С. Линг: теория «деятельность на грани»
Социальная мотивация таких, как правило, молодых людей — принадлежность к «избранным», малочисленной элите. Принятие риска рассматривается ими не как глупость или иррационализм, а как свидетельство наличия высших качеств, позволяющих преодолевать опасности без нанесения себе вреда. Культивирование принятия риска в этом контексте видится как проявление воли, мужества, доблести, чувства… Читать ещё >
С. Линг: теория «деятельность на грани» (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Социолог-рисколог Стефан Линг предложил теорию edgework (от англ. edge — «грань» и work — «деятельность», дословный перевод — «деятельность на грани») — для обозначения добровольно принимаемого риска, представляющего вызов для социокультурных границ. Автор позиционирует ее как «общую теорию добровольного рискогенного поведения», которая предлагает «альтернативу строгим объективистскому и конструктивистскому подходам, включая в себя элементы и одного, и другого»[1] (подробнее о них см. гл. 7). Ее диагностический инструментарий предназначен для анализа рискогенной деятельности, предпринимаемой ради развлечения и удовольствия.
Теория «деятельность на грани» — теория Линга, нацеленная на изучение тенденций рискофилии, добровольного принятия рисков.
Сегодня социологи расширили сферу добровольно принимаемого риска с удовольствия до ряда видов профессиональной деятельности, включая службу в правоохранительных органах, пожарных и природоохранных структурах, участие в спасательных операциях, игре на бирже, социологические исследования криминальных групп, предполагающие включенное наблюдение, и т. д.
Деятельность на грани обозначает рискогенные практики, исследующие границы между здравомыслием и безумием, осознаваемым и бессознательным, жизнью и смертью, упорядоченной и неупорядоченной самоидентификацией. Однако понятие грани имеет принципиальное значение: индивид не пересекает линию, стремясь избежать реальных проблем для здоровья и жизни. Вторая составляющая — деятельность — предполагает социологическую концептуализацию Маркса, различавшего свободную деятельность и отчужденный труд, видя в первой исторические возможности для человеческой свободы[2]. В предлагаемой теории речь идет об исключительно добровольной деятельности, предполагающей риски и неопределенности.
Ряд направлений этой деятельности предполагает определенные умения и навыки (парашютный спорт, автомобильные гонки). Наконец, деятельность на грани означает способность индивидов к умственной и физической гибкости, импровизации, что делает их исключительными в позитивном или негативном смыслах. Данные импровизации предполагают, однако, контроль над ситуацией, недопущения ее перехода в хаос.
Деятельность на грани включает следующие характеристики принятия риска:
- • добровольность;
- • осуществляется для достижения специфических целей;
- • предполагает умения и навыки, позволяющие не выводить ситуацию из-под контроля, избегая вреда здоровью и жизни;
- • желание испытать интенсивные эмоции;
- • стремление хотя бы временно избавиться от давления структур и рутинных практик, которое может проявляться и в участии в криминальных и девиантных формах активности.
Современная деятельность на грани предполагает использование инновационных технических и технологических средств (новые гоночные машины и мотоциклы, спортивные самолеты). Ее участники, по их рисквосприятиям, стирают грани между ними самими и техникой, что вызывает принципиально новые ощущения. В результате страх сублимируется и обращается в нечто позитивное. Типичное выражение эмоций: «Мы делаем это, потому что это удовольствие!».
По существу, сформировался новый социальный тип человека риска, культурно предрасположенного к рискофилии.
Человек риска — социальный тип, возникший в условиях рефлексивного модерна, сущностная черта которого — рискофилия.
Социальная мотивация таких, как правило, молодых людей — принадлежность к «избранным», малочисленной элите. Принятие риска рассматривается ими не как глупость или иррационализм, а как свидетельство наличия высших качеств, позволяющих преодолевать опасности без нанесения себе вреда. Культивирование принятия риска в этом контексте видится как проявление воли, мужества, доблести, чувства собственного достоинства, способности жить в условиях повышенного риска и неопределенностях. Такими людьми восхищаются окружающие. Отнюдь не случайно в массовой культуре на Западе появилась многосерийная бондиана, а в России востребован сериал «Менты».
Весьма важно для таких людей, следуя автору теории Лингу, — назовем их калькировано «эджуокерами», — доверять своим товарищам по деятельности на грани. Не все проходят испытание рискогенными ситуациями, но выдержавшие тест зачисляются в «клуб избранных». Сегодня появилась специальная социологическая диагностика доверия, характерного для деятельности на грани[3].
Ряд эджуокеров участвуют в разных видах деятельности на грани, в которых так или иначе задействуются гендерные перформансы, считающиеся рискогенными. Так, молодые люди стремятся продемонстрировать исключительную маскулинность в бойцовских соревнованиях. В последнее время развитие получает и участие женщин в подобного рода мероприятиях, что призвано продемонстрировать «необычность» феминности их гендера, выражающуюся в пренебрежении опасностями. Многие женщины стали видеть свое принятие риска в особом выражении сексуальности (эротические танцы в ночных клубах, флирт на грани, «приключенческие каникулы», некоторые формы сексуальности, относящиеся к девиации и сопровождающиеся чувством страха, вины, беспокойства). Другие женщины предпочитают показать свою «необычность» в профессиях, считавшихся ранее исключительно мужскими, или участвуя в рискогенных видах спорта.
Современная деятельность на грани предполагает новые практики карнавалов. Карнавал, по М. М. Бахтину, представляет «как бы реальную форму жизни „другого“», является «как бы временной приостановкой» действий официальной системы, смены большего времени временем малым'. Карнавал на современных курортах обретает вневременные параметры: практически ежедневно функционируют музыкальные фестивали, парки развлечений, секс-шоу — и все для того, чтобы люди могли проявить идентичность «другого», участвуя в той или иной деятельности на грани, и рискогенные желания, которые запрещены в повседневном контексте ж из недеятельности.
Как видно, в «мировом обществе риска» практики избегания риска и принятия риска, рискофобии и рискофилии прекрасно сосуществуют, что и есть квинтэссенция «текучего страха».