусульмане могилы христиан.

Терроризм представляет собой вид войны «всех против всех», говоря языком Гоббса. Известный мыслитель Сюзан Бак-Морс называет его (терроризм) новой глобальной войной «за гегемонию» .1 Это весьма заметное (и не бесспорное) утверждение, требующее логического обеспечения.

Во всяком случае, сегодня организованный террор стал опаснейшим глобальным вызовом обществу, он дестабилизирует безопасность стран и целых регионов, препятствует нормальному развитию международных отношений. Общественность тревожит растущий уровень финансовых возможностей и технической оснащенности террористических группировок, транснациональный характер их деятельности. На сегодняшний день можно с уверенностью констатировать рост количества национальных и международных террористических организаций, упорядочивание их деятельности, налаживание межорганизационных контактов. По прошествии веков современный терроризм отнюдь не смягчил свою жестокую сущность, меняя лишь формы античеловеческих акций. Сегодня достоверно известно, что террористические группировки активно используют в своих интересах.

1 См.: Рыклмп М. Apocalyse now. Философия после 11 сентября // Отечественные записки. — 2002. — № 3. — С. 327. современные достижения науки и техники, получают широкий доступ к информации и современным военным технологиям. Терроризм приобретает новые формы и возможности в связи с усиливающейся интеграцией международного сообщества, развитием информационных, экономических и финансовых связей, расширением миграционных потоков и ослаблением контроля за пересечением границ. При этом поиск новых, все более жестоких и масштабных способов устрашения активно продолжается. Уже известны случаи использования средств массового уничтожения (в японском метро). Террористы уже не однократно делали попытки «нащупать» пути к оружию массового уничтожения, пытались овладеть им или его изготовить, применить сильнодействующие токсические средства, совершить диверсии на атомных объектах. Общественное мнение ряда стран неоднократно будоражили слухи о хищениях и нелегальных коммерческих сделках с расщепляющимися материалами, их тайной переправке за рубеж. Известно о попытке отравления водопроводной системы в Чикаго в 1972 г., об угрозе применения террористами горчичного газа и бациллы сибирской язвы в ФРГ и США, попытке распыления радиоактивных веществ в Австрии, раскрытие подпольной лаборатории по производству палочки ботулинуса в Париже, токсин которого является самым сильным из известных ядов, использование отравляющего газа в токийском метрополитене и т. д. Все это лишний раз подтверждает опасность превращения терроризма в глобальный катастрофогенный фактор.1 Таким образом, терроризм оказался непосредственно связанным с проблемой выживания человечества, обеспечения безопасности государств. В международном масштабе терроризм распространился весьма широко и имеет тенденцию к устойчивому росту.

В предлагаемом исследовании отстаивается идея, согласно которой терроризм глубочайшим образом исторически внедрен в современную нам.

1 См.: Биотерроризм: национальная и глобальная угроза// Вестник Российской Академии Наук. — март2003. том 73. — № 3 — С. 195−205- Сорокин К. Э. Ядерное оружие в эпоху многополярности //Политические исследования. — 1995. — № 4. — С. 56−67- Меликян О. Н. Вызовы нового века // Политические исследования. -2000. — № 4. — С. 57−69. социальную реальность. Этим объясняется, что при теоретическом осмыслении террористической деятельности она оказывается некоторой «пересекающейся» областью, где происходит аберрация теорий многих наук: юриспруденции, политологии, истории, психологии, религиоведения, экономики и других наук. Отношение к терроризму предстает некоторым «оселком», по которому определяется «лицо» политика, общественного деятеля, руководителя государства.

Другая «сторона медали» (политическая) заключается в том, что те кто мыслит террор как необходимую практическую деятельность отнюдь не считают себя преступниками, но борцами за справедливость, свободу, национальную независимость, последователями святого мщения и т. п. Подчас и общественное мнение на стороне «героев» террора. Здесь присутствует известная и актуальная проблема «двойного стандарта», на которую обратил внимание в конце XIX столетия Л. Толстой: когда венценосцев убивают по суду или при дворцовых переворотах, то об этом обыкновенно молчаткогда убивают без суда, то это вызывает в династических кругах величайшее негодование.

Проблема «двойного стандарта» дает противоположные трактовки: то, что для одного интерпретатора есть зло, для другого — благо.

Так, из благих побуждений против распространения оружия массового уничтожения правящая элита США начала войну в Ираке, в огне которой погибло пять процентов населения этого государства, но оказалось, что атомного оружия в Ираке и в помине не было. В результате Ирак превратился в одну из «горячих» до нынешних дней не остывающих точек на земле. Добавим: это не исчезнет из памяти иракского народа. Можно привести другие примеры «двойного стандарта»: с одной стороны в декларациях осуждения терроризма и, с другой стороны — одновременного предоставления убежища от возмездия террористам и их материальная поддержка. Первый заместитель министра иностранных дел В. И. Трубников говорит: «. Мы сталкиваемся с примером государственной и политической недальновидности, либо открытых проявлений тактики умиротворения террористов и двойных стандартов. Иначе не объяснишь, почему террорист Закаев беспрепятственно переезжает из Дании в Великобританию, где также чувствует себя достаточно комфортно, особенно после предоставления английскими властями „политического убежища“ Б.Березовскому. В этот же ряд можно поставить спокойную жизнь террориста 3. Яндорбиева в Катаре, относительно беспрепятственную перегруппировку „Аль-Каиды“ и талибов в прилегающих к Афганистану районах Пакистана» .1 (Не наша тема исследования).

Развивая проблему «двойных стандартов» О. А. Бельков отмечает, что «.отсутствие четких критериев и рамок „международного терроризма“ позволяет произвольно причислять к нему одни организации и государства и выводить из него другие, таит опасность того, что „борьба с терроризмом“ будет использована сильными мира сего в собственных экспансионистских и гегемонистских целях» .2.

Поэтому обращение к онто-гносеологической теме исследования проблемы обусловлено осознанием глубокого проникновения терроризма как социальной действительности (реальности), социального института и специфической деятельности людей, что вызывает необходимость раскрыть «тайну» его как понятия.

В социально-практическом видении проблемы очевидно нарастание влияния терроризма на все общественные отношения. «Больно за державу», говоря словами известного киноперсонажа, но Россия ныне не является образцом спокойного сосуществования людей. Известный мыслитель и публицист Борис Гройс на вопрос «Как же будем жить?» отвечает: «Так, как в России живут уже сейчас: если хотят себя защитить, обращаются к мафии.

1 Трубников В. И. Формируется новая философия отторжения терроризма // Международная жизнь — 2003. -N9/10.-С. 18−19.

2 Бельков О. А. Международный терроризм — слова и смыслы // Власть. — 2002. — № 2. — С.21. или же в частные агентства" .1 Мы не комментируем это высказывание на предмет его истинности, но лишь указываем на его существование.

В этой связи актуализируется проблема гносеологической институализации объекта/терроризма. Это означает, что здесь являет себя традиционная гносеологическая проблема: определение некоторого «объектного» образования, которое могло бы служить в качестве теоретического осмысления, оценки и научной интерпретации террористической деятельности. Иначе для одних возможна номинация террора как античеловеческой деятельности, для других — как «битвы за справедливость» и т. д. Эта проблема возникла в глубине веков и не находит своего разрешения и сегодня.

Оставаясь в рамках понятия собственно терроризма затруднительно решать многие его актуальные проблемы, Мы настаиваем на том, что актуальность выбранной темы обусловлена противоречием того, что, с одной стороны, по мере наибольшей явственности социальной проблематики возрастает необходимость обновления рефлексивной деятельности и использования философских методов исследованияс другой стороны, значительные различия в трактовке природы, специфики и оперирования понятием «терроризм» в социальном познании делают актуальным философский анализ проблемы.

Степень разработанности проблемы. Научной справедливости ради стоит отметить, что по причине чрезвычайной актуальности поиска решения проблемы, террор как деятельность и терроризм как концепция не обделены вниманием научного сообщества. Терроризму как политическому, социальному, экономическому, психологическому, религиозному феномену посвящено множество научных трудов. Запрос в систему Internet только по признаку русского языка дает ответ о более 400-х источниках монографического и научно-статейного характера (при этом мы не брали в расчет публицистику). Groys В. Intcrwiew: Spuerhundc im Keller//Tageszeitung. — November 17. — 2001. — S. 17.

В последние пять лет терроризм стал объектом пристального и постоянного внимания специалистов разных научных направлений, включая особенно исследования в плане многовековой и актуальной истории. Представления о терроризме прочно распространились во многих и разных областях знания. Исследованием различных сторон терроризма занимаются многие науки. Каждая из них обращается к своему аспекту рассмотрения этого социального феномена. Они (исследования) нашли применение в связи с конкретным опытом, внедрились в сферы новейших технологий, прошли в ряде случаев практическую проверку.

Можно выделить несколько основных направлений, по которым в современной научной литературе идет разработка решений проблемы терроризма.

