Жанровое своеобразие романа Ф.М. Достоевского «Бедные люди»

Обращение Достоевского к разработке в романе образа бедного чиновника и его социальной трагедии наряду с «Записками сумасшедшего» и «Шинелью» было подготовлено развитием массовой повествовательной и очерковой литературы на эту тему, занявшей к 40-м годам значительное место в русских журналах. Под воздействием повестей Гоголя, статей Белинского, идей русской и западноевропейской демократической и социалистической мысли 1840-х годов Достоевский ставит в центр «Бедных людей» двух «париев общества» (если воспользоваться позднейшим его определением из редакционного предисловия к переводу во «Времени» «Собора Парижской богоматери» В. Гюго (1862)) — полунищего чиновника и девушку, ставшую жертвой социального неблагополучия. Но в отличие от Гоголя с его обобщенными характеристиками лиц и обстановки действия Достоевский, опираясь на традицию физиологического очерка, насыщает свою повесть описаниями различных районов Петербурга, отмеченными печатью своеобразной строгой «документальности», проводит перед взором читателя целую вереницу сменяющихся социальных типов — от уличного нищего до ростовщика и от департаментского сторожа до «его превосходительства». Это позволяет писателю, как отмечает Г. М. Фридлендер, обрисовать взаимоотношения и судьбу главных героев на широком, тщательно выписанном фоне повседневной жизни столицы, и в особенности ее демократических кварталов, густо заселенных различным мелким людом.

Достоевский окружает также фигуры главных героев романа рядом их социально-психологических «двойников», история каждого из которых дает как бы еще один типический, возможный «поворот» судьбы центральных персонажей, подчеркивая тем самым общественную закономерность и всеобщность их трагической социальной судьбы (отец и сын Покровские, Горшков, Емельян Иванович, двоюродная сестра Вареньки Саша и Др.). «Аналитический» характер построения «Бедных людей» (в отличие от «синтетического» метода повестей Гоголя) был, как свидетельствует письмо Достоевского к брату от 1 февраля 1846 г., замечен уже Белинским («Во мне находят новую, оригинальную струю (Белинский и прочие), — писал здесь Достоевский, — состоящую в том, что я действую анализом, а не синтезисом, то есть иду в глубину, и разбирая по атомам, отыскиваю целое, Гоголь же берет прямо целое…»).

Отмечая жанровые своеобразий романа Ф. М. Достоевского, Г. М. Фридлендер пишет: «Авторы «физиологических» очерков изображали каждый раз лишь один из многочисленных «типов» населения столицы. Молодой Достоевский же, пользуясь материалом столичной «физиологии», строит на этой основе роман с единой, развивающейся фабулой — И при этом он хочет не только обрисовать в нем социальную судьбу «бедных людей», окружающую их обстановку и среду, но и предельно полно выразить их внутренний мир. Это побудило Достоевского избрать для своего первого произведения форму романа в письмах, которая давала автору возможность объединить в нем описательный, «физиологический» материал с эмоциональным, лирическим тоном изложения, глубоким психологическим раскрытием души «бедных людей».

О том, что выбрать форму романа в письмах его побудило желание, нигде не выказывая «рожи сочинителя», передать слово самим героям, предоставив им полную свободу выявления своего отношения к окружающему миру и своего «слога», Достоевский писал в письме к брату от 1 февраля 1846 г., возражая критикам «Иллюстрации» и «Северной пчелы»: «Во всем они привыкли видеть рожу сочинителя; я же моей не показывал. А им и невдогад, что говорит Девушкин, а не я, и что Девушкин иначе и говорить не может». Здесь же, отвергая упрек в растянутости романа, Достоевский мотивировал ее также особенностями избранной им формы, рассчитанной на изображение не столько внешних событий, сколько их отражения в сознании героев, взятом в движении и смене душевных состояний («Роман находят растянутым, а в нем слова лишнего нет»).

Оригинальность романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди» в том, что он полностью состоит из писем героев.

