Сельские поселения Костромского Поволжья XIII — XVII вв.: По археологическим данным

Актуальность темы

исследования. До последнего времени основное внимание археологов, изучающих средневековые древности, были направлены на раскопки укрепленных поселений — городищ, остатков феодальных замков и военных крепостей. Между тем, абсолютное большинство древнерусских населенных пунктов составляли неукрепленные поселения — селища, именуемые в письменных источниках весями, селами, погостами, слободами, жители которых занимались сельским хозяйством, преимущественно земледелием и животноводством, а также некоторыми видами промыслов.

Материальная культура сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв., как, впрочем, и других регионов России, является слабо изученной в российской археологии. Археология уделяла преимущественное внимание городским поселениям, в то время как сельские поселения подвергались в лучшем случае разведочным обследованиям. Вследствие этого многие проблемы «сельской археологии» не были даже поставлены как предмет исследований, реконструкция древнего облика поселений, образа жизни сельчан, своеобразия их материальной культуры и многие другие вопросы в трудах ученых затрагивались лишь случайно, иногда поверхностно.

Источниковую базу изучения материальной культуры сельского населения XIII—XVII вв. составляют преимущественно археологические материалы, добываемые путем раскопок селищ. Последние, как известно, не имеют каких-либо четко выраженных наземных признаков и трудны в обнаружении. Кроме того, в отличие от городищ, они имеют небольшие площади и культурные отложения небольшой мощности. Вследствие этого селища легко уничтожаются при строительных работах, разрушаются под воздействием антропогенных и природных сил.

Исчезновение этой интересной категории археологических памятников может привести к невосполнимой утрате исторических данных, необходимых для изучения проблем специфики материальной культуры средневекового русского села. Поэтому выбор предлагаемой нами для диссертационного исследования темы является, на наш взгляд, своевременной и актуальной.

Цель и задачи исследования

Цель данного исследования — изучение сельских поселений и характеристика материальной культуры сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв. на основании всех доступных к настоящему времени археологических материалов. Заявленная проблема требует решения следующих задач:

• сбор и систематизация археологического материала, характеризующего сельские поселения Костромского Поволжья XIII—XVII вв. и материальную культуру их жителей;

• топографическая характеристика селищ данного региона;

• выяснение характерных особенностей и динамики развития жилых и хозяйственных построек;

• разработка классификации и типологии сельской гончарной керамики;

• выявление особенностей и динамики изменений бытового, ремесленного и хозяйственного инвентаря;

• сравнительный анализ элементов материальной культуры Костромского Поволжья XIII—XVII вв. и сопредельных регионов с преимущественно русским населением.

Хронологические рамки исследования охватывают период со второй половины XIII в. по XVII в. включительно. Сельские поселения указанного времени наименее изучены археологически (домонгольские селища исследованы полнее). Золотоордынское время в российской истории занимает особое место и вызывает большой интерес в археологической литературе. Оно характеризуется как период консолидации русских земель и отмечено заметным экономическим развитием отдельных земель со второй половины XIV столетия. Интересно было проследить определенные изменения в облике материальной культуры села в период после так называемого монгольского ига, тем более тема русского селища XVI—XVII вв. до сих пор еще не была объектом внимания исследователей.

Территориальные рамки исследования определяются устоявшимся понятием в российской археологической литературе — «Костромское Поволжье» (Рябишш, 1986. С. 5- Археология Костромского края, 1997. С. 7). Костромское Поволжье охватывает основную часть Костромской области (костромской отрезок р. Волги). Оно включает левобережную часть бассейна Волги от ее притоков Костромы, Солоницы и Костромской низменности на западе до р. Унжи и меридиональной излучены русла Волги на востоке. По современному административному делению южная граница проходит по правобережью Волги в Костромской области и отчасти приволжским районам Ивановской области, северная — по водоразделу Волжского и Северодвинского бассейнов (Рис. 3−7). Очерченная территория совпадает с северной частью ареала так называемых костромских могильников, составлявший в эпоху развитого средневековья отдельный регион древнерусской курганной культуры (Рябинин, 1986. С. 5).

