Онтологизм знака в средневековой культуре: На материале русской и японской культур

Актуальность темы

исследования. В XX веке многие мыслители и исследователи стремились к переосмыслению значения традиционной западной и восточной духовных культур, ценность которых была во многом утрачена в современной культуре. В качестве одного из способов выявления самобытности традиционной культуры исследователи применяют сравнительный анализ. Однако подобное межкультурное сравнение в большинстве случаев ограничивается схемой «запад — восток» в широком ее смысле. При этом понятия «запад» и «восток» не имеют четкого определения. Они включают в себя все разнообразие различных отдельных культур Запада и Востока в их пространственно-временных аспектах. Например, древнерусскую икону сравнивают с «западной» картиной, а специфику средневекового японского общества — со спецификой «западного» средневекового общества, не обращая при этом особого внимания на разновидность «запада» или «востока» и самобытность каждого отдельного их компонента. Здесь можно увидеть одну из важнейших проблем философии культуры XX века, порождающую стереотипы и заблуждения в отношении отдельных так называемых культур «запада» и «востока». Поэтому на сегодняшний день актуальным является преодоление этой упрощенной схемы «запад — восток». Данная работа выходит за ее рамки, она сравнивает две конкретные самобытные культуры, что позволит тщательнее рассмотреть своеобразие каждой из них.

Среди характерных черт традиционной культуры можно назвать ее духовность — направленность на духовную часть мира как подлинное бытие. Однако человек стремится к этой духовной реальности с помощью материальных форм, так как в данной культуре считалось, что духовность проявляется через материальные формы. Другими словами, реальность традиционной культуры можно представить как знаковую, т. е. как отношение между материальным означающим и духовным означаемым. Поэтому исследователи в выяснении специфики традиционной культуры рассматривают материальные формы того или иного явления (формы произведений искусства, формы социального строя, формы религиозных обрядов и др.) и осмысливают их в рамках мировоззрения культуры. Однако в различных аспектах рассматриваемой традиционной культуры, особенно в искусстве, исследователи склонны подчеркивать либо особую духовность, скрытую за той или иной формой, либо саму форму. В результате остается неясным отношение между духовностью и выражающей ее в действительности конкретной формой, т. е. специфика именно знаковости культурных явлений. Если взять, к примеру, средневековую русскую культуру, то, как полагает Е. В. Смирницкая, в различных исследованиях по древнерусской иконописи «многократные упоминания об особой „духовности“, „спиритуализме“ иконописных образов, которыми изобилуют как специальные исследования, так и популярные книги по иконописи, далеко не всегда подтверждаются собственно стилистическим анализом. Как и в иллюзионистическом изображении, под „духовностью“ прежде всего понимаются качества изображаемых персонажей» 1. Т. е. духовность иконы как особого религиозного явления нередко сводится к некоему постулируемому тайному, скрытому содержанию вне его связи со своеобразным способом его выражения. Исследователи полагают, что эту имманентную духовность, не имеющую материальной формы, во-первых, можно лишь условно обозначать с помощью той или иной формы, а во-вторых, они не замечают необходимость обозначения духовности именно через данные конкретные формы. Другой способ анализа иконописи часто «сводится к оценке ее живописных и иллюзионистических качеств — колорита, способов передачи объема тел и лиц, пропорций фигур, расположения складок и т. п."2. Подобная проблема недостатка научных методов изучения культурных феноменов существует во многих исследованиях по традиционной культуре, в.

1 Смирницкая Е. В. Икона и картина // Мировое дерево Arbor mundi. Выпуск № 7. М.: 1'оссийск. гос. гумаиит. уп-т. 2000. С. 159.

2 Там же. С. 160. том числе и по японской традиционной культуре, где также господствует особая духовность и где та или иная форма культурного явления обусловлена этой духовностью. Данная работа преодолевает ограниченность этих двух подходов рассмотрения культурных феноменов, раскрывая тем самым сущность знака в русской и японской традиционных культурах, что также делает ее актуальной.

