Согласование интервью. 
Настольная книга журналиста

Российское законодательство о СМИ хоть и запрещает цензуру, но в случае с интервью делает исключение и позволяет собеседнику требовать текст для ознакомления перед публикацией. Однако это не значит, что журналист обязан всякий раз предоставлять текст. Собеседник имеет право, но воспользуется он этим правом или нет — его дело. И если по окончании разговора он про согласование текста ничего не говорит, журналист может воспринимать это как разрешение публиковать интервью без визирования. Напоминать собеседнику о его праве не надо. Надо радоваться, так как вероятность того, что собеседник улучшит текст, минимальна, а вероятность того, что текст ухудшится, очень велика.

Если же собеседник настаивает на визировании интервью, надо подчиниться. Однако при передаче текста на согласование следует упомянуть собеседнику правила согласования интервью, сложившиеся в журналистике. Эти правила таковы:

• 1. Интервью предоставляется на согласование без заголовка и вводки. Эти элементы интервью не относятся к прямой речи собеседника, и поэтому согласовывать с ним их не надо.
• 2. Собеседник имеет право:
  • • исправлять собственные фразы, которые были неверно записаны;
  • • дополнять сказанное в случае, если эти фразы были произнесены в разговоре, но выпали при расшифровке, а собеседник считает их очень важными. Однако этим правом допустимо пользоваться в разумных пределах. Недопустимо разбавлять текст безразмерными банальностями, такими как «детство — это время, когда закладывается все то, чем человек будет жить в дальнейшей жизни, и поэтому очень важно именно в детстве задать ребенку правильные ориентиры, которые помогли бы ему, когда он станет взрослым, правильно расставлять приоритеты и отличать хорошее и полезное от плохого и вредного». Покажите мне читателя, который этого не знает!
  • • актуализировать сказанное, если между беседой и согласованием текста произошли какие-то события, которые повлияли бы на его ответы. Например, когда я брал интервью у певца и тогдашнего председателя комитета Госдумы по культуре Иосифа Кобзона, он обвинил другого певца и депутата Госдумы Александра Розенбаума в уклонении от депутатских обязанностей. Однако при согласовании текста Кобзон сообщил, что Розенбаум начал исправляться и сделанное во время беседы высказывание будет выглядеть неуместно. Фразу про неработающего в Госдуме Розенбаума из интервью вычеркнули;
  • • удалять свои слова, которые воспринимаются как нежелательные для опубликования. Этим правом тоже допустимо пользоваться в разумных пределах.

Как бороться с избыточным вычеркиванием ярких фраз из интервью, сказано ниже.

Иногда собеседник может запретить публикацию всего интервью, сочтя его слишком откровенным. Так произошло с интервью, которое владелец нефтяной компании ЮКОС Михаил Ходорковский дал специальному корреспонденту газеты «Коммерсантъ» Наталье Геворкян. Взятое в середине 2002 г. интервью было опубликовано лишь 1 июня 2005 г. Во вводке говорилось, что в 2002 г. появлению текста в газете «помешала слишком высокая степень откровенности интервьюируемого. Во всяком случае, так обосновали в пресс-службе Михаила Ходорковского его просьбу отложить публикацию на неопределенный срок»^[1].

• 3. Собеседник не имеет права:
  • • вписывать то, что он не говорил во время беседы (кроме актуализации интервью);
  • • исправлять и вычеркивать вопросы журналиста. Если собеседник полностью вычеркивает свой ответ, вопрос все равно опубликуют, а вместо ответа будет пустое место;
  • • затягивать с согласованием интервью дольше определенного срока. В противном случае интервью считается согласованным по умолчанию и публикуется в первоначальном виде.

Андрей Ванденко рекомендует не отправлять текст на визирование по электронной почте, а визировать лично, убеждая собеседника оставить те фрагменты, которые тот намеревается вычеркнуть:

Выглядит это примерно так: «Что вас не устраивает? Давайте попробуем переговорить, перефразировать, уточнить. Вы же сами рассказали об этом.

