Вторичная номинация в сфере обозначения причинно-следственных отношений в русском языке

В настоящем исследовании предпринимается попытка раскрыть в рамках функционального подхода систему метафорических моделей, реализующих семантику причины и следствия. Наличие такой системы легко предположить, исходя из высокого уровня абстрактности понятийной категории причинности1 и относительно позднего формирования специализированных средств ее выражения.

Исходя из общих, традиционных представлений о причинно-следственной связи, мы подходим к тексту с целью выявить средства выражения данной категории, анализируя же выявленные средства, обогащаем, уточняем и расширяем представление о сущности категории причинности и закономерностях ее становления.

Так, исходя из представления о том, что «причинность — философская категория, в самом общем абстрактном смысле выражающая зависимость существования одних фрагментов действительности от существования других ее фрагментов» 2, мы анализируем языковые факты и постепенно постигаем «общий абстрактный смысл» посредством метафор, когда допускаем, что следствие относится к причине так же, как дитя к матери, как плод к корню, как продукт к творцу, как ветвь к древу, как шаг к пути, как конец (то, что будет) к началу (тому, что было), как-то, что «истекает» — к источнику, как «ускорение» к действию пружины или толчку, как звено к цепи, как плата к долгу, как месть к вине и т. д.

Названные и многие другие субстантивные метафоры ассоциативно, а иногда словообразовательно, коррелируют с глагольными метафорами порождать что, вырастать из чего, корениться в чем, создавать что, идти от чего / к чему, вести к чему, кончаться чем, начинаться чем / с чего, вытекать из чего, толкать к чему, нести что, двигать что, расплачиваться чем и др.3, а также с причастиями и прилагательными чреват чем, связан с чем, достоин чего и др. Ассоциативное сближение слов разной частеречной принадлежности и денотативной отнесенности, во вторичном значении использующихся в функции показателя смысловых отношений4 между причиной и следствием, создает свое.

1 Общепризнанно, что в абстрактном рассуждении практически неизбежно использование метафорического языка. См. об этом, например: Бикертон Д.

Введение

в лингвистическую теорию метафоры // Теория метафоры. М&bdquo- 1990. С. 286.

2 Физическая энциклопедия / Гл. ред. А. М. Прохоров. М., 1994. Т. 4. С. 121.

3 Метафорический образ может реализоваться и в полипредикативных конструкциях с причастными и деепричастными оборотами, образуемыми формами названных глаголов: порождать что — порождая что, порожденный чем, вырастать из чего — вырастая из чего, выращенный чем и т. д.

4 Термин «показатели смысловых отношений» предложен А. И. Варшавской в работе «Смысловые отношения в структуре языка» для слов, именующих отношения части — целого, принадлежности, родовидовые, временные, причинно-следственные, условия, цели, результата, сравнения и др. [Варшавская, с. 5 и далее]. образные метафорические модели. Каждая из них характеризуется оригинальным воплощением представлений о причинно-следственных отношениях (в дальнейшем — ПСО), акцентируя и стереотипизируя наиболее сущностные, значимые их стороны. Так, модель рождения актуализирует представление о генетической связи причины и следствия: так связаны мать и дитя, отец и сын, например: Изобилие и мир рождают трусов, Мать отваги всегда суровость (В. Шекспир) — Праздность — мать преступлений, а недалекий ум — их отец (Поел.) —. И опыт, сын ошибок трудных. (А. Пушкин).

Каждая из моделей — рождения и смены поколений, развивающегося растения {Суеверия коренятся в невежестве), созидания (Лень добра не делает), пространственная модель (Ошибки проистекают из незнания), модель платы, цены (Одиночество — расплата за жестокосердие) и т. д. — это типизированный путь познания, стереотип, готовый интеллектуальный блок, образец, мерка для сопоставления, в общем, инструмент, облегчающий и ускоряющий осуществляемую языковой личностью интерпретацию ситуации1.