Упомянутая проблема тесно связана с положением «отсутствия онтологичности в мировоззрении"3 современной культуры, о котором говорил П. А. Флоренский еще в начале прошлого века. Он писал: «Мы ничего не продумываем до конца и постоянно забываем, что именно в явлении есть подлинное и что второстепенное, забываем, что наша реальность есть только подражание другой, высшей ее реальности, что ценна она не сама по себе, а как носительница этой высшей реальности» 4. Подобное суждение хорошо показывает, что в том или ином явлении традиционной культуры отношение духовности и выражающей ее формы вовсе не условное, произвольное, оно имеет «онтологическую связь», которая забыта современной культурой. Поэтому раскрытие сущности того или иного явления традиционной культуры должно быть основано на понимании онтологичности мировоззрения той же культуры.

Поэтому выявление именно отношения между формой и духовностью того или иного культурного явления, между его означающим и означаемым, выявление онтологичности знака является вполне актуальной проблемой при изучении традиционной культуры. Иначе говоря, одним из ключей к выяснению сущности той или иной традиционной культуры является такая постановка вопроса: почему ту или иную духовную реальность, не имеющую материальной формы, выражают именно этой формой, а никакой другой? Духовность и форма ее выражения в данном случае должны быть рассмотрены не только в той или иной отдельной социокультурной деятельности, но и в.

3 Флоренский II. Л. Соч. в 4 т. Т. 3(1). М&bdquo- 2000. С. 353.

4 Там же. С. 353. более широком явлении целой культуры, так как в традиционной культуре вся человеческая деятельность была обусловлена одним мировоззренческим принципом. Поэтому, чтобы выяснить специфику знака в традиционной культуре, данная работа рассматривает не только отдельные конкретные явления японской и русской средневековых культур, но и общие мировоззренческие положения, обуславливающие эту специфику.

Степень разработанности проблемы. Существует огромное множество культурологических, философских, эстетических и других исследований по русской и японской культурам, в том числе и по средневековым. Некоторые из этих исследований используют метод компаративистики, чтобы выявить самобытность той или иной культуры. Сравнительным анализом средневековой русской культуры в рамках исследования специфики древнерусского искусства занимались такие авторы, как Ю. М. Лотман, Е. В. Смирницкая, Н. М. Тарабукин, П. А. Флоренский. Средневековую японскую культуру с чужой, в частности, с западной культурой сравнивают Д. Судзуки, С. Наказава, Н. С. Николаева, Т. П. Григорьева и многие другие исследователи, для которых западная культура выступает в качестве важного фактора для выявления самобытности японской культуры. Однако не существует работ, сравнивающих данные культуры друг с другом, тем более в рамках проблемы специфики знака.

Среди русских исследователей рассмотрением проблемы особого отношения «формы» и «духовности», означающего и означаемого в знаке, применительно к русской средневековой культуре, занимались И. Е. Данилова, Л. Ф. Жегин, Ю. М. Лотман, Б. В. Раушенбах, Е. В. Смирницкая, Н. М. Тарабукин, Е. Н. Трубецкой, Б. А. Успенский, П. А. Флоренский. Одной из основополагающих и влиятельных работ по этой проблеме является исследование П. А. Флоренского по искусству, в частности, по иконописи, написанное еще в начале XX века. С одной стороны, П. А. Флоренский утверждает особую духовность, духовный смысл средневекового искусства, с другой — рассматривает материальные формы, пространственную организацию, онтологически нераздельные, связанные с этой духовностью. Вслед за П. А.

