Классический Петербург и творчество Карло Росси в контексте современного традиционализма

Актуальность проблемы сохранения традиционной архитектурной эстетики исторических городов возрастает по мере того, как во всем мире становится доминирующей тенденция модернизации архитектурного пространства. Распространявшееся на Западе движение в защиту традиционной архитектуры как носителя классического культурного наследия в последние годы затронуло и Россию. Интерес к архитектурному традиционализму в нашей стране был стимулирован главным образом тем, что в последние годы архитектурный облик центров и столичных и провинциальных городов подвергается значительным искажениям, что представляет угрозу утраты ими своего культурно-исторического значения, своеобразия и культурной идентичности. В диссертации исследуется судьба классической архитектуры Петербурга начала девятнадцатого века, а также обсуждается проблема исторической архитектурной «ткани» города в целом, в контексте актуальных теоретических дискуссий философов, эстетиков, историков, культурологов, социологов, искусствоведов о соотношении классического наследия и модернизации и намечаются пути решения проблемы преемственности классической архитектурной традиции в условиях современного городского развития.

Трактовка проблемы соотношения исторической, культурной и художественной традиции с социальными и культурными аспектами современности зависит от степени осознания социумом смысла истории и культуры и их значимости для развития общества и человека. Расхождение внутренних ритмов развития истории общества и истории культуры временами приводит к драматическим конфликтам. Особенно ощутимы противоречия общества и культуры в осознании ценности времени истории и культурно-исторических смыслов архитектуры. Архитектура одновременно является пространством жизни людей, социального функционирования городского организма и художественно-символическим пространством, оказывающим организующее ценностно-смысловое воздействие на жизнь человека в этой среде, а также стимулирующим повседневную эстетическую и художественную сопричастность людей к восприятию архитектуры как искусства.

Теоретическое рассмотрение истории искусства развивалось от создания обобщающе-разграничительных типологий художественной эволюции к анализу взаимодействия художественных эпох и осмыслению сквозной процессуальное&tradeисторического развития. В этой связи особое значение приобретает проблема преемственности как аспекта саморазвития искусства и воплощающий ее образ классики, пронизывающий историю культуры от античности, через Ренессанс, к классицизму и неоклассицизму. Отношение к классике складывается, исходя из того, что, во-первых, классика являет собой образ, проходящий сквозь историю, имеющий как надвременное, так и временное измерения, во-вторых, что современность также является этапом истории, следовательно, она не может, так или иначе, быть не сопричастна традиции. С другой стороны, феномен «современности», или «модернизма» (в широком контексте понимания этого термина как актуализации современных смыслов и форм) приобретает дополнительные значения, с одной стороны, как противопоставления единому процессу развития, и с другой стороны, как настоящего, вступающего в диалог с прошлым. Отсюда следует, что отношение к традиции является формой актуального культурного самосознания.

Классическая архитектура Петербурга становится также ключевым пунктом при рассмотрении вопроса о существе национального архитектурного образанасколько она соотносится с русской градостроительной традицией и насколько петербургская архитектурная классика является самобытным словом в истории европейской классической традиции?

Таким образом, осмысление значения классического образа петербургской архитектуры оказывается актуальной и важной проблемой как философии истории искусства и эстетики, так и современной градостроительной политики и практики.

В рамках философско-эстетического подхода к трактовке классической традиции, ее историческим трансформациям и соотношению с понятием «современность» можно выделить несколько аспектов проблемы. Отношение к традиции становится теоретически осмысляемой проблемой в 19 в., на протяжении которого происходило становление исторического самосознания культуры, ставшего одним из основополагающих принципов мировоззрения. Именно в это время возникает оппозиция «классика и современность». На протяжении многих веков развития европейской культуры образ античной классики был эстетическим идеалом и образцом, который периодически актуализировался в формах Ренессанса и классицизмов 17 и 18 вв. Для русской культуры эта ориентация приобрела особую значимость в связи со вступлением России в пору формирования национального самосознания, включающего Россию в рамки европейской культуры. Преклонение перед античной классикой определялось не только стремлением к идентификации с европейской традицией, но и отношением к античности как к началу истории, историческим корням, которые надо было воспринять в их первичной чистоте и определенности, чтобы принять эстафету «из первых рук», реализовать заветы древних на отечественной почве и в современных условиях интенсивного развития Российской империи, претендующей на значимую роль среди старых европейских держав.

Развитие исторического самосознания европейской культуры, включая уже и Россию, на протяжении всего 19 в. изменило отношение к исключительной эстетической ценности образа античной классики, так как содержание историзма расширилось за счет включения в него культурных образов всех эпох. 19 век представлял себя уже не только наследником и продолжателем традиции, но и равноправным участником исторического процесса, предъявленного в синхроническом измерении как параллельное сосуществование различных стилевых образов. Так началась эпоха историзма, или эклектики, поставившая под сомнение эстетическую непревзойденность классического стиля.

В 20 веке начался новый цикл переосмысления отношения к историческому прошлому в лице его стилевых образов. Образ современности стал ассоциироваться с динамикой научного, технического, производственного развития, утверждения принципов функционализма, прогресса, социальной и культурной интеграции, а затем глобализации. В контексте этих ценностей классическая форма приобрела значение историко-музейной или автономной эстетической ценности.

Если классическая живопись и музыка нашли свое место в системе современной культуры, не входя в противоречие с ее актуальными формами, то судьба архитектуры оказалась драматичной — общее пространство бытия классического и современного языка архитектурных форм в исторических городах, продолжающих свое социальное и функциональное развитие, остро поставило проблему их совместимости и принципов соотношения.