Весьма заметны исследования в плане глобальной проблематики в работах А. И. Владимирова, Н. И. Горина, С. А. Проскурина, В. К. Петрова, А. С. Баранова, И. Валлерстайна, А. Митиль, И. Валлерстайна, Л. М. Земляновой, Н. Е. Покровского, Г. А. Дробота, К. П. Бришполец, А. В. Левашовой, А. И. Салицкого, Г. К. Широкова, A.M. Салмина,.

A.Н.Никитченко, А. И. Неклессы, В. М. Кулагина, А. И. Уткина, С. Ю. Барсукова, Т. Е. Савицкой, А. А. Иглицкого, В. Иноземцева,.

B.Кувалдина, А. Рябова, В. Дахина, Е. Брагина, Ю. Жилина, Ю. Яковца, Ф. Н. Юрлова, Г.-П.Мартина и X. Шумана, М. Ю. Воронцова, С. В. Порядина и других исследователей.

Наиболее детально на сегодняшний день терроризм разрабатывается в юридической литературе. Юристы рассматривают терроризм, прежде всего, как преступление, выводя на первое место систему наказания за него. Тем не менее, осмысление явления в данной плоскости также необходимо. В числе работ юристов, анализирующих международные аспекты терроризма, можно отметить работы А. И. Бастрыкина, В. П. Емельянова, О. М. Хлобустова и других исследователей. Среди юристов занимающихся проблемами противодействия терроризму в национальных масштабах можно отметить работы таких исследователей, как Г. М. Миньковский, В. П. Ревин, В. П. Емельянов, В. Е. Петрищев, Ю. М. Лнтонян, Л. П. Трегуб и другие.

Терроризм привлекает внимание политологов. Основной экскурс в политологических исследованиях направлен на выяснение причин терроризма независимо от его конкретных проявлений. Таким перспективным и более глобальным взглядом они выгодно дополняют представителей юридического исследовательского направления. В новейший период проблема терроризма поднимается в работах А. Н. Неклессы, П. Быкова, Д. Драгунского, А. В. Журавского, B.JI. ИноземцеваА.В. МальгинаГ.В. Новикова, А. С. Панарина, А. И. Уткина, К. Хиршман, А. Н. Шахова, А. В. Дмитриева и И. Ю. Залысина и других исследователей.

Существенный вклад в разработку решения проблемы терроризма вносят исследователи-психологи. Исследования этого направления позволяют глубже понять поведение и мотивацию террористов при совершении отдельных террористических актов. Данная информация очень важна для разработки системы антитеррористических мероприятий, а потому должна быть отмечена отдельно. Среди работ психологов отметим исследования Ю. М. Антоняна, Р. Бэрона и Д. Ричардсон, Г. Г. Почепцова, Д. В. Ольшанского, Д. Майерса и других исследователей.

Глубоко и обстоятельно проблема терроризма рассматривается в исследованиях специалистов-востоковедов. Они подходят к ней учитывая специфику развития конкретных «развивающихся» стран восточного региона. В этом, собственно, заключается практическая ценность таких работ, ибо богатая фактология их позволяет адекватно трактовать остро стоящую сегодня проблему «исламского терроризма». Среди таких работ, мы отмечаем работы А. А. Игнатенко, Н. В. Жданова, А. В. Коровикова, Б. В. Долгова, В. Т. Белоусова, О Л. Макарова, Г. И. Мирского, Ю. Каграманова, Е. Б. Рашковского, В. Ефимова.

Фундаментально проблема рассматривается с позиций социальной философии. В работах религиоведов и философов дается анализ ситуации в глобальном масштабе. Пути решения видятся в примирении конфессий, в устранении конфликтов между ними посредством сближения религиозных мировоззрений (экуменизм). Немалое значение в разрешении существующих конфликтов отдается западным странам, которые, поступись они рядом привилегий, могли бы много сделать для решения проблемы терроризма. Проблема на наш взгляд заключается в том, что сегодня это скорее риторические рассуждения, нежели реально осуществимый план действий по нормализации ситуации. Однако они глубоки по смыслу и в будущем должны стать основой такой нормализации. Отметим работы Е. Б. Рашковского, А. И. Селиванова, В. К. Петрова, О. А. Белькова, Б. И. Каверина, Н. И. Иконниковой, Г. П. Отюцкого, А. И. Ракитова, И. Т. Фролова, P.P. Валитова, Г. Г. Дилигенского, В. А. Лекторского, В. Коши, А. Д. Сахарова, Н. И. Петякшевой, К. С. Гаджиева, Е. Н. Аникеевой и А. В. Семушкина, В. Дахина, К. Брутенца, Р. Евзерова, В. Иноземцева, Э. Баталова, П. А. Сорокина, Б. С. Сивиринова, В. В. Денисова, В. Ю. Кузнецова, И. Б. Новика, В. М. Розина, В. В. Никитаева и Г. Г. Копылова.

В онто-гносеологическом плане современный терроризм рассматривается только опосредовано и контекстуально, а значит требует дополнительной трактовки.

Таким образом, имеющееся противоречие между необходимостью изучения терроризма средствами гносеологического инструментария и широким спектром предметных (узких) подходов к исследованию феномена доказывает актуальность настоящего диссертационного исследования, формирует гипотезу, объект, предмет и определяет его цель и задачи.

Гипотеза, инициирующая наше исследование, возникла при осмыслении общеизвестного факта, что, несмотря на широкомасштабные акции во всем мире против террора, последнее социальное явление равно расширяетсяэто дает повод рассматривать агрессивность и склонность к террору как естественное состояние социального бытия. Это только гипотеза. На философском уровне осмысления проблемы наша гипотеза дает повод и обратиться к оптическим основам террористической деятельности с использованием философско-познавательного инструментария.

Объектом исследования, таким образом, является терроризм как агрессивная античеловеческая деятельность с целевой установкой поддержки, культивирования социального подавления и страха, и равно социально-иллюзорная гуманность, регулирующая жизнедеятельность людей.

Предмет исследования — террор как специфически человеческая форма активного отношения к окружающему миру, содержание которой составляет поддержания страха физического уничтожения в человеческом сообществе.

Цель диссертационного исследования — институировать категорию «терроризм» в компендиуме философского знания, как имеющую онтическое основание.

Для реализации цели потребовалось решение ряда задач:

1.Предложить презентацию понятий «террор», «терроризм» и «террористическая деятельность» .

2. Придать качественную определенность терроризму как человеческой деятельности и данности в общественном сознании.

3. Доказать существование аффекта страха как онтического основания человеческого сосуществования и террористической деятельности.

4. Рассмотреть в онтологическом дискурсе антропологический аспект субъект-объектных отношений в террористической деятельности.

Методологическая и общетеоретическая основы. Терроризм представляет собой исторически «укорененное» в жизнедеятельности людей явление и потому трудно поддается определению как относительно самостоятельное социальное явление, поэтому при его исследовании можно выделить различные подходы и уровни анализа. Методологическими и общетеоретическими основами данного диссертационного исследования выступают общие принципы современной теории познания: принцип объективности, согласно которому в процессе познания терроризма необходимо исходить из его собственной природыпринцип активности субъекта в процессе познанияпринцип всесторонности и объективности рассмотрения предполагает, что в процессе познания терроризма необходимо исследуемый объект (терроризм) брать в его реальном и независимом от сознания субъекта существованиипринцип детерминизма предполагает выявление в процессе исследования терроризма его причин, ведущих к его активностипринцип системности подразумевает воспроизведение в системе понятий познаваемого нами явления как расчлененного на отдельные элементы (стороны) целого, в котором каждый элемент занимает свое, строго определенное место, и находится в необходимой взаимосвязи с другими элементамипринцип наблюдаемости.

Дополнительно в данном исследовании для получения достоверных результатов и их обоснования применялся метод контент-анализа периодики.

Научная новизна заключается в том, что вводится в научный оборот логико-гносеологический анализ терроризма как деятельности и теоретической концепции с обоснованием его оптических детерминант: террор (насилие и поддержание страха физического уничтожения) свойственен человеческому сосуществованию (другие виды террора не рассматриваются).

При этом обосновывается, что в условиях всеобщего распространения террористической опасности и возрастания роли терроризма в формировании общественного осознания его опасности начиная со второй половины XX века и до настоящего времени, тотального влияния на все сферы жизнедеятельности общества и индивида, — при этих обстоятельствах представлена разработка абстрактно-теоретического инструментария для исследований феномена современного терроризма. Доказывается, что как результат человеческой деятельности в обществе возникает принципиально новый феномен сетевого терроризма, который требует инновационных форм исследования.1.

1 См.: Неклесса А. И. Проблема XXI века//Эксперт.-2001 -№ 34-С. 20−21.

Таким образом, новизна данного диссертационного исследования состоит в том, что вводится в научный оборот понятие «терроризм» как философская категориядоказывается качественная определенность терроризма как систематичекой стороны деятельности человеческого существования и данности в общественном сознанииобосновывается существование аффекта страха как онтического основания террористической деятельностирассматривается антропологический аспект субъект-объектных отношений в террористической деятельности.

