Этикет и его социокультурные функции

Этикет (от фр. etiquette — ярлык, этикетка, надпись) — правила поведения, которые регулируют бытующие в данной культуре представления о подобающем. «Эти представления, — отмечает Апресян, — порой довольно условные, могут в целом отражать более общие нравственные принципы, касающиеся благого, справедливого, должного; однако главная социально-культурная функция правил этикета заключается в том, что они выступают важным знаком групповой (сословеной), клановой идентичности. Если в разнообразных взаимоотношениях людей выделить два пласта, предположив, что один складывается из отношений, в которых люди выступают формально, безлично, и другой — из тех, в которых люди проявляют себя как личности, то этикет представляет собой совокупность правил, регулирующих безличные отношения между людьми, формы взаимного обхождения, ситуативно и статусно определенное поведение (например, в общественных местах, за трапезой, в гостях, на приемах, в отношениях между неравными по равным основаниям людьми и т. д.), а также манеры, речь, одежду»^[1].

Стиль бидермейер

Возьмем в качестве примера этикет определенной эпохи, допустим стиля бидермейер.

Бидермейер (нем. Biedermeier, Biedermaier) — стилевое направление в немецком и австрийском искусстве в первой половине XIX в., противоречивое в самой своей сути, поскольку отражало как демократизм бюргерской среды, так и ее обывательско-мещанские воззрения и вкусы. Немецкий поэт Л. Эйхродт печатал в одном из мюнхенских изданий стихи, посвященные семье, дому, патриархальным традициям. Он помещал их под псевдонимом Готлиб Бидермейер. Поэт не хотел никого мистифицировать, он и не помышлял о том, что его выдуманное имя станет обозначением новых ценностных ориентаций.

Не думал Эйхродт и о том, что благодаря ему сложится эталон женской красоты и женственности. Как выглядела воспетая им девушка? Кроткая, благородная, женственная. Созданный поэтом образ благонравной особы в сознании средних слоев населения превратился в воплощение идеала. Более того, стиль бидермейер проявил себя в искусстве, литературе и архитектуре. Бидермейер перерабатывал формы ампира в духе интимности и домашнего уюта. Для живописи характерно тонкое, тщательное изображение интерьера, природы, бытовых деталей.

Бидермейер проник в самые различные социальные слои — от скромных мещан до высших кругов общества. В Германии и Австрии он продержался вплоть до середины XIX в. Этому стилю чужда помпезность и пафос ампира. В то же время он много унаследовал от последнего в формах, принципах построения, в нем воплощены демократические принципы классицизма, его лаконизм и простота. Архитектурное и декоративное искусство бидермейера перерабатывало формы ампира в духе интимности, домашнего уюта и покоя.

" С середины второго десятилетия, — пишет М. И. Козьякова, — на смену ампиру идет буржуазный бидермейер, который в отдельных регионах будет задавать тон вплоть до середины века. Наиболее пышно он расцвел в Австрии и Германии, хотя распространен был практически повсеместно. Бидермейер является стилем буржуазии. Он отражал стремление к спокойной, упорядоченной жизни, к комфорту и уюту. В нем гармонично соединялись тот образ жизни, которого желала и который практически вела буржуазия, и вещный мир, окружавший человека. Более всего бидермейер проявился в интерьере, мебели, костюме, предметах декоративно-прикладного характера"^[2]. Любовь к малому есть, вероятно, самая характерная черта бидермейера. То, что называется этим словом, — только частный феномен 1830-х гг., но при этом весьма показательный. Сфера его приложения — не утилитарное сооружение, но жилой дом, даже, собственно говоря, отдельная жилая комната, которая в обрамлении единственного и неповторимого пространства заключала в себе часто весь бюргерский космос^[3]. Здесь утверждается новая культура обитания, которая порождала совершенно оригинальные, «удобные» формы мебели. Среди всего прочего впервые возникает форма мягкой мебели, в которой невозможно обнаружить ни одной деревянной части. В пространстве же мебель располагается естественными, асимметричными группами.

Общность искусств обретает в бидермейере новое единство, средоточие которого — жилая комната и жилой дом. Бессмысленно говорить о бидермейеровской церкви и бидермейровских дворцах: можно сказать, что такие задачи больше не существуют. Точкой, где соприкасаются друг с другом все искусства, является частный человек. Частный, в смысле разочаровавшийся в публичности, а не просто одинокий. Он теперь — новый центр. Именно как частный человек он не владеет уже никакой общественной архитектурой, ныне она становится делом государственных должностных лиц. Единственное, что ему принадлежит — со вкусом обустроенный дом и прелестная мебель. У него нет никакой скульптуры, которая по своей сущности ориентирована на публичность. Самое бо? льшее, скульптура может встретиться единожды, как в лестничном зале «Дома роз» Штифтера — и это лишь отдельный фрагмент, послание из Античности. Зато он собирает произведения мелкой пластики, камеи и монеты. Его картины — не исторические и не мифологические, а естественные и «правдивые»; это некое украшение стен, некие «воспоминания» или даже нечто родственное литературе, благонравные «копии» природы, некая фотография, пенная для души. Его парк — «интимная» природа, на лоне которой он совершает «прогулки». Бревиарием ему служит антология классиков, в его капелле звучит «домашняя музыка», а его внутренний собор — симфония. По словам Ф. Хеера, мир для него — это жилище.

Эстетика стиля диктовала и своеобразный этикет эпохи — кроткость поведения, отзывчивость на поведение других, соблюдение галантности.

• [1] Апресян Р. Г. Этикет // Этика: энциклопедический словарь. М., 2001. С. 597.
• [2] Козьякова М. И. Эстетика повседневности. Материальная культура и быт Западной Европы. XV—XIX вв.еков. М., 1996. С. 162.
• [3] Klauner E. Das Mobel des Biedermeier. Wiener Dissertation, 1941.