Творчество Джонатана Свифта

Родился Джонатан Свифт (1667—1745) в Дублине, куда его отец перебрался в 1660 г. Правда, отца будущий писатель так и не увидел — он умер незадолго до рождения сына, поэтому Джонатану с детства приходилось полагаться на милость и щедрость родственников. Он получил неплохое образование. Ему удалось окончить лучшее учебное заведение в Ирландии — Дублинский Тринити-колледж. В 1688 г. Свифт вынужден был покинуть Ирландию из-за начавшихся там беспорядков на религиозной почве и перебраться в Англию. Его приютил дальний родственник по материнской линии Уильям Темпл. Долгое время Свифт выполнял обязанности секретаря Темпла. Должность была не слишком обременительной, а богатая библиотека, находившаяся в доме, дала ему возможность значительно расширить свое знакомство с английской и европейской литературой. Здесь, в Мур-Парке (так называлось поместье Темпла), Свифт и сам начал серьезно заниматься литературным творчеством. За время пребывания здесь он написал большое количество стихотворений, несколько сатир и памфлетов.

Самым значительным произведением этого периода считается памфлет «Сказка бочки» (опубл. 1704). В нем уже в полной мере проявился писательский и сатирический дар Свифта. Он критикует те крайности, которые возникают в борьбе за главенство трех основных западноевропейских церквей: католической, англиканской и пуританской (диссентерской). По мнению автора, даже в вопросах религии фанатизм не уместен, и даже в этой сфере необходимо опираться на разум и здравый смысл. В «Сказке бочки» Свифт показал, что он обладает парадоксальным мышлением и умеет замаскировать самые резкие критические выпады за тщательно выстроенной системой аллегорий. В памфлете речь идет о трех братьях (они и представляют три упомянутых течения внутри христианства), которые после смерти отца получили три одинаковых кафтана (христианство) и завещание (Священное Писание) «с подробнейшими наставлениями, как носить кафтаны» и с особым указанием ничего не менять в их фасоне и покрое. Однако братья не удержались и стали постепенно вносить изменения в свой наряд. Пытаясь оправдать нарушение отцовской воли, они перессорились друг с другом. Хотя Свифт с иронией изображает всех братьев, наиболее разумным и осторожным у него получился Мартин, олицетворяющий англиканскую церковь. При публикации «Сказки бочки» ее автор все же не решился раскрыть своего имени, и памфлет был издан анонимно. У Свифта были основания для опасений, как точно заметил Вольтер по поводу этого произведения: «Розги Свифта настолько длинны, что задевают не только сыновей, но самого отца».

В 1699 г. после смерти Темпла Свифт возвращается в Ирландию. Здесь он совмещает литературное творчество с деятельностью священника англиканской церкви (он принял церковный сан в один из предыдущих приездов в Дублин). Он часто бывает в Англии, и быстро обретает популярность благодаря остроумию и писательскому таланту. В Лондоне он сближается с группой литераторов, которые симпатизировали партии вигов. Во главе этой группы стоял журналист, поэт и драматург Джозеф Аддисон (1672— 1719). Какое-то время Свифт сотрудничает с ними, но затем он разочаровывается в вигах: ему кажется, что их политика идет вразрез с интересами англиканской церкви. Когда в 1710 г. к власти пришли тори, он примкнул к ним. Тори сделали Свифта редактором журнала «Экзаминер». На этом посту писатель оказывал мощную пропагандистскую поддержку новым союзникам. Нужно заметить, что Свифт разделял не все взгляды тори. Ему было близко их стремление заключить мир с Францией, с которой в этот период шла война, их лояльное отношение к англиканской церкви, но он не принимал их идей о божественном происхождении королевской власти. Сам писатель был уверен, что государственное управление в Англии должно опираться на баланс сил парламента и короля и представлять интересы всех слоев общества.

За свою деятельность в пользу партии тори Свифт был награжден: в 1713 г. его назначили настоятелем собора Св. Патрика в Дублине. Новое положение писателя было достаточно высоким с точки зрения церковной иерархии, однако сам он рассчитывал на более щедрый дар. В 1714 г. после смерти королевы Анны тори теряют власть и на их место приходят виги. Свифт удаляется в Дублин и долгое время живет уединенно, стараясь держаться в стороне от политических распрей. Лишь в 1720 г. в нем начинает просыпаться интерес к тому, что происходит в стране. В первую очередь, его внимание привлекают ирландские события. Свифт пишет серию памфлетов, где обращается к острым социальным и экономическим проблемам Ирландии. Многие из них он связывает с неразумной и недальновидной политикой английского правительства. Правда, сатирик не умалчивает и о трудностях, в которых виноватыми он считает самих ирландцев и с которыми они могли бы справиться без посторонней помощи. Среди работ, созданных в этот период, самыми известными являются «Письма суконщика» (1724) и «Скромное предложение» (1729).

