Российский политический процесс первой четверти XX века в идейном наследии германской и австрийской социал-демократии: оценки и комментарии

Представления лидеров европейской социал-демократии о России начала XX века стали предметом исторического исследования, позволив реконструировать определенную политическую позицию по поводу происходивших событий. Современное переосмысление оценок и комментариев европейской социал-демократии российского развития — это попытка непредвзятого рассмотрения политического процесса в России в том виде, в каком он предстал перед социалистическими интерпретаторами, а с определенной точки зрения происходил в действительности. В работах Р. Люксембург, К. Каутского, О. Бауэра и Э. Бернштейна отражены не только сами исторические факты в их беспристрастном описании, но и определенные общественные устремления. Эти мнения, как и другие интерпретации событий, стали для последующих поколений историков подлинными свидетельствами политического преобразования России, в том числе основой для моделирования различных версий развития как российского, так и европейского общественных процессов XX века.

Актуальность темы

диссертационного исследования определяется двумя составляющими: политической и исторической. Политическая актуальность связана с тем, что в России, несмотря на отдельные негативные явления, развиваются процессы демократизации общественно-властных отношений. Государственные лидеры и общество, как действующие субъекты политического процесса, пытаются демонстрировать приверженность и принципам демократии, и принципам социальной справедливости. Историческая актуальность определяется важностью изучения политической составляющей общественного развития 1905;1922 годов как процесса не только революционного, а, следовательно, драматического, но и как одного из периодов наивысшей общественной активности в России.

Научной и политической общественности приходится констатировать возросшую актуальность социально окрашенных идей. Прежде всего, общественный интерес к социальным идеалам актуализируется за счёт обращения к образам человеческого сознания о такой государственной организации, которая в гораздо большей степени, чем существующая, отвечала бы потребностям человека. Ещё один из источников устойчивости левых ценностей определяется непреодолимой дифференциацией социумов.1 Впрочем, ставка на полное нивелирование социального неравенства неизменно оканчивалась дискредитацией социалистических идеалов. Но даже поражение «ортодоксального» социализма в его большевистской интерпретации никак не доказывало несостоятельности самой социалистической идеи. Исторический аспект социал-демократического понимания общественного идеала дополняется прямой взаимосвязью между становлением понятия демократического социализма и интерпретацией российских политических событий начала прошлого века. Российский политический процесс глазами западноевропейской социал-демократии — это не просто критика и разоблачения, это попытка социалистических политиков осмыслить революционную специфику и их стремление выработать новые принципы социальных преобразований.

До конца 1980;х годов все положительные завоевания социалистической идеи было принято связывать, в первую очередь, с победой Октябрьской революции. С начала 90-х годов — с ней соотносили все ее концептуальные поражения и как итог историческую несостоятельность. В последние годы столь категоричные суждения встречаются всё реже, но актуальность восприятия политического процесса первой четверти XX века определяется сохранением глубокой социальной напряженности в российском обществе. В современных условиях приходиться констатировать: российская власть уже не первый год вполне осознанно пытается не замечать проблему 1917 года, как можно меньше напоминая о революциях, как периоде наивысшей социальной конфликтности в истории России.

1 См.: Галкин А. А. Пути и перепутья левой идеи // Новая и новейшая история. — 2006. — № 4.

Объект исследования — российский политический процесс первой четверти XX века в его интерпретации лидерами германской и австрийской социал-демократии.

Предмет исследования — содержательная сторона всей совокупности характеристик, оценок германскими и австрийскими социалистами российского политического процесса первой четверти XX века и её влияние на формирование концепции демократического социализма.

Постановка проблемы Исследование европейской социал-демократической интерпретации социально-политических событий в России обусловило характер постановки проблемы: уточнение подходов к определению содержания социалистического идеала и процесса социализации, в известной степени, соотносилось с аналитическим осмыслением политического процесса 1905;1922 годов германскими и австрийскими социалистами.

С попыткой большевистской социализации именно к проблеме гуманности социалистических методов в дискурсе противопоставления демократии и диктатуры обратились взоры лидеров европейской' социал-демократии. Выбор публицистического наследия германских и австрийских социалистов в исследовании политического процесса в России определяется интернационалистическим свойством социалистической идеи, а также практикой достаточно тесных взаимоотношений между социалистами разных стран. В 1921 году Ф. Адлер, выступая с приветственной речью на заседании Венской социалистической конференции, заметил, что европейские социалисты старались больше понять русских, чем те [большевики] проявляли желание учитывать их позицию.1 Россия, по утверждению другого европейского лидера К. Каутского, наряду с Америкой «как бы» приоткрывала для Германии ее собственное будущее.

1 Венская конференция Отчет «Arbeiter Zeitung» 23.11.1921 //РГАСПИФ. 495. on. 33. № 19. Л. 1.

2 Каутский К. Американский и русский рабочий / Пер. с нем. С. Фесенко. — Киев, 1906.

Актуализируясь в европейских социалистических интерпретациях, как вероятная тенденция развития, российский политический процесс отражался в их представлениях в качестве подтверждения универсальности социалистической идеи. Революционные изменения 1905;1917 гг. и последовавшие социально-политические трансформации в России (1918;1922 гг.) определенным образом повлияли на соотношение между стремлением к сохранению целостности марксистской теории и необходимостью ее адаптации к политической реальности. У лидеров европейской социал-демократии (Р. Люксембург, К. Каутского, Э. Бернштейна, О. Бауэра, Ф. Адлера) эти изменения проявились посредством усиления гуманистических принципов в их концептуальных поисках. Воспринимая XX век, насыщенный социально-политическими катаклизмами [мировой войной, революциями] как конструктивную фазу в истории левой идеи и развития левой системы ценностей, европейские социалисты интерпретировали российские политические события указанного периода как неоднозначную попытку претворения социалистических идеалов. По этой же причине их интерпретация российской действительности превратилась для последующих поколений исследователей в существенную часть самого политического процесса, оказывая заметное влияние на видение исторических перспектив.

Терминология В связи с предметом исследования возникает необходимость определиться с некоторыми терминами, образующими его теоретическое пространство. Прежде всего, требует разъяснения определение политического процесса, который в контексте объекта исследования представлен в историческом аспекте как осмысленное отражение социально-политического развития России в сознании идейных лидеров европейской социал-демократии.

В историческую науку понятие политического процесса пришло из политологии, в которой этот термин является одной из базовых категорий исследования.1 Политический процесс представляет собой динамическую характеристику развития общественно-властных отношений. Исходя из уровня существования политического процесса (макроили микро-), политологи выделяют несколько его разновидностей. К одной из них, макро, Е. Ю. Мелешкина и А. И. Соловьев, А. Ю. Шутов относят исторический политический процесс, то есть речь идет об определенных исторических фактах в их процессуальном аспекте.2 Революция 1905;1907 гг., события 1917 года рассматриваются как единый революционный процесс. Именно так к ним относились европейские социал-демократические теоретики (Р. Люксембург, К. Каутский, Э. Бернштейн, О. Бауэр). К похожим выводам приходят историки 90-х годов: Б. В. Ананьич, В. П. Булдаков, Е. Б. Заболотный, В. И. Коротаев, В. Т. Логинов и другие, объединяя два крупнейших политических события 1917 года в одну революцию.3 Политический процесс в России в первой четверти XX века можно определить как динамические изменения власти и общественных представлений о ней, то есть как радикальная социально-политическая реструктуризация общественно-властных отношений, затронувшая состояние общества и определенным образом отпечатавшаяся в сознании современников.

Исходя из содержания политического процесса первой четверти XX в., следует определиться с еще одним, не менее важным термином, фигурирующим в исследовании: революцией. Ее обычно квалифицируют как.

1 Мелиипсина Е. Ю. Политический процесс // Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. — М., 2001. С. 5- Исаев Б. А., Баранов Н. А. Политические отношения и политический процесс в современной России. Учебное пособие. — СПб.: Пптер, 2007. — С. 8.

2 См.: Соловьев А. И. Политология. Политическая теория. Политические технологии. — М., 2000. — С. 290- Шутов А. Ю. Политический процесс. — М., 1994. — С. 19.

3 См.: Ананьич Б. В. Власть и реформы. От самодержавной к советской России // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. — 1996. — № 2. — С. 34- Заболотный Е. Б. Революция 1917 года на Урале (Историография). — Тюмень. 1995; Коротаев В. И. Революция 1917 г.: авантюра или закономерность? // Россия, 1917: взгляд сквозь годы. — Архангельск, 1998. — С. 16- Февральская революция и судьбы демократии в России. Материалы международной научной конференции (14−15 марта 1997 г.). -Ставрополь, 1997; (Волобуев П.В., Булдаков В. П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению // Вопросы истории 1996. — № 5−6. — С. 29- Бухараев В. М., Люкшин Д. И. Российская смута начала XX века как общинная революция // Историческая наука в изменяющемся мире. — Казань, 1994. Вып. 2- Булдаков В. П. Красная смута. — М., 1997; Пивоваров Ю. С. Истоки и смысл русской революции // Полис. — 2007. — Л1″ 5.-С. 35−55 радикальную форму развития политического процесса.1 Однако четкого и конкретного, а, следовательно, полностью свободного от литературной метафоры и политической конъюнктуры, определения революции не существует. По толковому словарю В. И. Даля, революция определяется как переворот, внезапная перемена состояния, порядка, отношений. В энциклопедии Брокгауза и Эфрона революция обозначается как полный и весьма быстрый переворот во всем государственном и общественном строе страны, обыкновенно сопровождаемый вооруженной борьбой.

Представления о революции как о насильственном политическом изменении закрепились в политическом лексиконе с формированием социологии марксизма, в которой революция превратилась в одно из сущностных понятий общественного развития. Между тем, революция остается достаточно сложным историческим проявлением, характеризуясь, с одной стороны, как одна из форм политического процесса, а, с другой, как отдельное явление в его социальной протяженности.2 В отношении к революциям 1905;1907 гг., Февральской и Октябрьской 1917 года европейские социал-демократы оперировали понятиями либо «буржуазная», либо «пролетарская» (социалистическая) революции. В то же время они разделяли революционный процесс на политический и социальный уровни, оценивая каждое революционное изменение как особое явление.

Наряду с категорией революция сохраняется необходимость в определении главных действующих субъектов российского политического процесса: «пролетариата» и «буржуазии», приводивших, с точки зрения з социал-демократии, в движение общественно-исторический процесс.

1 См.: Штомпка П. Социология социальных изменений / Пер. с англ, под ред. В.АЛдова. — М.: Аспект Пресс, 1996; 30 ноября — 1 декабря 2007 года в Московском городском педагогическом университете была проведена Всероссийская научная конференция «1917 год: революции в России», приуроченная к 90-летию февральской и октябрьской революций. Материалы готовятся к печати [ссылка: hUp://wwv portal-slovo.ru/historv/39 081 ~php| (дата обращения 19.09.2009).

2 См.: Гобозов И. А. Парадигмальный характер материалистического понимания истории // Сборник-материалов научной конференции к 180-летию со дня рождения К.Маркса. — М., 1998.

3 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч. — М, 1955. T 4. Энгельс. Ф. Принципы коммунизма. — М., 2007. С. 5- К. Маркс, Ф. Энгельс Собр. Соч. T.4. С. 322 -339- Фромм Э. Марксова концепция человека // Фромм Э Душа человека. — М.: Республика, 1992. — С. 375−414;

Понятие революционного «пролетариата» использовалось теоретиками довольно часто в текстах, без конкретных объяснений по поводу раскрытия социального происхождения тех общественных слоев, освобождению которых была посвящена их политическая деятельность. На основании трудов К. Маркса и Ф. Энгельса класс «пролетариата» с середины XIX века и до начала XX в. определялся как эксплуатируемая часть общества, не владевшая средствами производства и вынужденная по этой причине продавать свою рабочую силу. Для преобладающего числа социалистических лидеров понимание этого почти абстрактного термина выражалось в олицетворении политического и экономического бесправия широких слоев общества. Похожим образом интерпретировали пролетариат Р. Люксембург, К. Каутский, Э. Бернштейн, О. Бауэр, стараясь апеллировать к классу промышленных рабочих без особого различения их социального статуса.

В соответствии с противоположной по смыслу трактовкой «пролетариата», (в частности Р. Люксембург и К. Либкнехт, допускавшие его известную идеализацию) к «буржуазии» относили класс собственников средств производства, получавших прибыль за счет использования наёмного труда. Однако, несмотря на достаточно ясное определение «буржуазии», как некой экономической группы понимании в ее определении как некоего политического факта оставалось достаточно размытым, в том числе для К. Каутского, О. Бауэра и Э. Бернштейна. Поскольку с их точки зрения классы должны были определяться не только как экономические категории, но и как социальные группы.1.

После 1-ой Мировой войны, не оправдавшей для социал-демократических партий идею интернациональной солидарности рабочих перед социал-демократией была поставлена проблема демократических методов борьбы, оформившаяся в концепцию демократического социализма. При этом идея демократического социализма представляла собой не.

Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. / Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. -М.: Прогресс, 1989.

1 Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002. — С. 251 целостную концепцию реализации социализма, а некое гармоничное сочетание его принципов: свободы, справедливости и солидарности, в соответствии с которыми и должны были проводиться социально-экономические преобразования. Развитие демократического социализма было связано с началом формирования у европейских социалистов этических идеалов. Прежде всего, центральное место в их работах получила проблема демократизации общества, ставшая непреходящей ценностью социального благополучия.

В связи с понятием демократический социализм возникает необходимость дать определения концепции «интегрального социализма» и «функциональной демократии» О. Бауэра. Интегральный социализм являлся некой интеллектуальной концепцией, соединившей этику демократического социализма, то есть этические нормы взаимоотношений, с революционной решительностью борющейся за власть социал-демократии. Функциональная демократия определялась О. Бауэром как такая форма организации общественно-властных отношений, внутри которой распределение власти было обусловлено социальным фактором силы, понимаемым как численное и культурное превосходство трудовых слоев общества над остальными социальными группами.

Хронологические рамки работы охватывают первую четверть XX столетия: с 1905 года — по начало 1920;х годов. В этот период российский политический процесс принял революционную форму, а поэтому вызвал интерес у германских и австрийских теоретиков как подтверждение общеевропейского стремления к общественному благополучию.

Нижняя граница обусловлена первой русской революцией, породившей среди социалистов дискуссии по поводу отношения к политической стачке как форме общественного сопротивления негативным явлениям капиталистического общества, и парламентаризму, как демократической процедуре участия. Появление в России парламентского учреждения привлекло внимание европейских теоретиков в качестве типичного признака цивилизованного политического развития. Выбор верхней границы объясняется несколькими причинами. Во-первых, последними попытками международных социалистических организаций повлиять на политику большевиков в рамках совместных заседаний интернациональных социалистических организаций. Во-вторых, начало 1920;х гг. стало рубежным во взаимоотношениях германской социал-демократии с руководством Советской республики. При этом основная часть социал-демократических публикаций о российских событиях прекратилась еще в 1919 году, когда для К. Каутского, Э. Бернштейна. О. Бауэра, Ф. Адлера и других стало очевидно, что практика большевиков совершенно не соответствовала европейским представлениям о социалистических идеалах. С 1922 года в революционном образе России верх начали брать негативные тенденции, проявившиеся в трансформации ее восприятия от положительно отвлеченного героического ореола к оценкам большевиков как прагматиков, использовавших марксистскую доктрину для прихода к власти, а не для освобождения общества.