Теоретическое и практическое значение. Полученные результаты могут быть реализованы в развитии исследований классической проблематики бытия, также актуальных форм сущего и состояния современного общественного сознания. Теоретические положения могут быть апплицированы к исследованиям современного состояния терроризма как социального феномена. Кроме того, материалы данной работы могут использоваться в преподавании философских курсов по тематике «бытие», «общественное сознание», «политическая философия», «социальная философия» .

Исходя из современного состояния, которое характеризуется глобальным распространением террористической угрозы, особое значение принадлежит практике обучения, пропагандистской и воспитательной деятельности, которые призваны вооружать людей определенными знаниями, превращать их в убеждения, принципы жизни и деятельности. Исходя из этого, на основе данного исследования возможна разработка авторских курсов для учащихся и студентов по следующей тематике: «Терроризм — современное состояние и тенденции развития», «Современный терроризм: причины появления и пути противодействия», «Бытие и виды реальности» .

Апробация диссертационной работы. Результаты данного исследования отражены в 7 опубликованных работах. Содержание диссертации доведено до сведения научной общественности на научных конференциях в Челябинске (2003 — 2005), Магнитогорске (2004 — 2005). Научные сообщения по теме диссертационного исследования делались на кафедре философии Магнитогорского государственного университета (2003 -2005), кафедре социально-гуманитарных наук Челябинского института (филиала) Российского государственного торгово-экономического университета (2005), кафедре гуманитарных, социально-экономических и естественно-научных дисциплин Уральского филиала Российской Академии правосудия (2005), на научно-методическом совете МОУ СОШ Лицей № 11 г. Челябинска (2003 — 2005). Основные результаты исследования были использованы в процессе воспитательной работы с учащимися МОУ СОШ Лицей № 11 г. Челябинска.

Структура диссертации включает в себя введение, две главы, четыре параграфа, заключение и список литературы.

Выводы.

— С онтологической точки зрения следует признать, что террор, террористическая деятельность и терроризм (как осознанная концепция) суть «укорененные» естественные дериваты (доминанты) человеческого существования. Там, где существуют насилие, устрашение, наказание и подавление, как суть признаки данности террора, существует террор. Природа, общество и индивиды «практикуют» указанные явления.

— Индивид, оптически обладающий самодостаточностью существования и, главное, «дополнительной» энергетической потенцией, не может не вступить в отношения с другим человеком-индивидом и с внешней средой в целом в контексте противостояния.

— Противостояние при равности «сил» приводит к адаптации на оптическом и социальном уровне.

— Страх возникает в любой живой системе — и инициирующей противостояние (актор) и испытывающей (визави) агрессию, подавление и экспансию энергетических затрат.

— Из истории философии следует, что мыслители институировали дискурс определения реальности страха в процессе существования человека.

— Научная новизна, выносимая на защиту: впервые доказывается — террор имплицитно наличествует в человеческом сущем, как присущее ему свойство.

2.2 Субъект-объектные отношения в террористической деятельности (онтологический аспект).

В концепциях и фрагментарных суждениях о терроризме и террористической деятельности (терроре) в современной литературе и средствах массовой информации нет недостатка. В широком философском смысле они «вписываются» в философский контекст осознания и признания активизации субъект-объектных отношений, на которые мыслящее сообщество обратило внимание несколько десятилетий назад: уже с конца 80-х годов прошлого века сентенция «активность субъекта возрастает» стала типичной в научном обороте.1 В ряду «вечных» проблем субъект-объектные отношения не вытесняются из философской мысли и это понятно: они постоянно изменяются и эта изменчивость требует новых подходов к их осмыслению на каждом этапе развития человеческой истории в различных сферах их проявления. Это относится и к террористической деятельности.

С одной стороны (применительно к нашему предмету исследования), наличие экономических, политических и социальных кризисов лишь подтверждает, что человечество далеко от осознания актуального состояния и «не ориентировано» на обилие научно-теоретических изысков мирового научного сообщества — оно их просто игнорирует, следуя своей эмоциональной «логике». При этом и общественные науки оказались не «на высоте» и не всегда убедительны относительно терроризма, — здесь фиаско, у как пишет В. В. Никитаев, «социальных наук налицо». Видимо потому, голос научного разума слабо слышим человечеством. Здесь мы наблюдаем аналогичную картину равной экологической ситуации — слов много израсходовано по поводу экологии и терроризма, но проблемы остаются неустранимые.

В этом смысле говорить о разработке синтетической теории террористической (и антитеррористической) деятельности преждевременно, как показывают дискуссии по этой проблеме.3 В этом плане пока можно говорить об эмпирической институализации различных воззрений специалистов, но не об убедительности теорий, ибо в них отсутствуют те признаки, по которым их можно называть теориями в строгом смысле слова.

1 См.: Новик И. В. Диалектика и особенности системного стиля мышления // Диалектика и системный анализ. — М.: Наука, 1986. — С. 48.

2 См.: Никитаев В. В. Тело террора: К проблеме теории терроризма// Полигпосис. — 2003. — № 3. — С. 64.

3 См.: Терроризм в современной России: состояние и тенденции («круглый стол») // Социологические исследования. — 2001. — № 5. — С. 3 -11. нет общезначимого наличия аксиом, принципов, категорий, доказательств их независимости, полноты, непротиворечивости, экспликаций правил вывода и т. п., как того требуют теории.1 Будучи организационными штудиями (не теориями), они направлены на эмпирическое доказательство повсеместного и временного сосуществования организационных подобий тех или иных видов существенно различных организационных или дезорганизационных вещей, свойств, отношений, процессов, явлений.2.

С другой стороны, нет четкой определенности в плане номинации субъекта и объекта террора. На вопрос В. Е. Петрищева во время дискуссии как оценить расстрел «Белого дома» в 1993 г. по президентскому указанию В. Е. Серебрянников ответил: это чистейший терроризмпричем он получил наглядную и широкую известность именно усилиями средств массовой демонстрацией этого «действа» нагнали страху не только на депутатов российского парламента, но и на всю страну, даже на весь мир. Потому что люди смотрели и понимали: сейчас быот по ним, а завтра так же станут бить и по нам, и по другим.3 Но мы помним, что ведущие СМИ подавали вышеозначенный расстрел как победу демократии и известный «террорист» находится ныне на почетном содержании государства.

Е.А.Степанов справедливо замечает, что нет четких критериев и необходимо разобраться, чтобы вычленить терроризм среди собственно насильственных действий.4 (Например, можно ли квалифицировать воинские миротворческие силы в качестве субъекта террора, коль скоро они «угрожают» ?).

Субъект-объектные отношения делают прозрачной известную философскую проблему отчуждения и несовпадения интересов индивида, социальной группы и общества. Субъект/индивид оказывается в пресечении «векторов» представительства общества и социальной группы. Поэтому он.

1 См.: Швырев B.C. Теория // Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1983.-С. 678−679.

2 См.: Урманцев Ю. А. Тектология и общая теория систем // Вопросы философии. — 1995. — № 8. — С. 14.

3 См.: Терроризм в современной России: состояние и тенденции («кругллый стол»)//Социологические исследования. — 2001. — № 5. — С. 5.

4 См.: Там же. вынужден избирать средство насилия с тем, чтобы сохранить себя как преодоление «другого» как способ подавления собственного страха.

На наш взгляд без определенности субъекта и объекта террора едва ли посильна определенность террористической деятельности. При этом, как известно, проблема субъекта и объекта остается одной из философски «проклятых» проблем. Означенная Ф. Шиллером проблема субъекта и объекта как выражение отношения человека к самому себе и действительности имеет давнюю поисковую историю решения проблемы в творчестве Фихте — Шеллинга — Гегеля 2, инициировала дискуссии отечественных мыслителей с 60-х годов ушедшего века 3, однако излишне говорить об удовлетворительном ее решении. Как результат многолетней дискуссии закрепилась исходно-абстрактная трактовка: субъект есть носитель целенаправленного действия, объект — то, на что действие направлено.4 В более конкретной форме утверждаются такие широко распространенные понятийные номинации: «субъект-индивид», «субъект-социальная группа» и «субъект-общество» как носители действия.5 И эти номинации не бесспорны, ибо не все явления социальной и индивидуальной жизни они объясняют (например, практика найма убийц, причины девиантного поведения, «нефтяной интерес» и т. п.), в которые «втянуты» акторы террора.

1 Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании человека. Письмо двадцать пятое. // Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. — М.:Художественная литература, 1957. — Т. 6. — С. 338.

2 См.: Любутин К. Н., Пивоваров Д. В. Диалектика субъекта и объекта. — Екатеринбург: УрГУ, 1993. — С. 9 -97.

3 См.: Рубинштейн Л. С. Бытие и сознание. М.: Изд-во АН СССР, 1957. — С. 56−57- Востриков А. В. Теория познания диалектического материализма. М.:Мысль, 1965. — С. 102- Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической немецкой и современной буржуазной философии. М., 1965; Копнин П. В.

