Идиолект былинного певца

Антропологизм — одно из актуальных и перспективных направлений современной науки, обусловленное общей гуманитаризацией современного научного познания, выдвигающего на первый план изучение человеческой личности во всех ее проявлениях.

В последние годы существенно повысился интерес к изучению языковой личности. «Языковая личность есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» [Караулое 1987: 15]. «Система речевых средств индивидуума, формирующаяся на основе усвоения языка и развивающаяся в процессе жизнедеятельности данного индивидуума» [Щукин 1978: 8], представляет собой специфический феномен в ряду других разновидностей языка, именуемый идиолектом.

Долгое время отношение языковедов различных эпох и направлений к проблеме индивидуального фактора в языке, или идиолекта, носило противоречивый характер, обнаруживало неодинаковые тенденции — от известного преувеличения его роли до полного игнорирования. Мысль о творческом характере индивидуальной речи, о различных новообразованиях, которые в ней возникают, высказывал Л. В. Щерба [Щерба 1974: 24], о соотношении индивидуальных и социальных факторов в языке — М. М. Маковский, А. А. Залевская [Маковский 1976; Залевская 1988], о взаимосвязи понятий «русский язык» и «языковая личность» — Ю. Н. Караулов [Караулов 1987], о необходимости изучения словаря индивида как особого лингвистического объекта, обладающего своей спецификой в плане его соотнесения с общенациональным словарем литературного языка, — Н. О. Болотова, Н. Л. Чулкина, В. А. Кукаренко.

Болотова 1989, Чулкина 1987, Кукаренко 19 893 и т. д.

Идиолект — это образование, которое, при всей своей социальной детерминированности, является сугубо индивидуальным явлением, обусловленным психофизиологической организацией и особенностями жизнедеятельности конкретного носителя языкаэто «упорядоченное иерархическое целое, обладающее структурой и воплощающее данную структуру в данную субстанцию для выполнения определенных целей» [Щукин 1978: 93.

Изучение идиолектов оказывается существенным при разработке целого ряда лингвистических вопросов: особенности взаимодействия языка и говоров, языка и других языков, разработка вопросов речевой культуры, роль индивидуального фактора в языке и определение характера языковой эволюции. Исследование проблемы идиолекта дает возможность по-новому взглянуть на современное состояние русского языка и отметить определенные тенденции в его развитии.

Изучение идиолекта возможно как в синхронии — с условным выделением какого-либо этапа в его существовании (напр., наша попытка одновременного исследования ряда идиолектов), так и в диахронии, т. е. во времени (напр., в аспекте индивидуальной «лингвистической биографии» — см. опыт создания языкового портрета конкретного человека, замечательного русского ученого-языковеда А. А. Реформатского [Язык и личность 19 893).

Исследования в сфере идиолекта позволяют с уверенностью утверждать, что язык не есть замкнутое образование, независимое от его носителей. За каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка, а потому «нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю — к человеку, к конкретной языковой личности» [Караулов 1987: 37].

Рассуждая о предпосылках включения языковой личности в объект науки о языке, Ю. Н. Караулов пишет: «Не требует специальных доказательств положение, что языковая личность. позволяет на систематической основе рассматривать как взаимодействующие фундаментальные языковые свойства:

1/ личность есть средоточие и результат социальных законов;

2/ личность есть продукт исторического развития этноса;

3/ личность есть причина ее мотивационных предрасположений, возникающих из взаимодействия биологических побуждений с социальными и физическими условиями;

4/ личность есть создатель и пользователь знаковых, т. е. системно-структурных по своей природе образований" [Караулов 1986: 68].

Неоспоримо то, что «под языком мы разумеем нечто, имеющее прежде всего социальную ценность «Щерба 1974: 24]. Язык — плод многовекового творчества и труда любого народа. Язык — и историческая святыня, и действующее орудие, аккумулирующее в себе все достижения нации и ее культуры. Язык неразрывно связан с человеком и человечеством, созидающим разумом и коллективным трудом. Он, признак нации и ее достояние, неотъемлем от понятия этнической ментальности — «образа мыслей, совокупности умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку или общественной группе» [БЭС 1991: 794].

