Крестьянский компонент усадебной культуры

Каждую помещичью усадьбу, словно остров, окружало бескрайнее крестьянское море. Здесь происходила своеобразная встреча европеизированного дворянского быта и народной стихии. Рядом с господским домом располагались кладовые, амбары, людская, конюшни, псарни. Вся жизнь дворянина с рождения до смерти протекала в тесном соседстве и общении со своими дворовыми людьми. Конечно, благородное сословие хотело отличаться во всем: одежде, стиле жизни, языке. Парадокс, однако, заключался в том, что быт дворянской усадьбы был неотделим от крестьянского мира. Он существовал только в крестьянском окружении и при крестьянском участии. Целая армия крепостных и многочисленная дворня («мамки», няньки, «дядьки», вышивальщицы, конюхи, повара и садовники) обеспечивала хозяйственно-бытовую самостоятельность этого замкнутого мирка.

Повседневное крестьянское окружение исподволь передавало свои интеллектуальные и художественные традиции, причудливо соединяя их с просвещенческими идеалами помещика. Вот почему воспитанная на французских романах Татьяна Ларина «верила преданьям простонародной старины», а «графинюшка» Наташа Ростова азартно пустилась в русскую пляску. Образ жизни поместного дворянина был тесно связан с бытом, обычаями, привычками сельских жителей, опутан деревенскими поверьями, приметами, сказками.

Мир усадьбы был изначально патриархален, ориентирован на сохранение родовых традиций, а потому восприимчив к правилам отношений, похожих на те, что управляли крестьянской семьей. Все исследователи русского быта и бывавшие в России иностранцы отмечают хлебосольство русского дома. В любом дворянском доме всегда была куча приживалок, дальних родственников, приятелей. Богатые помещики любили окружать себя несметными толпами прислуги, скоморохов, рассказчиков, чтецов, «арапов», юродивых. И. С. Тургенев живописно изображал свой выезд на охоту, который начинался за двое суток с отбытия к месту охоты многочисленной челяди со скатертями, провизией, напитками, креслами и завершался таким же многолюдным и обстоятельным возращением.

Белые дома с колоннами в тенистой чаще деревьев, сонный пруд, заросший сад, запах варенья, охотничьи и комнатные собаки, лошади, мухи, петухи, бабушки, вечерний чай, нарядные лакеи и крепостные девки, играющие «на театре».. Этот причудливый быт мог существовать только в условиях крепостного права. Он умер вместе с ним. Крепостной труд в барском имении иногда поднимался до высот настоящего художественного творчества, соединявшего в себе европейскую выучку и традиции дедов. Архитектор А. Н. Воронихин сначала строил пышные здания для своего хозяина — графа Шереметева. И образование в Италии он получал в соответствии с представлениями графа о наилучшей архитектурной школе. Художника В, А Тропинина, крепостного графа Моркова, и вовсе сначала учили кондитерскому ремеслу.

Вся материальная среда усадебного дома (резьба, роспись, ткани, скульптура, мебель, вышивка и т. п.) создавалась как сочетание того, что смог «выписать из Европы» ее владелец, и того, что умели делать его крепостные. Хоры, театры, картинные галереи в усадьбах созданы руками и талантом крепостных.

Европейская утонченность и азиатский деспотизм, покровительство и тиранство соседствовали вполне мирно. Можно говорить о синтетизме усадебной культуры в «вертикальном» и «горизонтальном» измерении. В ней соединялось множество разнородных культурных традиций. Структурно, т. е. «по горизонтали», в усадьбе поневоле сливались разные сферы культуры: архитектура и садовое искусство, театр и живопись, поэзия и музыка. Условия их слияния определялись самим назначением загородной жизни, ориентированной исключительно на праздность и развлечения.

В поместной культуре просвещенческие и классицистские традиции подверглись столь сильному воздействию как личности владельца, так и творчества крепостных, что отнести культуру усадьбы только к европейскому типу уже невозможно. В усадьбе новаторская светская культура России обретала свою традиционность, закреплялась в национальной ментальности.