Введение

в марксистскую гносеологию. Киев: Наукова думка, 1966; Шептулин А. П. Система категорий диалектики. М.: Наука, 1967; Панцхава И. Д., Пахомов Б. Я. Диалектический материализм в свете современной науки. М.: Мысль, 1971. — С. 218- Типухин В.II. Логическое становление субъекта. Омск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1971. — С. 126- История марксистской диалектики. — М.: Мысль, 1971. — С. 64- Платонов Г. В., Петрушевский С. А. Философия, мировоззрение и философия // Марксистско-ленинская философия как методология общественных и естественных наук. — М.: Изд-во МГУ, 1972. — С.24- Субъект и объект // Философский словарь. М. Политиздат, 1972. — С.399- Любутин К. Н. Категории «субъект» и «объект». Их определение и методологический аспект // Особенности современного научного познания. Свердловск УНЦ АН СССР, 1974.-С. 64.

4 См.: Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической немецкой и современной буржуазной философии. М., 1965.

5 См.: Вотчель Л. М. Философский анализ онтологических оснований предпринимательской деятельности. Автореф. дисс. канд. филос. н. — Магнитогорск: МГПИ, 2000. — С. 7.

По нашему мнению, в теории происходит игнорирование идеальной сферы отношений субъекта и объекта. На это обращала внимание отечественная мудрая мысль — гносеологическая первичность материального объекта перед идеальным «не означает, что исчезает специфика объекта в сфере субъективной действительности.» 1 Известная проблема с кантовского времени.

Другое дело, что научная мысль не может определиться с основным дериватом, (Дериват — «возникшее, происшедшее от ранее существовавшего, от предшествующего»), который становится детерминантом террора. Едва ли тут уместны ограничения политико-экономической выгодой, или алчностью, которая питает человеческую агрессивность и другие тварные пороки. Исследователи и публицисты могут привести множество примеров, когда профит не играет никакой роли в терракте. Например, известный отечественный террорист Б. Савинков не преследовал цели личной выгоды. Террорист Сазонов осуществил теракт и потом писал из тюрмы: «Привет л восходящему солнцу — свободе!» .

То есть, распространенный материалистическо-методологический подход к террористической деятельности, проистекающий из концепции Смита — Маркса о доминирующей роли политико-экономических факторов (доминантов), не может быть сведен к онтическому субъекту, «мистически» и анонимно действующего на жертв и акторов террора. (Какая экономика воздействует на супруга, который терроризирует избиением свою возлюбленную на почве ревности, а детей за непослушание? Или: какие имеют политико-экономические интересы вдовы, принимающие на себя обязательство смертниц?.) Если разделять политико-экономическую трактовку терроризма, тогда следует назвать его субъектом общеизвестный «рынок» — рынок без угрозы и наказания немыслим. Рынок покупает насильников, вымогателей, киллеров, порождает разбойников и т. п. Тогда.

1 См.: Современные проблемы теории познания диалектического материализма. В 2 т. — М.: Мысль, 1970. -Т. 2.-С. 83.

2 См.: Дериват// Кондаков H. И. Логический словарь-справочник, 2-е изд. — М.: Наука, 1976. — С. 139.

3 Савинков Б. Избранное. — Л.: Художественная литература, 1990. — С.65.

93 общество есть объект, на который направлено действие носителя (субъекта) -рынка, как внечеловеческой персоны, которая не знает ни угрозы, ни подавления, ни наказания и не подвержена ни осуждению, ни суду. Выходит, это фантом-субъект. (В связи с этим вспоминается прагмо-банальная сентенция второй (отечественной) войны — «война все спишет» .).

Видимо на почве алогизма политико-экономической концепции терроризма возникают робкие полиативы феноменологической концепции при осознании несводимости общественной жизненной системы к экономической содержательности, С точки зрения феноменологического видения человеческого существования не без логического основания привлекает внимание теоретическую мысль научный феномен сути бытия общества. С точки зрения феноменологичской трактовки бытия логично предполагать, что онтический субъект террора есть самодовлеющий и самодостаточный актор (носитель) действия, который «скрыт» в глубинах бытия, воздействуя анонимно на жертвы террора и равно на акторов-террористов (коль последние не преследуют целей иметь профит).

В этом случае возникает известный философско-проблемный прецедент в современной мысли: «субъект исчезает». Получается, что существует некий носитель действия в качестве анонимного, тайного, мистического субъекта, который превращает индивида, социальную группу и общество в «объект-жертву» террора: ему нет дела до профита, до целей и смысла — он просто творит зло (другие трактуют как добро) по наитию, управляя человеческой жизнедеятельностью. (Известный логико-математический парадокс существования: существует тот, который не существует, или, напротив, не существует то, что существует.) Видимо поэтому мыслителям импонирует логика феномено-методологической семантики бытия, которая не предполагает абсолютизации утилитарно-экономического мотива как главного субъекта террористической деятельности. Сущность человека несводима только к утилитарно-прагматическому профиту — общеизвестная сентенцияприрода человека гораздо многообразнее. Иначе оказываются непонятными многочисленные исторические и современные примеры полного равнодушия множества людей к выгоде, гипертрофии материальных потребностей и обеспечения. Осознавая эти мотивы ученое сообщество указывает на то, что избыточное и целенаправленное культивирование утилитарных потребностей действует разрушительно и неизбежно приводит к культу агрессии, забвению человеческой солидарности, взаимному равнодушию в отношениях людей и, в конечном счете, к развитию негуманной ментальности на основе культа жизненного принципа «homo hominis lupus est» или социал-дарвинистского концепта «strugle for life» .

Как научная контринтуитивность (по терминологии синергетики) в научном сообществе прозрачно видна апелляция к гуманистической перспективе субъекта и объекта социальных отношений как вариант рациональных человеческих взаимоотношений на основе ненасилия. Поэтому оказывается привлекательность для ученого мира разработка философии ненасилия как культивирования взаимодействия людей. 1.

При этом философия ненасилия исходит из классификации трех типов взаимоотношения людей: доминирование, подчинение, паритет или равенство позиций. Последняя форма наиболее благоприятна для развития личности. Последователи такого научного направления признают, что ныне, во всяком случае, в педагогике главенствует доминированное взаимодействие.

1 См.: Козырев Г. И. Проблема насилия в теории, массовом сознании и реальной жизни // Вестник МГУ. -Серия 7 (философия). — 2000. — № 1- Бондаренко А. Б. Насилие и права человека сегодня (Можно ли защитить права человека посредством насилия?) // Вестник МГУ. — Серия 7 (философия). — 2002. — № 6- Гусейнов А. А. Мораль и насилие // Вопросы философии. — 1990. — № 5- Моисеев Н. Н. Мир XXI века и христианская традиция // Вопросы философии. — 1993. — № 8- Томилин К. А. Антология ненасилия. Принципы ненасилия. Этика ненасилия // Вопросы философии. — 1993. — № 2- Ганди M.K. Моя вера в ненасилие // Вопросы философии. — 1992. — № 3- Гжегорчик А. Духовная коммуникация в свете идеала ненасилия // Вопросы философии. — 1992. — № 3- Гусейнов А. А. Этика ненасилия // Вопросы философии. — 1992. — № 3- Кинг Мартин Лютер Любите врагов ваших // Вопросы философии. — 1992. — № 3- Ненасильственные движения и философия ненасилия: состояние, трудности, перспективы (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. — 1992. — № 8- Шлегель К. Новый порядок и насилие // Вопросы философии. — 1995. — № 5- «Цивилизационная модель» международных отношений // Политические исследования. — 1995. — № 1- Тимофеев T.T. Вызовы XXI века и дебаты об альтернативах // Политические исследования. — 1999. — № 6- Скакунов Э. И. Природа политического насилия. Проблемы объяснения // Социологические исследования. -2001. — № 12- Ситаров В. А., Маратов В. Г. Педагогика и психология в образовательном процессе. / Под ред. В. А. Сластенина. — М. — 2000.

Мы продолжим эту мысль — насильственное взаимодействие традиционно и в социальной жизни: на производстве, в семье, в коллективе и т. д. К чему это приводит, мы знаем: конфликты, убийства, дедовщина и отрицательное отношение не только к другим людям, природе, но и к самому себе. Например, молодые люди прибегают к членовредительству, чтобы уклониться от армии. Насилие по отношению к себе проявляется и в пренебрежительном отношении к своему здоровью: употребление наркотиков, спиртных напитков, табакокурение, пренебрежение к физкультуре и спорту и т. д.1.

Известный теоретик отечественной психологии Л. С. Выготский отстаивал идею об индивиде как тождестве субъекта и объекта, реализующего себя в самодеятельности: «Единственным воспитателем, способным образовывать новые реакции в организме, является собственный опыт организма. Ребенок в конечном счете воспитывается сам. Поэтому пассивность ученика как недооценивания его личного опыта является величайшим грехом с научной точки зрения, так как берет за основу ложное правило, что учитель — это все, а ученик — ничто». Мы находим эти мотивы в философии и психологии А. Маслоу: наряду с физиологическими потребностями (низший уровень), более значимыми оказываются потребности в безопасности, любви, привязанности и принадлежности к определенной социальной группе, уважении, признании и оценке, в конце концов, потребности в самоактуализации: реализации потенций, способностей и талантов в человеке, воплощении себя.3 Это дает повод для оптимистической надежды, что терроризм исчезнет из жизнедеятельности людей как обыденная действительность.