Всякое исследование в области языка немыслимо без обращения к его истории, к глубинам «языковой сокровищницы, являющейся неистощимым запасом для всякого новотворчества, к словарному запасу языка» [Щерба 1957: 132]. Об этом же рассуждает.

М.А.Кумахов СКумахов 1982: 743.

Слово не случайная комбинация звуков, не условный знак для выражения мысли, а творческое дело народного духа, плод его поэтического творчества, художественный образ, в котором запечатлелось наблюдение народа над самим собой и над окружающим миром. «Язык рос вместе с народной жизнью, и его история есть летопись этой жизни и летопись художественная, своего рода эпопея, в поэтических образах отразившая народные верования, понятия, убеждения, обычаи и права» [Ключевский 1991: 547]. Поэт О. Мандельштам утверждал, что представление о реальности слова как такового животворит дух нашего языка, основывается на «принципе внутренней свободы» [Мандельштам 1928: 233. «Слово и неподвижно, устойчиво и, наоборот, неопределенно, безгранично, зыблемо» [Флоренский 1973: 369].

Отражая реальный мир, человек руководствуется свойственным только ему видением этого мира и преломляет его сквозь призму своего творческого сознания, создает неповторимо индивидуальный художественный мир. Язык писателя мы понимаем как его конкретную речевую деятельность в рамках системы общенародного языка, где общеязыковое находит свое выражение в индивидуальном [Шведова 1952; Шварц 1989]. По мнению П. А. Гринцер, сочетание узнавания и познавания, привычного и неизвестного, традиционного и неожиданного является законом бытования любой литературы в любое время [Гринцер 1984: 148].

Квинтэссенцией народного языка" называл В. В. Виноградов словесно-поэтическое творчество народа [Виноградов 1945: 79], где строжайшая функциональность каждого языкового и стилистического элемента, отсечение всего ненужного, приведение оставленного в гармоническое единство создает впечатление, что-то или иное фольклорное произведение существует извечно, Однако исследователям произведений различных видов народного искусства необходимо учитывать, что одновременно со строгим следованием нормам традиции сосуществует импровизация их творцов-исполнителей [Богатырев 1971: 390−393].

Коллективность творческого процесса — одна из самых сложных проблем, которая не может считаться до конца выясненной, хотя суждения о коллективности высказывались неоднократно [Костомаров 1905: 519- Соколов 1926: 33−34- Пропп 1946: 136−151- Чичеров 1946: 29−40- Путилов 1952: 56−58- Попов 1955; Чичеров 1959: 36−43- Аникин 1960: 7−24- Версаладзе 1964: 7−30- Маковский 1976: 54−56 и др.]. В своей работе «Поэтика фольклора» В. Е. Гусев пишет: «Коллективность — не безличное творчество, а длительный и сложный процесс творческого сотрудничества многих одаренных личностей, чья творческая индивидуальность подчинена (сознательно или бессознательно) коллективно выработанным нормам и традициям,.творческая инициатива личности может быть весьма заметной, активно воздействующей на развитие традиции, — последняя поэтому и не остается неизменной, раз навсегда данной, а постоянно, пусть и медленно, преобразуется. Можно сказать, что коллективность в фольклоре не изначальна, не генетична, а представляет собою конечный результат более или менее длительной жизни произведения, возникшего по творческой инициативе личности, в процессе его массового распространения и трансформации» [Гусев В.Е. 1967: 170−172, 209].

Примеров проникновения искусства в трафарет можно было бы привести много, — отмечал Д. С. Лихачев, — именно эти проникновения оживляют традиционное искусство. Традиция служит оправой для драгоценных вкраплений подлинного творчества. Традиционность увеличивает генетические способности искусства, облегчает создание новых произведений" [Лихачев 1989: 127]. Эта же мысль развивается и другими [Воронов 1972; Белов 1979: 123- Канцедикас 1975: 13−25, 56−57- Разина 1970: 94−96- Фадеева 1981: 20−21].