Для культурного самосознания современности оказалось значимым осмысление историзма и образа классики на новом витке понимания смысла исторической, культурной и социальной идентичности. Потеря чувства объемного исторического времени, интегрирующего прошлое, настоящее и будущее оборачивается утратой системы координат, ценностных ориентиров, а значит, и потенциала развития. Представитель философской герменевтики Г. Г. Гадамер отмечал, что в понятии «классическое» получает свое высшее выражение всеобщий характер исторического бытия, оно устанавливает горизонт зрения, позволяющий оценивать и удаленное и близкое, и большое и малое. «То, что называется «классическим», прежде всего не нуждается в преодолении исторической дистанции — оно само, в постоянном опосредовании, осуществляет это преодоление. Поэтому классическое, конечно же, «вне времени" — но сама эта вневременность есть способ исторического бытия» (Гадамер, 1988, с. 344).

Классическая традиция в архитектуре, соединяя разные культурные эпохи, выявляет целостность историко-культурного процесса. Благодаря преемственности законов строения классической архитектурной формы осуществляется взаимосвязь исторических контекстов и открываются новые смысловые возможности культурно-исторической самоидентификации субъектов культурной деятельности в поле соотнесения традиции и современности. Каждая эпоха порождает особую интерпретацию эстетических смыслов классики, стимулируя эволюцию принципов и языка традиционализма и выявляя потенциал его развития и трансформации в различных социокультурных горизонтах.

Ф. Ницше понимал исторический процесс развития культуры как взаимодействие и взаимное дополнение двух типов творчества: аполлонического и диониссийского. Эстетические принципы аполлонической классики, создающей образы гармоничной, уравновешенной соразмерной красоты, не отменяются и не преодолеваются диониссийской энергией и хаотичностью, а находятся с ней в извечном и постоянном диалоге. Следовательно, «классическая» образность является традицией, неотъемлемой от всего процесса развития европейской культуры, а не соответствует только какому-то периоду исторического прошлого. Диалектика тенденций классического традиционализма и модернизации архитектурного языка является характерной чертой последних столетий развития культуры, оказывая влияние, как на трактовку классической формы, так и на архитектуру постмодернизма.

Цель исследования. Изучение теоретических смыслов архитектурной традиции и практических возможностей ее развития в Петербурге на основе российского и зарубежного исторического, философского, эстетического и архитектурного опыта.

Основные задачи исследования.

1. Философско-эстетический анализ оснований классической традиции архитектуры и ее современного значения.

2. Выявление и классификация основных направлений развития современного традиционализма в архитектуре и изобразительном искусстве второй половины 20 века.

3. Анализ историко-философских причин укоренившегося в западной историографии представления о том, что русский классицизм является периферийным явлением европейской архитектуры.

4. Выявление наиболее ценных с точки зрения практики современного традиционализма элементов русского классического ансамбля и определение оптимальных методов анализа формальных элементов петербургского ансамблевого градостроительства в пору его расцвета (1800−1830 гг.), на примере ансамблей К. И. Росси.

5. Рассмотрение механизмов воздействия идей градостроительной модернизации на современную архитектуру Петербурга.

6. Определение и обоснование оптимального вектора развития традиционной архитектуры в Петербурге на концептуальном, композиционном и стилистическом уровнях.

7. Анализ роли международных архитектурных хартий в развитии архитектуры Петербурга.

Степень научной разработанности проблемы.

Философско-эстетическому анализу проблемы культурной и художественной традиции, а также проблемы исторической эволюции трактовки образа классики посвящены труды Т. Адорно, Г. Вельфлина, Г. Г. Гадамера, Ж. Делеза, Ф. Ницше, М. Хайдеггера, О. Шпенглера, ЯЗ. Голосовкера, Г. С. Кнабе, О. А. Кривцуна, А. В. Михайлова, Ю. В. Перова, Г. Ревзина.

Идея обращения к традиции в современной архитектуре была особенно востребована в последние 50 лет в западной архитектуре, философии и эстетике. В связи с необходимостью доказательства права на существование традиционной архитектурной эстетики на Западе появился ряд философских и эстетических работ по теме возрождения традиции в современной архитектуре. Первыми исследователями, обратившимися к проблеме использования традиции в архитектуре, были Дж.Б. Бэйлей, П. Дрейфус, А. Дрекслер, и Г. Х. Рид. Проблемой интерпретации классики в рамках постмодернизма занимались Р. Бофилл, Ч. Р. Вентури, М. Грейвс, Ч. Дженкс, JI. Крие, А. Росси, Т. Г. Смит и Р. Стерн. Классификации направлений современного классицизма особое внимание уделили X. Вильсон, Ч. Дженкс, А. Пападакис и Р. Стеры. Тема возвращения к традиционной архитектуре в общекультурном и социальном аспектах разрабатывалась, Е. А. Борисовой, Е. И. Кириченко, Д. Кунстлером, А. Небольсиным и Принцем Уэльским. Историческому и философско-эстетическому обоснованию возвращения к традиции посвятили труды Р. Адам, М. Берман, Т. Вульф, Ч. Сигл, Р. Скрутон, Д. Уоткин. В России наиболее крупный вклад в исследование современного традиционализма внес Г. Ревзинглавный редактор журнала «Проект классика». Обоснованием перспективности традиционного городского планирования в современной практике занимались М. Арт, Д. Датгона, Д. Джакобс, А. Дуани, П. Калторп, П. Катца, JI. Крие, М. Леццес, К. Маккормик, X. Нассера, Э. Платер-Зайбек, Д. Спек, Э. Тален, Г. Талиавенти, У. Фултон и др.