Почти все выявленные метафоры являются языковыми, неосознаваемыми говорящим — именно таким «незаметным» образом язык структурирует нашу мысль, и в этом смысле пользование готовыми, выработанными долгим развитием языка ориентирами «не обходится нам почти ни во что» 2, как использование сформировавшихся грамматических категорий или типовых синтаксических и словообразовательных моделей.

Впервые предпринятое сопоставление лексем различных семантических групп и объединение их в модели, являющиеся средством познания и языкового воплощения понятийных категорий, расширяют рамки ставшего традиционным в последние десятилетия функционального подхода к языку («от значения к форме»). Мы обращаемся к тем компонентам функционально-семантического поля (ФСП) причинности, которые до сих пор привлекали наименьшее внимание. В целом же исследование понятийных категорий, которые «выводятся не из логических категорий, а из материала конкретных языков и жизненного опыта,. представляет известный прогресс» 3. Именно это, на наш взгляд, определяет актуальность настоящего исследования.

Языковые метафоры, втянутые в сферу обозначения причинно-следственных отношений, функционируют на «промежуточном» лексико-синтаксическом уровне языка — их.

1 Именно так характеризует Ю. Н. Караулов в книге «Русский язык и языковая личность» прецедентные тексты [Караулов, 87, с. 219], которые, на наш взгляд, так же, как и языковая метафора, являются способом стереотипного, опирающегося на прошлый опыт, опробованного осмысления и представления ситуации.

2 Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 3. М., 1968. С. 95.

3 Серебренников Б. А. Описание языков мира при помощи понятийных категорий // Принципы описания языков мира. М., 1976. С. 16. вторичное значение «причина», «быть причиной», «следствие», «быть следствием» реализуется только при определенном лексическом наполнении определенных синтаксических конструкций. Не имея денотативной отнесенности в смысловой структуре предложения, такие субстантивы и глаголы именуют отношение между двумя ситуациями, представленными, как правило, существительными событийной семантики1 (например, К беде неопытность ведет, Праздность — мать всех пороков, и т. д.). Объектом нашего анализа и являются конструкции с номинализованным обозначением ситуации-причины и ситуации-следствия.

Новизна работы определяется прежде всего новизной объекта исследования — впервые на конкретном языковом материале исследуются возможности метафоры (которая в последние десятилетия рассматривается как «ключ к пониманию основ мышления и процессов создания. универсального образа мира» 2) в сфере языкового выражения отдельно взятой понятийной категории — категории причинности. Во вторых, новизна работы состоит в том, что существенно расширяется представление о системе средств обозначения ПСО в русском языке — за счет включения в нее средств вторичной номинации. В последние годы появился интерес к таким средствам3. Но «список» глагольных лексем, участвующих во вторичной номинации ПСО, в современных исследованиях не превышает нескольких десятков, в то время как нам удалось выявить около 180 таких лексем (см. приложение II). Почти не рассматривается в этом ряду субстантивная лексика, в то время как по нашим данным она также составляет значительную группу — более 100 лексем (см. приложение III). Закономерности функционирования метафоризованной лексики, участвующей в обозначении ПСО, на синтаксическом уровне также описываются впервые.

Наконец, что касается метафоризации лексики, составляющей «второй пласт» в системе средств обозначения ПСО, то в лингвистической литературе содержатся лишь единичные указания на то, что основная масса лексем — показателей ПСО имеет метафорическое происхождение. Новизна нашей работы в этом плане заключается в раскрытии источников метафоризации и закономерностей метафорических переносов при обозначении ПСО.

Теоретическая значимость исследования состоит в интерпретации специфики объекта исследования как с точки зрения лексического наполнения конструкций с метафорическим обозначением ПСО, так и со стороны их синтаксических особенностей.

1 При некоторых глаголах — показателях причинно-следственных отношений может употребляться инфинитив, также свернуто обозначающий ситуацию-следствие (подробнее об этом см. в III главе).

2 Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. С. 6.

3 Работы, посвященные им, будут рассмотрены в главе I.

Констатируется семантическое единство конструкций с вторичной номинацией ПСО при многообразии конкретных синтаксических реализаций. Устанавливается инвариант таких конструкций — это предложения с номинализованным обозначением ситуации-причины и ситуации-следствия.