В развитие вышеозначенного: прагматическая методология в контексте проблемы субъекта и объекта не без оснований объясняет действие человеческой агрессивности как формообразующего субъекта и его.

1 См.: Орлов Ю. М. Психология ненасилия. — M., 1997.

2 Выготский Л. С. Педагогическая психология. — M.: Высшая школа. -1991. С. 82.

3 Маслоу Л. Психология бытия. — М., 1997. — С.56. регулятивно-стабилизирующую и оптимизирующую функции в жизнедеятельности людей. Действительно, например, и сегодня мы наблюдаем действия миротворческих военных сил, устрашающих (и тем самым террористических функционально) дестабилизирующие силы общества. Однако принцип рационального устрашения и подавления равно разрушает ценность и самоценность человека, поскольку духовные ценности отодвигаются на периферию собственно самореализации человека. Субъектом и объектом террористической деятельности является индивид, это материальное существо имеющее отношение к террористической реальности. Он является творцом террора относительно общества и самого себя, также подавляя, устрашая себя и даже самоуничтожая (суицид).

Субъекту террора (индивиду, социальной группе, обществу) приходится прибегать к противодействующим и приспособительным (адаптационным) реакциям на воздействующие силы (внутренние и внешние в индивиде, социальной группе, обществе).

Субъектом и объектом террористического отношения выступает человеческий индивид. Он носитель и субстрат этого отношения как существо биологическое и социальное испытывает насилие и сам осуществляет его. Возможно говорить об экстравертности насилияобращенности к внешнему, которая характеризуется положительными и отрицательными свойствами. (Например, насилие в образовательном процессе приносит и позитивные и отрицательные результаты.) Этими же свойствами характеризуется интровертность насилия как внутренняя интенция. Индивид/субъект (что характеризует также общество и социальную группу), как замечает В. А. Андрусенко, полагая «в себе иное, субъект представляет его собственному качеству и через признанность иного реализует свое достоинство. Мерой тождества чести и достоинства выступает стыд. В этом смысле страх появляется в случае переоценки субъектом своего достоинства или же, наоборот, в случае недооценки чести субъекта.» 1 То есть насилие как основа террора включает в себя традиционные представления (и явления) о диалектической борьбе противоположностей. С. Н. Булгаков, например, придерживался концепции «борьбы света и тьмы» в области соприкосновения жизни и смерти. Практическая деятельность есть функция смерти, несвободная деятельность в страхе и как бы далеко не зашел человек в своем хозяйственном процессе, будучи хозяином, не может снять с себя наручники раба. «Жизнь жительствует» в теперешнем мире лишь в борьбе со смертью. Окруженная кольцом смерти, постоянно угрожаемая раскрытым зевом небытия, жизнь робко и скупо ютится в уголках вселенной, лишь ценою страшных усилий спасаясь от окончательного истребления. Ибо она может быть если не окончательно истреблена, то постоянно истребляема, становясь добычей подстерегающего ее небытия со всех сторон и под всеми личинами. Жизнь утверждается в царстве смерти, обступающей ее со всех сторон и проникающей чрез все ее поры. Она может быть поэтому только непрерывной борьбой со смертью, она берется не даром, не сложа руки, а в непрерывном напряжении борьбы. Борьба за жизнь с силами смерти есть самое общее определение в смысле не только биологическом, но онтологическом. Смерть пользуется жизнью одних как орудием смерти других, самая победа жизни в одном пункте становится вместе с тем победой смерти в другом.3 Субъект (индивид, социальная группа, общество) втянут в процесс взаимодействия органического и неорганического, живого си мертвого, биологического и небиологического, духовного и телесного, идеального и материального. и он вынужденно прибегает к борьбе за существование. В филогенетическом дискурсе трактовки субъекта террора есть жизнь. Субъект проявляет активность.

1 Андрусенко В. А. Социальный страх (опыт философского анализа). Оренбург: Оренбургск. гос. ун-т, 1995. -С. 56.

2 См.: Булгаков С. Н. Философия хозяйства // Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. — М.: Наука, 1993. — Т.1. С. 86.

3 Там же. С. 81 -83. приспособления, которая, в конечном счете, обеспечивает эволюцию в филогенезе и онтогенезе.1 Человек вышел из животного мира и, согласно J1. С. Выготскому, с раннего детства «пробегает» животнообразную стадию развития. Следуя «животно-звериной» насильственной психике субъект-индивид в отношениях с коллективной, социальной деятельностью с себе подобными одновременно формирует насильственный менталитет (сознание). Субъект-общество и субъект-социальная группа становятся его объектом. Поскольку общество состоит из индивидов, таким же образом оно относится к отдельному индивиду (эффект бумеранга). Взаимно террористические отношения в обществе трансформируются как оптически необходимые.

Рассматривая экстравертную экспансию взаимного насилия субъектов подавления и поддержания страха, можно утверждать, что ее предпосылки возникают на низшем допсихическом уровне отражения в виде метаболических процессов. Подавление неотъемлемо от живогооно приводит к оптимальному обмену веществ в организме и регуляции внутриорганических реакций. На биологическом уровне чувственное восприятие выражается в сенсорной и перцептивной психике и обеспечивает регуляцию противодействующего и адаптационного поведения. Приспособление к внешним воздействиям содействует формированию активности отражения. Как нам представляется, не без оснований Ф. Энгельс предполагал, что формирование первичных свойств планомерного образа действий осуществляется уже в протоплазме.

Мыслитель другой мировоззренческой ориентации — Вл. Соловьевэтот процесс отношений (внутреннего и внешнего, субъекта и объекта, жизни и смерти) рассматривал в контексте онтологии истоков добра и зла: «Способность к зачаточной оценке вещей в положительном и отрицательном смысле несомненна у высших животных, где она кроме различных.

1 См.: Клике Ф. Пробуждающееся мышление. У истоков человеческого интеллекта. — М.: Наука, 1983. — С. 64 -75.

2 Выготский Л. С. Собрание сочинений. М.: Наука, 1983. — Т. 4. — С. 306.

99 ощущений приятного и неприятного соединяется с более или менее сложным представлением желательных или нежелательных предметовчеловек же в этой оценке переходит за пределы единичных ощущений и частных представлений и возвышается до общего разумного понятия или идеи добра и зла" .1.

Как живое существо человек испытывает на себе взаимодействие собственных адаптационных и противодействующих свойств действительности. Тем самым, формируется интравертная и экстравертная осознанная реакция. Этот процесс JI. С. Выготский называл становлением практического мышления, «направленное на действительность и представляющее одну из основных форм приспособления к новым условиям, У к изменяющимся ситуациям внешней среды.» .

Будучи животным, лишь человек осознанно противопоставляет себя внешним условиям, прибегая к адаптации в случаях неспособности противостоять внешней среде (и самому себе), но всегда преследует цель изменить среду в свою пользу существования. Тем самым, в онтическом основании соотношения «природа-человек — общество» находится не только витальное целеполагание (выжить!), но и экзистенциальное (гарантия существования) и эссенциальное (реализовать себя как творческое существо). В дикурсе последнего объектом его становится и внешнее и его собственное внутреннее — он равно беспощаден часто к саму себе, включая самоуничтожение (это мы уже отмечали). Человеческий (индивид) субъект дифференцирован внешним и внутренним, он ассиметричен как и мир. Мы разделяем мнение Э. Я. Баталова, что жизнеспособность живых эволюционирующих систем зависит от внутренней дифференциации составляющих их элементов. «Резонно в таком случае допустить, — пишет Э. Я. Баталов, — что социально неоднородный, ассиметричный, противоречивый.

1 Соловьев B.C. Сочинения.: В 2 т. — М. :Мысль, 1990. — Т.1. — С. 98.

2 Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. — М.: 1993, С. 29. мир — это нормальный жизнеспособный мир" .1 Эту мысль с достаточной убедительностью развивал В. И. Вернадский: «Живое вещество, как и биосфера, обладает своей особой организованностью и может рассматриваться как закономерно выражаемая функция биосферы». Характерной чертой любой социальной системы является «нетерпимость к управлению» .3.

В теоретических исследованиях этой характерной особенностью («нетерпимостью») объясняется то множество прецедентов в человеческой истории, когда результат управляемого воздействия получается противоположным ожидаемому. В литературе это зафиксировано термином, А контринтуитивность поведения системы" .

Гипотетически (в дискурсе теории синергетики) можно предполагать, что при отсутствии «контринтуитивности» система разрушается. Экспериментальные данные естествознания говорят о том, что при длительном и возрастающем стационарном синхронном состоянии живой системы наступает «болезнь ритма», застой и разрушение системы, резонанс распада. То есть оказывается, что любая система «осуждена» на внутренне необходимое изменение будь то ее предварительное состояние в режиме синхронного состояния и, тем более, в режиме постоянного противоречия между стабильным и развивающимся состоянием.