Проблеме возвращения к традиционной эстетике в изобразительном искусстве посвящены исследования А. Вишневского, Р. Вилкенсона, С. Галловея, А. Медведева, Т. Новикова, А. Пападакиса, Г. Хедберга и др.

Проблема эстетического и философского осмысления петербургского контекста освещалась на рубеже 19 и 20 веков на страницах журнала «Зодчий», выходившего под редакцией JI.H. Бенуа, М. Ф. Гейслера, И. С. Китнера, И. А. Мерца, Н.И. де Рошефора, В. В. Эвальда. Проблемой аутентичности города особенно много занимались А. Н. Бенуа и Г. К. Лукомский (журналы «Зодчий», «Старые годы», «Аполлон», «Столица и усадьба»).

Предреволюционная традиция осмысления образно-символического содержания Петербурга продолжилась в 20 гг. в трудах Н. П. Анциферова. В 1930.

1940 гг. активным сторонником сохранения петербургской исторической среды был архитектор Я. О. Рубанчик. В последней трети 20 в. в русской культурологии наблюдается волна интереса к петербургской мифологии, к эстетическому контексту города: исследования А. Б. Алёшина, М. С. Кагана, Г. З. Каганова, В. Г. Лисовского, Ю. М. Лотмана, В. Н. Топорова, В. В. Прозерского, Е. Н. Устюговой, А. Р. Небольсина, игумена Александра (Фёдорова), Д. А. Шатилова и др.

Интерес к русскому классическому ансамблю, в частности к творчеству К. И. Росси, особенно сильно проявился в 1930;1950 гг. в эпоху государственного интереса к классическому градостроительству. Тема классического ансамбля, включавшая в себя, прежде всего, анализ архитектурного наследия К. Росси, разрабатывалась до революции Н. Врангелем, В. Зубовым, И. Фоминым. В 1930;40 гг. к данной теме обращались Н. Вейнер и Г. Г. Гримм. Начиная с 1950 гг. творчеством Росси занимались Д. Е. Аркин, В. Г. Лисовский, Д. И. Немчинова, Н. И. Никулина, В. К. Шуйский и др.- среди историко-эстетических очерков следует отметить работы B.C. Турчина и Ю. М. Овсянникова. Для нашего исследования особый интерес представляют работы М. З. Тарановской, сосредоточившей внимание на формальных композиционных особенностях ансамблей К. И. Росси.

Источниками исследования послужили также книги, статьи и архивные материалы из собраний Государственной публичной библиотеки (С.-Петербург), библиотеки Академии художеств (С.-Петербург) и Санкт-Петербургского государственного университетаанглоязычные книги и журналы по современному традиционализму, находящиеся в собраниях Нью-Йоркской публичной библиотеки, библиотеки университета Хофстра (Нью-Йорк), библиотеки Фонда Принца Уэльского (Лондон) и Британской библиотеки (Лондон) — публикации в современных русскоязычных и англоязычных печатных и электронных изданиях, а также интервью и частные беседы автора с архитекторами и теоретиками современного традиционализма.

Объект исследования: Образ классической архитектуры Петербурга и вклад в его развитие К. И. Росси в контексте борьбы идей современного традиционализма и архитектурно-градостроительной модернизации.

Предмет исследования и его хронологические рамки:

• Универсальные особенности петербургской архитектурной эстетики 1703−2000 гг.

• Эстетический феномен Евро-Атлантического архитектурного традиционализма 1945;2000 гг.

• Художественные особенности ансамблей К. И. Росси в Петербурге 1810−1830 гг.

Методика. В Главе 2 проводится формальный анализ ансамблей архитектора К. И. Росси на основе методики, применённой М. З. Тарановской в 1960;1980 гг., которая впервые обратилась к изучению ансамблей Росси с точки зрения их формальных, вневременных композиционных особенностей, выявив, таким образом, в этих ансамблях определённые универсальные архитектурные приёмы. Аналогичным методом формальной оценки архитектурных достоинств пользовался П. Портогези при анализе творчества Ф. Борромини. Формальный взгляд на ансамбли Росси позволяет оценить их вне зависимости от сложившихся историографических и философских предубеждений.

В Главе 3, посвящённой истории и классификации современного традиционализма, мы опирались на методологические прецеденты, созданные X. Вильсоном, Ч. Дженксом, А. Пападакисом и Р. Стерном. Эти авторы впервые классифицировали направления современного традиционализма. В дополнение к их разработкам в диссертации предложена расширенная классификация современного традиционализма, различающая в нём пассионарное (динамичное) и апассионарное (статичное) направления.

В Главе 4, посвящённой проблеме влияния модернизма и традиционализма на петербургское градостроительство, сделан акцент на анализ тех теоретических мотивов, благодаря которым модернизм внедряется в современное петербургское градостроительство. В то же время в диссертации проанализированы контраргументы, согласно которым теоретики традиционализма, такие как Р. Адам, А. Алёшин, Б. Беренсон и JI. Крие, не приемлют возможность развития модернистской архитектуры в исторических городах. Более частные проблемы петербургской аутентичности рассмотрены в контексте общих теоретических разработок современного традиционализма.

Научная новизна.

• Реконструирована историческая эволюция идей и художественной практики классической традиции в архитектуре 19−20 веков в контексте современных философско-эстетических подходов к проблеме традиции и преемственности в культуре и искусстве.