Методика исследования. В основу работы нами был положен комплексный подход исследования, позволивший привлечь для решения поставленных задач не только исторические науки, но научные направления, связанные с физикой, географией, химией, почвоведением и др. Используемые методы делятся на две группы: методы эмпирического исследования и методы, используемые как на эмпирическом, так и на теоретическом уровне исследования. Это методы наблюдения, сравнения, измерения, эксперимент, анализ, аналогия, а также исторический, дедуктивный и индуктивный методы.

Псточниковой базой исследования послужил значительный, но объему материал, накопленный автором в ходе полевых работ с 1993 по 2004 гг. За этот период нами было разведочно обследовано более ста селищ, вскрыта площадь до 506 кв. м. на 30 селищах и собрана интересная коллекция находок. В качестве дополнительных источников были привлечены сведения русских летописей, актового материала, данные этнографии, топонимики и других наук.

Научная новизна работы заключается в следующем:

• объектом изучения впервые стали сельские поселения и материальная культура сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв.;

• выявлено четыре микрорегиона концентрации селищ, которые соотносятся с путем проникновения в Костромское Поволжье «северного» колонизационного потока из новгородско-псковских земель;

• разработана хронология основных категорий археологических находок из раскопов автора.

Практическая значимость диссертации. Представленный в работе фактический материал, выводы и результаты могут быть использованы для написания трудов по археологии и истории средневековья Восточной Руси и Верхнего Поволжья, а также в образовательном процессе при создании учебных пособий, подготовке специальных курсов и практических занятий.

Апробация исследования. Основные положения диссертации получили апробацию в образовательном процессе при чтении специального курса «Материальная культура сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв.» в Костромском государственном университете имени Н. Л. Некрасова.

Некоторые разделы исследования были представлены на международных конференциях в городах Омске (1998 г. — а), Братиславе (2001 г. а, б). На российских — в городах Москве (1996 г. б- 1997 г.-), Уфе (1996 г. в), Саранске (1998 г. -б), Костроме (1999 г. — а, г- 2000 г.- 2003 г. — б- 2004 г. б-в), Йошкар-Оле (1998 г. в- 2003 г. — а), а также на Первом всероссийском совещании ИС РАН (2004 г. а).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, а также приложений, включающих иллюстративный материал.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Материальная культура сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв. впервые стала предметом самостоятельного изучения.

Объектом исследования являлись археологические и в необходимом случае письменные источники по сельским поселениям Костромского Поволжья. В первую очередь, это материалы археологически изученных селищ исследуемого периода. Всестороннее рассмотрение материалов позволило определить топографические особенности поселений и социально-экономическую структуру сельского населения Костромской земли в XIII—XVII вв.еках.

Средняя продолжительность существования селищ Костромского Поволжья XIII—XVII вв. составляет в среднем два-три столетия (возможны отклонения в большую или меньшую сторону). Как правило, это подтверждается находками на селищах фрагментов керамики одного — двух типов по костромской классификации С. И. Алексеева и металлическим инвентарем. Вполне вероятно, что после освоения районов Костромской земли население продвигается далее, если земли приходили в истощение. Такое продвижение крестьянства по рекам Костромской земли можно связать с внутренней колонизацией, которая, в свою очередь, вызывает к жизни колонизацию церковную.

По степени концентрации сельских поселений XIII—XVII вв. в Костромском крае выделились четыре микрорегиона: Чухломской, Вёкса-Тёбзеиский, Костромской и Нёмдо-Унжинский. Причиной выделения послужила скученность поселений, хорошо просматриваемая при картографировании селищ. Основа формирования микрорегионов закладывалась в результате освоения края еще в дозолотоордынское время. Образование подобных гнезд следует также считать следствием природно-географических условий территории, на которой проходила колонизация. Все четыре выделенные микрорегиона, это часть так называемого северного пути славянской колонизации Костромского Поволжья, который пролегал в.

Костромской край из новгородско-псковских земель по р. Костроме до ее впадения в р. Волгу и далее по течению. Не исключено, что концентрация сельских поселений была обусловлена и какими-либо социально-экономическими причинами, когда основная часть населения здесь объединялась вследствие однородных хозяйственных занятий. Так, Чухломской микрорегион территориально совпадает с районом массовой добычи соли. Территориальные границы третьего (Костромского) микрорегиона фактически совпадают с Костромской группой погребений культуры Костромских курганов, выделенной Е. Л. Рябининым, а Нёмдо-Унжинский — с третьей группой этой культуры в ее северных границах. Не исключено, что здесь мы имеем дело с территориальной преемственностью уже обжитых земель славянским населением.