Территориальные рамки исследования В диссертации использована печатная продукция германской и австрийской социал-демократии, издававшаяся на территории Российской империи (с 1905 г. — по 1917 г.) и на территории Советской России (с 1918 г. — по 1923 г.), а также некоторые работы на языке первоисточников, опубликованных в Германии и Австрии.

Степень изученности темы В историографии социал-демократической интерпретации политического процесса первой четверти XX века прослеживается три крупных этапа, обладающих определенной исследовательской спецификой: I. 1905 — 1917 годы, И. 1917 — конец 1980;х годов, III. с начала 1990 годов — по настоящее время.

Первый этап В первой четверти XX в. социал-демократические разъяснения социальных процессов были значимы не только для российских социалистов, но и привлекали внимание широкой общественности.

Политически злободневные очерки европейских социал-демократов о российской действительности издавались солидными тиражами и, как правило, сопровождались комментариями руководителей РСДРП, в том числе В. И. Лениным.1 Немаловажным являлось то обстоятельство, что российская социал-демократия, в особенности её левое крыло — большевики, использовали эти аналитические произведения в политических целях.2 Фактически доводы К. Каутского приводились в качестве дополнительных аргументов в споре с оппонентами. Именно так В. И. Ленин расценивал социал-демократическую аналитику европейских теоретиков о российском развитии. По его признанию, авторитетность лидеров германской социал-демократии была необходима для уяснения своей программы и тактики как единственно целесообразных в условиях России. Однако как лидер с серьезными политическими амбициями, он не был склонен к переоценке этих мнений, резонно полагая, что «всяческие претензии и попытки решить внутренние российские проблемы, как и предложения с решениями конкретных вопросов ближайшей политики со стороны были абсолютно недопустимы». Наряду с этим утилитарным взглядом работы К. Каутского и Р. Люксембург, К. Либкнехта и Э. Бернштейна служили источником дополнительных аргументов в идейных столкновениях между социалистами. По крайней мере, на них предпочитали ориентироваться, дискутируя о характере революции 1905;1907 гг., соотношении классовых сил и перспективах политической борьбы. То, что «оппортунизм Плеханова, -гласил один из аргументов В. И. Ленина, — сплошное отрицание основ марксизма, лучше всего доказывало знакомство с творчеством К. Каутского».4 Подобным образом зарождалась историографическая традиция большевистского освещения вопроса. При этом вопреки общему.

1 По подсчету В. Блюменберга, Каутский написал около 1800 статей, брошюр и книг. В дооктябрьский период 150 его произведений было переведено на русский язык. // См.: Брайонович С. М. Карл Каутскийэволюция его воззрений. — М., 1982.

2 См.: Ленин В. И. Предисловие. Каутский К. Движущие силы и перспективы русской революции / Пер. с нем. Neue Zeit. — М., 1907.

3 Там же. — С. 5.

4 Там же. — С. 6 представлению о политическом характере В. И. Ленина, в частности, о его нетерпимости к оппонентам, до октября 1917 года и с его стороны преобладало вполне позитивное отношение к европейской социал-демократии. По этой же причине в России наблюдался своеобразный издательский бум их произведений, а, по существу, складывался первый историографический опыт в освещении понимания теоретиками европейской социал-демократии российских событий.1.

Интенсивная публикация работ европейской социал-демократии в России в период с 1905 г. — по 1907 г. и с 1917 г. — по 1922 г. также могла объясняться недостатком отечественной марксистской литературы, призванной популяризировать социалистические идеи во времена их особой актуальности. Предисловия к различным изданиям К. Каутского, Р. Люксембург и Э. Бернштейна носили разъяснительный характер и формировали оценочные ориентиры для читателей.2 При этом комментарии по поводу взглядов европейских теоретиков на события в России высказывались не только российскими социалистами, но и формировались в самой Европе. Большую известность получили два довольно разноплановых отзыва на работу Р. Люксембург «Кризис европейской социал-демократии», опубликованную под псевдонимом «Юниус»: один из них принадлежал перу К. Цеткин, близкой подруге Р. Люксембург, другой — В. И. Ленину. Оба отзыва были составлены в форме критических замечаний по поводу ее позиции на события мировой политики, но по содержанию они были настолько не похожи друг на друга, что, по сути, служили яркими примерами различий между российской и европейской историографией.

Статья К. Цеткин была написана после гибели Р. Люксембург, из-за чего в ней был несколько сглажен критический тон. К тому же Цеткин рассматривала политическую аналитику своей ближайшей соратницы не.

1 Блох Э. Предисловие // Бернштейн Э. Стачка. — СПб., 1907; Ленин В. И. Предисловие // Каутский К. Движущие силы и перспективы русской революции / Пер. с нем. Neue Zeit. — М., 1907; Ленин В. И. О брошюре Юниуса // Поли. собр. соч. Т. 54. С. 480−496.

2 Луначарский А. В. Предисловие // Каутский К. На другой день после социальной революции. — П.: Изд-во Петроградского Совдепа, 1918 только как отражение действительности, но и, по собственным словам, как саму действительность, отраженную на бумаге. В статье не был проигнорирован и вопрос о значении политического прогнозирования Р. Люксембург. В частности, К. Цеткин указывала на сложности объективного характера в деле достоверного предсказания политических и социальных изменений.1.

В свою очередь, комментарий В. И. Ленина к брошюре Юниуса [название «Юниус» он объяснял латинским происхождением от слова «младший», в то время как Р. Люксембург использовала данный термин по аналогии с «Письмами» английского критика XVIII века] существенно расходился с мнением К. Цеткин. Хотя по собственному убеждению большевистского руководителя речь также шла о «самокритике» социалистического движения [см. В. И. Ленин]. 2.

Таким образом, уже на первом историографическом этапе складывалась традиция интерпретации взглядов европейских теоретиков людьми, не только хорошо знавшими предмет и проблематику их произведений, но и, в определенном смысле, разделявшими социалистические идеалы, что можно считать первой историографической особенностью в исследовании данного вопроса.

Существовала и еще одна историографическая особенность в освещении проблемы интерпретаций российского политического процесса лидерами европейской социал-демократии. Она раскрывалась через особенности восприятия социалистическими политиками и историками различных теорий и концепций социализации, как своего рода истины в последней инстанции. Выборочная публикация работ Р. Люксембург, К. Каутского, О. Бауэра, К. Либкнехта и других политических лидеров, как и исследования, связанные с их деятельностью, продолжались в России до конца 20-х годов. При этом с 1910 года отношение к К. Каутскому с его.

1 Цеткин К. Предисловие ко 2-му изданию // Люксембург Р. Кризис социал-демократии. — П., 1924.

2 Ленин В. И. О брошюре Юниуса // Полн. собр. соч., Т. 30. С. 1−16 склонностью к популяризации парламентских методов становилось всё более противоречивым. Определенные идеологические претензии высказывались и в адрес Р. Люксембург и, прежде всего, за её интерпретацию организационных вопросов. Фактически в своем восприятии марксистской теории и социальной реальности лидеры социал-демократии были далеки от общих схем политических действий. Их взгляды постоянно эволюционировали, остро реагируя на общественные настроения, социально-экономические условия и различные политические обстоятельства. Эта же тенденция распространялась на философскую и методологическую основу их воззрений. Не только К. Маркса и Ф. Энгельса делили на «поздних» и «ранних». К. Каутского также было принято характеризовать «до» и «после» 1910 года, отношение к Э. Бернштейну определялось поворотным в его взглядах 1899 годом, впрочем, о Р. Люксембург, в целом, писали как о согласной с большевиками, но не избежавшей определенных ошибок во взгляде на революцию. Одновременно для укрепления определенной политической позиции, как самой достоверной в понимании реальности и проводимой в России социализации, общезначимые работы и самих «классиков», и их последователей, как правило, разбирались на цитаты, зачастую вырванные из своего исторического контекста. Однако в Европе в отличие от России эта пагубная пристрастность, на время обернувшаяся поиском единственно правильного пути общественного развития, была окончательно преодолена во второй половине XX века.

Третья особенность историографии в отношении к европейской социал-демократической аналитике проявлялась в политическом, а не в чисто академическом характере их работ о России. Никто из европейских социалистов не претендовал на беспристрастную и объективную оценку событий. Их интерпретации российского политического процесса, большевистской социализации выражали определенную партийную линию. Из-за чего отклики на их работы, формировавшие историографию, в первую очередь, звучали либо как критика, либо как апологетика социал-демократических взглядов.

Второй период в развитии историографии был обусловлен октябрьскими событиями 1917 года. Из-за рубежа последовали многочисленные и не всегда лицеприятные отклики на политику большевиков. Лидеры РСДРП (б) были вынуждены оперативно отреагировать на критику европейской социал-демократии, пытаясь тем самым на международном уровне и в теоретическом отношении отстоять целесообразность Октябрьской революции и начатой после нее социализации. С 1918 года В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин ввязались в полемику с К. Каутским по поводу социализации, а, по сути, по поводу разночтений в понимании диктатуры и демократии в российском обществе. В этой связи большевистское руководство предприняло решительное наступление на международную социал-демократию.1 В полемичной статье «Пролетарская революция и ренегат К. Каутский», показавшей пример заведомо предвзятой критики, лидер советского государства подверг внешне безапелляционному разоблачению взгляды германского теоретика о русском развитии. Язвительная по стилю работа стала символом советского этапа историографии, заложив одновременно принципиальные основы общественного отношения к европейским социалистам. В данный период критическое отношение к социал-демократическим работам становилось основным мотивом советских исследований, а работы европейских лидеров о России обозначались как «литература для разоблачения».2.

В начале 20-х гг. для новообразовавшихся европейских компартий теоретическое наследие Р. Люксембург превратилось в источник межфракционных разногласий и, прежде всего, в силу неоднозначности их.

1 Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Полн. Собр. Соч. Т. 37. С. 238−338- Ленин В. И. О демократии и диктатуре // Полн. Собр. Соч. Т. 37 С. 389−393- Троцкий Л. Д. Коммунизм и терроризм. Анти-Каутский. — СПб., 1918; Бухарин H. И. Международная буржуазия и Карл Каутский — её апостол. -М.: Правда, 1925; Радек К. Терроризм и коммунизм // РадекК. Пять лет Коминтерну. — М., 1924. 4.1.

2 См.: О люксембургианстве. / Метод, пособие для партактива. / Сост. Маркович. — М., 1923 отношения к большевистскому опыту. В 1922—1924 гг. дискуссии вокруг политических взглядов германской социалистки оказалась под влиянием более сложных процессов противоречивого отношения европейского коммунистического движения к вопросу об универсальности большевистской стратегии в социальных условиях Европы.

В 20-е гг. XX века, после образования Коминтерна, формировавшаяся вместе с ним фразеология по отношению к другим социалистическим организациям, постепенно распространила свое влияние и на историческую науку. Издававшиеся в этом период в советской России работы отличала чрезмерная предвзятость оценок европейского социалистического движения как «предательского», «ревизионистского» и «псевдодемократического». Перед авторами И. Альтером, К. Цеткин, К. Радеком стояла задача не просто отстоять большевистскую модель как единственно возможную и эффективную в любой исторической ситуации, но и попытаться склонить как можно большее число социалистов на позиции Коминтерна.1 При этом идеологический упор делался не столько на позитивные настроения общественности, сколько на разоблачение и развенчание ошибочности взглядов несогласных, представления которых будто бы совершенно не соответствовали теоретическим положениям «революционного марксизма».2 Историографический опыт 20-х годов оборачивался идеологическим противостоянием коммунистических и социал-демократических партий,.

1 Альтер И. Роза Люксембург в борьбе с реформизмом. — Л.: Прибой, 1925; Альтер И. Демократия против революции: учение К. Каутского о революции. — M.: Комм. Академии, 1930.

Мартынов А. Провокация Карла Каутского. — М.: Московский рабочий, 1925; Мартынов А. Современный II Интернационал. — М.-Л., 1928; Цеткин К. Роза Люксембург и русская революция / Пер. с нем. Попова. -M.: Красная новь, 1923; Радек К. Б Роза Люксембург, Карл Либкнехт и Лео Иогинес. — M.: Красная новь, 1924; Радек К. Германская революция. — М., 1925; Варскин А. Роза Люксембург и тактические проблемы революции. — Гамбург, 1922; Ельцинский А. Е. Роза Люксембург. Очерк её жизни, общественной, революционной, публицистической и научной деятельности. — Л., 1925; Се. мковская Н. Роза Люксембург. -Харьков, 1925; Лейкин Э. Каутскианство в теории империализма // Под знаменем марксизма. — 1927. — №№ 11−12- Балабанова А. Из личных воспоминаний циммервальдца. — М.-Л., 1924; Балабанова А. Борьба большевиков за создание Коммунистического Интернационала, 1914;1919. / Ин-т Маркса-Эшельса-Ленина. — М.: Партиздат., 1924; Гортер Г. Империализм, мировая война и социал-демократия. — М., 1920; Вокс С. Каутскианство в годы мировой войны // Пролетарская революция. — 1928. — № 11−12- Миронов М. Е. Каутский о революции / Урал.- Сиб. Ком. Университет. — Свердловск, 1929; Пашуканнс Е., Разумовский И. Новейшие откровения К. Каутского. — М., 1929; Меснн Ф. Новая ревизия материалистического понимания истории (К Критике книги К. Каутского «Материалистическое понимание истории»), — М., 1929.

2 См.: Курода Канъити Что такое революционный марксизм? — М.: Импэто, 1999 претендовавших на собственное понимание политического процесса. Но по мере усиления идеологического прессинга в Советском Союзе дело шло к окончанию дискуссий о вариативности толкования Октябрьской революции и социальной реальности советского государства. Исследования в этот период (1917;1930 гг.) заканчивались симптоматичными словами: «изложив в общих чертах подлый доклад Каутского, прежде всего, к сведению русских рабочих, от собственных комментариев к нему мы воздержимся».1.

Впрочем, до конца 20-х годов проблема европейской социал-демократии и её отношения к России ещё входила в область исследования советских историков. Во второй половине 20-х гг. в журнале «Под знаменем марксизма» развернулась дискуссия на тему: один или два Каутских?2 Часть исследователей доказывала, что взгляды К. Каутского оставались по своим общим принципам неизменными на протяжении всей его жизни (так утверждали Д. А. Баевский, М. Миронов, И. Разумовский, С. С. Бантке). Другие полагали, что его воззрения начали меняться после 1910 года, когда в политическом поведении теоретика наметились явные признаки замещения революционной фразеологии практикой реформизма (так считали Г. Адамян, Г. Зайдель, А. Мартынов, М. Месин, Е. Пашуанис). Однако с разгромным письмом И. В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» в журнал «Пролетарская революция» [№ 6, 1931 г.] всем спорам на эту тему л был положен конец. Под запретом оказался не только журнал «Пролетарская революция» [на время, до 1933 г.], но и, в первую очередь, был положен конец исследованиям по проблемам европейской социал-демократии и её отношения к большевистской политике. В свойственной ему манере, переходя на личности, И. Сталин обрушился с уничижающей критикой на историка А. Г. Слуцкого, разместившего в журнале статью «Большевики о.

1 Мартынов А. Провокация Карла Каутского. — М.: Московский рабочий, 1925. С. 10.