В целях возможно более полного описания метафорического способа выражения причинности в языке мы ставили перед собой следующие задачи:

1) выявление лексики, во вторичном значении участвующей в выражении ПСО;

2) анализ того, из каких семантических сфер заимствуются и посредством каких семантических признаков объединяются во вторичном значении лексемы, вовлеченные в сферу обозначения ПСО;

3) выявление системного характера отношений внутри исследуемого фрагмента ФСП причинности, т. е. объединение метафоризованной лексики в метафорические модели;

4) определение места исследуемого явления в ФСП причинности;

5) раскрытие закономерностей функционирования метафоризованных лексем в тексте, их синтагматических и парадигматических возможностей.

В ходе исследования мы пользовались методами контекстуального анализа при выявлении специфики лексики, входящей в состав описываемых конструкций, компонентного анализа, позволившего в общих чертах охарактеризовать закономерности метафорических переносов, элементами количественного анализа, а также методом лингвистического эксперимента (в частности, при трансформациях конструкций с целью выявления возможностей их синонимии).

Материалом для анализа послужили более 2,5 тыс. фрагментов из художественных, публицистических и научных произведений отечественных и некоторых зарубежных писателей и публицистов 19−20 вв.: А. С. Пушкина, Ф. М. Достоевского, И. А. Гончарова, А. П. Чехова, А. И. Куприна, И. А. Бунина, А. Платонова, Б. Зайцева, Ф. Сологуба, М. Горького, Б. Пастернака, М. Булгакова, JI. Леонова, Д. Самойлова, Б. Васильева, С. Довлатова, А. Бито-ва, В. Токаревой, В. О. Ключевского, М. М. Бахтина, Д. Волкогонова, Д. Фаулза, Г. Честертона1 и др. (всего более 50 авторов), а также из периодических изданий — из журналов.

1 Мы посчитали возможным использовать переводные тексты, т.к. метафорическое осмысление понятийных категорий — явление «интернациональное». Так, в английском языке значение причинно-следственных отношений «часто выражается глаголами to cause [» быть причиной" ], to bring on [" приносить" ], to create [" творить" ], to generate [" порождать" ], to lead [" вести, приводить" ], to produce [" производить, создавать" ], to make [" делать" ], to arise from [" проистекать" ], to come from / out [" приходить от — выходить из" ], to originate from / in [" происходить" ], to be owing to [" быть должным, в долгу, причитаться" ] и др., а также субстантивами source [" исток, ключ, источник" ], origin [" происхождение" ], outcome [" исход, выход" ] и др." [Варшавская, с. 47].

Огонек" и «Октябрь», центральных газет «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Московские новости», «Московский комсомолец» и местных изданий «Самарское обозрение», «Вольнодумец». Использовались тексты русских народных пословиц, философская афористика, а также записи устной речи (Радио России).

В работе использовались материалы толкового (БАС), идеографического, семантического, этимологического, философского, энциклопедического словарей, словаря когнитивных терминов.

Диссертация состоит из вступления, трех глав, заключения, трех приложений и списка литературы.

В первой главе «Теоретические основы исследования» содержится теоретический очерк по следующим вопросам: философский аспект осмысления ПСОсистема грамматических и неграмматических (специализированных и неспециализированных) средств выражения категории причинности в русском языкеместо и специфика исследуемых метафорических средств в ФСП причинностиистория изучения средств вторичной номинации в сфере выражения ПСОметафорическая модель как одна из когнитивных моделей, ее сходство с синтаксическими и словообразовательными моделями языка.

Во второй главе «Метафорические модели, использующиеся при обозначении причинно-следственных отношений» содержится развернутое описание моделей движения, вместилища, строительной конструкции, превращения, развивающегося растения, питания, рождения, родственных отношений, созидания, притяжения, платы, цены, формы и содержания. Рассматривается также лексика, зафиксированная в функции обозначения ПСО, но не вошедшая в состав основных выявленных моделей.

В третьей главе «Синтаксическая реализация метафоризованных лексем» описываются закономерности функционирования метафор — показателей ПСО в составе предложения и текста.