Природно-географический фактор для данного вида памятников исследуемого времени выступает как основополагающий, ставящий в прямую зависимость от себя образование и дальнейшее развитие селищ.

Анализ топографических особенностей сельских поселений Костромского Поволжья XIII—XVII вв. позволил выделить 3 типа расположения селищ неукрепленного типа: приречный, мысовый, водораздельный. Наиболее многочисленную группу представляют селища приречного типа поселения, состоящую из 56,25% (18 памятников) от общего числа поселений, возникающих в XIII—XV вв. Вторую по численности группу составляют селища мысового типа поселения -12 памятников (37,5% от общего числа поселений данной разновидности). Последняя группа представлена двумя поселениями, расположенными на водоразделах (6,25% от общего числа поселений, образованных в XIII—XV вв.), которые появляются в XIV в. (16,66% от числа селищ, образующихся с XIV века).

В Костромском Поволжье XIII—XVII вв. существовало три группы застройки поселений: ирибрежно-рядовая, включающая в себя и нрибрежно-овражную, уличная и кучевая. Абсолютное большинство представлено первой группой — 27 селищ из 32 известных памятников исследуемого времени (84,37%). Более половины всех сельских поселений Костромского Поволжья имеют только одно-рядовую планировку расположения домов. В подтверждение этого говорят данные археологических разведок. Культурный слой на поселениях чаще всего вытянут неширокой полосой (до 50 м.) вдоль берега реки, ручья, оврага. Об этом же говорят данные актовых материалов. Фиксируется и селища, ширина культурного слоя которых (до 100 м.) предполагает наличие более одного ряда дворов. Селищ трехрядовой планировки в Костромском Поволжье пока проследить не удалось.

Во второй половине XIII — XIV вв. в Костромском Поволжье начинает появляться больше новых селищ. Этот период можно охарактеризовать как «восстановительный». К XIV в. сельские поселения Костромского Поволжья перестают основываться только в непосредственной близости от рек и водоемов. Картографирование селищ показывает, что поселения этого времени начинают «выходить» на водоразделы. До этого времени подобные выходы не фиксируются. Вполне вероятно, что здесь мы также имеем дело с внутренней колонизацией края, при которой непосредственная близость к водной системе ослабевает, а роль сухопутных дорог, напротив, возрастает. Такое явление характерно для всей Северо-Восточной Руси.

Вопрос о количестве дворов на одном поселении не решен в российской археологии. Так, для деревни исследуемого времени характерно было три-четыре двора. Починки вряд ли имели более двух-трех дворов. Максимальный размер села, погоста, слободы мог достигать 100 дворов и более.

Отчасти удалось реконструировать внутреннюю структуру нескольких селищ и соотнести их с терминологией того времени (слобода, погост, село, деревня, починок). Для этого была определена площадь самих памятников, затем она соотнесена с имеющимися характеристиками различных категорий сельских поселений. В результате было установлено, что основная часть селищ XIII—XVII вв. не превышает площади 10 тыс. кв. м.

Картографирование сельских поселений с учетом их площадей позволило выявить определенную закономерность: мелкие селища часто группируются вокруг крупных, образуя своего рода гнезда поселений. Подобное можно наблюдать в Чухломском микрорегионе, Вёкса-Тёбзенском и Костромском микрорегионах. Выделяются только три крупных селища третьей группы размеров. Первое, селище Спас (№ 9), расположено в Буйском районе на левобережье р. Костромы, селище Унжа I (№ 24), находится в Макарьевском районе на правом берегу р. Унжи. Третье — селище Вёжи (№ 17), на реке Идоломке в Костромском районе. В том случае, если бы селище Унжа I располагалось в центре так называемого гнезда, состоящего из меньших по размеру сельских поселений, его с полной уверенностью можно было бы охарактеризовать как погост. Отсутствие археологических данных на сегодняшний день, вообще, о каких-либо поселениях в районе этого памятника заставляет повременить с выводами. Тем не менее, в Московской земле данного периода в некоторых случаях крупные сельские поселения располагались обособленно. Наличие церкви на территории распространения культурного слоя селища Унжа I дает нам право с определенной долей условности отнести последнее к самостоятельной территориальной общине. 10. Н. Урбан селище Унжа I характеризует как княжеское (боярское) село, либо как одну из усадеб Унжинского посада (Урбан, 1982). Селище Вёжи основывается изначально как форпост славянского населения в мерянских землях. После того, как потоки славянских колонистов продвинулись дальше по течению Волги, его статус меняется, и получает функции погоста, и в этом качестве его застают письменные источники. Так, в свидетельствах об обильных заготовках сена для собственных нужд и для продажи упоминаются жители «.г. погоста Вёжево .» (Акты служилых землевладельцев., Т. I, 1998. С. 175). Однако сельские поселения крупных размеров не всегда выступали общинными, либо административными центрами. В Московской земле последние могли составлять площадь всего от 11 до 17 тысяч кв. м. (Юшко, 1991. С. 43). В Костромском Поволжье к такой категории памятников можно отнести 8 селищ XIII—XVII вв. Вполне возможно соотнесение таких селищ с общинными центрами, погостами, феодальными селами и другими центрами местной администрации.