Это наводит нас на мысль о том, что субъект и объект представляют собой нелинейное движущееся состояние феноменов в неравновесных, несбалансированных условиях жизнедеятельности и она не может быть представлена некоторой устойчивостью. В ней, как системе, постоянно наличествуют изменчивые «аттракционные точки», сохраняющие целостность системы. При этом, как это описал И. Пригожин, в.

1 Баталов Э. Я. Единство в многообразии — принцип живого мира // Вопросы философии. — 1990. — № 8. — С. 22.

2 Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста. — М., 1988. — С. 22.

3 См.: Растриган Л. Л. Адаптация сложных систем. — Рига, 1987. — С. 46.

4 См.: Форрсстер Дж. Динамика развития города. — М., 1974. — С. 120. неравновесных системах нелинейный процесс самоорганизации осуществляется через нарушение симметрии в точках бифуркации.1.

Как отмечают Б. В. Плесский и Л. И. Уемов, процесс усложнения управляющей системы порождает и ряд других следствий. В частности, тенденция, зафиксированная в так называемом законе Паркинсона, суть которого заключается в том, что каждая подсистема в сложной системе управления проявляет стремление к самостоятельному функционированию- «внутренние» цели подсистемы (самосохранения, развития, расширения) становятся системообразующими, главными и определяют ее функционированиев то же время главные, «внешние» цели, заданные системой, в которую входит подсистема, становятся второстепеннымивсе исследователи, в том числе Паркинсон, связывают этот феномен «с появлением у людей, входящих в подсистему, собственных интересов, отличных от интересов системы в целом» .2 Этот вопрос предстает в мистическом ключе и оживленно обсуждается в литературе со времен А. Смита — вопрос о «невидимой руке» 3, управляющей судьбой субъекта и объекта.

В этом случае для нас представляется концептуально важным та «невидимая рука» (А. Смит), которая формирует не удовлетворяющую (отрицательную) силу согласно кибернетического принципа и, напротив, созидающую террористическую реальность по причине синергетического принципа положительной обратной связи. С точки зрения теории самоорганизации этот аргумент представлен Г. И. Рузавиным так: «Поддержание равновесия в социальных системах. имеет существенное значение для сохранения их стабильности. Но чтобы понять, как возникает само их равновесие, необходимо перейти от кибернетического принципа самоорганизации систем к синергетическому, в основе которого лежит принцип положительной обратной связи. В неравновесных системах.

1 ПригожинИ., Стенгерс И. Порядок из хаоса. — M., 1995.-С. 10.

2 Плссский Б. В., Уемов А. И. Бюрократизм: теоретико-системные аспекты // Философские науки. — 1989. — № 5.-С. 3- 10.

3 См.: Смит Л. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М., 1962. — Т. 1. — С. 332.

102 флуктуации не подавляются, а усиливаются. Именно в результате этого происходит разрушение старой системы и возникновение нового спонтанного порядка и динамической структуры" .1.

Наша идея заключена в убеждении, что на современном этапе состояния человечества террор предстает в качестве витальных, экзистенциальных и эссенциальных доминат, наличествуя онтически в любой живой системе. Они имплицитны человеческому сообществу в целом, им человек следует осознанно или неосознанно. В качестве аргумента в пользу этого тезиса возможно указать на то, что в отечественной философской традиции реализация творчества (эссенциальный аспект человека) связывается с онтическим наличием свободы. Согласно, например, С. Булгакова, А собственно жизнь есть «свобода, царящая над необходимостью». В. Соловьев утверждал: «Окончательное условие истинного всечеловечества 7 есть свобода». По А. Белому, «свобода — не произвол, а подчинение лишь той форме творчества, которая, не будучи данной извне никакими законами, осуществляет свои цели» .4.

По-видимому в отечественных условиях можно «остановить» руку террориста идеей христианства — «просветление личности», «тайная свобода» (А. С. Пушкин). Может потому свобода в русской философской мысли рассматривалась как основная проблема: внутреннее очищение, самоусовершенствование — основа свободы, развитие человека и культуры. Русская философия отражала народное противостояние (и агрессию) монополией центральной, религиозной, светской и компрадорско-туземной местной власти. Это находило отражение в русской философии — «философия свободы», русский народ исторически «контринтуитивен» к любой форме управления. Так, у русского народа отношение к власти особое, как заметил П. Я. Чаадаев: «В русском народе есть что-то неотвратимо неподвижное,.

1 Рузавин Г. И. Самоорганизация и организация в развитии общества // Вопросы философии. — 1995. — № 8. -С.65.

2 Булгаков С. Н. Сочинения: В 2 т. — М.: Наука, 1993. — Т. 1. — С. 60.

3 Соловьев B.C. Сочинения.: В 2 т. — М.: Мысль, 1990. — Т.2. — С. 306.

4 Белый А. Символизм // Андрей Белый. Символизм как миропонимание (Мыслители XX века). / Сост. вступ. ст. и прим. Л. А. Сугай. — М.: Республика, 1994. — С. 257. безнадежно нерушимое, а именно — его полное равнодушие к природе той власти, которая им управляет. .Идея законности, идея права для русского народа бессмыслица." 1 Мы настаиваем на тезисе: террор как непослушание, насилие, созидание страха в обозримом будущем неистребим (во всяком случае в России).

Проблема субъекта и объекта террора в пафосе свободы в самоорганизующем пространстве Бытия — идея развиваемая в отечественной философии, но она (свобода) должна иметь определенные ограничения. Интуитивно чувствуя это, русские мыслители прибегали к онтологическим поискам Всеединства, Соборности, Софии Премудрости, Имяславия.

Сторонники теории самоорганизации не без оснований утверждают, что в любой системе каждый элемент стремится к свободному самосуществованию, эта интенция также постоянно «расшатывает» внешнюю систему. Каждый элемент стремится к реализации своей индивидуальной сущности — реализации своего потенциала. Согласно концептам «контринтуитивности», «флуктуации», «бифуркации» в теории самоорганизации носители (субъекты) террора тяготеют к свободе в самореализации потенциала творческого дарования.

Террор (акт) не отличается от иных видов деятельности и, разделяя взгляды последователей теории самоорганизации, резонно утверждать, что в любой системе каждый элемент стремится к свободному самосуществованию, эта интенция также постоянно «расшатывает» систему (проблема системы — удержать себя в целостности). Каждый элемент стремится к реализации своей индивидуальной сущности — реализации своего потенциала (вспомним частицу Планка, которая «не хочет» кружиться в орбите электрона).

Согласно концептам «контринтуитивности», «флуктуации», «бифуркации» теории самоорганизации субъекты избирают себе статус субъекта, пренебрегая объектом. Если это касается такого «элемента» как.

1 Чаадаев П. Я. Сочинения. — М.: Мвсль, 1989.-С. 200−201.

104 человек, то он стремится реализовать свою сущность — потенциал творческого дарования, который он стремится реализовать в процессе своего существования. Именно в этом экзистенциальном и эссенциальном поле возникает то, что называют «бифуркационной точкой» напряжения в системе. Личность, как ныне общепризнанно, детерминирована обществом не только в условиях актуального сущего, но и предшествующим опытом социального существования. Поэтому реализация творческого потенциала требует учета прошлого социального опыта и условий актуального сущего. Опыт человеческой истории подтверждает, что социальная система либо способствует, либо не способствует реализации творческой сущности отдельного человека, и далеко не всех членов общества. Творческая сущность (творческий потенциал) человека никогда не может принципиально полностью реализована в любой социальной систем. Как справедливо замечает К. Делокаров, «достигунув свободы, человек начинает искать другие формы своей самореализации, ищет и находит другие „смыслы“, которые не мог бы он искать без свободы» .1.

Отсюда проистекают следующие выводы.

Онтогенез субъекта и объекта террористической реальности возможно институировать как историческую и актуальную форму обеспечения витальных, экзистенциальных и эссенциальных неосознанных детерминантов человеческой жизнедеятельности. Они наличествуют в глубинах бытия, трансформируются в человеке в осознанные концепты терроризма (подавление, насилие, поддержание страха).

Витальные, экзистенциальные и эссенциальные детерминанты наличествуют в глубинах бытия, трансформируются в человеке и их реализация в масштабах общества формирует структуру деятельности ради выживания, гарантии существования и реализации творческой реализации. То есть мы развиваем идею, изложенную в вышеозначенном: с.

1 Делокаров К. X. О мировоззренческом содержании поиска смысла жизни // Смысл человеческой жизни. Диалог мировоззрений / Мат-лы симпозиума. 28 — 29 мая 1991 г. — Нижний Новгород, — 1992. — С. 52. онтологической точки зрения субъект террора в процессах биологического приспособления (адаптации) наличествует оптические (генетические) предпосылки собственной деятельности ради обеспечения, жизнеобеспечения, реализуя их в эссенциальной (творческой) сфере.