Традиция в устном творчестве — не мертвая форма, она усваивается в своих принципах и не препятствует дальнейшему развитию наследия, дает направление художественному творчеству в новых исторических условиях. Реальная история русской устной поэзии, ее языка, ее художественных особенностей не в рабском «сохранении» уже созданного, а в творческом развитии и создании нового в соответствии с изменяющимся художественным сознанием" СЕвгеньева 1953: 6−19. Ср.: Аникин 1986: 4−24- Оссовец-кий 1979: 201].

Любое фольклорное произведение может быть понято должным образом лишь в рамках жанровой системы, которой оно принадлежит. «Поэтика отдельного текста есть конкретный вариант поэтики жанра, реализация ее принципов» [Путилов 1977: 17. Об этом также: Лазутин 1959: 75−76- Вагнер 1974]. Выбор нами в качестве предмета исследований былинного эпоса неслучаен. Импровизация, неоспоримо свойственная фольклору, в различных жанрах проявляется в большей или меньшей степени, и былина в ряду произведений устно-поэтического творчества единодушно признается особо канонизированным искусством, где чрезвычайно велика роль традиции.

Изучение былинного певца как своеобразного творца и хранителя эпической традиции не является автономным и второстепенным в эпосоведении, оно включено в состав фундаментальных проблем фольклористики: генезис эпоса, его историческая типология, поэтика, процесс его бытования и изменения. «Исследование былинного певца в единстве его социальных, бытовых, мировоззренческих и творческих характеристик составляло отличительную черту «русской школы фольклористики» СЧерняева 1977: 10]. П. Н. Рыбников и А. Ф. Гильфердинг — основоположники изучения сказителя и его связей с былинной традицией. Различие понималось ими как индивидуальное, а не типологическое.

Столкнувшись с таким размахом бытования эпоса, как в Олонецкой губернии, П. Н. Рыбников сразу же оценил индивидуальность каждого сказителя. Оказалось, народное творчество, зачастую понимавшееся до этого как некое безличностное, имеет своих ярких мастеров. «У каждого истинного сказителя заметно его личное влияние на склад былины: он вносит в нее свой характер, любимые слова, поговорки» [Рыбников 1989: 723.

А.Ф.Гильфердинг, опиравшийся на наблюдения над самим процессом усвоения и воспроизведения былины, отмечал присутствие в былинах так называемых «типических мест» и мест «переходных», что также обусловливает отличия текстов на одинаковый сюжет у разных сказителей [Гильфердинг 1949: 57].

Вопросы, поставленные Рыбниковым и Гильфердингом, определили содержание вступительных статей и очерков об исполнителях в крупных былинных собраниях, опубликованных в 900-е годы и в начале XX века — А. Д. Григорьева, А. В. Маркова, Н. Е. Ончукова и позднее Б.М. и Ю. М. Соколовых. Сказительскому мастерству, судьбе русской эпической традиции в Карелии посвящены монографии В. И. Чичерова и К. В. Чистова. Триада «среда» -" творец" -" потребители текстов" - постоянная тема работ современной исследователь ницы Н. Г. Черняевой. Проблема функционирования былин рассматривается ею через эволюцию жанра в аспекте изучения эпической памяти сказителей [Черняева 1977].

О трех типах сказителей (сказители-передатчикисказители, усвоившие общий остое и в процессе исполнения выработавшие свой текстсказители-импровизаторы) пишет М. А. Астахова, о специфике пейзажа в творчестве северорусских певцов — Т.А.Но-вичкова СНовичкова 1985]. В. М. Гацак в своих работах рассуждает о судьбах устной эпической традиции во времени СГацак 1989], Ф. М. Селиванов — о былинных эпитетах и их постоянстве, об устойчивости и изменяемости образной системы в эпосе [Селиванов 1985: 25−68, 1984: 112−125], В. П. Григорьев — о словотворчестве и смежных проблемах языка эпоса [Григорьев 19 863.