Для Костромской земли характерны такие шипы дворовой застройки, как крытый двор с однорядной и двухрядной дворовой застройкой жилища и открытый двор «покоеобразной» застройки. Доминирование крытого комплекса объясняется суровыми климатическими условиями Костромского края. Тип дворовой застройки, в нашем случае, связан с типом расположения дома по отношению к красной линии улицы. Дом здесь выходит торцовой, передней стеной к улице.

На основе имеющегося материала удалось выяснить различие в конструктивных особенностях построек жилого или хозяйственного назначения. Наиболее подробно были прослежены такие элементы, как фундаменты, стены, полы, печи. Определены возможные особенности устройства сеней, различные конструкции столбовых построек. Установлено, что фундаменты, хотя и не стали обязательным элементом на вёжских постройках, все же играли большую роль в технике домостроительства. Свыше 70% всех построек ставились на подкладки, являющимися фундаментальными основаниями. Фундаменты имели преимущественно жилые постройки. Фундаменты во многих случаях позволили нам установить контуры построек и являлись важным признаком для определения высоты постройки. Уже сейчас можно говорить о том, что наиболее древним видом фундамента является фундамент, состоящий из нескольких подкладок под углы и стены. Такой вид фундамента на вёжских постройках начинает фиксироваться с середины XV в. и доживает до первой половины XVII в. Другими словами, простейший фундамент из нескольких плах под углами и стенами конструкции — наиболее древний фундамент сельских построек Костромского Поволжья и составляет 35,7% всех раскопанных построек. Только примерно через столетие, с середины XVI в., начинают применяться многочисленные подкладки под углы и стены постройки. Постройки, поставленные прямо на землю, то есть без фундаментальных подкладок, отмечены нами только в двух случаях. Эта традиция применяется не долго, с конца XVI до середины XVII вв. Отсутствие подкладок было зафиксировано вторично, через определенный промежуток времени у постройки конца XVII-первой половины XVIII вв. Применение вертикальных столбов в качестве фундамента зафиксировано на отрезке конца XVI — середины XVII вв.

Единственным строительным материалом жилищ на поселениях Костромского Поволжья XIIIXVII вв. являлись хвойные породы дерева (сосна, ель, пихта).

Выделяются 2 основные группы построек в Костромском Поволжье исследуемого времени: срубные и столбовые. К последним постройкам, как правило, относятся пристройки типа загона для скота, какие-либо погреба и нежилые конструкции, подклети, примыкающие к жилому помещению, крыльца и вереи ворот. Назначение построек можно было определить по диаметру бревен: для жилых построек использовались преимущественно бревна диаметром 22−24 сантиметров и больше, на хозяйственные постройки шёл более тонкий лес. Размеры вёжских построек имеют широкий диапазон, от 9 до 56 кв. м. Выявляется наиболее устоявшаяся средняя площадь построек: от 20 до 40 кв. м. Техника рубки стен во всех вёжских постройках XIII — XVII вв. одинакова — «в обло» с пазом и чашей в нижнем бревне. В XVII в. появляется рубка без выпуска концов бревен («в замок», «в крюк», «в иглу», «в охрянку», «в охлуп») (Зеленин, 1991. С. 290). Постройки на селище Вёжи, как правило, рубили и возводили на месте. Об этом говорит обильный строительный мусор (щепа, кора и проч.) в культурном слое. Пазы стен прокладывались мхом. Под нижние венцы против гниения в большинстве случаев нодкладывались листы бересты.