Флоренским проблемой специфики пространственности искусства как особого выражения духовного смысла занимаются И. Е. Данилова, Л. Ф. Жегин, Б. В. Раушенбах, Е. В. Смирницкая, II. М. Тарабукин, Б. А. Успенский. Ю. М. Лотман рассматривает в одной из своих работ специфику онтологизма знака средневековой русской культуры в отношении его означающего и означаемого во всех сферах социокультурной деятельности человека того времени. Однако подобного рода исследований, рассматривающих проблему знака в данной культуре, существует не так много, поэтому диссертанту необходимо было обратиться к богословским, литературным, культурологическим, эстетическим, философским, историко-философским исследованиям по русской средневековой культуре таких авторов, как С. С. Аверинцев, М. В. Алпатов, С. Н. Булгаков, В. В. Бычков, М. Н. Громов, А. И. Комеч, Д. С. Лихачев, А. Ф. Лосев, А. Н. Робинсон, Л. А. Успенский, Г. П. Федотов, И. К. Языкова. Среди них для описания исторического развития знаковых аспектов мировосприятия средневекового русского человека в его социокультурной деятельности оказались особенно значимыми работы В. В. Бычкова, Д. С. Лихачева, Л. А. Успенского.

В русском японоведении средневековая японская культура исследуется в основном в рамках культурологии, истории культуры, истории религии, искусства и философии религии. Однако нет исследований, приближающихся к решению рассматриваемой проблемы. Среди имеющихся исследований по средневековой японской культуре диссертант обращался к работам С. А. Арутюнова, И. А. Ворониной, Д. Г. Главевой, Т. П. Григорьевой, Л. М. Ермаковой, А. Н. Игнатовича, Ю. Б. Козловского, А. Н. Мещерякова, В. Э. Молодякова, Э. В. Молодяковой, А. А. Накорчевского, Н. С. Николаевой, Г. Е. Светлова, Е. К. Симоновой-Гудзенко, дающим общие представления об искусстве, обществе, обрядах, традициях, верованиях средневековой Японии.

Что касается японских исследований по средневековой японской культуре, неизвестных российской публике, то в свете данной проблемы большой интерес представляют работы С. Исозаки, Т. Исоя, Т. Ито, К. Комацу, Т. Кэнмоти, С. Мацуока, С. Наказава, М. Накай, Т. Наканэ, Т. Окакура, Т. Окубо, Т. Огасавара, Ё. Сакурай, А. Сугияма, Т. Умэхара, М. Уэда, Т. Хаясия, С. Яги, М. Ямагути, М. Ямазаки, Т. Ямаори, А. Янабу. Среди них С. Исозаки, Т. Ито, С. Мацуока, С. Наказава и А. Янабу рассматривают средневековую японскую культуру именно в рамках ее знаковой реальности и выявляют своеобразный онтологизм отношения означающего и означаемого в различных социокультурных сферах.

Кроме русских и японских авторов, занимающихся исследованиями по средневековой японской культуре, следует указать работы А. Берк, Ж. Обоэ, У. Лафлёра, Е. С. Штейнера. В этих работах специфика отношения формы и духовности представлена в конкретной художественной и социальной деятельности средневекового японца. Отдельно нужно отметить работу Р. Барта «Империя знаков», в какой-то мере описывающую проблему знака в традиционной японской культуре.

Для раскрытия темы автору диссертационной работы также пришлось обратиться к древним текстам, которые помогли в выяснении и обосновании знакового видения мира в обеих культурах. Так в понимании русской знаковости одну из решающих ролей играли тексты Дионисия Ареопагита. А одними из первых работ, говорящих о проблеме знака в средневековой японской культуре, являются тексты Кукая, Догэна, Нитирэна.

Итак, надо отметить, что существуют отдельные исследования, в ряде аспектов раскрывающие специфику знака в русской и японской средневековых культурах. Однако не существует работ, которые сравнивали бы эту специфику знака в рассматриваемых культурах и выявили ее общие и особенные черты.

Предмет и объект исследования. Объектом исследования являются русская и японская средневековые культуры в их знаковой проявленности, оформленности, а предметом — механизмы функционирования знаков в культуре.

Цель исследования.*Целью диссертационного исследования является выявление общих и особенных черт онтологизма знака в русской и японской средневековых культурах.

