Первобытная демократия. 
Политическая история. 
Демократия

Насколько демократичным было родовое общество?

Чтобы понять, насколько глубоки корни современной демократии в истории человечества, следует, по нашему мнению, ответить на следующие вопросы. Как шло преобразование форм социальной организации, социального контроля и управления первобытных догосударственных обществ в институты политической организации исторических государственных обществ? Какую роль играли при этом демократические формы организации, контроля и управления, то есть институты, достаточно широко использовавшие известные демократические принципы: право на обсуждение всех важных вопросов общественной жизни и соблюдение равноправия при этом, понятность, прозрачность и субсидиарность решений, коллегиальность, выборность и периодическая сменяемость руководства по сравнению с авторитарными институтами, которые формировались закрытым образом, не имели механизма периодической смены и отчетности и в которых решения, касавшиеся достаточно широкого круга людей, принимались «наверху», узким составом «руководящих лиц»? Какими были сами общества? Насколько система неравенства (а она существует в любом человеческом обществе) давала возможность осуществлять демократическое правление? Ведь слишком сильное неравенство и высокая пирамида социальной иерархии ведет, как правило, к сильной, отделенной от нижних слоев многочисленными стратами, авторитарной власти, а слишком слабое неравенство, уплощенная пирамида власти в плане напоминающая не треугольник, а линию, способствует установлению анархии. Поэтому от того, как было стратифицировано общество, зависели возможности создания и функционирования демократических институтов.

Согласно одному из основателей антропологии (и политической антропологии тоже) американскому исследователю древних и примитивных обществ Льюису Моргану^[1] образование политических институтов и государства, которое базируется на территориальных общинах и частной собственности, шло через социальную организацию, основанную на родовых, фратрийных и племенных общинах. При этом последовательная смена в качестве социальной основы будущего государства рода, фратрии, то есть объединения двух родов и племени, как объединения многих родов помогала вызреванию таких предполитических формирований, как институт вождя, совет старейшин и общее собрание членов рода. Переходная стадия от родоплеменной организации общества к государственной, при которой в отсутствие институтов принуждения, тем не менее, были достаточно развиты такие формы социального управления как институт вождя, совет старейшин и общее собрание мужчин-воинов, при которой наиболее важные решения принимали именно мужчины-воины, была обозначена Морганом как «военная демократия».

Итак, политогенез по Моргану шел по схеме «родоплеменная организация — „военная демократия“ — государство». При этом при родоплеменной организации на равных правах принимали участие в управлении делами рода или племени все взрослые члены общества без гендерных, возрастных, функциональных и имущественных различий, при «военной демократии» — только взрослые мужчины-воины, в архаичных государствах, как известно, мнение нижних социальных групп, таких как рабы и вообще люди, занятые физическим трудом — а таких было подавляющее большинство — мало интересовало правителей и практически не учитывалось при принятии решений.

Фридрих Энгельс посвятил анализу и развитию идей Моргана целую книгу^[2], в которой подробно проанализировал вслед за Морганом развитие родовых социальных институтов и превращение их в политические. Так у ирокезов, род обычно для управления в мирное время выбирает сахема (старейшину), а для военных действий — вождя (специального военного предводителя). Сахем должен был избираться из состава самого рода, а его должность передавалась по наследству внутри рода, так как по освобождении, чтобы не прерывался процесс управления она должна была немедленно замещаться. Сахемом никогда не избирался сын предыдущего сахема, поскольку у ирокезов господствовало материнское право и сын, следовательно, принадлежал к другому роду, но часто избирался брат предыдущего сахема или сын его сестры. Военного предводителя можно было избирать и не из членов рода, а временами, когда непосредственная военная угроза отсутствовала — его вообще не избирали. Институт «мирного» и военного предводителя и институт выборов тесно взаимодействовали с институтом собрания рода, которое включало всех достигших совершеннолетия членов рода: и мужчин и женщин. Таким образом, даже институт сахема и военного вождя, который мы связали с авторитарной тенденцией в обществе, существовал благодаря достаточно демократичному обычаю выборов. Правда выбор в нашем случае (то есть у ирокезов) был невелик и ограничивался количеством ближайших родственников бывшего сахема или вождя (братьев, племянников) по материнской линии.