Поводом для написания «Писем суконщика» стал патент, полученный неким Уильямом Вудом на чеканку медной монеты для Ирландии. Подобная акция воспринималась как унизительная для Ирландии: она подчеркивала, что у страны нет права иметь собственный монетный двор. Кроме того, у населения было сильное подозрение, что Вуд выпускает неполновесные монеты. Свифт, надев маску простоватого, но практичного суконщика, убеждал бойкотировать «неполноценные полупенсовики». Он советовал использовать натуральный обмен вместо покупки товара за деньги. Автор «Писем…» призывал и к более решительным действиям, если ситуация не изменится. Ирландия откликнулась на призывы Свифта, и английские власти вынуждены были отозвать патент. Памфлеты сделали настоятеля собора Св. Патрика необычайно популярным среди ирландцев. Он обрел славу национального героя. Его портреты были развешаны по всему Дублину. А когда возникла угроза ареста Свифта, сотни жителей Дублина пришли к его дому, чтобы защитить его.

«Скромное предложение» не имело такого воздействия на массы, как «Письма суконщика», но эта работа хорошо показывает возможности язвительного и ироничного дара писателя. Вновь Свифт скрывается за маской. Новый персонаж образованнее и велеречивее, чем суконщик, но с суконщиком его все же сближает деловитость и расчетливость. Правда, предмет его рассуждений может вызвать оторопь. Он берется разрешить одну из «ирландских проблем». Представители высших сословий нередко связывали бедность ирландцев с тем, что в их семьях рождается слишком много детей. Герой «Скромного предложения» рекомендует наладить откорм младенцев, чтобы затем продавать их как деликатесную пищу богачам. Он приводит множество причин, почему его проект выгоден для страны. Текст насыщен примерами, аргументами, расчетами. Автор стремится придать ему видимость серьезного документа. Многим современникам сатира Свифта показалась чересчур жестокой. С неодобрением о ней столетие спустя отозвался и английский романист У. М. Теккерей. Однако свирепость Свифта была своеобразной шоковой терапией, с помощью которой он надеялся разбудить «разум» своих читателей, чтобы они увидели, насколько «неразумна» окружающая их жизнь и попытались что-то сделать для ее исправления. Эту же цель он преследовал и самой известной своей работой «Путешествия Гулливера».

Книга «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей» увидела свет в 1726 г. Определить жанр этого произведения нелегко. Многие исследователи считают, что «Путешествия Гулливера» — это сатирический памфлет большого объема. Вместе с тем в сочинении Свифта явно просматриваются черты приключенческого романа и одновременно пародии на этот жанр. Считается, что поначалу книга была задумана как пародия на «Робинзона Крузо». Джонатан Свифт был на семь лет моложе Дефо, но к своему старшему собрату по литературному цеху и к его популярности он не испытывал никакого почтения. В тех случаях, когда приходилось все-таки говорить о нем, он делал вид, что забыл его имя, или называл его «продажным писакой». Очевидно, такая неприязнь к создателю «Приключений Робинзона Крузо» была вызвана его беспринципностью в политических вопросах: в отличие от самого Свифта он менял партийную принадлежность не по идейным соображениям, а по материальному расчету. Да и жанр романа, который принес Дефо известность, пока еще не пользовался уважением у «серьезных» писателей.

В «Путешествиях Гулливера» Свифт использует те же приемы, к которым прибегал автор «Робинзона Крузо», чтобы придать своей книге видимость документального повествования. Он выдает себя за издателя, прикрывшись именем Ричарда Симпсона. Свое настоящее имя писатель постарался скрыть даже от владельца типографии, где было издано произведение. Сам Гулливер, как и Робинзон, охотно рассказывает о семье, где он родился и воспитывался, о годах учебы, о создании собственной семьи. И уже здесь Свифт не удержался, чтобы не уколоть Дефо. Его герой сообщает, что он женился «на мисс Мери Бертон, второй дочери мистера Эдмунда Бертона, чулочного торговца на Ныогет-стрит». Многие комментаторы полагают, что под «чулочным торговцем» подразумевался именно Дефо. Так же, как и в «Робинзоне Крузо», в книге Свифта приводятся точные даты и точные координаты местностей, где разворачивались события. Встречается здесь и немало специальных терминов. Иногда даже возникает впечатление, что автор злоупотребляет ими, как, например, при описании второго кораблекрушения Гулливера, когда герой уж слишком подробен в деталях такелажа и парусного вооружения корабля. Ирония Свифта становится очевидной, если сравнить эту сцену со сходным эпизодом в «Робинзоне Крузо». Эффект пародии в основном достигался за счет того, что повествовательная манера, ориентированная на достоверность и документальность, приходила в конфликт с явно фантастическим содержанием. Впрочем, многие читатели той эпохи не уловили этого несоответствия, и поверили в правдивость историй, рассказанных Гулливером.