Мы избираем оптический аспект в жизнеобеспечении субъекта террора. Развивая энергийный концепт (см.: Гл. 1, пар.2) формирования террористической реальности в онтологическом плане, логично утверждать, что исторически первой формой активности субъекта выступает обмен результатами энергетических затрат. Обмен и обменная деятельность, возникающие как моменты неосознанной (и затем сознательной) деятельности, создают условия для развития других процессов подавления, например, в процессе распределения).

С онтологической стороны рассмотрения человек, как бы «параллельно» действует с животным миром, но в эту деятельность привносит «иное». Как и животное человек вступает в отношения с природой, используя некоторые природные объекты и также видоизменяет их, подчиняя своим целям (гнездо у птицы и жилище человека). Именно обход «иного» приводит даже солидных исследователей к концептуальной непоследовательности: «Человеческая» среда, — пишет известный психолог А. Н. Леонтьев, — это уже не только то, к чему должен приспосабливаться человекв ней кристаллизован опыт человеческих поколений, исторически сложившиеся человеческие способности — способы и средства человеческой деятельности. Среда для человека — это прежде всего то, что создано человеком. Эточеловеческое творение, это культура" .1.

Качественно отличительный признак человека относительно животного мира есть его творческая деятельность. Как писал К. Маркс «самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове» .

1 Леонтьев A. H. Культура, поведение и мозг человека // Вопросы философии. — 1968. — № 7. — С. 50.

2 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. — Т. 23. — С. 189.

Террор есть творчество, и оно совпадает с мнением, которое не поддается официальному подавлению. В нашей литературе дается такая интерпретация творчества: «Творчество — деятельность, порождающая нечто новое, никогда ранее не бывшее. .Философское рассмотрение творчества предполагает ответ на вопрос, как вообще возможно творчество как порождение нового, каков онтологический смысл акта творчества» .1 В русской философии мы находим признание онтологического характера в философии творчества Н. Бердяева как созидание «прироста»: «Творчество есть прирост энергии не из другой энергии, а из ничего, а потому не признает абсолютного и вселенского характера за законом сохранения энергии, преодолевает его. .Творческий акт предполагает моноплюрализм, т. е. допущение множества свободных и самостоятельных существ наряду с Существом Божьим». В другом месте: «Творчество тварных существ может быть направлено лишь к приросту творческой энергии бытия, к росту существ и их гармонии в мире, к созиданию ими небывалых ценностей, небывалого восхождения в истине, добру и красоте, т. е. к созданию космоса и космической жизни, к плероме, к сверхмирной полноте» .3.

Итак, имеющийся в онтическом существовании потенциал творчества как эссенциальный (сущностный) признак человека и человеческой деятельности становится фактором трансформации его в творческую, общественную. То есть она превращается в фактор интеллектуального и общезначимого регулирования, в котором осуществляется совершенствование и развитие социального опыта человечества.

В структуре творческой деятельности лежит функция обеспечения витальных, экзистенциальных и собственно эссенциальных потребностей человека. В общей форме террор можно рассматривать как целесообразные действия человека для получения результата, запланированного в исходной цели жизнеобеспечения и в неосознанном целеполагании реализовать.

1 Творчество// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1970. — Т. 5. — С. 185. ' Бердяев II. А. Смысл творчества // Бердяев Н. Л. Философия свободы. Смысл творчества. — М.: Правда,.

1989.-С. 359.

3 Там же. С. 367. творческий потенциал в жизнедеятельности. Террористическая деятельность исторически дифференцируется на множество видов и форм в зависимости от условий человеческого обитания, от средств реализации, от традиций операциональной деятельности и т. п. Человек унаследовал витальные и экзистенциальные доминаты жизнеобеспечения, имеющиеся у животных и это наследование человек подверг качественной метаморфозе, реализуя их в эссенциальной (творческой) сфере, — в сфере, которая отсутствует в животном мире. В эссенциальной (творческой) сфере подвергается метаморфозе отношение «субъект — объект», где объектом становится самоосознающий себя объект агрессии и подавления, например, в виде «угрызения совести». (Последнее и может стать регулятором будущих неагрессивных отношений людей).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Заканчивая анализ философских аспектов террора (акции), террористической деятельности и терроризма как концепции в современном процессе познания, подведем итоги нашего исследования.

На сегодняшний день очевидно, что человечество, вступив в новое тысячелетие, унаследовало тяжелый исторический груз серьезных проблем. Одна из них — терроризм в самых различных формах и проявленияхпроблема, которая всегда бытовала и проистекает из глубины веков, а ныне она в силу ряда причин стала «болезненным» объектом внимания общественности. Более того, это хроническое заболевание в борьбе с которым, даже на теоретическом уровне, не достигнуто реальных результатов. В своей книге экс-премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху, который по праву считается экспертом в вопросах борьбы с терроризмом, отмечает: «Необходимо понимать, что сегодня на карту поставлено выживание нашей цивилизации — ни больше, ни меньше! Еще недавно кое-кто мог считать, что говорить о борьбе с международным терроризмом в таком апокалиптическом тоне — значит прибегать к безудержным преувеличениям. Сейчас так никто уже не думает» .1.

Терроризм находится в поле внимания многих наук: юриспруденции, политологии, истории, психологии, религиоведения, экономических, однако сегодня необходима именно гносеологическая институциализация терроризма, ибо каждая из указанных дисциплин ограничена в своих возможностях объяснения исследуемого синтетического феномена. То есть мы имеем дело с традиционной гносеологической проблемой: определение некоторого «объектного» образования, которое могло бы служить в качестве теоретического осмысления, оценки и научной интерпретации террористической деятельности.

1 Нетаньяху Б. Война с терроризмом: Как демократии могут нанести поражение сети международного терроризма.-M., 2002.-С. 13−14.

Научной справедливости ради необходимо отметить, что по причине чрезвычайной актуальности, терроризм как явление не обделен вниманием научного сообщества. Можно выделить несколько основных направлений, по которым в современной научной литературе идет разработка феномена терроризма. Исследования в контексте глобальной проблематики в работах А. И. Владимирова, Н. И. Горина, С. А. Проскурина, В. К. Петрова, А. С. Баранова, И. Валлерстайна, А. Митиль, И. Валлерстайна, Л. М. Земляновой, Н. Е. Покровского, Г. А. Дробота, других исследователей. Юридический подход, в рамках которого терроризм рассматривается, прежде всего, как преступление, при этом исследователи данной принадлежности выводят на первое место систему наказания за террористические акты. Отметим работы А. И. Бастрыкина, В. П. Емельянова, О. М. Хлобустова Г. М. Миньковского, В. П. Ревина, В. Е. Петрищева, Ю. М. Антоняна, А. П. Трегуба и других исследователей. Политологические исследования основаны на выяснении причин терроризма независимо от его конкретных проявлений. Мы опирались на работы таких исследователей, как А. Н. Неклесса, П. Быков, Д. Драгунский, А. В. Журавский, В.Л. ИноземцевА.В. МальгинГ.В. Новиков, А. С. Панарин, А. И. Уткин, К. Хиршман, А. Н. Шахов, А. В. Дмитриев и И. Ю. Залысин и другие. Исследования психологов в основном направлены на выяснение поведения и мотивации террористов при совершении отдельных террористических актов. В рамках данного подхода выделим работы Ю. М. Антоняна, Р. Бэрона и Д. Ричардсон, Г. Г. Почепцова, Д. В. Ольшанского и других. Исследования специалистов-востоковедов учитывают специфику развития конкретных «развивающихся» стран восточного региона, что позволяет трактовать остро стоящую ныне проблему «исламского» терроризма. Необходимо отметить исследования А. А. Игнатенко, Н. В. Жданова, А. В. Коровикова, Б. В. Долгова, В. Т. Белоусова, О. Л. Макарова, Г. И. Мирского, Ю. Каграманова, Е. Б. Рашковского, В. Ефимова и других. Отдельно выделим рассмотрение феномена с позиций социальной философии. В работах религиоведов и философов, таких как Е.Б.

Рашковский, Л. И. Селиванов, В. К. Петров, О. А. Бельков, Б. И. Каверин, Н. И. Иконникова, Г. П. Отюцкий, А. И. Ракитов, И. Т. Фролов, P.P. Валитов, Г. Г. Дилигенекий, В. А. Лекторский дается анализ ситуации в глобальном масштабе.

Вместе с тем необходимо отметить, что в онто-гносеологическом плане современный терроризм рассматривается только опосредовано и контекстуально, а значит, требует дополнительной трактовки. Таким образом, имеющееся противоречие между необходимостью изучения терроризма средствами гносеологического инструментария и недостаточность разработанности подходов к решению проблемы доказывает актуальность настоящего диссертационного исследования.

Гипотеза, инициирующая наше исследование, возникла при осмыслении общеизвестного факта, что, несмотря на широкомасштабные акции против терроризма во всем мире, последнее социальное явление равно расширяетсяэто дает повод рассматривать агрессивность и склонность к террору как естественное состояние социального бытия. На философском уровне осмысления проблемы наша гипотеза дает повод обратиться к оптическим основам террористической деятельности с использованием философско-познавательного инструментария.