2 См.: Брайонович С. М. Карл Каутский — эволюция его воззрений. — М., 1982. С. 10−11- В 20-е гг. в журнале поднимались вопросы отношения к европейской социал-демократии, например статьи Рнвлнна Е. Борьба течений в германской социал-демократии // Под знаменем марксизма. — 1926. 11- Ривлина Е. Проблема революции в германской социал-демократии // Под знаменем марксизма. — 1929. — № 4.

3 Сталин И. В. О некоторых вопросах истории большевизма // Сталин И. В. Сочинения. — Т. 13. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1951. С. 84−102 германской социал-демократии в период её предвоенного кризиса", констатировав, что не стоило превращать в предмет дискуссии вопрос о большевизме.1 Любые попытки переосмыслить или открыть новые, неизвестные нюансы в проблеме отношения к России европейской социал-демократии, противоречившие общей установке о её «оппортунистическом характере», расценивались как преступные заблуждения и «гнилой либерализм» [слова И. В. Сталина]. 2.

С 30-х гг. вопросы истории большевизма и связанные с ними оценки революционного развития России первой четверти XX века превратились в не подлежавшую дальнейшему обсуждению аксиоматическую проблему. Её необоснованное, альтернативное прочтение приравнивалось к клевете на советский строй. Слово «взаимоотношения» сознательно заменялось «борьбой», ставшей привычной формой существования режима. Проблема отношения к европейским теоретикам, их интерпретациям российского развития и опыту большевистской социализации приобретала идеологический характер, отрываясь от процессов научных исследований и превращаясь в постулированное описание достижений и побед большевистской партии. Перед партактивом ставилась новая задача по изучению борьбы В. И. Ленина не только с реформистами, но и с центристами, и левыми социалистами.3 При этом отождествлённые с их концептуальным видением направления в социал-демократическом движении изначально причислялись к разновидностям «меньшевизма» и даже «троцкизма». Следовал вывод, что «в борьбе с открытым оппортунизмом, центризмом, каутскианством и с полуцентризмом.

1 Слуцкий А. Г. Большевики о германской социал-демократии в период ее предвоенного кризиса // Пролетарская революция. — 1930. — № 6.

2 Сталин И. В. О некоторых вопросах истории большевизма // Сталин И. В. Сочинения. — Т. 13. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1951. С. 90.

3 Революционное движение в капиталистических странах во время и после войны / Под ред. Зайделя А., Райского А., Фензеля Л. — Л., 1933. Т. 1- Панкратова А. М. Октябрьская революция и международный пролетариат//Борьба классов. — 1932. №№ 11−12 создавалась, крепла и закалялась большевистская партия, — единственная в мире последовательная революционная организация".1.

Таким образом, после 1931 года и вплоть до XX съезда КПСС вопросы историко-философского восприятия небольшевистских течений, даже в их критической интерпретации, не поднимались в Советском Союзе ни под каким предлогом. Единственным исключением стала патетичная статья Каменецкой К. Р., опубликованная в журнале «Вопросы истории» в 1949 году «Убийцы К. Либкнехта и Р. Люксембург перед судом Веймарской республики»." Однако, со второй половины 1950;х годов с преодолением культа личности И. Сталина и чрезмерно одиозных оценок европейской социал-демократии, историки «социалистического лагеря» вновь смогли обратиться к произведениям европейских левых (преимущественно, Р. Люксембург и К. Либкнехта). Но в целом речь не шла об исследовании аспектов альтернативности их взглядов на события 1905;1918 годов. Накануне XX съезда КПСС советские историки получили возможность прикоснуться к идейному наследию Р. Люксембург, с её наиболее о революционно" аутентичным видением событий. В ГДР еще накануне «оттепели» был опубликован двухтомник её произведений, в первом томе которого в качестве предисловия были помещены вступительные статьи В. И. Ленина, И. В. Сталина и В. Пика по поводу необоснованной искусственности течения «люксембургианста».4 В конце 50-х гг. и на протяжении всех 60-х гг. выходили новые исследования по проблемам ленинского понимания взглядов Р. Люксембург и германских левых в их взаимоотношениях с большевиками.3 В 1959 году к дореволюционным.

1 О люксембургианстве. / Метод, пособие для партактива. / Сост. Маркович А. — М., 1932. — С. 4.

2 Каменецкая К. Р. Убийцы К. Либкнехта и Р. Люксембург перед судом Веймарской республики // Вопросы истории.- 1949. № 1.

3 Luxemburg R. Ich war, ich bin, ich werde sein. Berlin, 1958; Эльснер Ф. Роза Люксембург: Критико-биографический очерк. / Пер. с нем. И. Нарского — М.: Иностранка, 1952.

4 Luxemburg R. Gesammelte Werke, Berlin, 1959. Bd. 1−2.

5 Бутешго А. П. Вокруг работы Р. Люксембург «Русская революция» // История СССР. — 1958. — № 2- Чистяков В. В. Роза Люксембург о тактике германского пролетариата (1898−1907 гг.) // Империализма и борьба рабочего класса. — М., 1960; Драбкин Я. С. Революция 1918;1919 гг. в Германии. Краткий очерк. -М., 1958; Брюнин В. Г. Ленин и германские левые (1917;1918 гг.) // Вестник ЛГУ, Серия история языка и литературы. — 1960. — № 8- Айзин Б. А. Борьба против ревизионизма в германской социал-демократии в изданиям Р. Люксембург добавилась вновь переизданная брошюра «Sozialreform oder Revolution?», демонстрировавшая ее непримиримость в борьбе с реформистскими течениями в социал-демократии.1 В конце 60-х годов уже не только в ГДР, но и ФРГ было переиздано большинство ее работ." В западной историографии Р. Люксембург пытались изобразить теоретиком особого направления, сторонницей демократического о воплощения социальной борьбы.

Ширившееся в Европе молодежное движение протеста и возросший интерес к социалистическим идеям стимулировал не только уличные беспорядки, но и исследовательские поиски европейских историков. В 1969 году в ФРГ под редакцией X. Вебера был опубликован сборник документов Коммунистической партии Германии. В предисловии X. Вебер интерпретировал модель социализации Р. Люксембург как прообраз демократического социализма.4 Другой германский политолог Г. Шмидт в изданной в 1970 году статье «R. Luxemburg — zwischen West und Ost», настаивал на том, что в вопросе «диктатуры пролетариата» Р. Люксембург занимала промежуточное положение между К. Каутским и В. И. Лениным.5 В 1974 году историк Ю. Хентце в статье «Spontanelitaet, Aktionseinheit und Partei bei R. Luxemburg», смягчая концептуальное отражение революционной деятельности Р. Люксембург в соответствии с европейским пониманием ее роли в социалистическом движении, поспешил представить германскую социалистку сторонницей гуманистической реализации социализации.6 кон. XIX в. (1898−1899 гг.) // Германское рабочее движение в новое время. — М., 1962; Евзеров Р. Я. Роза Люксембург — против германского милитаризма накануне первой мировой войны // Новая и новейшая история. — 1966. — № 2.

1 Люксембург Р. Социальная реформа или революция. — М., 1959; Кораллов М. М. Роза Люксембург о литературе. — М., 1961.

2 Luxemburg R. Gesammelte Werke. Berlin, 1970;1975. Bd. 1−5. Gesammelte Briefe, 1982;1984. Bd. 1−5.

3 Nelle P. Rosa Luxemburg, Bonn 1968; Bass L. Dialektik der Revolution, Berlin, 1969; Froelich P. Rosa Luxemburg, Berlin, 1973.

4 Der Grundungspartietag der KPD-Protokoll und Materialmen. Herausgeben und eingeleit. von H. Weber. Frankfurt/ Main, 1969.

5 Schmidt G. Rosa Luxemburg. Soziaiistin zwischen Ost und West. Bonn, 1970.

6 Hentze J. Spontanitat, Aktion und Partei bei Rosa Luxemburg // Neue Geselschaft, Bonn 1974 21- Hentze J. Aspekte der Revolutionstheorie Rosa Luxemburgs // Marxistische Revolutionstheorien. Jahrbuch Arbeiterbevvegung. Frankfurt/ Main, 1974. Bd. 2.

В это же время на Западе была поднята проблема отношения германских социалистов к «большевизму», как определенному феномену российской политической культуры. Европейские историки обращались не только к исследованию восприятия большевистской России, но и возвращались к изучению деятельности П-го Интернационала, его бесконечным дискуссиям с Коминтерном, а фактически к идейной борьбе за влияние на рабочее движение.1.

В честь празднования 50-летия Октябрьской революции в странах социалистического лагеря последовала серия публикаций по революционной проблематике. Наряду с достаточно непритязательными, пропагандистскими работами в свет вышли и вполне достойные научного внимания исследования.2 Основанная на критичном восприятии источников, монография П. Лоше была посвящена поиску ответа на вопрос о вариантности революционного развития: сводились ли политические возможности Ноябрьской революции 1918 года лишь к двум альтернативам: «большевизм» или «Веймарская республика». Книга Вальтера Лакура (Laqueuer) «Миф революции. Понимание и предрассудки в советской истории» посвящалась собранию стереотипных представлений о советской социалистической системе, бытовавших на Западе в первые годы о становления большевистской России. В. Лакур констатировал, что даже спустя пятьдесят лет после октябрьских событий большинство высказанных предрассудков и ложных заключений о первом социалистическом обществе всё еще продолжали будоражить сознание многих европейцев.

Параллельно с исследованиями в ФРГ по проблеме восприятия лидеров европейской социал-демократии и их концепций социализации в 70 — 80-е гг. историки ГДР также смогли осуществить публикацию большей части.

1 Braunthal J. Geschichte der Internationale, Koeln, 1961;1963. Bd. 1−11- Klaer K.-H. Der Zusammenbruch der II Internationale. Koeln, 1981; Luxemburg R. Die russische Revolution /Hrsg. von Flechtheim О. K., Frankfurt/Main, 1963; Luxemburg R. Politische Schriften/Hrsg. und eingeleitet von Flechtheim О. K., Frankfurt/Main, 1966.

2 Die GroBe Sozialistische Oktoberrevolution und DeutschlandDietz-Verlag, Berlin (Ost), 1967. Bd. 1 und 2- Losche P. Der Bolschewismus im Urteil der deutschen Sozialdemokratie 1903;1920 / Mit einem Vorwort von Georg KotowskiColloquium Verlag, Berlin (West), 1967.

3 Laqueur W. Mythos der Revolution. Deutungen und Fehldeutungen der Sowjetgeschichte / S. Fischer Verlag, Frankfurt/ Main, 1967 идейного наследия германских теоретиков, и, прежде всего, Р. Люксембург.1 В очередной раз перед авторами ставилась задача, опровергнуть считавшиеся ложными выводы западной историографии о Р. Люксембург как о стороннице гуманистических методов в революции. Вместе с тем, историки не отрицали и имевшие место разногласия между В. И. Лениным и Р. Люксембург, не делая прямых ссылок на известную «Рукопись о русской революции». В определенном смысле, наследие Р. Люксембург стало предметом идейных столкновений между коммунистами и социал-демократией, а различные и подчас противоречивые интерпретации её взглядов позволяли исследователям считать ее и революционеркой, и противницей насильственных методов социализации одновременно.

В это же период в Советском Союзе был опубликован новый биографический очерк Р. Я. Евзерова и И. С. Яжбровской о Р. Люксембург.3 В 1977 г. издана монография В. Калашникова, выделявшаяся, несмотря на небольшие размеры, чёткостью подхода в описании жизненного пути «революционерки».4 В 1982 году вышло фундаментальное исследование эволюции воззрений К. Каутского, возродившее критический интерес к его личности.5 Сербский историк Брайонович С. М. провел детальный анализ видения К. Каутским марксистской теории. В целом работа выделялась аналитическим восприятием творческой эволюции К. Каутского и.

1 Luxemburg R. Gesammelte Werke, Fiinf Bande, Berlin 1970;1975; Luxemburg R. Ausgewaehlte Reden. Leipzig, 1976. Bd.1−2- Luxemburg Rosa: Gesammelte Briefe /hg. vom Inst, fur Marxismus-Leninimus beim ZK der SED, Ubers. aus d. Poln. von H. Bamberger Band 1−5- Leitung der Redaktion: A. Laschitza/G. Radczun, Berlin (Dietz) 1982;1984. — [ONB Wien], — Band 6: hg. v. A. Laschitza, Berlin, 1993.

2 Радчун Г. Началось с ареста Антони. О жизни Р. Люксембург. / Пер. с нем. Судаплатов П. А. — М., 1971; Манусевич А. Я. Роза Люксембург и ее место в истории международного рабочего движения // Новая и новейшая история. — 1971. — № 2- Чистяков В. В. Роза Люксембург и международное рабочее движение // Вопросы истории. — 1971. — № 3- Яжбровская И. С. Роза Люксембург и противники ленинизма // Рабочий класс и современный мир. 1971 № 1- Деренковский Г. М. Р. Люксембург в Петербурге и Куоккале (1906 г.) // Вопросы истории. — 1973. — № 3.

3 Евзеров Р. Я. И Яжбровская И. С. Роза Люксембург. Биографический очерк. — М.: Мысль, 1974 Калашников Б. А. Вопросы исторического материализма в трудах Розы Люксембург-М.: Мысль, 1977; Зайцев Я. В. Роза Люксембург в борьбе против оппортунизма за творческое развитие марксистской теории. Саратов, 1974; Чистяков В. В. Формирование и развитие социально-политических взглядов Р. Люксембург (1893−1907). — М., 1979; Боровская Т. И. Изучение в Советском Союзе, ГДР и КНР антимилитаристской деятельности Р. Люксембург. — М., 1983; Чука И. Защита и разработка Розой Люксембург некоторых проблем марксистской теории: дис.. канд. философ, наук. — М., 1972; Таркан И. И. Социально-философские взгляды Р. Люксембург и критика современных фальсификаций ее идейного наследия: дис.. канд. философ, наук. -М., 1984.

5 Брайонович С. М. Карл Каутский — эволюция его воззрений. — М., 1982 представляла собой существенный шаг вперед в исследовании интерпретаций германскими социалистами большевистской социализации. Являлась крупным специалистом по проблемам социал-демократии, С. Брайонович представил детальную историографическую справку обо всех известных публикациях в Советском Союзе и за рубежом, связанных с именем К. Каутского.1.

Типичным для этого периода историографии стало то, что историческая наука старалась использовать работы теоретиков международной социал-демократии в целях усиления аргументации в идеологической борьбе двух систем, обвиняя западную историографию в фальсификации теоретического наследия германских социалистов.

В 70−80-е годы среди советских исследователей вновь усилился научный интерес к деятельности международных социалистических организаций. В сущности, не прекращавшиеся с середины 50-х годов, исследования по этой проблеме значительно интенсифицировались. Однако, все те работы, что были изданы, по-прежнему имели своей основной задачей «правильную оценку» истории международного «социал-реформизма». Прежде всего, фундаментальные монографии публиковались ленинградскими историками.3 Но по ряду аспектов исследования 70−80-х гг. выгодно отличались от предвзятых подходов начала 30-х гг., когда происходила ожесточенная борьба между Коминтерном и Интернационалом. Историки, наконец, смогли.

1 См.: Брайонович С. М. Карл Каутский — эволюция его воззрений. — М., 1982. С. 4−18.