В научной литературе эпистолярный роман традиционно рассматривается либо в статьях об эпистолярной литературе, эпистолографии или эпистолярной форме, либо в работах по теории и истории романа. В первом случае эпистолярный роман описывается как одна из разновидностей эпистолярной литературы в целом, во втором — как одна из форм существования романа, но не в качестве особого романного жанра. Разные романы, написанные в форме писем, могут быть в этом случае отнесены к социально-бытовому, психологическому, сентиментальному роману, галантно-авантюрному, комическому роману-эпопее и др.

В своей работе «Проблема речевых жанров» М. М. Бахтин фиксирует двойственный характер письма и переписки в художественном тексте, отмечая одновременную жанровую «первичность» письма (как полулитературного письменного жанра бытового общения) и его «вторичность» (как жанра в составе художественного произведения), присутствие писем и во внутреннем мире произведения (как способа общения героев и как части вещного мира) и на уровне текста (как композиционно-речевых форм).

В вопросе о происхождении эпистолярного романа можно выделить две точки зрения.

Первая (Дж. Ф. Сингер, Ч. Е. Кейни, Р. А. Дей, Л. Версини, М. Г. Соколянский) постулирует происхождение эпистолярного романа из бытовой переписки через промежуточное звено эпистолярной литературы посредством последовательного приобретения признаков художественной целостности (интегральный признак для эпистолярного романа и книги писем) и фабульности (дифференциальный признак эпистолярного романа, отделяющий его и от книги писем, и от эпистолярной прозы). Согласно второй точке зрения, принадлежащей М. М. Бахтину, эпистолярный роман произошел из вводного письма барочного романа: то, что было лишь незначительной частью в романе барокко, стало целым в эпистолярном романе сентиментализма.

В отличие от эпистолярной формы, которая использовалась художественной литературой с самых ранних времен, эпистолярный роман как жанр, безусловно, сформировался в XVIII веке. Подавляющее большинство исследователей рассматривают его как определенный и исторически закономерный этап в развитии романа и литературы в целом. Не случайно указания на чрезвычайную популярность эпистолярного романа в Европе в 1740—1780-х гг. и столь же примечательную потерю интереса к нему начиная с 1790-х гг. обоснованно включаются исследователями в состав дефиниции этого понятия. Именно в XVIII веке эпистолярный роман можно рассматривать как часть литературного процесса, как «литературный факт» (в понимании Ю. Н. Тынянова), отразивший важнейшие процессы в литературе того времени и оказавший влияние на ее дальнейшее развитие.

В романе в письмах основной конфликт обнаруживается не в сфере отношений человека с миром, а внутри самой личности. Данная психологическая ветвь утверждается как равноправная, а в дальнейшем — как главенствующая в истории литературы. На смену доминирующему авантюрно-событийному ряду приходит внутрисобытийный. Безусловно, сама эпистолярная манера повествования оказалась максимально адекватной такому смещению акцентов с внешнего плана на внутренний.

Своеобразие эпистолярного романа как типа художественного произведения складывается из своеобразия каждого из аспектов его художественного целого: тематической сферы произведения (типические свойства хронотопа и сюжета), его речевой структуры (место, роль и основные формы авторской речи и речи персонажей) и границы (временной и смысловой) между миром героев и действительностью автора и читателя.

Эпистолярный роман — это роман в эпистолярной форме и одновременно роман с эпистолярным сюжетом. История о переписке героев рассказана в форме писем. Каждое из писем в составе романного целого одновременно является и «настоящим» письмом (для героев), и художественной формой (для автора).

Одной из ключевых оппозиций в жанре эпистолярного романа является оппозиция «вымышленность/подлинность». Этот признак позволяет отграничить эпистолярный роман от других жанров эпистолярной литературы. Генетическое родство с перепиской как бытовым полулитературным жанром сохраняется и реализуется через создание самим автором внутри эпистолярного романа эффекта подлинности, реальности, невымышленности переписки, составляющей его основу, либо при помощи минус-приема — авторской игры с этой оппозицией, подчеркивающей ее вымышленный, «ненастоящий» характер. Актуальность самой этой оппозиции сохраняется в любом случае.