Подобно Дефо, создатель «Путешествий Гулливера» умеет представить вещи привычные в новом и неожиданном свете, или, точнее будет сказать, ракурсе. Он меняет размеры обычного мира, и то, что получается, вдруг поражает нас своей оригинальностью. Подобная метаморфоза происходит в первой части книги, когда герой волею автора попадает в Лилипутию, страну, населенную маленькими человечками. Им приходится решать те же жизненные проблемы, что и обычным людям, однако эти проблемы из-за измененного масштаба обретают забавный, игрушечный характер. Герой Свифта много внимания уделяет материальной стороне существования лилипутов: он изучает их ремесла, сельское хозяйство, кухню. Да и жизнь собственного тела для Гулливера становится неожиданно актуальной. Ему не приходится прилагать столько же усилий, сколько приходилось Робинзону, чтобы выжить на необитаемом острове, но накормить его лилипутам не так просто. Герой весьма обстоятельно описывает, как проходил прием пищи в новых для него условиях: «Каждое их блюдо я проглатывал в один прием, каждый бочонок вина осушал одним глотком. Их баранина по вкусу уступает нашей, но зато говядина превосходна. Раз мне достался такой огромный кусок филея, что пришлось разрезать его на три части, но эго исключительный случай. Слуги бывали очень изумлены, видя, что я ем говядину с костями, как у нас едят жаворонков. Здешних гусей и индеек я проглатывал обыкновенно в один прием, и, надо отдать справедливость, птицы эти гораздо вкуснее наших. Мелкой птицы я брал на кончик ножа по двадцати или тридцати штук зараз».

Столь же подробен рассказ Гулливера и о других деталях своего быта в Лилипутии. Все эти подробности должны придать основательность и солидность фантастическому миру, заселенному крошечными людьми. Это обстоятельство делает книгу интересной и увлекательной для читателя, даже если он и не распознает скрытые в тексте намеки на современные Свифту события. А таких намеков в «Путешествиях Гулливера» немало. Помимо сюжетной канвы, которая сплетается из приключений героя, в произведении Свифта есть еще очень важный план — сатирический. Писатель подвергает осмеянию многие стороны современной ему общественной жизни и политической борьбы. Карьерные интриги, политические амбиции, претензии на значительность выглядят забавными, когда речь идет о лилипутах ростом не более 6 дюймов (15 см). Когда рассказчик сообщает, что император Лилипутии «на ноготь выше всех своих придворных» и «одного этого совершенно достаточно, чтобы внушать почтительный страх», это не может не вызвать улыбки. Столь же комичным выглядит и «громогласный» титул правителя: «отрада и ужас вселенной, коего владения, занимая пять тысяч блестрегов (около двенадцати миль в окружности), распространяются до крайних пределов земного шара; монарх над монархами, величайший из сынов человеческих, ногами своими упирающийся в центр земли, а головою касающийся солнца». Однако, автор хочет, чтобы посмеявшись над тщеславием маленьких человечков, читатель начал по-новому воспринимать пышные звания и титулы общества, в котором живет он сам. Он должен осознать, что очень часто они не соответствуют тому, что за ними скрыто. Громогласная риторика титула маскирует пустоту содержания.

Подав привычные явления и категории в необычной перспективе, Свифт хочет, чтобы человек, сбросив с глаз пелену привычки, заметил наконец-то их неразумность. Некоторые из них он упрощает и придает им еще более абсурдную форму. Для того чтобы занять высокий государственный пост в Лилипутии, кандидат должен продемонстрировать ловкость в прыжках на туго натянутом канате. Ожесточенная борьба двух политических партий, за которой угадывается борьба вигов и ториев в современной автору Англии, низводится до разногласий из-за высоты каблуков: члены партии Тремексенов носят башмаки с высокими каблуками, а представители партии Слемексенов — с низкими. Столь же пустячными выглядят и причины межрелигиозных раздоров. Конфликт между Тупоконечниками и Остроконечниками (намек на католиков и протестантов) порожден был спором, с какого конца следует разбивать яйца.