См.: Айзин Б. А. Борьба против ревизионизма в германской социал-демократии в конце XIX века // Германское рабочее движение в новое время. — М., 1962; Айзин Б. Л. В. И. Ленин против ревизионизма и оппортунизма в германском рабочем движении. // Рабочее движение в новое время. — М., 1964; Чагин Б. А. Из истории борьбы против философского ревизионизма в германской социал-демократии. — М.-Л., 1961; Черняк Е. Б. Социалистический интернационал и борьба против войны (1924;1939) // Вопросы истории. -1966. -№ 2- Салычев С. С. Прошлое и настоящее социал-демократии. -М., 1968; Леванков В. А. Рабочий социалистический интернационал и приход фашистов к власти в Германии // Ученые записки Ленинградского педагогического института, 1971. Т. 470- Ивашин Э. И. Рабочий социалистический интернационал и проблемы единства действий рабочих организаций // Вопросы истории международного рабочего движения / Ученые записки Пермского педагогического университета, 1975. Вып. 12. № 344.

3 См.: Зайдель Г. Очерки по истории И Интернационала. — Л., 1931; Могилевский С. А. Восстановление II Интернационала 1919;1923 гг. -Л., 1964; Кривогуз И. М. Второй Интернационал. 1889−1914. — М.: Мысль, 1964; Кривогуз И. М Рабочий социалистический интернационал (1923;1940). -М.: «Высшая школа», 1979; Кривогуз И. М Коммунисты и современная социал-демократия. — М.: Мысль, 1975; Попов С. И. Идейное банкротство современного реформизма. — М.: Изд-во МГУ, 1963; Попов С. И. Социал-реформизм: теория и политика. — М.: Мысль, 1971; Сикорский В. М. Против реформизма, за единство рабочего движения. — M., 1966 уйти от пропагандистской ассоциации социал-демократизма с социал-фашизмом, избавиться от пафосной критики, пытаясь, насколько это было возможным, сохранять объективность в своих оценках.1.

В 1979 году в Италии был издан сборник статей по проблемам интерпретации марксизма социал-демократическими лидерами (К. Каутским, Э. Бернштейном, Р. Люксембург). В Советском Союзе книга была переиздана издательством «Прогресс» в 1981 году с грифом «для служебного пользования» и распространялась по специальным спискам.2 Поэтому до 90-х гг. широкой общественности сборник был почти неизвестен. В то же время представленные в нём статьи отличала необыкновенная новизна подхода к исследованию проблем социал-демократических интерпретаций политических процессов в Европе. Его авторы О. Негт, М. JT. Сальвадори, И. Фетчер, Э. Хобсбаум и другие рассуждали о марксизме на языке первоисточника. Используя новейшие веяния постмодернизма, они стремились к проникновению во внутренний мир европейских политиков, представляя вполне адекватное их времени политическое и философское понимание истории XX века.

Третий этап в историографии проблемы хронологически оказался связан с распадом Советского Союза. Возможность публично высказывать свое мнение и доступ к архивным материалам позволили исследователям взглянуть на революции с различных точек зрения. Важнейшей чертой исследований 90-х гг. стал отказ от классификации революций на «буржуазные» и «социалистические» и некоторый уход от политизированного отношения к событиям. При этом уже с конца 80-х гг. начавшийся процесс критической переоценки социалистического наследия, сопровождаемый переосмыслением теоретико-практических ориентиров,.

1 См.: Кривогуз И. M. Рабочий социалистический интернационал (1923;1940). — М.: Высшая школа, 1979.

2 История.марксизма. / Перевод — M.: Прогресс, 1981. ДСП. Рассылается по специальному списку. — Рим: Эйнауди, 1979. Т. 1−2- Саркисян С. А. Критика взглядов Э. Бернштейна по вопросу об исторической роли рабочего класса. Автореф. дис.. канд. философ, наук. — M.: АН СССР, 1984; Неймарк M. А. Западноевропейский социал-реформизм и идеологическая борьба. — М.: Наука, 1986; Галкин А. А. Идеология международной социал-демократии между двух мировых войн — M., 1984.

3 Земцов Б. Н. Историография революции 1917 г. // Международный исторический журнал. — 1999. — № 2 заставил исследователей вновь обратить свои взоры на различные модели социализации.1 Историки и философы возвращались к интерпретациям социалистических идеалов теоретиками европейских социалистов. Однако последовавшее в начале 90-х гг. изменение политического курса и установившееся в связи с ним негативное отношение к социалистическим ценностям отрицательно сказались на издании социал-демократической литературы и хотя на протяжении всех 90-х гг. исследования по этим проблемам, в сущности, не прекращались, их интенсивность оставалась достаточно незначительной. В то же время, формировавшийся историографический опыт наряду с ностальгией нёс в себе совершенно новые веяния в отношении к западной социал-демократии. Начало 90-х годов ознаменовалось появлением множества прежде недоступных источников и комментариев к ним, опубликованных в первые годы в разрозненном виде на страницах научных и научно-популярных журналов.

В частности, подобным образом в свет вышли две статьи кандидата философских наук Е. Петренко, посвященных двум ведущим теоретикам социал-демократии, Э. Бернштейну и К. Каутскому. Представленные очерки, написанные в виде политических портретов, носили постановочный характер и по заверению автора, имели целью представить взгляды теоретиков на социализм, а также на пути и возможные этапы социалистического преобразования общества. Внимание исследователей было приковано к проблеме гуманистического понимания социализма, так называемого «социализма с человеческим лицом».4 В 1990 году журнал «Вопросы истории» опубликовал нашумевшую «Рукопись о русской.

1 Орлов Б. С. Европейская социал-демократия накануне XXI столетия. — М.: Памятники исторической мысли, 1988.

2 См.: Петренко Е. Л. Социалистическая доктрина Эдуарда Бернштейна / Сер. «Теория и практика социализма» — М., 1990. № 7- Петренко Е. Л. Карл Каутский — очерки социалистических воззрений / Сер. «Теория и практика социализма». — М., 1991. № 5.

3 Шпакова Р. П. Социализм: взгляд из Германии началаXX века// Социс. — 1994. — № 5. С. 111−119.

4 Пивоваров Ю. С. Марксизм и социал-демократия в политической культуре пореформенной России // Социал-демократия в России. Исторические аспекты. — М.: ИНИОН, 1994 революции" Р. Люксембург с предисловием Я. С. Драбкина.1 Годом позже под редакцией всё того же Я. С. Драбкина был издан сборник документов Р. Люксембург под тематическим заглавием «О социализме и русской революции»." Во вступительной статье автор поднимал вопросы историографии в изучении личности и актуальности идей германской социалистки.3.

Параллельно с публикацией наследия Р. Люксембург в исторической науке развивался философский интерес к идеям Э. Бернштейна. Впервые в отечественной практике реформист, а в ленинской трактовке «ревизионист» и «оппортунист», поставивший под сомнение положение К. Маркса о неизбежном кризисе капиталистических отношений, был объявлен провидцем в предсказании перспектив социального развития.4 В 1991 году в журнале «Полис» вышла статья С. Л. Агаева «Движение и цель». С позиции марксистской методологии автор пытался объяснить формулу Э. Бернштейна: «Конечная цель — ничто, движение — всё». Обращая внимание на данный несколько утрированный тезис Бернштейна, он напоминал, что германский социалист, в первую очередь, исходил не из понимания конечной цели социал-демократического движения как некой застывшей модели социума, а одновременно полагался в своем социальном прогнозировании и на тактическую линию партии, и на развитие самого общества.3 В целом статья С. Л. Агаева строилась на сопоставлении ленинских и марксистских цитат с точкой зрения Э. Бернштейна. Подобные концептуальные размышления являлись примером переходного периода в историографии,.

1 Драбкнн Я. С. Предисловие // Роза Люксембург. Рукопись о русской революции — Вопросы истории. -1990. — № 2 [Драбкин Яков Самойлович — д. ист. наук, проф., засл. деят. наук России, председатель Центра германских исторических исследований Института всеобщей истории РАН.].

2 Люксембург Р. О социализме и русской революции / С пред. Я. С. Драбкина. — М., 1991.

3 Там же. — С. 6−8.

4 Бернштейн Э. Насколько научен «научный социализм»? / Публ. подготовлена Н. А. Омельченко // Новое время. — 1991. — № 3- Бернштейн Э. Возможен ли научный социализм? С предисловием М. В. Конкина и Л. Б. Шульца. Философское общество СССР. — М., 1991 (Ответ Г. В. Плеханова, вошедший в его «Избранные философские произведения» под названием «Предисловие к третьему изданию произведений Ф. Энгельса „Развитие научного социализма“». (См.: Плеханов Г. В. Изб. филос. произвед.: В 5 т. М., 1957 Т. 3 С. 31−57). Репринтная публикация работы Э. Бернштейна свидетельствовала о попытке советских философов преодолеть кризис марксистской философии. По словам составителей издания, философия марксизма переживала не кризис, а кризис попыток её развития в новых исторических условиях.

5 Агаев СЛ. Движение и цель (о «формуле») Бернштейна // Полис. — 1991. — № 2 когда с появлением возможности исследовать ранее нежелательные темы в истории еще сохранялись прежние подходы к анализу исторических текстов. Безусловно, требовалось время, чтобы осмыслить работы социал-демократических теоретиков не только как объект критики в сопоставлении с классиками «марксизма-ленинизма», а как самодостаточные разработки, имевшие право на существование в интерпретации социальной реальности.

В 1991 году, в журнале «Полис» в сокращенном варианте была опубликована работа К. Каутского «Терроризм и коммунизм» с предисловием академика С. М. Брайоновича.1 В отличие от 1982 года его комментарии на этот раз выделялись новизной и непредвзятостью своих оценок. В 1994 году в журнале «Новая и новейшая история» появилось биографическое исследование творческих и жизненных перипетий Э. Бернштейна." Сама статья, названная «Две жизни Э. Бернштейна», лишь подтверждала сохранявшуюся неоднозначность в оценках идейного наследия теоретика, а её автор, Овчаренко Н. В., как оказывалось, не в первый раз обращался к исследованию проблем реформизма, опубликовав к 90-м гг. значительное число статей и монографий по данной теме.3 Вместе с тем, новая статья Н. Овчаренко была написана под влиянием биографического очерка самого Э. Бернштейна «В годы моего изгнанья».4.

Со второй половины 90-х гг. определенный прорыв в исследовании деятельности германских и австрийских теоретиков социал-демократии предпринял ставший известным благодаря своим публикациям воронежский историк С. В. Кретинин. В 1995 году на страницах журнала «Новая и.

1 Брайоновнч С. М. Предисловие // Полис. — 1991. — № 1−2.

2 Овчаренко Н. Е. Две жизни Эдуарда Бернштейна // Новая и новейшая история. — 1994. — М" 3−4.

3 Овчаренко Н. Е Борьба марксизма против реформизма в германской социал-демократии в 1890—1892 гг. // Из истории революционной борьбы. — М., 1960; Его же Эрфуртская программа германской социал-демократии // Германское рабочее движение в новое время. М., 1962; Его же Буржуазные и правосоциалистические концепции истории германского рабочего движения в новое время // Новая и новейшая история. — 1968. — № 4- Его же Кризис германской социал-демократии в начале XX в. // Ежегодник германской истории — М., 1973.

4 Бернштейн Э. В годы моего изгнанья. — Киев: Гос. Издат. Украины, 1922 новейшая история" он опубликовал политический портрет К. Каутского.1 С учетом изменившейся политической конъюнктуры С. В. Кретинин переосмысливал феномен К. Каутского и его комментарии к революционному развитию России. Прежде всего, его работа подтверждала то положение, что европейские лидеры социал-демократии, используя марксистскую методологию в политическом прогнозировании, являлись, в первую очередь, политиками, а не отгородившимися от реальности теоретиками-затворниками. В то же время интерпретация С. В. Кретинина «теории революций» [термин С.В. Кретинина] К. Каутского показывала, что в социал-демократическом наследии европейских теоретиков каждый историк мог найти соответствовавшие его внутреннему убеждению ответы на интересовавшие его вопросы о революционных процессах первой четверти XX века. В 1997 году он опубликовал политический портрет О. Бауэра." Мастерски составленный психологический образ выдающегося теоретика австромарксизма являлся ярким историко-художественным отражением его личности. В совершенстве владея немецким языком, С. В. Кретинин стал одним из первых исследователей, представившим на основании зарубежной литературы и первоисточников, политический портрет О. Бауэра. В 2007 году в Воронеже состоялась презентация его книги «Карл Каутский (1854−1914 гг.)».3.

Параллельно с историографическими достижениями в России, в Германии в первой половине 90-х гг. было инициировано создание фонда им. Р. Люксембург. Реализуя проекты развития информационного общества, фонд организовал издание в печатном и электронном виде журнала «Utopie kreativ», в котором авторы из разных стран получили возможность обсуждать проблемы российско-германских политических и культурных отношений в.

1 Крешнин С. В. Карл Каутский: опыт переосмысления (1854−1938) // Новая и новейшая история. — 1995. -№№ 1−2- Кретинин С. В. К. Каутский о национальных особенностях формирования и развития русской государственности, Воронеж, 1993. Вып. 1.

2 Кретинин С. В. Отто Бауэр и австромарксизм // Новая и Новейшая история. — 1997. — № 2−3.

3 Крстнпнн С. В. Карл Каутский 1854 — 1914 гг. — Воронеж: Научная книга, 2007 области истории и современной политики.1 По заверениям его организаторов решение присвоить ему имя Р. Люксембург стало выражением приверженности его создателей традициям демократического социализма. Не случайно, еще в начале 70-х годов в рабочем кабинете В. Брандта, продолжателя идей демократического социализма, в то время, когда он занимал пост канцлера ФРГ, висел портрет Р. Люксембург, а не Бернштейна или Каутского. Однако это не означало, что в научных кругах сложилось лишь позитивное отношение к ее личности. В частности, в ходе дискуссии, инициированной мэрией Берлина, по поводу сооружения памятника Р. Люксембург, его противники вполне осознанно и довольно убедительно оспаривали её значение в развитии идей демократического социализма.2 Вопреки их мнению, Э. Виттих, как председатель фонда Люксембург, попыталась обобщить основные направления критики идейного наследия германской социалистки, представив весомые аргументы в поддержку строительства памятника в ее честь.3.

В 1997 году в связи с 80-летием событий 1917 года издание предприняло публикацию ряда статей по проблемам февральской и октябрьской революций как всемирно значимых социальных явлений. В особо выделявшейся среди них статье берлинского историка Г. Майера была затронута проблема отношения европейских теоретиков к большевистской России.4 В последующие годы журнал «Utopie kreativ» продолжил публикацию статей о революционных событиях в России. В начале 2000;х гг. в Москве был открыт филиал фонда им. Р. Люксембург.

В 1998 году в Москве по инициативе Российского независимого института социальных и национальных проблем, Отделения истории РАН и Московского представительства фонда им. Ф. Эберта прошла конференция.

1 В декабре 2008 г. вышел последний номер журнала «Utopie kreativ». Из-за финансовых осложнений издание временно приостановило публикацию статей. [Электронный ресурс]. URL: httpVAvww.rosalux.de' (дата обращения: 15.02.2010).

2 Scharrer M. «Freiheit ist immer .» Die Legende von Rosa & Karl. Berlin, 2002.

3 Виттих Э. Споры вокруг памятника Розе Люксембург: борьба за историю // Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности. — М., 2004. С. 9−17.

4 Mayer Н. Die Oktoberrevolution und die unternationale Sozialdemokratie (1917;1940). Stichpunkte // Utopie kreativ H. 76 (Februar 1997). S. 58−67.

Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии" (К 100-летию РСДРП).1 По итогам конференции был издан сборник выступлений, посвященных истории взаимовлияния двух национальных социал-демократий. Анализ опыта взаимодействия РСДРП и СДПГ выводил участников конференции на проблемы современной социал-демократии. В рамках исследуемой проблемы интерес представляли статьи Блинова Н. В. «Влияние германской социал-демократии на формирование РСДРП (80−90-е гг. XIX в.)», Е. Л. Петренко и А. А. Чернобаева «Г. В. Плеханов и германская социал-демократия», Я. С. Драбкина «Левые в германской и российской социал-демократии», М. П. Мчедлов «Интерпретации марксизма и политическая культура». Во вступительном слове профессор М. К. Горшков метафорично отметил, что именно Ю. Мартов научил европейскую социал-демократию критиковать большевизм не с буржуазной, а с пролетарской точки зрения.

В статье Е. Петренко и А. Чернобаева «Г. В. Плеханов и германская социал-демократия» авторы на примере публицистического наследия Г. В.

Плеханова постарались ответить на вопрос, кого же в начале XX века было 2 принято считать ортодоксом, а кого ревизионистом в марксизме. Сосредоточившись на личности Г. В. Плеханова, историки полагали, что творческие контакты первого русского марксиста с лидерами западноевропейской социал-демократии последний рассматривал как способ проверки правильности собственных идей, оставаясь для К. Каутского до конца своих дней «главным экспертом в русских делах».

Статья Протасова Л. Г. «Учредительные собрания в России и Германии: взаимодействие идей и практика национальных социал-демократий» содержала сравнительно-исторический анализ отношения социалистов к идее Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии. (К 100-летию РСДРП). Материалы российско-германского двустороннего симпозиума 5−7 марта 1998 г. — М.: РНИСиНП, 1998.

2 Петренко Е. Л. и Чернобаев А. А. Г. В. Плеханов и германская социал-демократия // Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии. (К 100-летию РСДРП). Материалы российско-германского двустороннего симпозиума 5−7 марта 1998 г. — М.: РНИСиНП, 1998. — С. 95−108 учредительной власти.1 Прежде всего, по мнению автора, внутренние процессы организационной и идейной дифференциации в СДПГ и НСДПГ отражали на себе воздействие российского революционного процесса: с той только разницей, что влияние течений в германской социал-демократии убывало справа налево, тогда как в России — с точностью до наоборот.

В статье Я. С. Драбкина «Левые в германской и российской социал-демократии» речь шла об опровержении тезиса о партийном расколе как типичном свойстве российской политической культуры.2 На примере германской социал-демократии автор прослеживал формирование различных политических течений внутри СДПГ (до 1917 г.) и останавливался на сопоставлении левых сил обеих стран.

В концептуальной статье М. П. Мчедлова «Интерпретации марксизма и политическая культура» рассматривалась проблема различий в интерпретации марксизма в ходе его адаптации к местным условиям.3 По наблюдениям автора, идеологические направления в процессе своего распространения могли не только навязывать свойственные им идеи представителям различных социокультурных общностей, но и вынужденно обретали среди них некоторые национальные черты.

В начале 2000;х гг. в России планировалась публикация критических произведений К. Каутского о большевистской социализации. Крупные специалисты по проблеме германской социал-демократии Б. С. Орлов и Е. Г. Плимак представили вступительные статьи к изданию, редакция которого вполне сознательно решалась на публикацию столь непохожих в своих взглядах на работы К. Каутского мнениях российских историков.4.

1 Протасов Л. Г. Учредительные собрания в России и Германии: взаимодействие идей и практика национальных социал-демократий // Там же. — С. 122−131.

2 Драбкин Я. С. Левые в германской и российской социал-демократии // Исторический опыт взаимодействия российской и германской социал-демократии. (К 100-летию РСДРП). Материалы российско-германского двустороннего симпозиума 5−7 марта 1998 г. — М.: РНИСиНП, 1998. — С. 149−157.

3 Мчедлов M. П. Интерпретации марксизма и политическая культура // Там же. — С. 210−216.

4 Орлов Б. Ю. Перечитывая Карла Каутского // Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002; Плимак Е. Г. Карл Каутский и его борьба с большевизмом // Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002; Борис Орлов также известен публикациями по проблемам социал-демократии и личностей германских социалистов: Орлов Б. С. Общественно-политические взгляды В. Брандта. Научно-аналитический обзор. — М., ИНИОН, 1972; Его же Общественно-политические взгляды Гельмута Шмидта. — M., 1974.

Предисловие Б. Орлова было написано в апологетическом стиле, но в целом публицистика К. Каутского об Октябрьской революции и большевистской политике оценивались довольно взвешено.1.

Вторая статья, размещенная в сборнике, была написана профессором Е. Г. Плимаком и, казалось, совершенно не учитывала историографических изменений в оценках европейской социал-демократии последних лет. Словно в соответствии с советской историографической традицией, Е. Плимак сравнивал взгляды К. Каутского с ленинской позицией. Устаревшим выглядело и название статьи, звучавшее, как прежний идеологический штамп, «Карл Каутский и его борьба с большевизмом».

В 2002 году в «Вестнике ПГПУ» (Пермский Педагогический университет) была опубликована статья Я. С. Хатмуллиной «Эволюция взглядов российских историков на проблему бернштейнианства».2 Хатмуллина нисколько не претендовала на новизну в своем видении политического и философского феномена Э. Бернштейна и, тем не менее, подводила определенные итоги в изменении отношения к реформизму в 90-е годы. Проанализировав историографию вопроса, она приходила к заключению, что в современных публикациях не существовало однозначного мнения о реформизме Э. Бернштейна.

Одной из наиболее заметных работ, оценивавших роль левых сил в Европе и России в XX веке, стал подготовленный коллективом Института всеобщей истории РАН сборник «Левые в Европе XX века: люди и идеи"/ Благодаря усилиям отечественных специалистов в исторической науке современного периода впервые появилось фундаментальное издание, отражавшее эволюцию взглядов и практику развития социалистических.

1 Орлов Б. Ю. Перечитывая Карла Каутского // Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002. С. 21−22.

2 Хатмуллина Я. А. Эволюция взглядов российских историков на проблему бернштенианства // Вестник научной ассоциации студентов и аспирантов исторического факультете Пермского государственного педагогического университета 2002 № 1 [Электронный ресурс]. URL: http://www.history.pspu.ru/pub hatamulina. shtml (дата обращения: 15.02.2010).

3 Левые в Европе XX века: люди и идеи. Сборник статей. РАН. / Ин-т всеобщ, истории / Под ред. Н. П. Комоловой, В. В. Дамье. — М., 2001 течений в Европе на протяжении всего XX столетия.1 В то же время, сохранявшиеся в сборнике авторские разночтения сглаживались вводным очерком политолога А. А. Галкина «Левые: вчера и сегодня», в котором автор сжато и одновременно ёмко излагал главные черты в эволюции левых идей и политических движений. В рубрике политические портреты была помещена статья Я. С. Драбкина «Владимир Ленин, Роза Люксембург и другие революционеры», в которой речь шла о деятельности двух великих л соратников-соперников". С очерком Я. С. Драбкина, в известной степени, перекликалась статья о «бернштейнианской» дискуссии в СДПГ. Обращаясь к этому старому философскому сюжету, ее автор Л. Н. Бровко находил интересные повороты в освещении полемики по поводу постулата Э. Бернштейна «движение все, конечная цель — ничто». Коллективное издание стало заметной вехой в изучении социалистической мысли и европейских представлений о российском политическом процессе, определяя тенденции и альтернативы дальнейших исследований в данной области истории.

В июне 2003 года в Москве прошла международная научная конференция на тему «Мировая социал-демократия: теория, история и современность».4 В 2006 году по материалам конференции был издан сборник с одноименным названием. Как утверждали организаторы конференции, непосредственным поводом собраться и обсудить проблемы социал-демократии в России послужил 100-летний юбилей Н-го съезда РСДРП. Своего рода лейтмотивом всей конференции стала предложенная проф. С. В. Тютюкиным установка относиться к истории социал-демократии не как к истории двух партий, а как к единому политическому и теоретическому пространству российской социал-демократии. Хотя обсуждавшиеся проблемы напрямую не затрагивали тему отношения.

1 Любин В. П. Рецензия на книгу «Левые в Европе XX века: люди и идеи» // Вопросы истории. -2002. -№ 2.

2 Галкин А. А. Левые: вчера и сегодня //Левые в Европе XX века: люди и идеи. — М., 2001.

3 Драбкин Я. С. Владимир Ленин, Роза Люксембург и другие революционеры // Левые в Европе XX века: люди и идеи. — М., 2001.

4 Мировая социал-демократия: теория, история и современность: Материалы научной международной конференции. Москва, 25−26 июня 2003 г. — M., 2006 [Конференция была приурочена к 100-летнему юбилею II съезда РСДРП] германской и австрийской социал-демократии к России, большой интерес представляли доклады о методологии социал-демократических исследований. По утверждению академика А. И. Зевелева, не было надобности доказывать, что дальнейшее изучение социал-демократии во многом зависело от научной разработанности методологии социалистических исследований.1.

Продолжая развивать проблему современной методологии революции и социалистической идеи в России, в 2007 году в свет вышла коллективная работа «1917 год. Россия революционная».2 В первую очередь, данный сборник посвящался обзору иностранной литературы и методологии революционного процесса 1917 года. Как свидетельствовали его авторы (В. М. Шевырин, С. Беспалов и др.), в новейших зарубежных исследованиях по-прежнему продолжается переосмысление революционных процессов первой четверти XX века с использованием возможностей, которые несут с собой «лингвистический поворот» и постмодернизм, изучение архивных, а первоисточников, а также обмен опытом с иностранными коллегами. Таким образом, вполне очевидно, что в 2000;е гг. значительно расширилась проблематика исследований, в которых приоритет отныне отдается культурной составляющей исторических процессов. В частности, в современной зарубежной историографии анализируются преимущественно такие проблемы, как идентичность классов или тендерная история. При этом во многих работах уникальные черты революций 1917 года всё чаще вписываются в культурный контекст европейской истории.4.

Знаковым в исследовании российского политического процесса с точки зрения европейских социалистов стал 2004 год, объявленный годом.

1 Зевслев А. И. Методологические аспекты истории РСДРП // Мировая социал-демократия: теория, история и современность: Материалы научной международной конференции. Москва, 25−26 июня 2003 г. — M., 2006. С. 13.

21 917 год. Россия революционная. -M.: ИНИОН РАН, 2007.

3 См.: Шевырин В. Революции 1917 года. Переосмысление в зарубежной историографии // 1917 год. Россия революционная. Издательство: ИНИОН РАН. — M., 2007. С. 36−68- Беспалов С. Модернизация России в конце XIX — начале XX века (К вопросу о предпосылках революций 1917 г.) // Там же. — С. 69−111.

4 Шевырин В. Революции 1917 года. Переосмысление в зарубежной историографии // 1917 год. Россия революционная. — M.: ИНИОН РАН, 2007. — С. 40.

Германии в России, и, прежде всего, из-за того, что в этом году было издано фундаментальное коллективное исследование «Германия и русская революция 1917;1924». 1 Однако, несмотря на свою новизну для российского читателя, сборник не стал принципиально новым достижением зарубежной историографии, представляя собой переведённое издание германских историков 1998 года «Deutschland und die russische Revolution 1917;1924». 2 В России книга была опубликована в рамках более широкого проекта западно-восточных культурных связей и представляла собой восприятие немцами русской революции в самом широком спектре ее проявлений, раскрывая её воздействие на германское общество в сферах публицистики, литературы и политики. Впрочем, редакция была вынуждена отдать дань политическому подходу к истории. Своим появлением издание было обязано известному советскому диссиденту JT. Копелеву, весьма почитаемому в Германии в научной и писательской среде.

Как пояснял профессор Г. Кёнен, один из соавторов сборника, немецкие представления о России никогда не подразделялись лишь на «позитивные» и «негативные» отзывы, а представляли собой сложную совокупность множества противоречивых «восторгов» и «фобий» по поводу образовавшегося на востоке социалистического государства. По утверждению Г. Кенена, для большинства иностранных наблюдателей и даже некоторых теоретиков европейской социал-демократии Россия после Октябрьской революции предстала «воображаемой страной» (так, по его мнению, считали О. Бауэр, К. Цеткин, Г. Димитров, А. Грамши). Русская революция 1905;1924 гг. [периодизация авторов] способствовала мобилизации и расцвету духовной и художественной потенций, активизировав общечеловеческое стремление к свободе и социальной справедливости во всей Европе. Сам Г. Кёнен в своём исследовании о России [очерк «О духе., русской революции"] отдавал предпочтение журналистскому.

1 Германия и русская революция 1917;1924 / Изд. Г. Кенена и Л. Копелева / Пер. с нем. Я. С. Драбкина. -M., 2004.

2 Deutschland und die russische Revolution 1917;1924 W. Fink Verlag, Munchen, 1998 взгляду на революционные события.1 Все остальные интерпретации русской революции публицистами и политиками, не видевшими революцию воочию, он сравнивал с «фехтованием в пустоте».2.

Научный интерес в этом сборнике также представляла статья Ю. Царуски «От царизма к большевизму. Германская социал-демократия и азиатский деспотизм», в которой автор описывал, главным образом, негативный образ России и его влияние на политические события в Германии в первой четверти XX века.3.

В 2004 году в Москве прошла международная научная конференция, посвященная современному влиянию личности Р. Люксембург.4 В то же время основной темой конференции стало не просто отношение к её идейному наследию, но и выявление влияния её публицистики на историю XX столетия. В дальнейшем, при содействии самого фонда материалы конференции были обобщены в сборнике «Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности».5 Прошедшая конференция лишь подтвердила тот факт, что отношение к политической деятельности Р. Люксембург всё еще порождает некоторые дискуссии вокруг общезначимых социалистических ценностей.6 Помимо прочего, на конференции в Москве также обсуждались проблемы научных публикаций о Р. Люксембург после 1990 года.7.

1 Кёнеи Г. О духе русской революции. Первые свидетели и толкователи переворотов в царской империи, (пер. Т. Баскакова) // Германия и русская революция 1917;1924 / Изд. Г. Кенена и Л. Копелева / Пер. с нем. Я. С. Драбкина. — М., 2004 С. 53−100.

2 Paquet A. Im kommunistischen Russland. Briefe aus Moskau. Jena, 1919 [Книга включает 25 заметок, которые были напечатаны с июля 1918 по январь 1919 г. в Frankfurter Zeitung]- Vorst Н. Das bolschcwistische Russland. LeipzigDerNeue Geist, 1919.

3 Царуски Ю. От царизма к большевизму // Германия и русская революция 1917;1924 / изд. Г. Кёнена и JI. Копелева / Пер. с нем. под ред. Я. Драбкина Серия, А Т. 5 М., 2004. С. 100−123- Rittcr G. A. Die So/ialdemokratie im deutschen Kaiserreich in sozialgeschichtlicher Perspektive // Ilistorische Zeitschrift. 1989 Bd. 249- Stampfer F. Erfahrungen und Erkenntnisse. Koeln, 1957; Martov J. Geschichte der russischen Sozialdemokratie. Berlin, 1926; Brachmann B. Russische Sozialdemokraten in Berlin 1895−1914. Berlin (Ost), 1962; Losche P. Bolschewismus im Urteil der deutschen Sozialdemokratie 1903;1920. Berlin, 1967.