В последние годы курские лингвофольклористы работают над словарем языка русского фольклора, что является существенным вкладом в изучение роли былинного певца и отражении его личности в былине. На сегодняшний день собрано немало фактов, подтверждающих наличие идиолектных черт. Так, например, комментарий к фрагментам словаря языка былины свидетельствует, что прилагательное баской как 'хороший, красивый' используется певцом Романовым в формулах «женская привлекательность», а сказителем Воиновым — при описании молодецких сапог:

Походка у ней часта и речь баска (2, N94, 21).

Сапожки на ножках зелен сафьян,.

Дорога сафьяну турецкого,.

Баского шитья ярославскаго (3, N229, 79).

Эпитетосочетание безбожный Калин царь имеет яркий идиолект ный характер — оно отмечено только у сказителя Сорокина, а словосочетание бедная горюша — характерная примета «женского» элемента в былинной речи исполнительниц Макаровой и Пастуховой (Кижи):

Ты ко мне, бедной горюше, на беседу не подхаживал, Ай меня, бедну горюшу, не посватывал (2, N168−114) Некоторые из зафиксированных слов напрямую связаны с именем того или иного исполнителя, встречаются только в его текстах: безнапрасный — Прохоров (Пудога), бесстрочный — Швецов (Моша), безгодный — Воинов (Кенозеро), белозубый — Сорокин (Пудога), большебрюхий — Захаров (Выгоэеро) и т. д. А я бы-то тебя да избавила, А от тыи от смерти безнапрасной (1, N52, 101) А бесстрочных людей-то ведь на свете нет (3, N304,.

100).

Еде мой сынишк" безгодные, Младые Чурилушко сын Пленкович (3, N229, 286) А й чтобы королевская как щенядь да белогубая, А чтобы ена могла да намы фастати (1, N71, 224) Как у моего было у батюшка Большебрюхая коровищо обжорищо (2, N178, 30) «Поэтическая память носителей фольклора в качестве центрального компонента непременно содержит представление о „фольклорной картине мира“ СХроленко 1992: 17]. И. А. Оссовецкий, анализируя язык словесно-поэтического творчества русского народа, писал: „Вещный словарь“ народной лирики не полностью покрывается „миром вещей“ реального быта, этот словарь часто называет такие реалии, которые. принадлежат идеальной художественной действительности произведения» СОссовецкий 1979: 211].

В былине своя картина мира, свое представление об идеалах. Сохраняя жанровую специфику произведения, умея передать видение мира былиной и отдавая дань традиции, «каждый певец поет свою песню, каждый горит своим огнем пафоса и напряжения, каждый воспевает былину под индивидуальным освещением своего воззрения и чувства» [Скафтымов 1924: 46−47].

Исследование языка конкретной личности, идиолектных особенностей предполагает обращение к самой «языковой материи произведения», к объективному, действительно научному пониманию ее сущности, ее смысла. Известно, что «каждый элемент, включаясь в систему, приобретает новое качество, новую значимость, т. е. системные свойства, поэтому логично предположить, что каждое опорное слово фольклорного текста получает дополнительный семантический груз, определяемый структурными свойствами «фольклорной картины мира» СХроленко 1992: 19].

Открывая в слове идеальность и цельность, свойственные искусству, мы заключаем, что и слово есть искусство, именно поэзия" ЕПотебня 1990: 35]. В продолжение сказанному Потебней о слове, рассуждая об элементах идиостиля, соотношении формального и функционального тезаурусов (формальный тезаурус позволяет сравнивать тексты по составу лексики внутри семантических гнездфункциональный — по структуре этих семантических гнезд), М. Л. Гаспаров отмечает, что картина нестандартных семантических связей слов, присущих не языку вообще, а только данному автору, по-видимому, имеет право называться идиостилем СГаспаров 1988: 134].