Для жилых построек Костромского Поволжья XIII—XVII вв. были характерны две формы кровли: двускатная на самцах и четырехскатная. К сожалению, прямых данных мы не имеем и нам приходится довольствоваться данными этнографии и археологическими материалами северных земель. Двускатная крыша на самцах считается наиболее распространенной в лесной полосе и в то же время наиболее архаичной (Бломквист, .1956. С. 97). Другая форма крыши — четырехскатная известна под названием крыши «костром» (производное от формы костра, на которую похожа крыша), «порубом» (Бломквист, 1956. С. 100). Односкатная кровля служила для покрытия хозяйственных подсобных помещений, пристроек, примыкавших к основным постройкам. Наиболее вероятным кровельным материалом сельских построек XIII—XVII вв. была драница. Иногда между дранями прокладывали бересту (гидроизоляция) (Засурцев, 1959. С. 20). Возможно, также применялась и солома, настилаемая в полном беспорядке («ворохом», «в натруску») (Зеленин, 1991. С. 297).

На основе археологических материалов и этнографических данных, сделана попытка реконструкции крылец и вымосток. Крыльцо известно уже в древнерусском зодчестве. Оно считается характерной чертой великорусского жилища (Бломквист, 1956. С. 126). Костромские археологические материалы пока не выявили прямого свидетельства наличия крыльца на поселениях Костромского края. Вёжские исследования могут пока только косвенно указывать на возможность крыльца у жилых построек. Во всех случаях, крыльцо примыкало либо к жилой камере, либо к подклети, либо к сеням (Засурцев, 1959. С. 45), исполняя роль перехода со двора в жилище. Выяснены устройства сеней, в большинстве случаев имевших в основании своем первый венец жилой постройки.

Художественное украшение жилищ Костромского Поволжья можно восстанавливать только по косвенным данным или по сведениям этнографических сообщений. Возможное украшение достигалось объемной скульптурной резьбой. Как правило, украшались элементы кровли, чаще — в виде схематического изображения голов животных, птиц и разных геометрических фигур. Вообще, на Севере и Северо-Востоке Руси особенно широко было распространено изображение конской головы на конце охлупня" (Кабатов, 2001 а-б). Данный вид украшений изначально носил сугубо охранительные функции, но со временем смысловая нагрузка забывалась и резьба превращалась просто в украшение. Другой вид украшений — наличники для сельских построек явление крайне позднее, вряд ли ранее XVII века. При украшении дома прослеживаются черты солярной символики, растительного культа и поклонения определенным животным. Вообще, украшения жилищ более свойственны постройкам городских поселений, нежели сельских.

На некоторых сельских поселениях Костромского Поволжья XIII—XVII вв., прослеживается система для отвода грунтовых вод — дренажная водоотводная система. Любая водоотводная (дренажная) система начинается под различными сооружениями общественного или хозяйственного назначения и заканчивается у реки, куда отводятся грунтовые или сточные воды из-под построек. Всего удалось зафиксировать два вида дренажных систем: деревянные трубы и крытые желоба. Наиболее раннее водоотводное сооружение фиксируется в слоях конца XVI — начала XVII вв. На всех водоотводах отсутствует изоляционный материал (береста), необходимый для предохранения труб от попадания мусора и земли. Это обусловлено поступлением сточных вод из грунта в трубы через швы соединений водоотвода.