4 Международная научная конференция в Москве 12 февраля 2004 г. (К 85-летию со дня гибели).

5 Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности. — M.: Памятники исторической мысли, 2004.

6 Конференция Роза Люксембург и современные дискуссии социалистических левых сил // [Электронный ресурс]. URL: http://wmv.rosalax.ru/main (дата обращения: ] 5.02.2010).

7 Любан О. Научные публикации о Розе Люксембург в Германии после 1990 г. (проблемы и тенденции) // Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности. — М.: Памятники исторической мысли, 2004. — С. 36−50.

В 2007 год стал очередным юбилейным годом в истории русских революций. Однако наиболее заметно научный интерес к событиям 1917 года проявился лишь на страницах журнала «Свободная мысль».1 В одном из его номеров была размещена статья Д. Бабича «Европейская социал-демократия и русский Октябрь». Проанализировав ряд работ германских историков о революционных событиях 1917 года, Д. Бабич сосредотачивался на проведении исторических параллелей с современной Россией, задаваясь гипотетическим вопросом: что по этому поводу могли думать германские социалисты.

В 2000;е годы журнал «Utopie kreativ» [фонд Р. Люксембург] продолжил публикацию статей по проблемам русско-германских отношений и перспектив развития социалистических идеалов в XXI веке. В журнале, как и прежде, находили свое место неизвестные письма, заметки, доклады выдающихся представителей германского социалистического движения. В этом отношении примечательной стала статья В. Кайсы «Die о.

Lebenskuenstlerin" Rosa Luxemburg". Раскрывая секрет «искусства жизни» известной революционерки XX столетия, В. Кайса (Caysa) стремился к рассмотрению образа Р. Люксембург в дискурсе экзистенциальной философии, благодаря которой он изображал её мировосприятие как преобразующее мир понимание, как осмысление себя в обществе в качестве созидающей силы. В 2002 году исследовательница политического творчества Р. Люксембург, издатель многих ее произведений А. Лашитца разместила в журнале «Utopie kreativ» небольшое, но прежде не публиковавшееся письмо социалистки.4 Три года спустя, в 2005 году «Utopie kreativ» опубликовал очередное малоизвестное выступление Р. Люксембург, приуроченное на этот раз к 100-летней годовщине первой русской революции, с пояснениями.

1 См.: Бушуев В. Октябрь. 90 лет спустя // Свободная мысль. — 2007. — № 10- Старцев В. Октябрь 1917;го: была ли альтернатива? // Свободная мысль. — 2007. — № 10.

2 Бабич Д. Европейская социал-демократия и русский Октябрь // Свободная мысль. — 2007. — № 10. — С. 108 114.

1 Caysa V. Die «Lebenskuenstlerin» Rosa Luxemburg // Utopie kreativ H. 129 (Juli 2001). S. 614−623.

4 Laschitza A. Ein neuer Briefvon Rosa Luxemburg // Utopie kreativ, H. 141/142 (Juli/August 2002). S. 720−723 сотрудника Института социальной политики Германской Академии Наук, Р. Зауерцапфа.1.

С самого начала своего основания в круг проблем фонда имени Р.

Люксембург входили не только вопросы, связанные с политическим наследием социалистки, но и проблемы адаптации социалистической теории к современным политическим условиям. В данном направлении журнал поощрял исследования по вопросам актуального переосмысления социалдемократической доктрины, в частности, опубликовав в 2000 году статью К.

Буррихтера «Демократический социализм».2 Прежде всего, актуализация марксистских идей проводилась автором за счёт переосмысления понятия капиталистического общества", как «общества информационного».

Возникновение пролетариата, которое Ф. Энгельс связывал с индустриальной революцией, К. Буррихтер соотносил с информационной революцией конца 90-х годов, в результате которой массовое сознание обрело иные параметры своего развития. Помимо этой весьма яркой статьи о социализме предпринимались и другие попытки переориентации прежних з теории социализации к реалиям современного политического пространства.

Заметным стало исследование двух германских политологов об истории понятия демократический социализм в дискурсе большевистского опыта социализации.4 Согласно версии германских исследователей понятие «демократический социализм» на первых порах было обязано своим появлением желанию европейских социалистов отграничить своё видение социализации от её советской версии.

Историография вопроса интерпретаций европейскими теоретиками событий в России в начале XX века продолжает свое развитие, пополняясь.

1 Sauerzapf R. Rosa Luxemburgs Eintreten fbr die russische Revolutionvon 1905 bis 1907 // Utopie kreativ, H. 177/178 (Juli/August 2005). S. 719−730.

2 Burrichter C. Demokratischer Sozialismus // Utopie kreativ H. 121 (November 2000) S. 1173−1178- Schoeler U. Ein Gespenst verschwand in Europa. Uber Marx und die sozialistische Idee nach dem Scheitern des sowjetischen Staatssozialismus. VerlagDietz, Bonn 1999.

3 Haug Wolfgang Fritz Perspektiven gegenvvartigen marxistischen Denkens. Interview mit Vesa Oitinen // Utopie kreativ, H. 126 (April 2001), S. 324−329- Wenzel S. Sozialismus des 21. Jahrhunderts? // Utopie kreativ H. 191 (September 2006). S. 811−822.

4 Hillebrand Heinz, Troost Axel Demokratischer Sozialismus — Metamorphose eines Begriffs // Standpunkte Berlin, 2007. № 17 принципиально новыми исследованиями по указанной проблематике. Прошли времена сравнений и выявления «ошибок» и «заблуждений» в трудах европейских лидеров социал-демократии, критика большевистской политики также утратила прежнюю актуальность. Развитие историографии революций 1905;1917 гг. и их интерпретаций европейскими политиками и другими современниками обретает новый смысл. К ним обращаются в поисках первопричин формирования демократического социализма как общечеловеческого стремления к свободе и социальной справедливости. Дискуссии вокруг имён Р. Люксембург, К. Каутского, Э. Бернштейна и О. Бауэра более не носят характер идеологических споров, а служат привнесению в обсуждение современных социально-политических проблем принципа исторической преемственности. Их работы о России, собственном понимании социализации остаются феноменами, самодостаточными, а не ошибочными попытками сформулировать свое видение социальной реальности и перспектив развития социалистических идеалов. Европейское социал-демократическое отношение к российским революциям воспринимается историками как определенный дискурс социально-политического развития России в первой четверти XX века, раскрывающий новые аспекты истории данного периода. Эту же тенденцию автор пытается развить и расширить в представленной диссертации, использовав широкий круг источников и реализовав следующую цель и задачи.

Цель исследования: на основе всестороннего анализа идейного наследия лидеров германской и австрийской социал-демократии обозначить весь комплекс характеристик политического процесса в России, а также доказать его существенную роль в политическом прогнозировании и в определении перспектив реализации концептуально обновленных проектов социальных преобразований.

Для достижения этой цели предполагается решить следующий круг задач, который складывался, исходя из научной значимости и актуальности темы:

— выявить специфику европейского социал-демократического видения экономического и общественно-политического развития России в начале XX века, в частности, политическую характеристику состояния общества и национальные черты капиталистических отношений;

— сравнить восприятия русских революций теоретиками германской и австрийской социал-демократии, обозначив общее и особенное во взглядах на российский политический процесс, а также раскрыть причины, определявшие разночтения в его интерпретациях;

— охарактеризовать факторы, обусловившие трансформацию образа России в представлениях германской социал-демократии в период с начала первой русской революции и вплоть до большевистской социализации;

— раскрыть влияние Октябрьской революции и социально-экономических изменений в России на содержание дискуссий среди европейских социалистов по поводу понятий «диктатура» и «демократия» в рамках Н-го (послевоенного) и Венского интернационалов;

— установить степень соответствия социал-демократической аналитики политического процесса в России имевшим место социальным реалиямза внешне агитационным слогом большинства социал-демократических работ о России определить внутреннюю логику и основной смысл их интерпретаций российского политического процесса не только как исследования перспектив мировой социализации, но и его восприятия в качестве одного из направлений общемирового освободительного движения.

Источниковая база Отбор источников производился в соответствии с приоритетностью информации для реализации цели и задач исследования. Основное внимание было уделено работам германских и австрийских лидеров социал-демократии (Р. Люксембург, К. Каутского, Э. Бернштейна, О. Бауэра, Ф. Адлера). Представленные материалы образуют один большой блок источников личностного происхождения — повествовательные и аналитические по характеру они отражают определенное видение исторической реальности. Прежде всего, речь идет о публицистических статьях, монографиях и выступлениях теоретиков германской и австрийской социал-демократии. Большинство их работ было опубликовано в России в первой четверти XX века, впоследствии попав на полки спецхранов, они стали библиографической редкостью. При этом следует понимать, что их статьи о России издавались не только как аналитика, но и, учитывая культурный уровень населения, как пропагандистская литература, которая, исходя из г (елей её создания и функций в социальной реальности, образует первую группу источников.

В нее вошли произведения лидеров германского и австрийского со1{иалистического движения, посвященные российскому общественно-политическому развитию первой четверти XX века. Данная группа определяет источниковый фундамент исследования, поскольку анализ воззрений европейских теоретиков на российские события и политический процесс является ведущей исследовательской задачей. В целях удобства классификации документы были подразделены по проблемно-хронологическому принципу на 4 подгруппы:

1. материалы, отражающие отношение к первой русской революции и связанным с нею изменениям в общественной жизни России, а таюке работы, раскрывающие особенности ее капиталистического развития и их влияние на процессы становления российского социал-демократического движения-1.

1 Люксембург Р. Русская революция. — СПб.: Изд-во «Луч», 1907; Люксембург Р. Эпохальные события // Люксембург Р. О социализме и русской революции. — M., 1991; Люксембург Р. Речь о русской революции // Там же. — С. 137−140- Люксембург Р. Приветственная речь на V съезде РСДРП 1907 // Там же. — С. 141 — 148- Люксембург Р. Содоклад об отношении к буржуазным партиям май 1907 // Там же. — С. 148−157- Люксембург Р. Организационные вопросы русской социал-демократии // Искра 1904 № 69- Luxemburg R. Die Russische Revolution 1905 Rede? Nach einem Spitzelbericht // Utopie kreativ, Heft 171 (Januar 2005). S. 55−66- Люксембург P. В зареве революции // Люксембург Р. О социализме и русской революции. — М., 1991; Люксембург Р. В революционный час: что дальше? // Люксембург Р. О социализме и русской революции. — М., 1991.

Каутский К. Американский и русский рабочий. / Пер. с нем. С. Фесенко. — Киев, 1906; Каутский К. Движущие силы и перспективы русской революции. / Пер. с нем. Neue Zeit, под ред. В. И. Ленина. — М., 1907; Каутский К. Революционные перспективы. — СПб., 1907; Каутский К. Старая и новая революция. — СПб.: Луч, 1907; Каутский К. Крестьяне и революция в России / Изд. М. Малыхъ. — СПб.: Знание, 1905; Каутский К. Государственная Дума / Пер. с нем. С. и М. Левитиныхъ. — СПб., 1906; Каутский К. Следствия русско-японской войны / Пер. с нем. М. Лемберк. — СПб.: Молот. 1905; Каутский К. Представительное правление / Типограф. С. М. Муллер. — СПб.: Молот, 1905; Каутский К. На другой день после социальной революции. — П.: Изд-во Петроградского Совдепа, 1918; Каутский К. О национальном вопросе в России. — СПб., 1906; Каутский К. Наш взгляд на патриотизм и войну. — СПб., 1905; Каутский К. Перспективы русского освободительного движения / Пер. с нем. Цитопина. — СПб.: Трибуна, 1906; Каутский К. Славяне и революция // Каутский К. Путь к власти: Политические очерки.

2. документы, относящиеся к межреволюционному периоду (1907;1917 гг.) и связанные с анализом причин несостоятельности интернациональной политики международной социал-демократии во время Первой мировой войны-1.

3. критические комментарии к революционным событиям 1917 года и связанным с ними надеждам и разочарованиям в возможности мировой социалистической революции-2.

4. полемические работы социал-демократических лидеров Германии и Австрии по поводу большевистской политики социализации/.

Помимо этих документов в данную группу также входят работы европейских теоретиков социал-демократии по проблемам перспективности.

0 врастании в революциюСлавяне и революция / Пер. с нем. Изд. 2-е. — M., 2006; Каутский К. Автобиография. / Издание Е. М. Алексеевой. — Одесса, 1905; Каутский К. Всеобщая политическая стачка и социализм. — М.: Новый мир, 1906; Каутский К. Интеллигенция и социал-демократия. — СПб., 1906.

Бернштейн Э. Исторический материализм. — СПб., 1901; Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. — СПб., 1901; Бернштейн Э. К вопросу о железном законе заработной платы / Изд. Б. I I. Звонарева. — СПб., 1902; Бернштейн Э. Стачка. — СПб., 1907; Бернштейн Э. Теория и практика современной социал-демократии / Пер. с нем. В. Д. Ульриха. / А. Миллер. — Лейпциг-СПб.: Мысль, 1906; Бернштейн Э. Массовая политическая стачка к политическое положение германской социал-демократии / Под ред. Г. H. Штильмана. — СПб., 1906; Бернштейн Э. Парламентаризм и социал-демократия / Издание Постмана и Ревзина (Берлин). — СПб., 1906.

1 Люксембург Р. Милитаризм жизненный нерв государства // Люксембург Р. О социализме и русской революции. — М., 1991. С. 276−282- Люксембург Р. Всеобщая забастовка и немецкая социал-демократии. — М., 1919; Люксембург Р. Карл Маркс. — СПб., 1913; Люксембург Р. Кризис социал-демократии. (Юниус). — М.: «Красная новь», 1923; Люксембург Р. Письма к Карлу и Луизе Каутским (1896−1918 гг.). -М., 1923.

Кау гскин К. Карл Маркс и его историческое значение / Пер. по рукописи Д. Рязанова. — М.: Красная новь, 1923; Каутский К. Последствия войны / Пер. с нем. А. Десслера. — П., 1918; Каутский К. Как возникла мировая война / Пер. с нем. А. Пригожина. — М.: Красная новь, 1924; Каутский К. Путь к власти: Политические очерки о врастании в революцию / Пер. с нем. Изд. 2-е. — М., 2006 Бернштейн Э. Карл Маркс и русские революционеры. — СПб., 1908; Бернштейн Э. Фердинанд Лассаль. Биографический очерк. — П.: Изд-во Петросовета, 1919; Бернштейн Э. В годы моего изгнания. Гос. Издат. Украины. — Симферополь, 1923.

2 Люксембург Р. Революция в России // Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности. — М., 2004 С. 189−191- Люксембург Р. Русская трагедия // Там же. — С. 194−200- Люксембург Р. Русские проблемы // Там же. — С. 192−194- Люксембург Р. Из писем 1917;1918 гг. // Там же. — С.229−235.

Каутский К. Русская революция. — М.: Книговед, 1917; Каутский К. Диктатура пролетариата // Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002.

3 Люксембург Р. Рукопись о русской революции // Роза Люксембург. Актуальные аспекты политической и научной деятельности. — М., 2004. С. 200−229- Люксембург Р. Наша программа и политическая ситуация. Доклад на Учредительном съезде КПГ // Там же. — С. 266−267.