• Предложена расширенная классификация современного традиционализма в архитектуре.

• Произведен анализ творческого вклада классической русской архитектуры в развитие мировой архитектурной практики, в том числе на ее современном этапе.

• Рассмотрена потенциальная роль современного традиционализма в архитектурном развитии Петербурга.

Защищаемые положения.

1. Классическая традиция в архитектуре, соединяя разные культурные эпохи, выявляет целостность историко-культурного процесса. Благодаря преемственности законов строения классической архитектурной формы осуществляется диалогическая связь исторических контекстов и открываются новые смысловые возможности культурно-исторической самоидентификации субъектов культурной деятельности в поле соотнесения традиции и современности. Каждая эпоха порождает особую интерпретацию эстетических смыслов классики, стимулируя эволюцию принципов и языка традиционализма и выявляя потенциал его развития и трансформации в различных социокультурных горизонтах.

2. Диалектика тенденций традиционализма и модернизации архитектурного языка является характерной чертой последних столетий развития культуры, оказывая влияние, как на трактовку классической формы, так и на архитектуру постмодернизма.

3. Традиция в существовании классической формы раскрывает имманентный потенциал саморазвития художественного языка архитектуры, который требует выработки соответствующей методологии анализа развития формы, устанавливающего меру автономности от социальной и культурной среды функционирования. Новаторство К. И. Росси в разработке классической архитектурной формы заключается, прежде всего, в уникальности применённых архитектором композиционных решений ансамблевой архитектуры, в совершенствовании принципа модульной комбинаторики, являющегося одним из оптимальных композиционных методов проектирования сооружений в исторических городах. Для успешного включения композиционных разработок Росси в современную архитектурную практику необходим, прежде всего, формальный анализ особенностей его произведений.

4. В трактовку понятия «современность» необходимо включать содержание «историчности», так как современность (настоящее) является частью исторического процесса, предполагающего взаимную направленность векторов в прошлое и в будущее. Поэтому современная архитектура центра Петербурга должна опираться на стилистические и композиционные особенности сложившейся петербургской застройки и осуществлять преемственность развития языка архитектуры.

5. Венецианская хартия, квалифицирующая современное строительство в исторических стилях как «фальсификацию истории», при всей своей авторитетности, не должна рассматриваться как абсолютная догма. Реставрационные принципы, заложенные в хартии, должны соотноситься с конкретной архитектурной спецификой Петербурга.

Практическое значение. Выполненное исследование является вкладом автора в разработку предложений по развитию Петербурга в свете современного традиционализма и исторической аутентичности города. Результаты исследования полезно учитывать при выработке теоретических и практических подходов к реставрационной деятельности и новому строительству в Петербурге и других исторических городах.

Апробация. По теме диссертации опубликованы 6 статей в российских изданиях, в том числе 4 статьи в журналах, рекомендованных ВАК Минобразования и науки РФ, общим объёмом в 2,5 печатных листа- 12 научных статей и 3 популярные статьи в зарубежных изданиях (США, Англия, Франция).

Автором сделаны следующие доклады на научных конференциях. Glikin А.А. St. Petersburg Neo-Classical Ensemble of the 19th Century: Its Peculiarities and Research Problems / Intern. Conf. «St. Petersburg 300th Anniversary. The City as a Cradle of Modern Russia». USA, New York, Hofstra University. November 7−8, 2003. Гликин А. А. Современное классическое движение — история и современность / Семинар ассоциации «Классический город». С.-Петербург. 4 августа 2004. Гликин А.А.

Каменная резьба Нью-Йорка и Петербурга: национальные особенности / Междунар. конф. бывших стипендиатов Германской службы академических обменов (DAAD) «Место встречи — камень». С.-Петербург. 27−30 апреля 2007. Glikin А.А. Completing the City of St. Petersburg. History, Heritage, Regeneration / Intern. Network for Traditional Architecture and Urbanism. Patron: HRH The Prince of Wales. Sibiu, Romania. September 23−25, 2007.

Тема диссертации нашла также отражение в проектах и осуществлённых архитектурных работах автора (см. список основных работ).

Объём и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения (182 страницы текста), списка литературы из 264 наименований и 68 иллюстраций в приложении.

— 175-Заключение.

Несмотря на то, что хронологические рамки работы охватывают приблизительно два столетия, а географические рамки простираются от Петербурга до Нью-Йорка, в каждом из рассматриваемых исторических периодов мы постарались выделить те аспекты, которые представляют интерес с точки зрения сохранения и развития Петербурга в контексте современного традиционализма. Мы стремились также показать, что среди русских архитекторов-классиков, преемниками которых являются многие современные традиционалисты, особое место принадлежит архитектору К. И. Росси. В творческом наследии этого выдающегося зодчего можно выделить с помощью методов формального анализа наиболее ценные для практики современного традиционализма элементы русского классического ансамбля.

Переплетение творческой судьбы К. И. Росси и архитектурной судьбы Петербурга нашло отражение в представленном исследовании прежде всего потому, что существует неразрывная связь между создателем ансамблевой градостроительной традиции (Росси) и носителем этой традиции (Петербургом). Бережное отношение к петербургской архитектурной традиции достаточно сложно обеспечить в современных условиях в силу многих, неоднократно обсуждавшихся (в том числе и нами), причин. Даже, если помечтать и откинуть все реально существующие преграды, то все равно возникает проблема, как определить тот эстетический идеал, к которому надлежит стремиться при реставрации и застройке исторической части города, какими критериями следует руководствоваться при таком эстетическом отборе. Неоднозначное отношение к этой проблеме существует даже среди современных традиционалистов.