Полы в постройках нам известны только по исследованиям селища Вёжи. Вообще, конструкции полов различных построек значительно различаются между собой и могут служить определяющим признаком для постройки. Полы в жилых постройках были наиболее совершенными в конструктивном отношении и делались из наиболее добротных досок. Расположение половиц дает возможность определить местоположение двери, проследить внутренние перегородки в доме. Половицы всегда настилались в направлении от двери к передней стене, «по ходу». Пол в жилых постройках стелился на переводины. По расположению переводин мы можем не только определить направление половиц, а следовательно и местоположение двери, но и установить положение печи, или, наоборот, доказать отсутствие таковой. С конца XIV до первой половины XVIII вв. перерубы для пола в обеих камерах, как правило, врубались одним концом во внутреннюю стенку, между вторым и третьем венцами, другим — в противоположную стенку. Отмечается два способа врубки переводин: сквозная врубка, когда между вторым и третьим или третьим и четвертым венцами, иногда выше, в обоих бревнах противоположных стен вырубались сквозные окна, в которые вставлялись концы переводини глухая врубка, при которой гнездо для переводины вырубалось целиком в одном венце, но вынималась только половина бревна, а вторая половина (наружная) оставалась на месте, закрывая концы переводин. Фактически везде под полом фиксируется прослойка глиняной забутовки, возможно, это гидроизоляционная подушка для пола и самой постройки. Подполье как таковое на Вёжах не существовало вовсе, а высота между полом и землей служило исключительно для изоляции от соприкосновения. В производственных помещениях, как правило, пол был плохо подогнан и настилался не в одном направлении, а параллельно сторонам печи, расположенной в середине постройки. Полы погребов имели исключительно глиняную забутовку, причем, нередко двойную.

Все жилые постройки исследуемого времени имеют внутреннюю бревенчатую перегородку, которая делит сруб на две камеры. Как правило, по ширине большая камера превышает меньшую камеру в полтора-два раза. Особенности домостроительства костромской низины допускают возможность существования жилых двухэтажных построек уже в середине золотоордынского времени. Это зимняя (нижняя) изба и изба летняя (верхняя).

Остатки печей являются важнейшим признаком жилища. Сами печи имели разное основание. Наиболее ранними для Костромского Поволжья являются столбовые опечки, период бытования, которых начало XVIначало XVII вв. В начале XVII в. начинает фиксироваться опечек срубной конструкции и лишь со второй половины XVII в. основание печи ставят прямо на землю. Срубные опечки встречены в производственных постройках. Все известные жилые постройки селища Вёжи имеют две камеры, (большая камера превосходит в 1,5 -2 раза размер малой камеры). Абсолютно во всех случаях печи располагались в конце малых камер, возможно напротив входа. Размеры печей не превышают трети размера камеры. В развалах печей встречаются глина и кирпичи, причем последние ранее конца XVI в. пока не известны. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что, по крайней мере, до конца XVI в. печи на Вёжах топились «по черному». Эти данные не противоречат сведениям этнографических источников. Для отвода дыма, вероятно, существовали некие дымники (Чижикова, 1997. С. 40). Выяснено различие в конструкции печей жилищ и производственных помещений. В жилищах печи ставились в одном из углов малой камеры, в производственных постройках печь стояла в центре. По этим признакам печи разделены на два основных типа. Печи делались преимущественно из камня на глине или сырцового кирпича. Кирпичные печи появляются лишь на заключительном этапе золотоордынского времени.

Детали, которые часто обнаруживаются при раскопках рядом с постройками, позволяют нам соотносить возможные конструкции потолков с новгородскими, сведения о которых находились в документах XVI—XVII вв. Потолок («подволока») здесь плоский, горизонтальный и состоит из досок, брусьев или плах. Его основой служил толстый четырехгранный брус, балка («матица», «матка», «матница»), врубленный (-ая) в предпоследний венец сруба поперек потолка. На потолок жилища, в целях сохранения тепла, насыпали землю (Засурцев, 1959. С. 38−39). Вместе с тем, возможно, строились избы и без потолка, о чем свидетельствуют рисунки иностранных путешественников, где среднее воловье окно часто расположено выше линии потолка (Зеленин, 1991. С. 26−27).

Внутренний интерьер жилого сельского помещения Костромского Поволжья XIII—XVII вв. обладает определенным набором постоянных элементов — печь, бабий куть, лавки, стол, «красный угол», полати.

Несмотря на наличие срубов, сохранившихся местами на четыре венца, мы не проследили ни одного дверного проема. Объяснить это можно тем, что дверь находилась довольно высоко, во всяком случае, выше третьего, четвертого венцов. Однако материалы новгородских археологических исследований дают нам примерную картину не достающих данных. Дверная коробка состояла из двух косяков по бокам двери, сверху притолока, а внизу порог. Из этих элементов совершенно необходимы три: косяки и порог. Притолока может отсутствовать. В хозяйственных постройках такая конструкция наблюдается вплоть до настоящего времени (Засурцев, 1959. С. 41). Двери жилых построек, изб открывались всегда наружу, эта стойкая традиция доживает и до настоящих дней в силу элементарных правил пожарной безопасности. Двери в жилых постройках не выходила на улицу, к улице, как уже отмечалось выше, всегда выходила сторона дома с красным углом. Вход в дом был со двора. В среде сельского населения вплоть до начала XX в. двери в постройках не запирались. Однако, как отмечалось выше, наличие в слое навесных замков и ключей к ним наводит нас на мысль об употреблении замков среди населения, по крайней мере, селища социального статуса типа Вёжи.