Пути создания концептуальной картины мира, ее творческое преломление и «орнаментация» СЛорд 1994: 36−38], словотворчество в самом широком смысле слова — вот могучие источники новых смыслов, потребных фольклорному тексту, представляющему собой, по словам С. Е. Никитиной," сложным образом закодированное сообщение" [Никитина 1988: 115]- вот неоспоримое доказательство поэтического понимания, способного ярким огнем высветить всю глубину и неординарность русского народного мышления и чувствования,.

Актуальность работы обусловлена тем, что тема исследования находится на пересечении нескольких фундаментальных проблем, имеющих в современной науке большую значимость:

— изучение народной культуры;

— исследование роли человеческого фактора в языке;

— выявление соотношения канонического и импровизационного в фольклоре;

— целостное описание идиолектов.

Цель исследования — выявить лексическое своеобразие идиолекта трех былинных певцов.

Цель обусловила постановку следующих задач исследования:

— составить словоуказатели всех знаменательных слов, зафиксированных в текстах былинных певцов;

— составить частотные словари идиолектов певцов;

— расклассифицировать лексиконы певцов по единой схеме;

— сравнить структуру и качественный состав лексиконов;

— выявить элементы идиостилей певцов и представить языковые портреты сказителей.

Источники фактического материала.

В качестве источников фактического материала привлекались тексты былин из первого тома «Песен, собранных П.Н.Рыбниковым» [Рыбников 1989]. Учитывались нами и материалы словаря онежских былин, создаваемого группой лексикографов под рук. проф. А. Т. Хроленко.

Объектом исследования служат тексты былинных певцов Трофима Григорьевича Рябинина, Козьмы Ивановича Романова и Абрама.

Евтихиевича Чукова (Чуккоева) из «Песен, собранных П.Н.Рыбниковым». Выбор певцов обусловлен следующими соображениями:

1/ это сказители, чье творчество у Рыбникова представлено наибольшим количеством текстов;

2/ двое из певцов — жители Заонежья, Олонецкой губернии (Романов, Рябинин), Чуков — житель Повенецкого уезда, что также относится к Олонецкой губернии, но находится вне Заонежья. Данное обстоятельство поможет ответить на вопрос, сказывается ли территориальная близость-отдаленность на идиолекте певца;

3/ Т. Г. Рябинин и К. И. Романов — ученики одного из известнейших мастеров сказительского искусства — Ильи Елустафьеваучитель Чукова А. Е. — его отец, который, по словам современников, сам был великим сказителем. Сравнение творчества указанных былинных певцов позволит выявить, обусловлены ли различия в оказывании былин «школами» эпического мастерства.

Предметом исследования являются идиолекты указанных былинных певцов.

Научная новизна работы состоит в том, что это первое монографическое описание идиолектов трех былинных певцов, проведенное с использованием оригинальной методики системного сопоставления лексиконов певцов.

Теоретическая значимость и практическая ценность работы. Наблюдения и выводы нашего исследования способствуют дальнейшей разработке вопроса о роли индивидуального фактора в языке вообще и соотношении традиции и импровизации в фольклоре в частности.

Материалы работы можно использовать при проведении спецкурсов и спецсеминаров по языку устного народного творчества, а также в лексикографическом описании устно-поэтической речи.

Методы исследования. В процессе исследования нами использовался сопоставительный метод, методики классификации, статистического выравнивания, компонентного анализа, элементы квантитативной методики и графическое представление результатов. Одним из наиболее эффективных оказался метод лексикографической аппликации слов, предполагающий поэтапное сопоставление структурных частей словарной статьи: идентифицирующей, парадигматической, синтагматической, парадигматико-синтагматической, словообразовательной, функциональной и дополнительноинформационной.