Заключение

содержит основные выводы из нашего исследования.

В приложениях даны сводная таблица выявленных метафорических моделей и алфавитные списки глагольных и субстантивных лексем, зафиксированных в функции показателей ПСО.

Выводы.

Рассмотренные в III главе конструкции с именным и глагольным предикатом, выражающие ПСО, имеют известное семантическое и структурное сходство, заключающееся в следующем:

Во-первых, оба типа конструкций — именные и глагольные — формально, как правило, минимально трехсловны. Их постоянными компонентами являются два субстантива.

1 ". правила изменения, соединения слов и словообразования, т. е. грамматика, которая находится в распоряжении стихийного носителя языка, вся сплошь лексикализована, привязана к отдельным лексемам, как бы распределена между ними и целиком разлита, «размазана» по ассоциативно — вербальной сети.. Грамматические знания в памяти среднего носителя языка присутствуют не в виде обобщающих правил и формул, а как факты, обладающие типизирующей силой, силой образца, аналогии, т. е. в живом, готовом к употреблению виде (Караулов Ю. Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М., 1993. С. 7). предикатной семантики1, номинирующие ситуацию-причину и ситуацию-следствие, и показатель причинно-следственных отношений. Однако при этом даже минимальные трехсловные конструкции по сути оказываются двучленными, что связано с предикативной цельностью, нечленимостью сочетания маркера ПСО и его валентного определителя (ведет к беде, мать пороков и т. д.). Субстантивы, свернуто обозначающие ситуацию-причину и ситуацию-следствие, разводятся по синтаксическим позициям подлежащего и сказуемого, формируя двучленную структуру всей конструкции2.

Во-вторых, маркерами ПСО между двумя ситуациями, разведенными по синтаксическим позициям подлежащего и сказуемого, в равной степени служат как субстантивы с общим значением «причина» или «следствие» в именных конструкциях, так и глаголы типа приводить к чему, рождать что в глагольных конструкциях.

Именные и глагольные маркеры, или показатели причинно-следственных отношений, используются в рассматриваемых конструкциях прежде всего как знак предикации. Именно маркер ПСО формирует в них пропозицию, ставит одно явление на место причины, другоена место следствия, т. е. устанавливает ПСО, делает их основным содержанием предикативной единицы. Установление ПСО, таким образом, связано с реализацией валентности показателя ПСО. Так, при предикативном употреблении существительных источник, мать, толчок, начало, индикатор, память и др. именительный подлежащего будет всегда обозначать явление — причину, а присубстантивный генитив — ситуацию-следствие. С этим связаны особенности прямой и конверсной номинации ПСО.

Различия именных и глагольных конструкций, выражающих ПСО, заключаются в следующем:

Во-первых, с коммуникативной точки зрения отношения между причиной и следствием в именных конструкциях характеризуются (в силу чисто квалифицирующего характера этих конструкций), как правило, в статическом плане, в плане простой номинации.

1 Напомним, что при использовании субстантивов предметной семантики осуществляется метонимическое обозначение ситуации, как и при использовании существительных предикатной семантики (см. раздел I, § 1 настоящей главы).

2 Обычно реализация лексически трехсловных и семантически двучленных конструкций, выражающих ПСО на лексико-синтаксическом уровне, оказывается очень осложненной и может затрагивать местоименные компоненты, которые семантически коррелируют с большими отрезками осложненных предложений и даже текстов, например: «Нет, смех значительнее и глубже, чем думают, — писал. Гоголь. — Не тот смех, который порождается временной раздражительностью, желчным, болезненным расположением характера , —. но тот смех, который весь излетает из, светлой природы человека, излетает из нее потому, что на дне ее заключен вечно-биющий родник его.» (М. Бахтин) — А что, если сам Луис Корвалан запутался в своих двойниках? Или, скажем, логика конспиративной деятельности привела к тому, что сейчас на вилле под Сантьяго живет не бывший Генеральный секретарь КПЧ, а кто-нибудь иной.(КП). отношений между двумя ситуациями как отношений между причиной и следствием1. Глагольные конструкции в своем большинстве передают отношения динамическиеотношения развития ситуаций от исходного состояния к конечному: А приводит к В, В вырастает из А2. Таким образом, глагольные и именные конструкции не дублируют друг друга: именные конструкции квалифицируют отношения явлений, событий, а глагольные передают ход, процесс развития событий, размышления о развитии ситуации.