Задачи исследования. Достижение поставленной цели требует постановки и решения следующих задач: о Выявить специфику генезиса знаковости в средневековых японской и русской культурах. о Описать и сопоставить онтологизм в функционировании знака в средневековых японской и русской культурах, о Определить статус и роль «личностного» начала в знаке русской и японской средневековых культур, о Выявить специфику семиотической обусловленности культурных традиций в русской и японской средневековых культурах, о Выявить пространственные характеристики знаковости в русской и японской средневековых культурах, о Выявить специфику взаимодействия каноничности и вариантности в семиотическом аспекте русской и японской средневековых культур. Методологические и теоретические основания исследования. Чтобы достичь цели исследования, диссертанту было необходимо опираться на ряд научных методов в решении поставленных задач диссертации. Для выявления специфики самого знака в рассматриваемых культурах, особенно в рамках соотношения означающего и означаемого, был применен семиотический метод. В этом отношении особенно значимыми оказались идеи Ю. М. Лотмана о культурных моделях мира как семиотических системах. В обосновании социокультурного и мировоззренческого своеобразия, являющегося важнейшим фактором особой знаковости в рассматриваемых культурах, использовался историко-культурный метод. Для выявления знаковости в различных практических сферах социокультурной жизни человека диссертант также обращался к современным культурологическим, эстетическим и социологическим теориям. Выявленная специфика знака в русской и японской средневековых культурах была подвергнута сравнительному анализу с помощью метода компаративистики.

Заключение

.

В данной работе мы рассмотрели механизмы функционирования знака в русской и японской средневековых культурах в их знаковой проявленности и оформленности и выявили общие и особенные черты онтологизма знака в этих культурах. В первой главе была рассмотрена специфика онтологизма знаковости в русской и японской средневековых культурах. В связи с чем был представлен генезис знаковости данных культур на основе их мировоззренческого и социокультурного своеобразия, и были выявлены сходства и отличия, рассматриваемые в ходе возникновения знаковости обеих культур. С одной стороны, мы выявили, что знаково-символическое миропонимание средневековой русской культуры коренится в символизме, обоснованном византийскими мыслителями в качестве способа познания духовного мира и в исконном образном восприятии мира дохристианского периода Древней Руси. Подобное знаковое отношение к 'миру является синтезом разумности и чувственности, абстрактности и конкретности, духовности и материальности.

С другой стороны, знаковое восприятие мира средневекового японца, у которого не развивалось логическое, рациональное мышление, восходит к древнему анимистическому мировоззрению, в котором все сущее пребывает в постоянном движении и превращении друг в друга и где все в мире выступает в качестве того или иного бога.

Кроме того, автором диссертации был рассмотрен онтологизм в функционировании знака русской и японской средневековых культур и были выявлены его проявления в теоретической и практической деятельности человека обеих культур. Знак в рассматриваемых культурах носит не условный, не произвольный, а онтологический характер. Т. е. означающая сторона знака онтологически связана с означаемой стороной. Онтологичность знака в средневековой русской культуре основана на теории онтологического символизма Дионисия Ареопагита, который, согласно П. А. Флоренскому, предполагает нераздельное и несяияиное отношение между означающим и означаемым, некое ипостасное их единство. Подобное понимание знака отражено в искусстве, в частности, в иконописи, которая для средневекового русского человека представляет собой реальное явление Бога. При этом ипостасное единство означающего и означаемого не допускает обратного: Бог л не есть знак.

• т-,.

В сознании средневекового японца знак является сущностным слиянием означающего и означаемого. Человек видит, слышит, осязает иллюзорно-самостоятельное существование всего сущего, которое в сущности никак не фиксируется в определенном «личностном» начале. Поэтому в иллюзорно-самостоятельном существовании явления средневековый японец видел не его «личностное» начало, а присутствие единого бытия, единого превращения всего сущего. Подобное мироощущение мы обнаружили, например, в стихах,.