Здесь снова полезно обратиться к опыту Росси. Известный, прежде всего, как «классический» архитектор, Росси, тем не менее, в своих ранних работах прибегал к характерному для русской традиции формообразовательному синтезу стилей — к соединению, например, классики и готики в одном произведении. В последующие годы для создания «сверхстиля» в рамках классицизма Росси пригодилась свобода в области архитектурного формообразования, обретённая им в ходе более ранних экспериментов в рамках историзма. Быть может, если расширительно толковать понятие «классика» — «вложить» в него больше свободы за счет включения в него ряда других исторических стилей (готика, барокко, модерн и др.), то легче будет определить контуры эстетического идеала, и соответственно, легче будет осуществлять эстетический отбор. Это тем более справедливо, что такие прецеденты в реальности существовали в Петербурге. При этом пусть не все, но очень многие здания, выполненные в иных, чем классика, исторических стилях, весьма удачно вписались в архитектурную ткань Петербурга.

Было бы ошибочным рассматривать высказанные предложения только как компромисс. На наш взгляд, такая позиция заслуживает внимания сама по себе, и в работе она обосновывается. Что касается модернизма, то, по нашему мнению, компромисс с ним невозможен ни при каких обстоятельствах, если речь идет о Петербурге и других исторических городах. Угрозе модернизма, его разрушительной силе, могущей разрушить столетиями складывающийся и поколениями охраняемый неповторимый архитектурный облик Петербурга, необходимо аргументированно противостоять.

Анализ российских и зарубежных исторических, архитектурных, философских и эстетических прецедентов позволил предложить и теоретически обосновать некоторые подходы для сохранения исторического облика Петербурга и обозначить наиболее перспективные, на наш взгляд, пути развития архитектурной традиции города.

Перечислим по главам основные выводы, которые можно сделать на основании выполненного исследования.

В Главе 2 «Карло Росси, русская классическая традиция и её значение для современного традиционализма» мы показали что традиция в существовании классической формы раскрывает имманентный потенциал саморазвития художественного языка архитектуры, который требует выработки соответствующей методологии анализа развития формы, устанавливающего меру автономности от социальной и культурной среды функционирования. Теоретик эстетики Теодор Адорно выявил особую грань исторической диалектики развития искусства, состоящую в том, что каждое художественное произведение, с одной стороны, запечатлевает в знаковой форме дух своего времени, но с другой стороны, оно обладает потенциалом имманентного развития в истории, поскольку каждый элемент художественной структуры может придти в движение, порождая новые грани смыслов и эстетической значимости (Адорно, 2001, с. 282). В связи с этим необходимо не только рассмотрение каждого художественного феномена в порождающем его историческом контексте, но и анализ относительной автономности и свободы художественной формы. Это, прежде всего, относится к классике, потенциал развития и преображения в культуре которой не может исчерпываться только конкретно-историческим изучением. С таких методологических позиций в Главе 2 диссертации было проанализировано архитектурное творчество К. И. Росси и раскрыты возможности различных трактовок его вклада в развитие национальной и мировой классической традиции.

Мы показали, что, несмотря на наличие потенциала для развития градостроительных принципов, заложенных К. И. Росси, творческое наследие этого архитектора не востребовано и не используется в современной практике. Такая ситуация представляется парадоксальной, если учесть тот значительный интерес к современному традиционному градостроительству, который наблюдается во всём мире. В начале 20 в. Иван Фомин полагал, что: «.настанет время, когда будут приезжать смотреть эти великолепные произведения Росси, как ездят смотреть мастеров ренессанса в Италию» (Грабарь, 1995, с. 548). Однако интерес к творчеству Росси по-прежнему не соизмерим со значением его произведений.

Проанализировав процесс вытеснения русского классицизма на периферию европейской архитектуры, мы пришли к выводу о том, что причина данного положения вещей заключается в недостаточном теоретическом осмыслении русского классицизма как оригинального архитектурного явления, несмотря на то, что русский классицизм был достаточно хорошо осмыслен как общекультурный феномен. Период, когда К. И. Росси создавал свои ансамбли для России, характеризуется социальной статичностью, что сказалось на замедленном развитии художественной критики и архитектурной дискуссии. Возможно, по этой причине сохранилось мало записей Росси, объясняющих как его личную архитектурную философию, так и смысл применяемых им архитектурных решений. Сложившаяся ситуация способствовала появлению на Западе ещё в 19 в. представления о том, что русский классицизм — это лишь имитация европейских влияний.

В 20 в. не было существенных факторов, способных противостоять распространению данного предубеждения, сложившемуся еще в 19 в. Возрождение интереса к русскому классицизму в 1910;е гг. было достаточно локальным российским явлением, а в 1930;1950 гг. классицизм связывался в мировой историографии главным образом с насильственным насаждением этого стиля советским руководством, а вовсе не с его архитектурно-художественными качествами. Советские историки архитектуры, оказавшиеся не по своей воле в 1930— 1950 гг. на периферии общемировых теоретических дискуссий, в своих исследованиях часто заменяли аргументы в пользу уникальности русского классицизма идеологизированными лозунгами, передавая тем самым теоретическую инициативу в области интерпретации русского классицизма своим западным коллегам.

Пребывание русских архитекторов эпохи классицизма на периферии развития общеевропейских архитектурных теорий имело и свою положительную особенностьнезависимость от критиков. Отсутствие критики позволяло им создавать смелые и оригинальные композиционные решения.