Каутский К. Углубление революции (Критика Спартака и Большевиков). — Баку, 1919; От демократии к государственному рабству // Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002. С. 103−207- Каутский К. Большевизм в тупике. — М., 2002; Каутский К. Терроризм и коммунизм. / Ин-т Красной профессуры. — М., 1919; Каутский К. Германская революция. — П., 1919; Kautsky К.: Die Internationale und Sowjetrussland, Berlin 1925 (Социалистический интернационал и Советская Россия). Бауэр О. Австрийская революция. — М., 1919 социалистических идеалов и соотнесенных с ними вопросов объективных условий и возможностей общественного развития капиталистических отношений, их реформистском или революционном изменении.1 Статья О. Бауэра «Интегральный социализм» и К. Каутского «Успехи диктатуры» были переведены диссертантом с немецкого.

Вторая группа источников представлена документами о заседаниях II Интернационала, собрании Исполкомов трех Интернационалов (1922), а также газетными и журнальными отчетами о Венской конференции (февраль 1921). В представленную группу вошли антивоенные декларации II Интернационала: резолюция Штутгардского конгресса о «Милитаризме и международных конфликтах» (1907), Базельский манифест (1912), Декларация немецких социал-демократов от 4 августа 1914 года, заявление К. Либкнехта о кредитах на войну (декабрь 1914). Данные документы позволяют проследить изменения в политической позиции германских социалистов «до» и «во время» войны.

В работе использованы архивные материалы Российского Государственного Архива социально-политической истории (Ф. 204 Э. Бернштейна, Ф. 213 К. Каутского, Ф. 209 Р. Люксембург, Ф. 215 В. Дитмана, Ф. 326 К. Радека). Большой интерес представляет фонд № 495: Материалы международной секции Венской конференции. Фонд укомплектован переведенными статьями и отчетами о заседаниях Венской конференции, предназначенными для служебного пользования международного отдела Коминтерна. Отчеты о Венской конференции нашли отражение в газетах.

1 Люксембург Р. Социальная реформа или революция? — М.: Госполитиздат, 1959; Бернштеин Э. Классы и классовая борьба — М., 1906; Бернштеин Э. Возможен ли научный социализм? — Одесса, 1906; Бернштейн Э. Германская революция / Пер. с нем. А. Штейна. — М., 1922; Каутский К. Очередные проблемы международного социализма / Пер. В. Величкиной. — М., 1918; Этическая проблема в историческом материализме // С предисловием В. И. Марковникова. / Пер. с нем. Я. Линдерберг. — М., 1907; Bauer О. Integraler Sozialismus // Michael Franzke, Uwe Rempe Linkssozialismus. Texte zur Theorie und Praxis zwischen Stalinismus und Sozialreformismus? Leipzig 1998. S. 283−295- РГАСиПИ Ф. 213 on. 1 № 18 Каутский К. Статья (начало и конец) Успехи диктатуры, 1938.

2 II Интернационал. Хрестоматия. / Под ред. Люлина. — М., 1928; Хрестоматия по отечественной истории (1914;1945 гг,). м., 1996; Объединенное заседание Исполкомов трех Интернационалов в Берлине (апрель 1922 года) Издание Новгородского губкомаРКП (микрофильм), 1923.

Arbeiter Zeitung" и «Freiheit» (Германия), в «Нова реформа» (Польша).1 Изучение документов фонда позволило получить представление о существовании дифференцированных, в том числе положительных, оценок большевистской социализации и понятии «диктатуры пролетариата» среди демократически настроенных социалистов Европы (О. Бауэра и Ф. Адлера).

Методология В силу специфики источниковой базы диссертации в основу методологии данного исследования легли принципы интеллектуальной и персональной истории. В рамках интеллектуальной истории рассматриваются исторические тексты в общекультурном восприятии России за рубежом. Полученная в результате анализа текстов информация определяется как воспроизведение прошлой мысли в контексте мыслей настоящего.2 Исторический процесс характеризуется как процесс мысли, существующий лишь в той мере, в какой сознание исследователя осознает себя его частью. Персональная история реализуется в исследовании политической мысли германской и австрийской социал-демократии. В фокусе исследования оказывается не только раскрытие смысла текста, но и активизация собственных мыслительных процессов, когда за интерпретатором остается право личностного прочтения текста, его переосмысления и переоценки.3.

Понимая, что в исследовании социал-демократической интерпретации российского политического процесса речь идет о марксистском видении событий первой четверти XX в., наиболее эффективным в исследовании проблемы представляется ориентация на общие принципы интеллектуальной.

1 Бернштейн Э. Доклад «Формы демократии» // РГАСПИ Ф. 204. on. 1. № 12- Бернштейн Э. Доклад «Конгресс II Интернационала в Женеве» (1920) // РГАСПИ Ф. 204. on. 1. № 18- Каутский К. Меморандум членам Исполкома Социинтерна об отношении к Советскому правительству (7 ноября 1924 г.) // РГАСПИ Ф. 213 он. 1. № 9- Венская конференция Отчет «Arbeiter Zeitung» 23.11.1921 // РГАСПИ Ф. 495. оп. 33. № 19. Л. 9−11- Венская конференция Съезд заводских комитетов металлистов // РГАСПИ Ф. 495. оп. 33. № 20 Л. 11−15- Венская конференция. «Arbeiter Zeitung» // РГАСПИ Ф. 495. оп. 33. № 20 Л. 16−45- Венская конференция «Freiheit» 27.02.1921 // РГАСПИ Ф. 495. оп. 33. № 19. Л. 30−138- Циммсрвальдская конференция. Резолюция об интернационале // РГАСПИ Ф. 340 оп. 4. № 205. Л. 1−23- Der Jornaprozess // РГАСПИ Ф. 215. on. 1. № 83. № 126- Die II. Internationale 1918/1919. Protokolle, Memoranden, Berichte und Korrespondenzen. Berlin-Bonn, 1980 Коллингвуд P. Д. Идея истории. Автобиография. — M.: Наука, 1980.

3 Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988 и персональной истории, раскрывающиеся в отношении к историческому тексту:

1. прежде всего, адекватность их прочтения (работ Р. Люксембург, К. Каутского, Э. Бернштейна, О. Бауэра) определяется психологическим фактором и зависит от сознания историка, его внутренних убеждений, политической позиции и тех целей, с которыми он использует данные тексты в исследовании;

2. европейские социал-демократические взгляды на события и процессы в России, не всегда достоверные в отражении фактографической истории, рассматриваются как подлинные в социально-психологическом отношении;

3. избранные источники оцениваются как явления политической культуры начала XX века, они интерпретируются в соответствии с тем смыслом, который и был задуман их авторами;

4. социалистические произведения о российском политическом процессе воспринимаются как самодостаточные феномены, вобравшие в себя не только политизированные представления о реальности, но и социальные чаяния трудовой части обществ России и стран Центральной Европы (Германии и Австрии);

5. при работе с текстами, написанными социал-демократическими политиками в дискурсе марксистского понимания исторического процесса, приходиться считаться с сохранением определенного несовпадения суждений, лексики авторов и их современного восприятия.

Реализация общих принципов интеллектуальной и персональной истории предполагает использование общенаучных и специально-исторических методов:

— проблемно-хронологического, выраженного в виде представления исторического процесса как ряда проблем, каждая из которых рассматривалась с учетом хронологической последовательности событий;

— историко-сравнителъного, позволившего исследовать общее и особенное в работах европейских теоретиков, в том числе адекватность их восприятия реально происходивших процессов;

— историко-генетического, обусловившего выявление причинно-следственных связей и закономерностей в развитии политического процесса, в данном случае отраженного в социал-демократической литературе;

— историко-антропологического, ориентировавшего на восприятие исторического процесса в его человеческом измерении и предоставившего возможность рассматривать лидеров европейской социал-демократии не только как политических доктринёров, но и как носителей определенной культуры и поведенческих стереотипов.

Научная новизна исследования заключается в комплексном исследовании интерпретаций германскими и австрийскими социал-демократами (К. Каутским, Р. Люксембург, Э. Бернштейном, О. Бауэром, Ф. Адлером) российского политического процесса. Такой подход позволил раскрыть социокультурные аспекты в уяснении российских событий (19 051 922 гг.) европейскими социалистами, обращавшимися к политическому процессу в России как к подтверждению обостренного социального стремления к свободе и справедливости.

— Охарактеризованы достижения отечественной и зарубежной историографии по данной проблеме, ее основные направления и тенденции дальнейшего развития, уточнен ряд терминов, определена методология работы с адекватными критериями исследования текстов лидеров социал-демократии, обладавших не только собственной логикой восприятия, но и подверженных влиянию исторической действительности начала XX века.

— В оборот введены отдельные источники, не использовавшиеся в отечественной историографиина основе архивных материалов проанализированы решения Венского интернационала по вопросам социализации в России, соотношения демократии и диктатуры, что позволило сделать вывод о существовании среди демократически настроенных социалистов дифференцированного отношения к большевикам и их практике.

— Всесторонне обосновано положение о формировании принципов демократического социализма на основании концептуальных обобщений политического процесса в России. Критический и системный анализ идейного наследия лидеров германской и австрийской социал-демократии показал, что истоки концепции демократического социализма, по крайней мере, на интуитивном уровне были определены Р. Люксембург, К. Каутским, Э. Бернштейном и О. Бауэром уже в первой четверти XX века, хотя роль каждого из них в этом процессе была не равнозначной.

— Доказано, что вопреки распространенному мнению о лидерах европейских социалистов как об абстрактно мысливших теоретиках, рассматривавших капиталистическое развитие России лишь в связи с перспективой реализации мировой революции, все они руководствовались не только этими соображениями, но' и оценивали русские революции как радикальный процесс демократизации общества. Приоритетное место в их представлениях о России занимала проблема демократии в стране с устойчивой традицией к авторитарному мышлению, а уже во вторую очередь, перспектив социалистического развития.

Выявлено, что, анализируя российскую социально-политическую реальность, европейские социалисты, прежде всего, обращали внимание на общественную сторону политического процесса: на уровень политической культуры, способность к самоорганизации социально незащищенных, но политически активных трудовых групп, что, в частности, обнаруживалось в их отношении к парламентаризму и стачке.

— В работе отражена политическая позиция германской и австрийской социал-демократии в отношении характера, содержания и этапов политического процесса в России, воспринимаемого до начала 1918 года, то есть до начала сворачивания демократических процессов, как национальная составляющая общеевропейского освободительного движения.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту.

1. Активизация российского политического процесса в начале XX века вызвала у европейской социал-демократии постановку двух вопросов: во-первых, о перспективах процесса демократизации в монархических государствах, и, во-вторых, о специфике капиталистических отношений в аграрной стране.

2. Политические события 1905;1917 гг. рассматривались социалистическими лидерами как процесс демократизации общества и способствовали выявлению, с одной стороны, их отношения к парламентаризму, как демократической процедуре, а, с другой, их отношения к политической стачке, как методу революционного действия.

3. Изучение революционной составляющей политического процесса в России привлекло внимание европейских теоретиков, во-первых, к исследованию причин революций, во-вторых, к разъяснению их характера, ставшему для них наиболее важным, в-третьих, к области их социального влияния на российское общество и в международном аспекте — на европейские страны.

4. Первая мировая война, в известном смысле, способствовала разобщению социал-демократических партий по национальному признаку. Европейские теоретики прогнозировали революции по окончанию мировой войны. В свете этих прогнозов Февральская революция, произошедшая во время войны, вызвала некоторую тактическую растерянность среди социалистов, и по этой же причине до Ноябрьской революции в Германии интерпретировалась, как прямое продолжение событий 1905;1907 годов.

5. Октябрьскую революцию германские и австрийские социалисты восприняли как попытку сепаратистского разрешения проблемы выхода из войны. После революций в Германии и Австрии для пришедшей к власти социал-демократии проблемы мировой социалистической революции и политических методов ее реализации приобрели практический характер и раскрывались, в значительной степени, через их отношение к Октябрьской революции.

6. Большевистские методы социализации обусловили повышенный интерес европейских социалистов к проблеме противопоставления демократических принципов социализации политике «диктатуры пролетариата». Через её разрешение и формировались принципы демократического социализма, складывалось понимание демократии не только как средства, но и как неотъемлемой цели социалистического движения.

Практическая значимость исследования определяется тем, что в диссертации представлено развитие российского политического процесса первой четверти XX в. с позиции носителей европейской политической культуры, увидевших в российском обществе все признаки обостренного стремления к гражданской свободе и социальной справедливости. Материалы работы могут быть использованы в разработке политической платформы социально ориентированной партии европейского типа в России. Ряд материалов и выводов могут представлять интерес при подготовке специальных и обобщающих трудов по истории России первой четверти XX века, написании учебных пособий и методических рекомендаций, чтении спецкурсов. Некоторые материалы диссертации расширяют проблематику отечественной истории в ее международном аспекте.

Выводы.

Интерпретация теоретиками европейской социал-демократии революционных событий в России позволяет сделать следующие выводы: 1. Первая мировая война стала не только фатальным испытанием для европейских монархий, но и способствовала разобщению социал-демократических партий по национальному признаку. Прежде всего, среди европейских теоретиков была утрачена уверенность в возможности мировой революции, а вместе с ней и уверенность в общечеловеческом стремлении к свободе и социальной справедливости. При этом трагическую возможность мировой войны социалисты предвидели с самого начала XX века. Об этом свидетельствуют многочисленные международные конференции, собиравшиеся по вопросу воспрепятствования войне, и в то же время, несмотря на то, что на Штутгартском, Базельском и Копенгагенском конгрессах присутствовали социал-демократы из России, германские теоретики не предполагали, что Россия будет участвовать в европейской войне. Это обстоятельство и объясняет последовавший в начале войны негативизм в оценках образа России, который, казалось, был преодолен положительным восприятием первой русской революции. В своей интернациональной фразеологии социалисты не учли и собственную подверженность общественным настроениям, проявившуюся в воинственных заявлениях их парламентских фракций, но даже в выборе способов сопротивления милитаристской политике ни К. Каутский, ни Э. Бернштейн, ни Р. Люксембург не призывали к революционным действиям. К тому же, для этого и в России, и в Германии отсутствовал должный уровень общественного недовольства военной политикой.

Европейские теоретики прогнозировали революции по окончанию мировой войны. Достоверность этих предположений строилась на исторической аналогии с Парижской коммуной 1871 года и русской революцией 1905;1907 годов. Только в свете этих прогнозов и можно понять, почему Февральская революция 1917 года, произошедшая во время войны, вызвала некоторую тактическую растерянность среди европейских социалистов, и по этой же причине до Ноябрьской революции в Германии интерпретировалась, как прямое продолжение событий 1905;1907 годов. Хотя свержение монархии произошло во время войны, а, следовательно, объяснялось социальными последствиями военных поражений, основную причину Февральской революции германские теоретики, не оспаривая ее взаимосвязь с войной, предпочитали видеть в незавершенности первой русской революции. С тем, чтобы подчеркнуть эту историческую связь, успешность Февральской, революции воспринималась как результат сотрудничества различных социальных групп и именно так прежде характеризовалась первая русская революция. Одновременно Февральская революция оценивалась как уникальное политическое явление, прежде всего, потому, что она произоиша во время войны, и для социалистов это был особый случай.