• где слова сами по себе представляют собой действительность, с которой стремятся слиться и поэт и воспринимающий стихи.

Далее были описаны статус и роль «личностного» начала в знаке русской и японской средневековых культур и были выявлены, с одной стороны, ипостасное единство «личностных» начал в знаке русской культуры, с другой, сущностное отсутствие и отрицание «личностных» начал в знаке японской культуры. В средневековой русской культуре каждое явление, в том числе и.

• человек, обладает своим неповторимым «личностным» началом и не утрачивает его даже при выполнении функции знака. Т. е. ипостасное единство означающего и означаемого не подавляет «личностное» начало и того, и другого, а наоборот, предполагает их максимальное выявление. А в средневековой японской культуре функция знака заключается в скрытии и вуалировании иллюзорно-самостоятельного существования явления, всего, что связано с проявлением «личностного» начала.

Во второй главе автор диссертационной работы рассмотрел пространственно-временные характеристики знака в исследуемых культурах. В рамках чего была рассмотрена специфика направленности знаковости в обеих культурах и были выявлены вертикальная ориентация знака в русской средневековой культуре и горизонтальная ориентация знака в японской средневековой культуре. В средневековой русской культуре значение знака постепенно восходит по ступеням иерархии. Знак не может сразу выявить свое наивысшее содержание, один и тот же знак воспринимается по-разному на различных уровнях его восприятия. Функция знака заключается в восхождении воспринимающего человека к окончательному значению по вертикальной лестнице, к причастию к нему.

А в сознании средневекового японца, поскольку все сущее пребывает в вечном движении и превращении, в котором нет никакого определенного места, занимаемого тем или иным явлением, то означающее не восходит к означаемому по ступеням иерархии, а превращается в него по горизонтали. Отсюда важнейшая эстетическая категория средневековой Японии — «авасэ», которая предполагает согласование, присоединение различных знаков.

Далее, отдельно автор работы рассмотрел пространственные характеристики знака, такие как замкнутость знака в русской культуре и неограниченность знака в японской культуре. В средневековой русской культуре знак замкнут в себе, целостен и четко отделен от других знаков. Он находится в покое, в самом себе, проявляет свое «личностное» начало, тем самым отделяясь от других знаков. Поэтому граница между знаками всегда четко и ясно подчеркивается, хотя она и выполняет функцию онтологического, ипостасного соединения знаков. Проявление своего «личностного» начала в неподвижности и замкнутости делает знак также центричным и симметричным.

В японской средневековой культуре знак ничем не ограничивается, не замыкается и, тем самым, стремится избавиться от своего «я», стремится к слиянию с другими знаками. Отсюда важнейшее пространственное свойство л/а", существующее между вещами и явлениями, вуалирующее границу между ними. Все сущее сливается друг с другом с помощью «ма».

Более того, автор рассмотрел проблему каноничности как важнейший фактор функционирования знака в русской и японской средневековых культурах, и были выявлены строгая каноничность в русской культуре и контекстуальность, как постоянное преодоление каноничности в японской культуре. В мировоззрении средневекового русского человека знак не подчиняется временному изменению, случайному произвольному его употреблению, все изначально предопределено Богом. Соотношение означающего и означаемого также изначально предопределено в соответствии с иерархией, закреплено в каноне. Поэтому знак в данной культуре каноничен, обусловлен неизменным каноном.

А в сознании средневекового японца знак постоянно движется и в пространстве и во времени, соотношение его означающего и означаемого не может быть фиксировано в том или ином едином «тексте». Поэтому в данной культуре, по сути, не может быть никакого канона, который определил бы неизменное употребление знака. Знак в данной культуре обусловлен лишь случайными обстоятельствами, изменчивым контекстом, в котором он находится. Изменение же знака основано на представлении о цикличном времени, о том, что все обновляется, а конец является возвращением к началу.

Поэтому средневековый японец всегда стремился к обновлению знака и таким образом сохранял и передавал духовные ценности из поколения в поколение.