Проблема теоретического осмысления русского классицизма (на примере ансамблей Росси) становится актуальной в свете набирающего силу движения современного традиционализма в архитектуре. Если, в соответствии с модернистской доктриной, признать, что «вторичность» (в данном случае вторичность — русского классицизма) является синонимом «посредственности», то не только ценность современного классического движения (также являющего вторичным явлением), но и ценность большей части мирового архитектурного наследия окажется под сомнением. Однако с точки зрения традиционализма первооткрывательство как таковое не обладает самодостаточной ценностью, если оно не подкреплено качественным совершенствованием. Именно качественное совершенствование и является оригинальным вкладом русского классицизма в мировую архитектуру. Раскрытие в русском классицизме элементов качественного совершенствования (прежде всего в области композиции) позволяет говорить о возможности существования первичного явления, — а именно прецедента в области композиции — в рамках вторичного архитектурного направления.

В русском классицизме оригинальность была следствием формотворческого совершенствования европейских эстетических теорий. Поэтому при интеграции опыта русского классицизма в теорию и практику современного традиционализма анализ композиционных особенностей русской архитектуры приобретает особо важное значение. Основоположником формального анализа применительно к ансамблям Росси является М. З. Тарановская, которая впервые трансформировала результаты творчества Росси из исторических материалов в практическое руководство. Пользуясь методами Тарановской, мы также постарались выделить в петербургских ансамблях Росси наиболее ценные композиционные приёмы.

На основании нашего анализа мы заключили, что на стремление К. И. Росси к композиционной раскрепощённости оказало влияние исторически сложившееся тяготение русской архитектуры к мимикрии и вариативности. Эти тенденции проявились уже в таких сооружениях, как церковь Вознесения в Коломенском и Смольный собор. Развитая традиция свободного сочетания стилей с различными типологическими прототипами сделала возможным появление в эпоху русского классицизма в течение сравнительно небольшого промежутка времени таких стилистически разных произведений, как Михайловский замок и Адмиралтейство.

В своём творчестве Росси стремился к созданию «сверхстиля», стоящему над эпохой с помощью формообразовательного синтеза. Развитая система композиционных полифоний, достигаемых с помощью модульной комбинаторики, подчинённой конкретным градостроительным условиям, является наиболее ценным вкладом Росси в мировую архитектуру. Росси, так же как и его европейские современники, такие как Шинкель и братья Инвуды, был знаком с парадигмой историзма, однако в отличие от них, предпочёл принцип формообразовательного синтеза, воплощённого в парадигме высокого классицизма, принципу стилистической дифференциации, используемому в историзме.

Ансамбли Росси оказали сильнейшее влияние на развитие русской архитектуры в последующие годы. Например, композиции Чернышёвой и Дворцовой площадей оказали влияние на архитектурное решение таких концентрических и полукруглых площадей Петербурга, как Семёновская, Обуховская, Австрийская, Комсомольская, Льва Толстого, Стачек и Калинина.

Став неотъемлемой частью русской архитектуры, классицизм сыграл в её развитии значительно более существенную роль, чем какой-либо другой стиль. Классицизм возрождался в 1910;е и 1930;1950 гг. Даже после запрета на архитектурные излишества в 1960;х гг. «классическая основа» проявилась в композиции таких крупных ленинградских общественных зданий, как Театр юного зрителя, Финляндский вокзал и Дом политпросвещения на пл. Пролетарской диктатуры. Однако такая минималистская классическая основа хрущёвской архитектуры не могла воплотить всю полноту классической эстетики. Отсутствие в России практических возможностей для самореализации архитекторов-традиционалистов способствовало распределению их деятельности не по рыночным «нишам», а по жанровым анклавам. Если на Западе традиционалисты были хоть и небольшими, но все же полноправными субъектами архитектурного рынка, то в СССР архитекторы-традиционалисты оставались «бумажными архитекторами», работающими в жанре архитектурной фантазии.

Лагерь традиционалистов в России до сих пор остается крайне малочисленным. Нам представляется, что такая ситуация не способствует исторической преемственности и не отвечает запросам российского общества.

В Главе 3 «Традиционализм в архитектуре второй половины 20 века» рассмотрены механизмы развития традиционализма в условиях свободной конкуренции на Западе. Данное рассмотрение позволило, с одной стороны, выявить основные тенденции процесса развития традиционализма, а с другой, — найти место российскому традиционализму в общемировых архитектурных процессах.

Вопреки распространённому в модернистской историографии представлению о том, что развитие архитектуры в 20 в. носило поступательный характер и происходило в рамках монолитной концепции модернизма, в действительности это развитие было стилистически многовекторным. Многовекторность особенно ярко проявлялась в периоды возвращения традиционализма (например, в 30-е гг.), которые модернизм трактовал и продолжает трактовать как проявления реакции. Традиционализм, напротив, трактует эти периоды как признак неустойчивости концепции модернизма — уже в 20−30 гг., наряду с архитекторами, не принявшими модернизм, были и те, кто, порвав с эстетикой Баухауза, вернулся к традиционной архитектуре.

Уже в начале 1960;х гг. парадигма постмодернизма простимулировала возвращение к традиции. А. Дрекслер, Д. Уоткин, Р. Скрутон и другие деятели культуры выступили против модернизма. В Нью-Йорке было основано общество «Классическая Америка».

В архитектуре постмодернизма различались собственно постмодернистская стилистика и постмодернистская философия плюрализма. Если стилистика прекратила своё существование к началу 1990;х гг., то философия не только сохранилась, но и способствовала появлению нового направления — историзма, предполагающего возможность выбора стилистики. Понятие историзма в настоящий момент можно применить к двум противоборствующим между собой группам, представляющим два направления — традиционализм и неомодернизм.