По отношению к революции у германских теоретиков возникло три вопроса: какую роль она могла сыграть в деле окончания войны, какое воздействие она должна была оказать на процессы демократизации России и какова была возможность ее влияния на перспективы мировой революции. В условиях войны европейские социалисты так и не смогли дать прямого ответа ни на один из этих вопросов и ожидали их разрешения, во-первых, от развития самой Февральской революции, а, во-вторых, от того, как для Германии и Австрии закончиться война. Вполне логично, что из-за этого у европейских социалистов сложилось понимание Февральской революции как развивающегося политического процесса, выраженного в борьбе различных политических сил за власть.

Германские и австрийские теоретики также были вынуждены признать, что и у общественности, и у них самих Февральская революция нашла довольно слабый отклик, и поэтому они не придали ей статуса законченного и самодостаточного явления. Основной вывод, который в европейской социал-демократической интерпретации проистекал из Февральской революции, произошедшей, с одной стороны, во время войны, а, с другой, являвшейся продолжением событий 1905;1907 гг., заключался в том, что ее развитие зависело от того, кто и как мог решить проблему выхода из войны.

2. В первые дни после Октябрьской революции германские и австрийские социалисты восприняли ее как следствие мировой войны, как попытку сепаратистского разрешения проблемы выхода из войны, которую так и не осуществила Февральская революция. Спустя год, когда ситуация в России стала более понятной и о большевиках можно было судить не только по их первым декретам, но и по их программе социализации, предполагавшей свертывание процессов демократизации, начатых первой русской революцией, последовали первые критические замечания о большевистской политике. Уже после революций в Германии и Австрии перед пришедшей к власти социал-демократией, объявившей об окончании войны, было поставлено два вопроса: о перспективах мировой социалистической революции и о методах их политики, демократических или диктаторских. Но поскольку оба этих вопроса были связаны с их отношением к Октябрьской революции, то для того, чтобы получить на них ответы, европейские теоретики вновь обратились к интерпретации революционных событий в России. При этом даже после того, как стало известно о разгоне Учредительного собрания и о гражданской войне в России, приход к власти социалистической партии оценивался европейскими лидерами, как первое по значимости социалистическое завоевание русской революции, которую начали представлять единым революционным прогрессом 1917 года.

Отвечая на первый вопрос о перспективах мировой социалистической революции никто из европейских теоретиков не испытывал иллюзий относительно ее возможности в послевоенной Европе. Однако, если Э. Бернштейн и К. Каутский отвергали всякую связь между революциями в Германии и Австрии 1918 года и революцией в России [кроме войны и падения монархий], то Р. Люксембург и, в какой-то степени, О. Бауэр считали, что Октябрьская революция и революции в этих странах могли соединиться в мировую социализацию, которая мыслилась как социально-политический процесс демократизации общественных отношений. Проблема мировой социалистической революции воспринималась социалистами как дуалистичная проблема, выражаясь, с одной стороны, в их отношении к демократическим и диктаторским методам в политике, а с другой, в их интерпретации экономического развития. В то же время социалистическая революция была двухуровневым процессом политической и социальной революции. Интерпретация возможности мировой социалистической революции зависела от комбинации данных четырёх категорий, оптимальность соотношения которых социалисты представляли себе по-разному. Собственно, в экономическом отношении под социальной революцией, обозначавшей переход от капиталистического общества к социалистическому, европейские теоретики понимали качественные изменения в общественных отношениях, вызванные обновлением способа производства. В этом смысле, гражданская война и социальные преобразования в России, называемые большевиками социалистическими, являлись социальной революцией только в политическом отношении и то, как насильственные преобразования, инициированные самой властью. Чтобы произвести социальную революцию в экономической сфере, большевикам требовалась не только реализация программы насильственной экспроприации, но и одновременное использование новых технологий и производства, научных достижений и институтов общественного участия. В таком случае Октябрьская революция в России была бы социалистической в двух общественных сферах: политической и социальной, а, следовательно, могла распространиться на Европу. И поскольку производственные процессы в стране не только не соответствовали европейскому уровню, но и значительно отставали от них в научно-техническом оснащении, никто из европейских теоретиков не настаивал на том, что в России произошла социалистическая революция в общественно-экономической сфере. Однако в стране была произведена социалистическая революция в общественно-политической сфере, как реализация программы социальных преобразований. При этом данная реализация в силу того, что она была произведена диктаторскими, а не демократическими методами, породила новую проблему в интерпретации Октябрьской революции — это отношение европейских социалистических партий к методам социализации и, соответственно их понимание демократического социализма.

3. В обосновании тезиса о положительном влиянии российского политического процесса на формирование принципов демократического социализма вновь обратимся к интерпретации идеи мировой социалистической революции, поставленной в практическую плоскость Октябрьской революцией в России. Как уже было отмечено, общественная реализация социалистической революции подразумевала ее осуществление в двух сферах: политической и социальной, но помимо областей реализации социалистическая революция предполагала наличие двух факторов: объективного и субъективного. Ее объективный фактор оставался вне власти политиков и относился к области экономики и науки, открывавших новые технологии и способы производства. Как показывает история, ни политика «военного коммунизма», ни НЭП, ни сталинские коллективизация и индустриализация, направленные на изменение условий развития объективного фактора, не смогли дать достойного общественного благополучия в абсолютном сопоставлении со странами Европы и Северной Америки. В то же время субъективный фактор, понимаемый как стремление самого общества к демократии и социальным принципам: свободе, равенству, солидарности — зависел от политической воли лидеров государств. В 1917 году он зависел от политики большевиков в России, которые оказались у власти как первая социалистическая партия. В свою очередь, обратившись к диктаторским методам социализации, большевики сделали выбор в пользу интересов государства над общественными интересами, что и вызвало негодование у европейских социалистов.

Отсюда второй вопрос, занимавший европейских теоретиков в Октябрьской революции — это проблема политики «диктатуры пролетариата» и демократических принципов социализации. Через ее разрешение и формировались принципы демократического социализма. По поводу проблемы демократии и диктатуры последовала серия статей К. Каутского, Э. Бернштейна, О. Бауэра, «Рукопись о русской революции» Р. Люксембург, обращения II восстановленного и Венского интернационалов, в которых сложилось понимание демократии не только как средства, но и как г{ели социалистического движения. Дискуссии о демократии и диктатуре, а соответственно об отношении к большевистской России раскололи международное социалистическое движение на социал-демократию и коммунистов. Последние, объединившись в 1919 году в Коминтерн, проповедовали «диктатуру пролетариата», а, по сути, диктатуру одной партии, как единственно правильный путь к социальному благополучию. Тогда как социал-демократы под идейным руководством К. Каутского и Э. Бернштейна в своих книгах о России показывали неэффективность диктаторских методов в экономике и социальной сфере, а также пагубность диктатуры для нормального развития политической культуры и общественной жизни. Проблема демократии приобрела самостоятельное значение в начавшей формироваться в этот период концепции демократического социализма.

Однако в социалистическом движении оформилось и компромиссное направление в понимании методов социализации, представленное лидерами Венского интернационала, О. Бауэром и Ф. Адлером. Они пытались уйти от привычного противопоставления диктатуры и демократии. Это же направление развивала Р. Люксембург, но из-за своей гибели в 1919 году она не успела довести его до логического завершения. Большевистская практика и политический опыт социал-демократии в Германии и Австрии оценивались ими не как противоположности, а как интегральная основа для концепции демократического социализма. Основная заслуга Октябрьской революции виделась О. Бауэру и Ф. Адлеру в идеалистично воспринимаемой реализации общественного стремления к преодолению негативных явлений капиталистических отношений. По этой причине «диктатуру пролетариата» они интерпретировали как демократию трудящегося большинства в противоположность демократии «буржуазного» меньшинства.

В 1922 году после срыва последней попытки диалога между социал-демократией и коммунистами критика Советского государства как государства несоциалистического стала основной сюжетной линией произведений европейских социалистов, но даже в 20-е годы концепция демократического социализма не являлась некой завершенной теорией о методах и форме социального переустройства. С определенной долей уверенности можно утверждать, что концепции демократического социализма не существует и поныне, и в то же время сформировалось само понятие, позволяющее социал-демократии своевременно реагировать на меняющуюся общественно-экономическую обстановку.

Заключение

.

Проведенное исследование позволило сделать ряд выводов в отношении европейской социал-демократической интерпретации российского политического процесса первой четверти XX века. Прежде всего, удалось показать, что в силу определенной политической позиции европейским социалистам (Р. Люксембург, К. Каутскому, Э. Бернштейну, О. Бауэру) было сложно соблюсти исследовательскую беспристрастность, но именно благодаря этому обстоятельству они смогли наиболее ярко выразить настроения, распространенные в то время не только среди социал-демократии, но и социальные ожидания большей части трудового населения Европы и России.

1. Проблелш демократизации России стала центральной проблемой политического процесса первой четверти XX века и была связана не только с исследованием национальной специфики капиталистического развития, но и с прогнозированием перспектив реализации социалистической идеи. Благодаря интенсивному общественному развитию российский политический процесс в первой четверти XX века приобрёл радикально-демократическую форму. Пик ее проявления пришелся на период между февральскими и октябрьскими событиями 1917 года. При этом, до того, как начали появляться первые аналитические обобщения о социальном воздействии Октябрьской революции, политический процесс в России интерпретировался социалистами через категорию освободительного движения как одновременное осуществление двух целей: общественного благополучия и гражданского становления политической демократии. Первая цель являлась общей социалистической целью и служила отличительной чертой программ социал-демократических партий во всем мире. Вторая также имела общий характер, но в ее интерпретации всегда сохранялись определенные различия, обусловленные национальной спецификой капиталистических государств.

Сообразуя свои платформы с данными целями, социалисты начала XX века не стремились к созданию завершенного образа будущего. Отмену частной собственности на средства производства, национализацию крупной промышленности и другие, считавшиеся священными для марксистов, мероприятия они определяли как средства создания общественного благополучия и вполне могли от них отказаться, если используемые методы не способствовали достижению этой цели. Подобные представления об общественном идеале являлись не только подтверждением интернационального свойства марксистского социализма, но и свидетельствовали о некоем единстве в понимании общей цели у большевиков и европейских социалистов. Расхождения между ними начинались с отношения к методам достижения общественного благополучия. В частности, если большевики считали возможным его осуществление путём ограничения процессов демократизации и связывали социализм с иной формой демократии, чем демократия капиталистического общества, то европейские социалисты считали недопустимой социализацию, сопровождавшуюся ограничением общественной свободы. Признание идейного единства в представлении социалистического идеала позволяет расширить границы понимания европейской социал-демократической интерпретации российского политического процесса не только как исследования перспектив мировой социалистической революции, но и его восприятие как процесса демократизации. Собственно, интерпретация теоретиками германской и австрийской социал-демократии политического процесса в России происходила по трём направлениям: экономическому, поскольку марксизм являлся экономической моделью истории, политическому, в качестве исследования революционных процессов, и прогностическому, как возможности прогнозирования тенденций общественного развития.

2. В экономической области европейские социалисты исследовали специфику капиталистической экономики в России и приходили к следующим выводам: во-первых, об отсутствии развитого и достаточно многочисленного класса капиталистов, а также мелких и средних собственниковво-вторых, о значительном социальном расслоении, вызванном государственным насаждением капиталистических отношений, развитие которых не сопровождалось развитием гражданских свободв-третъих, о незначительном в сравнении с общей численностью крестьянского населения рабочем классе, обладавшем, несмотря на свою малочисленность, необычайной политической активностью. Таким образом, европейские теоретики интерпретировали историю России не только через категорию освобождения, но и через экономические отношения, объясняя развитие российского политического процесса через национальную специфику капиталистической экономики, которая так же, как и освободительная борьба, рассматривалась в качестве общемировой тенденции.

3. В политическом аспекте их интерпретаъщя российских событий осуществлялась в обратном направлении, то есть особенности капиталистической экономики объяснялись влиянием политических факторов: во-первых, отсутствием должного уровня политической культуры и традиций общественного участия, а, во-вторых, неограниченной властью самодержавия, сохранение которого препятствовало эффективному развитию капиталистической экономики. Прежде всего, влияние данных факторов выражалось в том, что генезис капиталистического, а в социалистической терминологии «буржуазного», образа жизни не сопровождался демократизацией общественно-политического процесса, по крайней мере, этот процесс существенно отставал от экономического развития общества. Создавшаяся диспропорция не только способствовала обострению негативных черт капиталистической экономики [социальным контрастам и монополизации производства и торговли], но и до крайнего предела обострила отношения между властью и обществом. Она также стала главной движущей силой радикальных трансформаг^ий общественно-политического прогресса в России в обозначенный период. В свою очередь, недостаточное развитие политического процесса ограничивало эффективность капиталистической экономики, общественное распространение которой являлось необходимым условием существования самой власти. Таким образом, несоответствие между уровнем развития капиталистической экономики и уровнем демократизации общества привело к тому, что политический процесс в России принял революг^ионную форму, осуществляясь, как радикальная попытка выравнивания данных уровней, как своего рода общественная модернизация.

Вместе с тем, данная объяснительная модель использовалась европейскими социалистами не только в интерпретации политического процесса в России, но и в критичном осмыслении большевистской социализации. После Октябрьской революции большевики попытались осуществить социализацию путём сворачивания процессов капиталистической экономики, но из-за того, что ее развитие было связано с демократическими процессами, социалистические преобразования сопровождались ограничением гражданских прав и свобод. Анализируя большевистский опыт, представители демократического социализма [Р. Люксембург, К. Каутский, Э. Бернштейн, О. Бауэр, Ф. Адлер] были поставлены перед неизбежной проблемой в реализации социалистической программы. На примере большевистской России они могли увидеть, что, начав социализацию в собственных странах, правящие социалистические партии были бы вынуждены ограничивать капиталистические отношения, а значит вмешиваться в процессы демократического развития, определявшие не только уровень капиталистической экономики, но и общественное благосостояние. Понимая, что им, как и большевикам в России, не удастся заручиться поддержкой большинства населения, европейские социалисты осознавали и то, что ни в экономической, ни в политической сфере не сформировалось необходимых условий для варианта демократического развития социализма. Приступив к его реализации, они не могли не нарушить принцип демократического воплощения своего идеала. Именно поэтому европейские социалисты так и не выработали целостной теории демократического социализма, а ориентировались на данную концепцию, как на гармоничное сочетание определенных принципов, соблюдение которых должно было предостеречь от социализации, входившей в противоречие с общественной потребностью в свободе.

4. Российский политический процесс первой четверти XX века не только интерпретировался европейскими социалистами, как определенная тенденция общественного развития, но и интересовал их в прогностических целях. С этой точки зрения, аналитика европейской социал-демократией российского политического процесса являлась прогнозированием социально-политического развития России и Европы. Ее важнейшей особенностью стало создание социал-демократических прогнозов на основании исследования политического процесса в России. Публикация его результатов в виде многочисленных брошюр на русском языке имела своей целью не только формирование общественного мнения или его наиболее политичное выражение, но и влияние на политическое развитие через авторитетные заключения, обращенные к активным субъектам политики [обществу и политическим лидерам]. Данное определение подчеркивает тот факт, что их публицистика одновременно являлась и актуальным отражением политического процесса в России, и его частью, сказываясь на направлении идейных дискуссий российской социал-демократии.

Однако если отбросить все те идеологические клише, в значительной степени присущие их работам и затрудняющие их современное прочтение, то можно увидеть, что европейские теоретики интерпретировали революционный прогресс в России в культурном контексте общечеловеческих стремлений к свободе и социальной справедливости, обозначая его как радикальный процесс развития демократии.