Свидетельств наличия окон очень мало. На Вёжах это кусочки слюды, которые встречаются со слоев XVI века. В новгородских материалах слюда фиксируется с XI века.

В работе была поставлена задача хронологической классификации сельской лепной правленой на ручном гончарном круге керамики. Так, посуда I-II типов по С. И. Алексееву бытует в период XII—XIII вв.еков. Ill-VI типы известны в слоях XII—XIV вв.еков. Тин VII характерен для 2 половины XIII—XV вв., восьмой тип — для XIV—XV вв.еков. Со второй половины XV в. фиксируется посуда IX и X типов, причем первая выходит из употребления уже в XVI, а вторая в XVII веках. Тип XI костромской керамики по С. И. Алексееву бытует в период 2 половины XVII—XIX вв.еков. Примесь в тесте.

ЛЛ крупнозернистая дресва фиксируется до конца XIII в. и иногда в период XIV—XV вв.еков.21 Мелкозернистая дресва появляется в тесте посуды V типа по.

УУ.

С. И. Алексееву (XI 1-ХV вв.) и фиксируется вплоть до XVII века. Крупнозернистый песок изначально начинает примешиваться в тесто посуды III типа по С. И. Алексееву, но уже с V типа применяется мелкозернистый, который отмечается вплоть до XIX века. Со временем его процентное содержание уменьшается. Двойной обжиг применяется до конца XIV в., а далее, вплоть до XIX в. получает распространение обжиг тройной.

Сельское население занималось кожевенным и сапожным ремеслом. Уже сейчас можно констатировать существование в Костромском крае сырьевой базы для этого ремесла. Реконструируются все этапы обработки и изготовления кожевенных изделий: вымачивание, очистка от подкожных элементов, золка, соскабливание волос, квашение, дубление и непосредственно само изготовление обуви: обмер, сшивание, отделка. В среде сельского населения из кожаной обуви были распространены 4 типа: поршни, мягкие туфли, полусапожки и сапоги. С конца XV в. начинают фиксироваться лыковые лапти, по форме плетения схожие с лаптями восточных славян, подошва которых плелась из двойных полосок: кожи (она с наружной стороны) и лыка (с внутренней стороны). Кожаные рукавицы, в достаточном количестве встречающиеся на селище Вёжи, при исследовании динамики изменений, выявили известную консервативность в технологии их изготовления. Кроме обуви и рукавиц кожаное ремесло фиксируется по чехлам для ножей, сумкам, и предметам не производственного характера (составной кожаный мяч для игры в лапту, кожаный круг диаметром чуть меньше 5 см. с тиснением в виде двух радиальных рядов полос, направленных к центру). Итогом исследования данного вопроса явилось.

Типы I-II костромской керамики по С. И. Алексееву.

21 Тип VIII костромской керамики по С. И. Алексееву.

22 Тип X костромской керамики по С. И. Алексееву. констатация факта существования кожевенного дела (ремесла) и выделение нескольких самостоятельных серии кожаных изделий в среде сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв. Это поршни, мягкие туфли, полусапожки, сапоги, рукавицы, ножны и изделия не производственного назначения.

О местном сельском изготовлении обуви (лаптей) свидетельствуют находки кочедыков металлических и костяных. Их форма стандартна: плоская, овальная в сечении, с плавно выгнутым лезвием. Стержень их заканчивался плоской петлей или сдавленным сверху и снизу утолщением.

Наличие металлического инвентаря в хозяйстве сельских поселений свидетельствует об уровне ремесленного дела и о местном изготовлении некоторых (или большей части) предметов. Выявленная ферритно-перлитная структура образцов, подверженных металлографическому анализу, указывает на местное происхождение некачественных болотных руд, а небольшое количественное соотношение в образцах мартенсита свидетельствует о местном, не очень качественном сельском изготовлении находок.