Современный традиционализм как движение окончательно сформировался к 1980;м гг. В этот период в Британии и Америке появляются архитекторы, которые, в отличие от постмодернистов, уже не оглядываются на модернизм. Оформляются основные направления современного традиционализма, такие как «ортодоксальный классицизм», «рациональный классицизм», «бумажная архитектура», «Новый урбанизм». В 1980;1990 гг. на Западе наблюдается возрождение традиционного архитектурного образования в таких учебных заведениях, как университет Нотр-Дам (Штат Индиана), Институт классической архитектуры (Нью-Йорк), Институт архитектуры Принца Уэльского (Лондон).

Если ранний постмодернизм 1970;1980 гг. способствовал созданию атмосферы диалога между различными архитектурными направлениями, то к началу 1990;х гг. атмосфера такого диалога исчерпала себя. Прервав полемику с модернистами, традиционалисты сосредоточились на практическом освоении архитектурного рынка. Первое десятилетие 21 в. ознаменовалось институализацией современного традиционализма, что повлекло за собой потерю его пассионарности 1960;х гг. Традиционализм стал приобретать черты статичности (апассионарности). По мнению «пассионарных» традиционалистов, «Эпоха просвещения» доказала возможность сохранения и развития традиции независимо от степени модернизации и секуляризации общества. Сторонники «пассионарного» направления успешно соединили архитектурную традицию и секулярный индивидуализм. Представители противоположного направления — «апассионарного» традиционализма, напротив, утверждают, что «Эпоха просвещения» простимулировала тот секулярный эгоцентризм, который, в конце концов, привёл к разрушению единства традиции.

Наивысшее развитие «пассионарный» традиционализм получил в конце 20 в. в России в форме петербургского «неоакадемизма», вышедшего из авангарда и унаследовавшего «пассионарную» энергию авангарда. Именно традиционная идеология движения (лидер Т. Новиков), а не постмодернистский контекст, в котором эта идеология находилась, представляет наибольшую ценность для традиционализма.

Уникальным качеством «неоакадемизма» был универсализм. Никакое другое традиционалистическое движение второй половины 20 в. не провозглашало необходимости всеобъемлющего тотального движения к классике всех искусств, включая живопись, музыку, архитектуру, поэзию, литературу, театр и кинематограф.

В «Главе 4. Влияние модернизма и традгщионализма на петербургское градостроительство» мы показали, что Петербург может постоянно возрождать свою традицию, с одной стороны, через обращение к собственной истории, а с другой — через сопричастность процессам, происходящим в современной традиционной архитектуре.

После 1917 года центр Ленинграда практически не менялся. В основе тех постреволюционных проектов, которые всё же были созданы для центра города, лежали принципы ансамблевости. До и после Великой Отечественной войны градостроительная политика главного архитектора города Н. В. Баранова отличалась исключительно тонким пониманием структуры города. Нехватка столичных денежных средств спасла город от масштабных вапдализмов в период 1960;1980 гг.

Коммерческое давление последних 15 лет спровоцировало процесс постепенного уничтожения города как единого историко-художественного ансамбля. Однако было бы ошибочным утверждать, что данный процесс лишен собственной эстетики и подчинён лишь рыночной стихии. В процессе формирования эстетики современного Петербурга правительство города, так же как и правительство России, совместило понятия патриотизм, глобализм и модернизация в единую эстетическую систему. Представители глобального модернизма в лице всемирно известных архитекторов-глобалистов превратились в России в создателей патриотически ориентированных «пилотных» проектов, призванных продемонстрировать всему миру благополучие и могущество страны.

Однако нам представляется, что как история Петербурга, так и факт существования современного традиционализма, позволяют переосмыслить современную идентичность Петербурга в духе европейской традиции. Мы показали, что в Петербурге возможно создание автономной эстетической парадигмы, жизнеспособность которой не будет зависеть от доминирующего духа времени. Данная парадигма предполагает сохранение и развитие Петербурга на трёх уровнях: концептуальном, композиционном и стилистическом.

Концептуальный уровень. Христианская культура является главным источником, питающим европейский архитектурный ландшафт. По причине своей «мифологенности» символизм петербургского ландшафта не является абстракцией. Высотные доминанты здесь — это не просто архитектурные «акценты», а части осмысленного градостроительного «текста». Здесь, однако, возникает закономерный вопрос, — каким образом старая эстетическая концепция, основанная на христианских ценностях, может обладать жизнеспособностью в достаточно секулярном обществе, лишь немногие представители которого верят в её сакрально-символическое содержание. Как это ни парадоксально, за ответом следует обратиться к современным теории и практике модернизма.

Далеко не все сегодня считают, что столетняя модернистская традиция имеет непосредственную связь с «нашим временем». Тем не менее, факт трансформации модернизма из идеологии в группу — в одну из историко-стшистических групп — не мешает представителям архитектурного истеблишмента охранять не только памятники архитектуры модернизма, но и саму концепцию. Концепция охраняется модернистами как универсальная ценность, не зависящая от того контекста, в котором предлагается строить новое здание (например, башню Газпрома). Опыт модернистов по сохранению своей исторической концепции свидетельствует о том, что современное общество предпочитает придерживаться определённой эстетической парадигмы, вне зависимости от социально-исторического контекста.