В эпистолярном романе проблема подлинности-вымышленности реализуется в элементах заголовочного комплекса, а также таких обрамляющих структурах, как предисловие/послесловие автора, выступающего, как правило, в роли редактора или издателя публикуемой переписки.

Переписка героев может стать формой, составляющей романное целое, только после того, как она закончилась и овеществилась, обрела свое «тело». Тогда из нее может сложиться роман. Именно этот сюжет (то, как «реальная» переписка героев превращается в вымышленный роман посредством опубликования этих «настоящих» писем неким издателем) является универсальным для эпистолярного романа и связывает такие аспекты художественного целого, как мир героев и мир автора и читателя, уровни объектной и субъектной организации произведения. Более того, наличие такого сюжета, эксплицированного в предисловии/послесловии к роману или подразумеваемого, связывает эти аспекты художественного целого (вопрос о том, как публикуемая переписка попала в руки к издателю, всегда актуализируется в поле читательского восприятия, хотя может при этом остаться открытым и неразрешенным). Этот сюжет чрезвычайно важен: каковы мотивы опубликования переписки, какой она представляется со стороны, каким образом (в каждом конкретном случае) внешняя точка зрения корректирует внутреннюю.

Достоевский выбрал для своего произведения жанр эпистолярного романа. Тем самым героям «Бедных людей», Макару Девушкину и Вареньке Доброселовой, предоставлялась — через их переписку — свобода выявления и предельно полного выражения их внутреннего мира. Иными словами, предметом изображения у Достоевского становится самосознание героев, история их душевной жизни.

Главный герой романа Макар Алексеевич Девушкин — бедный титулярный советник сорока семи лет, переписывающий за мизерное жалованье бумаги в одном из петербургских департаментов, берет под свою защиту семнадцатилетнюю сироту Вареньку Доброселову, которую обесчестил богатый помещик Быков. Только помощь Макара может спасти девушку от окончательной «гибели». История их взаимоотношений раскрывается в письмах. Они редко видятся из-за боязни сплетен, однако оба они нуждаются в душевном тепле и сочувствии, которые черпают из почти ежедневной переписки друг с другом. Любовь к Вареньке возвращает Девушкину чувство собственного достоинства и заставляет его по-новому посмотреть на окружающий мир, понять порочность его устройства. Из «маленького ничтожного человека» Макар Девушкин вырастает в глазах читателей в героя, достойного подлинного уважения и сочувствия.

" В «Бедных людях» не только повествовательная функция, но и сюжетная структура почти полностью включена в образ персонажа" , — отмечает Арпад Ковач, развивая жанровую теорию романа-прозрения в русле бахтинского понимания «образа персонажа». Это «почти» очень существенно.

По мнению Т. И. Печерской, Достоевскому потребовался некий способ перераспределения сюжетно-фабульных сопряжений, на границе которых и находится Федора (персонаж, выполняющий сверхперсонажную функцию). С одной стороны, она не принадлежит литературному миру и не задействована в этом качестве в сознании героя, с другой — все-таки включена в него как импульс, побуждение к собственной деятельности, осмысленной рефлективным постижением универсалий, заложенных в основе жизненных и литературных сюжетов. Достоевского, по мысли Бахтина, отличает интерес к «причастности человека бытию», к его «не-алиби в бытии», «индивидуальному акту-поступку» .

Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» называет «Бедных людей» на первом месте среди «замечательных явлений беллетристической прозы».

«Роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него и не снились никому.», -пишет В. Г. Белинский.

По словам В. Г. Белинского роман отличается «глубоким пониманием и художественным, в полном смысле слова, воспроизведением трагической стороны жизни». В «Бедных людях», так же как и в гоголевской «Шинели» звучит «вечная тема» российской литературы — тема «маленького человека», ощущающего свое бессилие перед тяготами жизни.