Хорошо, я уберу неприятную вам тему, а вы компенсируете потерю равноценной историей. Вы же понимаете, что общались с журналистом под диктофон. Я пришел к вам не в гости. Почему отказываетесь от своих слов? Какие обстоятельства? Ах, идете на принцип? Я тоже могу пойти. Есть диктофонная запись, этого достаточно для публикации. Но я не хочу беседовать в таком тоне. Поэтому давайте искать компромисс. Я уберу вопрос-ответ, если вы объясните, почему я должен это делать и что будет взамен". Так слово за словом и отвоевывается плацдарм. Если тебя нет рядом, собеседник скорее всего уберет скользкий момент. Если ты рядом, стараешься его обаять, убедить, мол, ничего страшного, так даже лучше. Например, Пугачева во всем интервью споткнулась только на фразе «Я бздю». Спросила у меня: «А вот это надо оставлять?» Я ответил: «Алла Борисовна, классно, самое оно! Нормальные человеческие эмоции. Я бы вообще эту фразу в заголовок вынес». Пугачева подумала и сказала: «На ваше усмотрение. Если не стыдно такое печатать — вперед». А если бы отправил текст почтой, Алла бы только фыркнула: «Фу, что за пошлятина?!» и вычеркнула бы реплику^[2].

Некоторые собеседники склонны злоупотреблять правом на вычеркивание своих слов. В результате вычеркнутыми могут оказаться все или почти все яркие фразы, ради которых журналист и брал интервью. В таком случае у журналиста есть такие варианты действий:

• 1. «Поторговаться» с собеседником по поводу вычеркнутых им слов, попытаться убедить его, что он вычеркнул их зря, что они повысят интерес к интервью, а вреда никому не принесут.
• 2. Сказать, что интервью в такой форме редакция публиковать не может, и напроситься на новую беседу, чтобы еще раз задать вопросы и получить уже те ответы, которые устроят и собеседника, и редакцию.
• 3. Сообщить собеседнику, что из-за вычеркнутых им слов интервью публиковать не хотят, и потребовать у него гонорар (нужно называть сумму побольше), который журналист планировал получить от издания, а теперь по вине собеседника не получит. Деньги скорее всего собеседник не заплатит, а шанс, что он отзовет какие-то из своих исправлений, есть.
• 4. Отказаться от публикации и считать, что время и усилия потрачены зря.
• 5. Опубликовать интервью в том виде, в каком оно было получено после правки, со всеми вычеркиваниями и вставками, чтобы читатели видели, что собеседник вычеркнул и что вставил. В таком виде опубликовала интервью е политиком Олафом Шольцем (OlafScholz) немецкая газета TAZ^[3].
• 6. Опубликовать интервью в первоначальном виде, без учета исправлений. Судиться с журналистом и редакцией собеседник не будет, так как его слова остались на диктофонной записи. А вот насчет дальнейших отношений журналиста и собеседника все неоднозначно. Одни собеседники сочтут такую публикацию предательством и откажутся иметь с вами дело. Другие же поворчат и смирятся. Следует также иметь в виду, что интервью часто правят пресс-секретари, которые излишне перестраховываются в стремлении сделать приятное своему шефу. Уверенному же в себе шефу все равно, в чьей редакции выйдет текст: пресс-секретаря или журналиста.

Однажды для рубрики «Политик вне политики» я брал интервью у депутата Госдумы Геннадия Гудкова. Разговор касался того, как депутат отдыхает. Гудков похвастался, что у него особенный организм, который «лошадиную дозу алкоголя выдерживает без видимых признаков», и перепить Гудкова якобы невозможно, «обычному человеку со мной состязаться бесполезно». Согласованную версию интервью я получил за час до того, как мне надо было сдавать текст редактору. Все упоминания про водку из интервью исчезли. Вместо этого появились вставки, что в свободное время депутат гуляет, читает книжки, занимается спортом. Я рискнул и сдал редактору первоначальный вариант, с водкой. Текст вышел под заголовком «Меня перепить невозможно»^[4]. Претензий ко мне не прозвучало. Более того, спустя несколько дней я обнаружил текст на личном сайте депутата.

• [1] Ходорковский М. Рокфеллеру было намного тяжелее // Коммерсантъ. 2005.1 июня.
• [2] Криницын Е. Акулы интервью: 11 мастер-классов. М.: Альпина Паблишер, 2010.С. 170—171.
• [3] Thiele Ch. Interviews fuehren. С. 103.
• [4] Гудков Г. Меня перепить невозможно // Новые Известия. 2005. 18 февраля.