Во-вторых, лексемы типа источник, корень, плод, синонимичные словам причина и следствие, остаются в именных конструкциях полноценными наименованиями соответствующих понятий, а не просто полуграмматикализованными маркерами причинно-следственных отношений в составе грамматической основы предложения. В силу этого они могут употребляться в качестве таких наименований и в предложениях, коммуникативным назначением которых выражение ПСО не является (типа Корни этих разногласий оставались для него загадкой).

Соответственно, лексически полноценные субстантивы, называющие понятия причины и следствия, являются, скорее не столько маркерами, сколько прямыми квалификаторами ПСО, выражая их лексически эксплицитно.

В отличие от субстантивных лексем, глагольная лексика метафорического и неметафорического происхождения играет в предложении роль полуграмматикализованного выразителя причинно-следственных отношений. Слова типа приводить к, вырастать из, рождать что, естественно, лишены собственно номинативной функции и, выражая общую идею развития, становятся в изучаемых предложениях как раз полуграмматикализованными показателями ПСО3. При этом при их употреблении (в отличие от употребления соответствующих субстантивов) включающая их предикативная единица обязательно выражает причинно-следственные отношения4.

1 Естественное исключение составляют конструкции со связками типа становится — стать, привносящими семантику динамического процесса приобретения признака (. становится источником.

2 Процессуальность, выражаемая глаголами, нейтрализуется при использовании совершенного вида и тем более страдательных конструкций (чем приведен к чему, чем порожден. и т. д.).

3 Именно эта особенность, видимо, объясняет отнесение глаголов — маркеров ПСО к семантическим связкам [Всеволодова, Ященко, 20].

4 Причинно-следственные отношения выражают также те фрагменты предложений, которые включают соответствующие причастия и деепричастия, например: Легче разрушить цивилизацию при помощи ядерной войны, чем одолеть бездуховный инстинкт власти, порожденный этой цивилизацией (Д. Самойлов) — Польза, приносимая пороками, всегда смешана с великим вредом (JI. Вовенарг). В этом случае наблюдается «ступенчатая градация пропозиций», когда «ряд пропозиций выстраивается в иерархическую цепочку» [Валеева, с. 14].

Добавим, что различия затрагивают и еще один семантический аспект. Превращаясь в полуграмматикализованные маркеры ПСО, глаголы часто теряют образность (их частотность — один из показателей такой утраты). Субстантивы же, наоборот, нередко сохраняют большую или меньшую долю образности, особенно в афористичных квалифицирующих конструкциях. Напомним некоторые особенно яркие примеры: Равнодушие — путь к невежествуЧувство одиночества — корм для творчестваОпытсын ошибок трудныхВспышка комплекса — сестричка завистиУдача — награда за смелостьТрусость — оборотная сторона гордыниПраздность — мать преступлений, а недалекий ум — их отецБеда — глупости сосед и т. д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенное исследование вторичной номинации при обозначении причинно-следственных отношений позволило:

1. Существенно расширить представление о способах языковой интерпретации понятийной категории причинности. Выявлены глубинные стереотипы мышления, моделирующие наше осознание абстракций. Такими стереотипами, инструментами, ускоряющими и облегчающими познавательную деятельность, являются метафорические модели выражения ПСО (когнитивные, концептуальные метафоры, выражающие и формирующие новые понятия и служащие средством получения нового знания). Таким образом, наряду со специализированными средствами важную роль в выражении причинно-следственных отношений в языке играют метафоры, что свидетельствует о метафоричности самих процессов человеческого мышления, стремящегося представить абстрактное в образной форме;