Схематически словарная статья в лексикографической практике курских лингвофольклористов выглядит следующим образом (приводим условные обозначения и содержание каждой зоны статьи). база статьи (корпус лексикографически представленных текстов);

ЗАГЛАВНОЕ СЛОВО (количество словоупотреблений)*, 'толкование'- варианты акцентные, морфемные и иные, включая формыдиминутивы и т. п.;

I: изофункциональные слова, которые выступают в роли синонимов, антонимов, элементов парадигматического ряда- 5: связи с существительнымиА: связи с прилагательнымиV: связи с глаголалиМиш: связи с числительнымиА (1у: связи с наречиями- «вертикальные связи» (ассоциативные ряды, дискретноритмические конструкции и т. п.) — словообразовательные связи (однокоренные слова в корпусе текстов);

F: поэтическая функция (участие в поэтических приемах — в форме иллюстраций) — F+: функционально-смысловые приращения к значению слова- <>: вхождение слова в состав общеязыкового фразеологизма- +: дополнительная информация о лексеме [детально: Хролен-ко 1994; 19 951.

Разумеется, в каждом конкретном случае реальная словарная статья включает только те структурные части, которые соответствуют характеру описываемой лексемы.

В связи с тем, что общий объем исследуемых текстов каждого из певцов заметно разнится в количественном соотношении (Рябинин — 3 863 былинных стиха, Чу ков — 2 815, Романов — «1 379), а выбранный нами метод исследований — сопоставительный, неизбежно встает вопрос о корректности сопоставления, поскольку мы считаем неправомерным искусственно регулировать диапазон охвата материала там, где речь идет о лексическом богатстве и индивидуальном языковом своеобразии творца.

С целью получения наиболее объективных результатов вводил понятие коэффициента, встречаемости (КБ), отличного для каждого из певцов. КВ — это процентное соотношение реального числа словоупотреблений с общим количеством былинных стихов каждого из певцов. Предположим, что исследуемая лексема встретилась у Рябинина 28 раз, у Чукова — 20, а у Романова — 10. С учетом КВ легко устанавливается, что данная лексическая единица имеет приблизительно равную частоту употребления:

28 20 10.

——-100% = 0,7%- ——-" 100% = 0,7 ——- 100% = 0,7.

3 863 2 815 1 379.

Сравним реальное количество словоупотреблений лексем чара и стрела с показателями, полученными при учете КВ:

ЧАРА.

Рябинин Чуков Романов количество употреблений лексемы 82 60 19 в текстах.

КВ 2,1% 2,1% 1,4%.

СТРЕЛА количество употреблений лексемы 10 7 17 в текстах.

КВ 0,2% 0,2% 1,2%.

Частота лексемы чара у Рябинина и Чукова вше, чем у Романова и приблизительно одинакова, а вот КВ для лексемы стрела у них гораздо ниже.

Структура работы: диссертационное сочинение состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, включающего индекс лексем, индекс сверхчастотных лексем и список использованной литературы.

3 А К Л Ю Ч Е Н И Е.

Сопоставление лексиконов трех былинных4 певцов и анализ полученных результатов дают возможность говорить о наличии идиолектных черт даже в столь канонизированном искусстве слова, как былина.

Проявление идиолекта в фольклоре (конкретно в анализируемом жанре былины) мы видим:

— в своебразии видения фольклорной картины мира певцами, когда концептуализация аналогичных фрагментов мира былины происходит с позиций конкретной личности творца;

— в степени частотности упоминания о тех или иных концептах и словах, их составляющих. В идиолект каждого из певцов входят целые серии синонимических рядов, выражающих важные для певца понятия, где у разных сказителей доминантой выступают разные лексемы;

— в своеобразии использования певцами постоянных для эпоса слов. Количественная ограниченность запаса слов может успешно компенсироваться другими средствами: многозначностью, вариативностью, повышенной валентностью;

— в наличии в лексиконах певцов слов со значениями индивидуального характера. Исследуемые идиолекты насыщены немалым количеством лексем, которые могут быть признаны новообразованиями, хотя, возможно, некоторая их часть певцам не принадлежит;