Комичность многих ситуаций в первой части «Путешествий Гулливера» усиливается за счет того, что главный герой изображается Свифтом, как человек несколько наивный и простодушный. Он быстро перенимает местные нравы и взгляды, он с должным подобострастием относится к императору Лилипутии и, по собственному его признанию, с радостью присягает ему, словно и не замечая насколько нелепой выглядит сама церемония присяги: «обряд присяги был совершен сперва по обычаям моей родины, а затем по способу, предписанному местными законами, заключавшемуся в том, что я должен был держать правую ногу в левой руке, положа в то же время средний палец правой руки на темя, а большой на верхушку правого уха». Он не скрывает удовлетворения, когда за похищение кораблей, принадлежавших вражескому государству Блефуску, он получает от императора высший титул нардака. Постепенно Гулливер начинает ощущать себя лилипутом. Когда до него доходят слухи о том, что его подозревают в компрометирующих отношениях с одной из местных дам, они не кажутся ему смехотворными. Он начинает оправдываться, и даже ссылается на свой титул нардака, который не позволяет ему опуститься до подобных поступков. Гулливер не решается оказать открытое сопротивление, когда узнает, что император и государственный совет, несмотря на все его былые заслуги, приговорили его к лишению глаз и медленной голодной смерти: «я отлично понимал, что, покуда я пользовался свободой, все силы этой империи не могли бы одолеть меня, и я легко мог бы забросать камнями и обратить в развалины всю столицу; но, вспомнив присягу, данную мной императору, все его милости ко мне и высокий титул нардака, которым он меня пожаловал, я тотчас с отвращением отверг этот проект».

Нужно отдать должное персонажу Свифта, несмотря на склонность к конформизму, он сохраняет и здравый смысл, и некоторую самостоятельность мышления, которые препятствуют его превращению в беспрекословного исполнителя воли правителя. Он отказывается участвовать в покорении и порабощении народа Блефуску.

Несколько иным Гулливер предстает во второй части книги, где описываются его приключения в стране великанов — Бробдингнеге. Теперь он сам оказывается в положении лилипута среди гигантов. Изменение масштаба сказывается и на нравственных качествах героев Свифта. Население Бробдингнега представляет более совершенную человеческую природу, чем лилипуты. Да и Гулливер заметно уступает в этом отношении великанам. Чтобы снискать расположение короля Бробдингнега, он предлагает ему открыть секрет изготовления пороха. Описывая разрушительное действие огнестрельного оружия, Гулливер надеется, что король будет рад получить его для обретения безграничной власти над подданными. Но правитель приходит в ужас от подобного предложения и под страхом смерти запрещает упоминать о нем. Гулливер усматривает в отказе проявление узких принципов и ограниченного кругозора, которые сформировались в результате изоляции страны великанов от остального мира.

В отличие от Лилипутии в Бродингнеге власть и мораль не отделены друг от друга. По мнению короля, управление страной должно строиться на принципах «здравого смысла, разумности, справедливости, кротости, быстрого решения уголовных и гражданских дел». Он считает, что «всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же ноле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе».

Во второй части Свифт изображает Гулливера горячим патриотом. Теперь его наивность и простодушие проявляется в том, что он слишком идеализирует государственный строй и политическую систему своей родины. Он с воодушевлением описывает их достоинства королю, но король слишком мудр и проницателен, чтобы разделить восторги своего гостя. Он вполне разумно указывает на множество недостатков, которые присущи общественному строю европейских стран. Шестая глава, в которой происходит эта беседа короля и Гулливера, является сатирической кульминацией второй части «Путешествий…». Государственное устройство Бробдингнега заметно превосходит и Лилипутию, и Европу, хотя оно и не идеально: здесь есть социальная несправедливость, встречаются нерадивые чиновники и развращенные придворные.

Третья часть книги заметно отличается от первых двух. Как считают некоторые исследователи, она была написана Свифтом самой последней. Герой посещает здесь несколько стран, и автор уже не играет с размерами, чтобы добиться нового взгляда на привычные вещи, а прибегает совсем к иным приемам. Сатирическому осмеянию подвергается главным образом наука. Иногда позиция Свифта в этой части давала повод обвинить его в ретроградстве и сопротивлении научному прогрессу. Это не совсем верно, писатель выступает не против науки вообще, а против ее чрезмерной оторванности от жизненной практики. Во время третьего путешествия Гулливер в результате несчастливого стечения обстоятельств лишается корабля и попадает на летающий остров Лапуту. Местные жители поражают его необычным внешним видом: «У всех головы были скошены направо или налево; один глаз смотрел внутрь, а другой прямо вверх к зениту». Повернутый внутрь глаз подчеркивает сосредоточенность лапутян на умственных расчетах, а поднятый вверх — символизирует их интерес к отвлеченным научным дисциплинам: астрономии, математике, музыке. И ни один глаз не смотрит на ту реальность, которая их окружает. Погруженность лапутян в область абстрактного уводит их от проблем повседневной жизни. Когда Гулливеру понадобился новый костюм, то местный портной снял с него мерку, используя научный метод. В результате платье получилось скверным и не по фигуре, так как в расчеты портного закралась ошибка. Подобное пренебрежение к прикладной стороне науки дает о себе знать во многих сферах быта лапутян. Их жилища так же неудобны и уродливы, как одежда, которую они носят.