Объектом исследования, таким образом, является терроризм как агрессивная античеловеческая деятельность.

Предмет исследования — гносеологические объяснения онтических оснований терроризма.

Цель диссертационного исследования — институировать категорию «терроризм» в компендиуме философского знания, как имеющую онтическое основание.

Для реализации цели в диссертационной работе решался ряд задач:

1. предложена презентация понятий «террор», «терроризм» и «террористическая деятельность» ;

2. терроризму как социальной деятельности и данности в общественном сознании придана качественная определенность;

3. доказано существование аффекта страха как оптического основания человеческого сосуществования и террористической деятельности;

4. в онтологическом дискурсе рассмотрены субъект-объектные отношения в террористической деятельности.

В условиях всеобщего распространения террористической опасности и возрастания роли терроризма в формировании общественного осознания, его опасности начиная со второй половины XX века и до настоящего времени, тотального влияния на все сферы жизнедеятельности общества и индивида, -при этих обстоятельствах представляется важной разработка абстрактно-теоретического инструментария для исследований феномена современного терроризма, что и осуществляется в настоящем исследовании, определяя его научную новизну.

Как результат человеческой деятельности в обществе возникает принципиально новый феномен сетевого терроризма, который также требует инновационных форм исследования.

В настоящей диссертационной работе терроризм представлен как объект философского анализа в качестве структурного элемента человеческого существования.

Прежде всего мы осуществляем презентацию понятий «террор», «терроризм» и «террористическая деятельность» и институируем их как синтетические философские категории. Общим признаком этого совокупного категориального ядра является «террор» с такими основополагающими фундаментальными признаками (или единым логическим основанием), как применение насилия, удержание в страхе людей и уничтожение «противника» любой ценой. «Террор», таким образом, есть формообразующий элемент указанного категориального компендиума.

Отсюда следует, что терроризм есть сознательно организованная система методов и способов подавления, уничтожения и поддержания состояния страха у людей субъектами террористической деятельности. Террористическая деятельность — воплощение (реализация) концепции терроризма как системы подавления и культивирования страха в социальной реальности.

Мы убеждены, что террор возник отнюдь не в наше время, но на заре существования человечества, ибо преследования, подавление, удержание в страхе существовали всегда (в работе рассматриваются мифы древней Греции, библейские сюжеты, сюжеты из истории средневековья, нового времени и т. д.) В современное время вместе с глобализацией человеческого бытия терроризм трансформировался в международный, став одним из самых опасных явлений современности.

Терроризм для современного человечества является непреодолимой проблемой, что само по себе ставит под сомнение предыдущее знание об этом феномене. Таким образом, мы говорим именно о значимости познания терроризма. Когда мы имеем дело с чем-то новым или непреодолимым, то на первый план выходит именно познание. Поэтому в современных условиях именно гносеологический анализ терроризма приобретает первостепенное значение в исследовательской работе.

В настоящей работе мы отстаивали идею, согласно которой терроризм есть реальность человеческого существования (бытия) наряду с другими видами реальности — художественной, экономической, физической, математической и т. п. Террор имеет место в «глубинах» бытия человека. То есть с витальной точки зрения (в процессе реализации физиологического выживания) человек не мог и ныне не может существовать без подавления и уничтожения «другого», это буквально пронизывает человеческое существование.

Мы полагаем, что терроризм допустимо представлять даже как «повседневную действительность» — начиная от констатации подавления в семье и кончая международными акциями устрашения. Более того, террористическая реальность (начиная с бытового уровня) удовлетворяет современное общество. Так, например, практически ни одна супружеская пара не представляет себе воспитание ребенка без привития страха перед наказанием и насилия как такового. Равно как и на государственном уровне подавление граждан есть норма существования человеческого общества.

Таким образом мы полагаем, что террористическая реальность как и другие реальности, вплетена в жизнедеятельность людей, есть исторически изменяющийся феномен бытия или фрагмент/срез мира, который эксплицируется в настоящем исследовании.

Кроме этого в настоящем диссертационном исследовании мы предприняли попытку качественно определить терроризм на логико-гносеологическом уровне, а также обосновать онтические основания террористической деятельности. Для этого нами рассматривался страх как естественно-онтологическая характеристика бытия человека, проистекающая из его (бытия) глубин.

В данной части работы мы осуществили историко-философский экскурс, который предполагает обращение к философской традиции, на основе которой научное сообщество неявно (латентно) оперирует понятием «терроризм». Аристотель означал особый тип ужаса, вызываемый у зрителей трагедией в греческом театре. Ужас перед небытием, представленным в форме боли, хаоса, разрушения. Отчужденность людей, согласно Эпикуру возникает потому, что люди к подобным себе относятся хорошо, а на все, что не таково, смотрят как на чуждое (в т.ч. со страхом). Римский философ Лукреций Кар трактовал страх как один из душевных модусов — не только люди, но даже боги бессильны перед страхом. В новое время аристотелевская концепция была развернута Т. Гоббсом в ряд положений о желании, недоверии, подозрении, предусмотрительности. Согласно Р. Декарту страх обусловлен онтической природой и психикой движения души в контексте движения от страха к надежде. Страх в экзистенциальном дискурсе осмысления проблемы убедительно развивал Б. Паскаль в драме человеческих состояний «непостоянства, тоски, беспокойства». В учении.

Б.Спинозы рассматриваемая проблема представлена как соотношение удовольствия — неудовольствияпервое порождает надежду, второе — страх и оба модуса суть характеристики человека. Французский мыслитель Ш. Монтескье считал действительно важным то, что люди начинают руководствоваться лишь правилами боязни показаться смешным, что и служит основой возникновения страха. Страх в учении Д. Юма нашел свое место в ряду психических модусов человеческого существования — страдание, зло, и т. п., которые в конечном счете формируют человека слабого. Элементы нравственной концепции страха находим у классика немецкой философии И. Канта: корыстолюбие и властолюбие возникают из чувства страха оказаться под властью другого.

С точки зрения естествознания можно утверждать, что насилие и страх возникает уже на межклеточном уровне (например, раковые клетки ведут себя весьма агрессивно). На социальном уровне страх порождает террор: будь то в семье, государстве, коллективе, в любом сообществе людей. То есть в генетическом плане рассмотрения «страх» предстает как предпосылка и онтическая основа террористической реальности.

Далее в контексте темы диссертационного исследования нами рассматривалась проблема субъект-объектных отношений. На наш взгляд без определенности субъекта и объекта террора едва ли посильна определенность террористической деятельности.

Субъектом и объектом террористического отношения выступает человеческий индивид. Он носитель этого отношения, как существо биологическое и социальное испытывает насилие, а также сам осуществляет его. В этом смысле возможно говорить как об экстравертности насилияобращенности к внешнему, так и об его интровертности, когда насилие обращено вовнутрь (например, суицид).

Таким образом, терроризм в настоящем диссертационном исследовании рассматривался в следующих основных дискурсах:

S в онтологическом дискурсе рассмотрения проблемы выясняется, что террор как способ подавления, устрашения и культивирования страха присущ человеческому сосуществованию. Все государства, религии, любое человеческое сообщество, корпоративная группа культивируют устрашение наказанием за те или иные «прегрешения» ;

S функционально террор возникает на метаболическом уровне, характерен для биологического существования, присущ животному миру и человечество онтически продолжает развивать этот феноменS в историческом плане мы хотели показать, что история человечества есть история взаимного террора (насилия), который продолжается до нынешних дней. Вместе с глобализацией человеческого сосуществования террористическая деятельность приняла международный характерS в социальном плане рассмотрения мы отстаивали идею, что терроризм свойственен любому сообществу людей как «нормальный» (имманентно присущий) регулятор общественных отношений. Террор культивируется изначально от быта и кончая средствами массовой информации. Проблема заключается в том, что при осознании его губительности всеми людьми, последние следуют его принципам (насилие, поддержание страха, наказание.). Как нам представляется, в обозримом будущем насилие, поддержание страха и наказание останется в практике существования человека;

•S в гносеологическом дискурсе мы рассматривали террор, террористическую реальность как фиксируемую данность в научном знании, которая постоянно наполняется новым содержанием и выступает в качестве необходимого инструмента мышления при описании современной социальной реальности.

Автор не рассматривал социально-философский, а так же социально-политический аспект проблемы, полагая, что это требует самостоятельного исследования и представляет перспективное направление разработки в контексте феномена современного терроризма.

Предложенный диссертантом ракурс рассмотрения проблемы имеет двоякий смысл, ибо дает возможность осознать еще и природу противодействия терроризму, позволяет осмыслить направление этой актуальной для человека деятельности. Только гипотетически диссертант предполагает, что решение проблемы, возможно, заключается в: поиске путей отказа человечества от насилия сообразно тому, как человечество отказалось от каннибализмагуманистической перспективе взаимодействия субъекта и объекта социальных отношений на основе ненасилия (философия ненасилия) — идее христианства («просветление личности»), способной «остановить» руку террористакульте восторга, любви и изумления перед этим чудом природы — человеком.

Но как практически решить эту проблему.