Кузнечного инвентаря выявлено мало — это только два напильника XV—XVI вв. Бытовой инвентарь представлен в первую очередь топорами. Топоры были обнаружены только на Вёжах, как в культурном слое, так и в подъемном материале. Это топоры с относительно асимметричным лезвием. Обух массивный с плоской площадкой или приближающийся к плоской верхней площадке. Лезвие небольшое относительно предыдущего времени. Одновременно появляется утяжеленная форма с удлиненным плоским обухом.

Ножи по функциональному назначению подразделяются на хозяйственные — кухонные (их большинство) — рабочие — столярные, бондарные и вообще, для обработки дереварабочие — косторезныерабочие — сапожныебоевые — «сапожники».

Применение ножниц может свидетельствовать о портняжном деле уже с XIII в. в среде сельского населения, а возможно и раньше.

Специализированный токарный инструмент, применявшийся для внутренней выемки дерева при изготовлении ложек, ковшей отображает, на наш взгляд, уровень деревообработки.

Жилище в период средневековья освещалось как глиняными масляными светильниками, так и светцами. Последние были довольно хорошо известно сельскому населению. На селище Вёжи были выявлены светцы только трезубой формы.

Общепринято было считать, что замки для запирания помещений (жилые, хозяйственные, производственные) в сельских поселениях не применялись. Думается, что это не совсем реальная картина. Замки могли применяться в тех селищах, размеры которых были достаточно большими, и через которые могло проходить большое количество людей, не живущих в данных населенных пунктах. Возможность присутствия здесь чужих людей, заставляет запирать двери. Кроме того, наличие навесных замков и ключей к ним это указание на то, что было, что охранять от случайностей. Все это также указывает и на социально-экономический статус населенного пункта. Так, селище Вёжи, где выявлен пока весь имеющийся материал по навесным замкам, отнесено нами к погосту. Об этом же свидетельствуют данные актов землевладения Костромского края. Л это, как мы уже отмечали, населенный пункт, который изначально, по природе своей, был связан со сбором дани с податного населения округи и близлежащих деревень. Селища другого статуса вряд ли имели необходимость в использовании замков. Известно, что вплоть до настоящего времени в некоторых деревнях вместо запоров, засовов и замков применяют простые предметы, символизирующие отсутствие хозяев дома. Такое положение может быть связано с определенной замкнутостью деревенской общины, где все жители достаточно хорошо друг друга знают и все на виду. Во-вторых, металлические замки, вероятно, мог себе позволить не каждый житель сельского поселения.

Свидетельством обработки почвы без отвала земли (своеобразное взрыхление почвы с небольшим сдвигом в сторону от борозды) является железный наконечник сошника, выявленный в слое селища Вёжи. Характерная особенность сошника — мощная трубица, занимающая почти половину всей длины сошника. Такая форма землеобрабатывающего орудия известна в московских землях в XV веке, в новгородских землях — в XVI веке (Кирьянов, 1959. С. 316, рис. 2). О применении в Костромском Поволжье сохи и «косули» (пахотное орудие с одним лемехом) сообщают пока только этнографические источники (Зеленин, 1991. С. 49−50).

Предметы украшения немногочисленны. Они представлены серией перстней, выявленной в культурном слое и при сборе подъемного материала селища Вёжи. Хронологические рамки бытования обнаруженной серии перстней укладывается в рамки XIV (возможно ранее, с домонгольского времени) — XVII веков. Это перстни различных типов: простые перстни, перстни, украшенные эмалыо, перстни-печатки, которыми закреплялись документы, детские перстни, отлитые по восковой модели.

Наличие гребней для расчесывания волос, изготовленных из кости и дерева ставит вопрос о местном сельском производстве. Отмеченные выше косторезные ножи, наличие в подъемном материале и культурном слое селища Вёжи обработанных фрагментов костей, из которых были вырезаны какие-то заготовки, заставляет предполагать местное производство костяных гребней.

Такие сведения, на наш взгляд, заставляют ио иному посмотреть на жизнедеятельность сельского населения и род его занятий. * *.

Поставленные нами в начале исследования цели и задачи выполнены. Новые данные и выводы, полученные в результате исследования, позволяют изменить, местами, коренным образом, представление о средневековой материальной культуре сельского населения Костромского Поволжья XIII—XVII вв.