2. Выявить широкие возможности метафор, втянутых в сферу обозначения ПСО. Субстантивные метафоры могут как называть абстракцию, рассматривая ее как самостоятельную сущность, «предмет», так и выражать мысль об этом «предмете», квалифицировать его как причину или следствие чего-то (Ср.: Я думал об источнике своих проблем — Незнание — источник ошибок);

3. Определить семантические сферы, являющиеся «поставщиками» метафорической лексики для обозначения ПСО. Выяснилось, что источниками метафоризации являются сферы «предмет», «человек», «физический мир», «абстракция». Это позволило расширить представление о типах метафорических переносов при обозначении абстракций и подтвердило тезис о том, что «главная часть наших концептуальных систем непосредственно основана на восприятии, на движении нашего тела и на физико-социальном опыте человека» 1;

4. Проследить закономерности процесса метафоризации при выражении ПСО. Как показали результаты компонентного анализа прямого и метафорического значения лексем, входящих в метафорические модели движения, вместилища, строительной конструкции, превращения, развивающегося растения, рождения, родства, созидания, притяжения, платы, цены, формы и содержания, метафорический перенос осуществляется по семам, часто потенциальным для первичного значения «вспомогательного компонента», «источника» метафоризации, но категориальным для «основного компонента», «цели» метафоризации. Это.

1 Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под ред. Е. С. Кубряковой. М., 1996. С. 57. логические стереотипы представления ПСО: первичное — вторичное, деятель — результат деятельности, явное — скрытое, предмет — признак предмета, целое — часть;

5. Определить типы текстов, в которых осуществляется вторичная номинация ПСОэто тексты преимущественно письменные, аналитического жанра, дидактическая, философская проза и публицистика. В сфере письменной речи неграмматические средства выражения ПСО, как показало специальное исследование, занимают по употребительности далеко не последнее место и составляют конкуренцию специализированным грамматическим средствам;

6. Исследовать на конкретном языковом материале проявления глубокого взаимодействия лексики и грамматики. Закономерности синтаксической реализации метафор при обозначении ПСО позволяют предположить, что лексической метафоре может соответствовать метафора синтаксическая. Если лексическая метафора может моделировать осознание, вычленение ПСО с помощью образов пути, источника, вместилища, рождения, медали и т. д., то синтаксическая метафора может моделировать их на базе структур выражения субъектно-объектных и пространственных отношений (калькирование). Таким образом, синтаксическая метафора — условие функционирования метафоры лексической. До некоторой степени искусственно разделяя лексическую (гл. И) и синтаксическую (гл. III) семантику, мы отдаем себе отчет в том, что различий между ними нет: как разделить синтаксическую структуру и лексемы, обозначающие понятия, отношения между которыми и призвана выражать синтаксическая структура? Лексика и грамматика объединяют в этом случае свои усилия для выражения тех отношений, которые существуют между компонентами ситуации, и в механизме закрепления определенного смысла за определенной синтаксической структурой, «в механизме воздействия на валентные свойства слова между лексической и грамматической семантикой принципиальных различий нет» 1.

Использование синтаксических структур выражения субъектно-объектных и пространственных отношений — такой же глубинный стереотип при обозначении ПСО, как и модели рождения, созидания, движения и т. д. Это подтверждается и тем, что употребление непроизводных предлогов, являющиеся грамматическим средством выражения ПСО (от, из-за, с, со, из), по истоку своему тоже метафорично, что представляет собой еще одно доказа.

1 Скобликова Е. С. Об условиях формирования непредикативных словосочетаний // Очерки по теории словосочетания и предложения. Куйбышев, 1990, С. 7. тельство «значительного сходства и, более того, взаимодействия между проявлениями лексической и грамматической метафоризации» 1.

Таким образом, релевантным для описания функционирования метафорических моделей обозначения ПСО является лексико-синтаксический уровень. По сути все метафоры, рассмотренные нами, — лексико-синтаксические метафоры.