Композиционный уровень. При строительстве Петербурга Петр Первый ориентировался не только на регулярные города, но и на достаточно живописные планы Лондона и Амстердама. Поэтому, если Дж. Вашингтон принял в 1791 г. план механистической регулярной застройки новой американской столицы французского архитектора П. Л’Эфана, то Пётр отверг в 1717 г. сухую схему застройки Ж.-Б. Леблона. Диалектика регулярности и свободы, заложенная Петром, послужила основой для дальнейшего композиционного развития города. Карло Росси, при всей строгости своих композиционных решений, тем не менее, вписывал их в сложившуюся городскую ткань.

Петербург — город открытых пространств. Традиция их создания, характерная для Петербурга 18 в. и первой половины 19 в., резко контрастирует с современной тенденцией к их коммерческому заполнению. Традиция художественного осмысления открытости и стройности петербургских пространств восходит к 1910 гг., когда в произведениях художников «Мира искусства» Петербург предстал как система открытых партеров.

Стилистический уровень. Чисто формальные ограничения, такие, как высотность, сами по себе ещё не являются гарантией сохранения облика Петербурга. Большинство новых петербургских зданий, казалось бы, соответствующих нормативным ограничениям, оказываются чуждыми общей стилистике города. Для развития петербургской архитектуры необходим эстетический отбор. Сторонник такого отбора — В. Г. Лисовский — справедливо выступает против одного из основополагающих принципов Венецианской хартии — охраны памятников вне зависимости от их эстетической ценности. Однако представляется не менее важным определить границы того классического идеала, ради которого осуществляется отбор. Такая граница, на наш взгляд, должна проходить между «классицизмом» и «модернизмом».

Не подвергая сомнению правомочность употребления слова «классицизм» в качестве термина в историко-искусствоведческом категориальном аппарате, мы, тем не менее, вправе трансформировать термин «классицизм» в более широкое эстетическое понятие, включающее в себя классицизм, барокко, модерн и другие исторические стили. Ограничение широкого понимания классической эстетики классификационным термином классицизм способствует ослаблению или даже полному уничтожению единого эстетического идеала — эстетической целостности города.

Как бы ни различались стилистические особенности архитектуры разных эпох, произведения традиционной архитектуры связаны между собой первичными визуальными признаками — сомаспггабной скульптурой и орнаментом, которые не всегда отличались высоким качеством, однако практически всегда выполняли отведённую им функцию визуальных соединителей. Эта важная функция эстетического единства нарушается теми международными реставрационными хартиями, которые, казалось бы, должны были способствовать её сохранению. Утверждая, что «.стилистическая цельность не является целью реставрации» (ICOMOS, 1965, Article 11), Венецианская хартия тем самым санкционирует разрушение стилистической целостности архитектурных ансамблей и ландшафтов.

На протяжении всего 20 в. ряд теоретиков, таких как Б. Беренсон, Р. Адам, А. Б. Алёшин, успешно оспаривал заложенный в Афинской и Венецианской хартиях примат документальной ценности над художественной целостностью. На основании альтернативных Венецианской хартии подходов в настоящее время можно говорить не только о допустимости восстановления утраченных памятников по документам, но и о возможности проектирования совершенно новых, никогда до этого не существовавших, зданий на «языке» того архитектурного контекста, в котором они будут находиться. Новое здание, не обладающее никакой исторической ценностью, становится неоценимым с точки зрения продолжения архитектурного контекста в том случае, если в композиции и фасаде новой постройки использованы схожие с контекстом композиция и деталировка. Наиболее актуальным метод «архитектурной трансплантации» становится для тех районов города, в которых градостроительная структура так и осталась незавершённой с 1917 г., например таких, как прилегающая к Обводному каналу «буферная зона».

В заключение необходимо подчеркнуть, что в данной работе полемика с модернизмом представлена лишь частично. Скорее здесь присутствует описание той существующей общефилософской и «прикладной» полемики между модернистами и традиционалистами, которая, на наш взгляд, успешно осуществлялась на протяжении всего 20 в. многими деятелями культуры — от традиционалистов Бернарда Беренсона и Леона Крие до модернистов Ле Корбюзье и Питера Эйзенмана. В нашей работе мы воспользовались уже готовыми результатами данной полемики применительно к предмету исследования. В работе уделяется также внимание направленности современной дискуссии, справедливо озабоченной прежде всего систематизацией, обобщением и применением материалов, полученных в ходе академических дебатов 1980;х гг., когда в рамках постмодернистского плюрализма состоялось полноценное возрождение традиционализма.

Поскольку современная архитектура двоична по своей природе, то ни какая-либо прошедшая эпоха, ни наше время не могут более рассматриваться с позиций некоей абстрактной «современности». В конце 20 в. на смену биполярному миру «коммунизм-капитализм» пришёл биполярный мир «модернизм-традиция». Игнорирование этой биполярности приводит к теоретической путанице. Когда современный теоретик отрицает модернистские встройки на том основании, что они разрушают городской контекст, но при этом отрицательно относится и к современному традиционализму (будь то классика, готика или какой-либо другой стиль), он тем самым делает заявку на выход из существующей биполярной системы «модернизм-традиционализм», подобно тому, как это было сделано в период постмодернистской стилистики 1970;1980 гг. Делается заявка на создание третьего пути, визуальные признаки которого в то же время не предлагаются.

Автор работает в области классической архитектуры (рис. 4.23) в течение последних 15 лет и надеется, что использование его практического и теоретического опыта, обобщенного в представленной диссертации, поможет сохранению и развитию традиционной архитектурной эстетики Петербурга.