После Лапуты Гулливер посещает Бальнибарби, страну, которая находится под властью летающего острова. Увлеченность абстрактным знанием проникает и сюда. Цветущая некогда страна погружается в упадок и запустение. Проводником новых веяний становится академия в Лагадо, местной столице. Научные интересы академиков имеют явно карикатурный характер, они бессмысленны и абсурдны. Одни пытаются извлечь солнечный свет из огурцов, а другие — продукты питания из нечистот. Еще более драматично развиваются события, когда ученые пытаются воплотить свои идеи в жизнь. Их проекты заканчиваются провалом и приводят к разорению Бальнибарби. Кроме того, по мнению Свифта, наука, отчужденная от реальных интересов человека, таит и другую угрозу: она может стать силой, направленной на порабощение и угнетение. Правитель Лапуты для подавления волнений среди недовольных его режимом использует возможности летающего острова. Иногда с его помощью он уничтожает целые города.

Во время четвертого путешествия Гулливер попадает в страну гуигнгнмов, разумных лошадей. Можно предположить, что в этой части писатель опирается на зародившееся еще в античности и популярное в его эпоху определение человека как «разумного животного». Л рядом с гуигнгнмами он помещает «неразумного человека» — еху. Свое происхождение еху ведут от некоей супружеской пары, которая, по убеждению Гулливера, принадлежала к его соотечественникам. То ли в результате кораблекрушения, то ли в силу других обстоятельств, они очутились в стране лошадей. В самой этой ситуации вновь просматривается параллель с романом Дефо. Но если Робинзон Крузо сумел использовать трудные условия жизни для совершенствования своих умений и нравственных качеств, то упомянутая пара одичала, опустилась и дала жизнь еще более дикому и отвратительному потомству. Местное население стало звать их «еху» и использовало для тяжелой физической работы. Гулливер после первой встречи с еху признается, что никогда «не видел столь отвратительных во всех отношениях одушевленных существ». Он долго не может поверить в свое родство с ними.

Четвертая часть книги дает самую резкую и мрачную сатиру на пороки современного Свифту общества. С одной стороны, гуигнгнмы, воплощающие разумное начало, указывают на неразумность многих сторон жизни в английском государстве, о котором им рассказывает Гулливер; с другой стороны, еху служат отталкивающей иллюстрацией человеческих пороков. В них слабости и страсти человеческой природы приобрели преувеличенную и фантастическую форму, но они остались узнаваемыми. Нельзя сказать, что самому создателю «Путешествий…» образ жизни и общественный уклад гуигнгнмов представляется идеальным. Уже одно то, что идеалом выступает лошадь, заставляет подозревать в этом скрытую авторскую иронию. Да и поведение Гулливера, который перенял часть идей и взглядов гуигнгнмов, выглядит не слишком вдохновляющим. Счастливым он себя осознает либо в конюшне, либо ощущая ее запахи. К своим близким он испытывает лишь неприязненные чувства. Жизнь, в которой все построено на разумных началах и нет места для любви, родительских чувств, юмора и небольших слабостей, также является неполноценной.

Пессимистическая картина человеческого существования и самого человека, изображенная в «Путешествиях Гулливера», заставила некоторых исследователей сделать вывод, что безумие, омрачившее последние годы жизни Свифта, отразилось и на его сочинениях. «Путешествия Гулливера» они оценивают как творение мизантропа с расстроенной психикой. Вряд ли такая оценка справедлива. При работе над книгой Свифтом скорее двигала не ненависть к человечеству, а беспокойство за него. Показывая людям их пороки в самом неприглядном виде, писатель хочет, чтобы они ужаснулись и захотели стать лучше. В одном из писем своему другу, поэту Александру Поупу, Свифт заметил: «…главная цель, которую я преследую во всех трудах моих, — рассердить мир, а не развлекать его…» В этом пояснении слышится не только гнев, но и вера в человека, которой было немало у автора «Путешествий Гулливера».