— в целом ряде авторских наборов излюбленных структурных элементов. Каждым из певцов используются не только определенные единицы базового лексикона, но и индивидуальные наборы структурных элементов — приставок, суффиксов;

— в деривационных изменениях структуры слова, а следовательно, и оттенков его значения по предпочитаемым певцами моделям слов;

— в авторском переосмыслении опорных слов, в появлении дополнительной коннотации;

— в варьировании типических мест. В былинные тексты, как бы сотканные из эпических формул разного типа, певцы включают свои заменяющие компоненты, которыми может быть не одно, а целый ряд слов с различными отношениями среди компонентов ряда;

— в различной степени использования тех или иных художественных языковых приемов: тавтологических сочетаний, бинарных структур, метафоризации, сравнений и т. д.

Если судить по лексиконам идиолектов сказителей, то в идиолекте Рябинина человек — деятель, воин, много значат для него родственные отношения. Отсюда большое количество лексем, характеризующих виды деятельности, ее результат, состояния и ощущения, названия воинских атрибутов. Для певца существенны как борцовские и деятельностные качества богатыря, его отношение к этносу, так и различного рода характеристики бытовых реалий, наименования флоры и фауны. Эпитет в текстах Рябининаэто средство, придающее значимость и масштабность реалиям былинного мира, где нет неопределенности. Для сказителя характерно употребление не только двухэпитетных структур, но и целых атрибутивных цепочек. Лексика певца семантически полярна, что обусловливает присутствие большого количества антонимичных пар. Рябинин пространно характеризует деятельностный мир былины, дифференцируя глагольным словом оттенки происходящего, акцентируя внимание на глаголах говорения, движения и волеизъявления. В лексиконе Рябинина расширены словообразовательные типы о преи при-} сложные формы с корнембел— нашли применение различные языковые приемы: употребление тавтологических сочетаний разного рода, бинарных структур, широкое использование возможностей многозначных слов, активное варьирование синонимов — в текстах Рябинина обнаружены целые группы слов, совпадающих или близких по значению. Оформление типических мест в былинах певца отличается индивидуальностью.

Человек в идиолекте Чукова — управитель, с более выраженным интересом к мыслительной деятельности индивида и его этнической принадлежности. Певец меньше внимания обращает на описание животного и растительного мира, отдавая предпочтение характеристике различных материалов, веществ, жилища и его частей. Признаковый мир в идиолекте Чукова содержит немало прилагательных, определяющих человека, детальных характеристик местности, ощущений и состояний, нередко содержащих как родовые, так и видовые понятия. В деятельностном мире былины у сказителя выделяются слова, обозначающие бытие, процесс еды, глаголы, выражающие различные чувства и характеризующие движение. Идиолект Чукова отличается большим количеством диалектизмов различного рода, в числе которых много слов, подвергшихся фонетической трансформации. В лексиконе певца присутствует немало индивидуально употребляемых двухэпитетных структур, синонимичных рядов, биномов различного характера, сравнений и формульных фрагментов.

Сказительскую манеру Романова характеризует мягкость стиля, присутствие большого количества диминутивных форм с различной морфемной структурой. Певец акцентирует внимание на обозначениях женщины и ребенка, названиях характерных примет человека. Пространно описьшая бытовые реалии, мир рыб, он немногословен в характеристиках воинских атрибутов и животного мира. В текстах певца практически нет атрибутивных цепочек, немного двухэпитетных структур, среди определений преобладают слова с положительной коннотацией. Романов оригинален в использовании сложных прилагательных, тавтологических эпитетосо-четаний, но традиционен в употреблении глагольной тавтологии. Сказитель напрямую связывает процессуальный мир былины со сферой человеческих ощущений, волеизъявлений и различного рода передвижений в пространстве, будучи лаконичным в области глаголов говорения и слов, описывающих единоборства и деятельность, с ними связанную. Певец нередко представляет авторский вариант формульных мест былины, демонстрируя наличие в эпической памяти запаса синонимов и традиционных сочетаний.