Монархомахи и политическая практика английского абсолютизма

Переворот в религиозных представлениях вызывал крайне интересную метаморфозу в политическом сознании. Позднее Средневековье, Реформация ознаменовались, как известно, победой светской власти в споре с папой. Теперь светская власть сама могла претендовать на то, что она сама «милостью Божией», сама является викарием Бога на земле. Сакрализация светской власти, тем не менее, пошла дальше. Протестантский тезис, что каждый (истинный христианин в лютеранском смысле, разумеется) обладает благодатью, следовательно, каждый может свободно общаться с Богом, приводит к выводу, что светский Государь, хоть и наместник Бога, но не является обязательным звеном в цепи общения с божеством. Это был первый и самый мощный удар по зданию авторитета власти монарха. Отсюда рукой подать до утверждения суверенитета в каждом, кто имеет дар общения с Богом! Публичная власть не столь уж божественна, неотъемлема и независима от воли избранников Бога! Как следствие, главный тезис: «отдельные лица ниже короля, но все вместе — выше», — как утверждал французский аноним в конце XVI в. в своем памфлете «Иск к тиранам».

Для Кальвина республиканское правление предпочтительнее, еще и потому что оно «гораздо выносимее». Поэтому протестанты становятся первыми революционерами, поскольку они несут новую мораль, основанную на личной убежденности, как следствие этого — требование гарантии (политического свойства) личной автономии, автономии воли, т. е. свободы от вмешательства внешнего авторитета. Тогда как старый мир исходит из примата внешнего авторитета: неважно, что ты думаешь, как ты веруешь, главное — соблюдай внешние требования морали. Это столкновение внутреннего и внешнего сначала приобретает форму критики лицемерности окружающего мира, как следствие, его отрицание. Но поскольку избавиться от его влияния до конца нельзя, то в конце концов следует его насильственное переустройство.

Очень скоро, как мы смогли убедиться выше, морально-мистические рассуждения сектантов сменяются рассуждениями на политические темы. Объяснение этому очень простое. Еще раз подчеркнем: реализация собственных религиозных идей наталкивается в это время на жесткое противодействие власти, вызванное Контрреформацией. Следовательно, необходимо устранение этого препятствия. Так появляется в конце XVI в. новое интеллектуальное движение, получившее в литературе название «монархомахов» или «тираноборцев». Монархомахи требовали реформы политической власти в полном соответствии, что характерно, с требованиями Ветхого Завета и новых идей, выработанных эпохой Возрождения. Новые идеи, обоснование которых искали в Библии, оказались универсальными целями свободы в ее либеральном понимании: упрочение народного представительства; установление гражданского равноправия и выработка индивидуальных свобод, самой непосредственной из которых должна была стать свобода совести или требование веротерпимости. Идеологическое обоснование будущего «Великого мятежа», «Great Rebellion», как назвал его английский историк Кларендон, было фактически готово!

Вместе с тем все требования монархомахов в Англии реализованы быть не могли. Тюдоры не только реформировали церковь, но и создали настоящий аппарат подавления инакомыслящих (диссидентов) в ее составе. Именно так возникла Верховная комиссия, которая при втором Тюдоре превратилась в подчиненный королю орган, надзирающий за епископатом и преследующий прихожан за отклонение от догматов веры. Кроме того, Тюдоры учредили особый орган внесудебной расправы над противниками короля — Star chamber, которая ввела в Англии с 1555 г. цензуру.

Наследники Тюдоров, Стюарты, покусились на саму основу народных вольностей — суды общего права. Они ввели вместо старой формулы назначения на должность судей «до тех пор, пока судья себя хорошо ведет», новую — «пока будет угодно королю» (durante beneplacito). Эта формула издавна использовалась в Англии для временных назначений. Фактически судьи сделались сменяемыми в любой момент по прихоти короля.

Нельзя, конечно, сказать, что парламент оставался безучастным. Одной из форм противодействия «деспотизму» королевской власти стала такая форма, как принятие биллей. Дело в том, что согласно Великой хартии вольностей правом издания законов (статутов) продолжала пользоваться королевская власть. Парламент получал только право ремонстрации — подачи петиции с требованием принятия желаемого акта. Случалось, что король обещал исполнить желаемое, но когда издавался соответствующий статут, оказывалось, что его смысл диаметрально противоположен чаяниям коммонеров. Протесты против такого порядка издания законов во внимание, естественно, не принимались. Поэтому парламент вырабатывает специальную форму законодательных ремонстраций, которая и получает название «bill», сокращенное от лат. libellus («тетрадка, книга»). Билль по форме был законом, текст которого король мог теперь либо утвердить, и он становился статутом, либо отвергнуть, применив свое право veto. Правда, королевская власть не осталась в долгу и стала утверждать билли с оговорками, смысл которых часто искажал содержание нового статута. Это тоже вносило дополнительное напряжение в отношения представительства и королевской власти.