7. Проведенное исследование позволило проследить механизм образования и функционирования таких метафор. Они способны выразить объемную информацию с помощью простой синтаксической конструкции прежде всего потому, что обозначение двух ситуаций осуществляется субстантивами предикатной семантики, которые представляют собой номи-нализованную пропозицию («онтологические метафоры»). Они содержат настолько концентрированную информацию, что в любой момент могут быть развернуты в придаточное предложение (что демонстрируют многие наши примеры). Номинализованные конструкции — результат конденсации, семантической компрессии, что с необходимостью ведет к формированию сложного смысла и употреблению в предложении предикатов второго порядкаметафорических (вести, влечь, исходить и т. д.). Таким образом, одна предикация «вставляется» в другую и формируется вторичная, косвенная пропозиция. Это в свою очередь ведет к асимметрии плана содержания и выражения, а следовательно, к внутренней дробности единообразных синтаксических структур2. Мы полностью согласны с выводами А. И. Варшавской, С. Д. Кацнельсона, В. Г. Адмони и других исследователей о том, что если на обобщенное значение предметности наслаиваются такие значения, денотат которых вовсе не предметен, грамматическое значение такого рода можно определить как логико-грамматическое3. Это подтип или вариант, скажем, субъектно-объектных структур, отличный от предложений, организуемых глаголами с вещественной семантикой действия4 (неизосемические структуры в терминологии Т.А. Золотовой). Функционирование конструкций, являющихся объектом нашего анализа, — яркий пример того, насколько широки и гибки оказываются возможности синтаксических моделей.

8. Проведенное исследование позволяет проследить изменение синтагматических и парадигматических связей слов, использующихся в функции показателей ПСО. Слово — ме.

1 Скобликова Е. С. Метафоризация пространственных значений в функционировании предложно-падежных средств русского языка // Семантическая системность языковых единиц / Самарский государственный университет. Самара, 1997. С. 6, 7.

2 Ярцева В. Н. Взаимоотношение грамматики и лексики в системе языка // Исследование по общей теории грамматики. М., 1968. С. 52.

3 Адмони В. Г. Структура грамматического значения и его статус в системе языка И Структура предложения и словосочетания в индоевропейских языках. JL, 1979. С. 17.

4 Варшавская А. И. Смысловые отношения в структуре языка. JL, 1984. С. 97. тафора выходит из первичной парадигмы и начинает синонимироваться с другими маркерами ПСО. Вторичными синонимами становятся глаголы «исходить, выходить, «проистекать, произрастать, вырастать, корениться, Порождаться, знаменовать и т. д., использующиеся при конверсной номинации ПСОглаголы приводить, наталкивать, приносить, превращаться, выливаться, вызревать, переходить, оборачиваться, *порождать, притягивать, воплощаться, сказываться и др., использующиеся при прямой номинации ПСО. Во вторичном значении «синонимами» слова причина становятся субстантивы путь, начало, источник, двигатель, пружина, толчок, импульс, основание, подоплека, подкладка, корень, почва, зерно, семена, корм, мать, зародыш, творец, вина и др., «синонимами» лексемы следствие становятся субстантивы конец, спутник, сосед, изнанка, оборотная сторона, плод, всход, побег, ветви, дитя, сын, наследие, наследник, продукт, производное, произведение, плата, цена, награда, ответ, месть, знак, вывеска, показатель, отголосок, отблеск, отпечаток, печать, индикатор и др.

Изменяется и окружение метафорических показателей ПСО на семантическом уровне — они сочетаются с предикатными, а не с конкретными существительными. Может меняться и валентность слов-маркеров ПСО (например, сужаться). Таким образом, калькирование изосемических структур может сопровождаться своеобразной их деформацией, что приводит к появлению структур неизосемических, приспособленных для вторичной номинации ПСО.

В перспективе изучения вторичной номинации при выражении ПСО представляются интересными следующие аспекты:

1. Изучение закономерностей избирательной сочетаемости глаголов и существительных — показателей ПСО с их валентными определителями;

2. Выявление других метафорических моделей выражения ПСО;

3. Выявление того, какие еще сферы действительности способны «обслуживать» метафоры, являющиеся неграмматическим средством обозначения ПСО, т. е. дальнейшее «продвижение» в познании тех моделей мышления, которые определяют закономерности познавательных процессов и поведения человека.