Еще одним средством борьбы парламента с неугодными министрами короля стал так называемый bill of attainder (билль об опале). Он издавался в том случае, когда действия того или иного чиновника не подпадали под формальное запрещение нормы права, выраженной либо в статуте, либо в судебном прецеденте, либо в общем праве. Фактически этот билль представлял собой чрезвычайный уголовный закон, которому придавалась к тому же обратная сила. Подобного рода практика использовалась часто накануне и во время революции («Civil war», «Гражданской войны», как ее еще иногда называют), но со временем эта форма билля вышла из употребления. Однако формально издание биллей об опале было запрещено английским парламентом только в 80-х гг. XIX столетия!

Кроме того, однажды королевская власть допустила крупную промашку, назначив себе министров по совету парламента. События эти произошли еще в XV в., но в Англии, стране прецедентов, было достаточно и этого. Кстати сказать, право назначать министров по совету парламента к началу революции вылилось в еще одну конституционную максиму английского права, действующую до сих пор: the King could do not wrong («король не может поступать дурно»). Фактически эта максима означала безответственность монарха, когда вся ответственность за управление страной возлагается на его министров, несущих ответственность перед народным представительством в порядке процедуры impeachment. Билль об опале становился, таким образом, инструментом по приведению этой процедуры в действие.

Вступление в 1604 г. на престол Тюдоров новой династии — Стюартов — возбудило в английском обществе той поры сильное религиозное и интеллектуальное движение. Монархомахи получают новое моральное подкрепление своим требованиям. Ведь Яков I Стюарт оказывается папистом, сыном католички, наполовину шотландцем (о ужас!), французом по матери. Сам король не стоит в стороне от идейных исканий той эпохи, он прекрасно образован (король собственноручно отредактировал перевод Библии на английский язык — king’s James version), отлично владеет пером, наконец, он полон абсолютистских идей. Он вводит в английскую политическую жизнь идеологию монарха Божией милостью, при нем старая максима английского права the King can’t do wrong дополняется папистской формулой no bishop, no King. Вот как он говорит о своей власти в публичной речи от 21 марта 1610 г.:

«Монархии принадлежит самое высшее положение на земле, так как короли являются не только заместителями Бога на земле и занимающими Его трон, но даже самим Богом они названы богами. Существуют три основных признака, характеризующих монархию: один взят из божественного слова, а два других из основ политики и философии. В Священном Писании короли названы богами и таким образом их власть в известном отношении стоит наравне с властью Бога. Короли также сравниваются с отцами семейства, так как король является истинным отцом отечества, государственным отцом своего народа» [Дмитриевский, 1946, с. 16].

Таким образом, период первых двух Стюартов, по общему признанию историков, — это период крайнего усиления английского абсолютизма. Главные вопросы, разделяющие короля и парламент, который к этому времени уже на ²/₃ состоит из пуритан и монархомахов, — вопрос о религии, налоговые полномочия парламента и министры короля, порядок назначения последних. По последним двум вопросам ожесточение обеих сторон достигает порой высшего накала. Поскольку парламент отказывается санкционировать сбор налогов, король добивается поборов с населения в виде так называемых добровольных даров, выколачивать которые посылают команды солдат. Чтобы хоть как-то пополнить казну, корона вовсю торгует дворянскими и офицерскими патентами, но в конце концов финансовый кризис, тотальная нехватка денег в казне заставляют короля решить последний вопрос — вопрос о его министрах, который и спровоцировал двадцатилетнюю резню в стране.

По мнению современников, только преждевременная смерть лорда Бэкингема спасла этого всесильного министра от плахи. Год убийства Бэкингема — 1629 — ознаменовался первым крупным выступлением парламента, известного под именем «Великой ремонстрации». Парламент осмелел настолько, что подает королю «петицию о праве». Суть этого документа показывает, что корону поджидает страшная буря. Религиозные джентльмены из палаты общин требуют, чтобы без согласия парламента не собирались налоги и не делались займы, чтобы никто не подвергался произвольному аресту и чрезвычайному суду (особенно за отказ уплатить «добровольное пожертвование»), чтобы богобоязненным людям дали свободно отправлять поклонение Господу, чтобы судей стали назначать на постоянной основе и многое другое. Король утверждает эту петицию, но с оговоркой. Вскоре парламент распускают и созывают снова только в 1640 г.

Десять лет в Англии не созывался парламент. За это время, но мнению будущих деятелей революции, король Карл I только и делал, что собственными руками рыл себе могилу. В это десятилетие фаворитом короля становится Томас Уинтворт, будущий лорд Страффорд — личность во многом незаурядная. Девизом своей политики лорд Страффорд делает английское слово throughtout, которое известный русский историк Н. И. Кареев довольно удачно переводил как «политика напролом» [Кареев, 1924, с. 67]. Страффорд заставляет государство печься о неимущих. Он веротерпим, он исправляет многие ошибки короля, но действовать предпочитает в соответствии с собственным девизом — напролом. Неудача Страффорда в войне с Шотландией заставляет короля созвать весной 1640 г. парламент. Парламент заседает только три недели. Столь малый срок позволил английским историкам дать ему прозвище «Краткого парламента». Противоречия кажутся неразрешимыми: королю нужны деньги, парламенту — голова лорда Страффорда. Осенью того же 1640 г. король вынужден опять созвать парламент, который прозаседает непрерывно целых 13 лет, заслужив в английской историографии прозвище «Долгого парламента». Революция началась.