Морган выделил следующие функции рода:

• 1 .избрание старейшины (сахема) и военного вождя;
• 2. смещение сахема и вождя;
• 3. поддержание брачного обычая: никто не имеет право вступать в брак внутри своего рода;
• 4. поддержание имущественного обычая: имущество должно оставаться внутри рода;
• 5. поддержание обычая солидарности: члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь, содействие и защиту;
• 6. сохранение родового имени, с которым связано его положение в племени и его права;
• 7. прием новых, не рожденных в роду членов на совете рода (например, военнопленных путем их усыновления и присвоения родового имени);
• 8. проведение родовых празднеств;
• 9.отправление погребальных церемоний на родовом кладбище;
• 10. про ведение совета рода — демократического собрания всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладавших равным правом голоса. Этот совет выбирал и смещал сахемов и военных вождей, а также шаманов или жрецов; он выносил постановления о выкупе или кровной мести за убитых членов рода; он принимал посторонних в состав рода.

По поводу общественных отношений и функционирования родовой организации, описанной Морганом, Энгельс замечает: «Все его члены — свободные люди, обязанные защищать свободу друг друга; они обладают равными личными правами — ни сахемы, ни военные вожди не претендуют ни на какие преимущества; они составляют братство, связанное кровными узами. Свобода, равенство, братство, хотя это никогда не было сформулировано, были основными принципами рода, а род, в свою очередь, был единицей целой общественной системы, основой организованного индейского общества. Этим объясняется то непреклонное чувство независимости и личного достоинства, которое каждый признает за индейцами»^[3]. Похоже, Морган добросовестно и скурпулезно описал, а Энгельс нашел (эврика!) в его тексте первооснову, первичную социальную клетку демократического общества, и нашел ее в первобытном роде. Действительно, перед нами реальная, правда, действующая только в масштабе небольшого социума, демократическая организация. Но, дальнейшие исследования антропологов несколько убавили восторженный оптимизм Энгельса по поводу демократического характера первобытной родовой организации.

В работах антропологов XX в. М. Фортеса, Э. Эванс-Причард, Ж. Баландье, Э. Сервиса и др.^[4], выполненных на материале раскопок и полевых исследований выяснилось, что в догосударственных, так называемых потестарных (термин Моргана) обществах кроме собрания рода, игравшего действительно важную роль, еще большую роль играли патриархи, то есть главы больших семей или кланов, составлявших род и родовой духовный вождь, то есть шаман. При этом, чем менее был род и чем более он походил на большую, разросшуюся семью, тем меньшее значение имело общее собрание и тем большее значение приобретали глава клана и шаман. «Основной их общей чертой являлось то, — пишет о таких социумах Мартин ван Кревельд, — что «правительство» (читай «общее собрание» — Б.И.) начиналось и заканчивалось в пределах большой семьи, рода или клана.

Вышестоящими были исключительно мужчины, старшие или родители, включая родителей мужа или жены… (купюра наша — Б.И.) Таким образом, вся власть, все права и обязанности, короче говоря вес социальные взаимоотношения, которые были институциализированы и выходили за рамки дружбы, определялись исключительно в пределах рода. Родство играло столь важную роль в формировании структуры общества, что в тех случаях, когда не существовало настоящих родственных связей между его членами изобретались фиктивные и ставились ему на службу. (купюра наша — Б.И.). В пределах родовой группы позиция индивида по отношению ко всем остальным членам рода очень четко определялась его полом, возрастом и семейным положением. Напротив, те, кто по той или иной причине не были окружены сетью родственников (например, чужаки из других племен или во многих местах — незамужние матери), оказывались в маргинальном положении в обществе или изгоями, не обладающими вообще никаким положением".^[5]

При отсутствии общего вождя рядом, по соседству проживавших родов, роль предводителей каждого клана играли патриархи. Убежденность сородичей в мудрости и жизненном опыте патриарха, вера в защиту и покровительство, оказываемых духами предков, в необходимость их почитать выдвигала на первый план при решении как повседневных, так и перспективных вопросов жизни рода вовсе не общее собрание, а главу клана и шамана.

Теперь перед нами совершенно иная, явно недемократичная система внутриродовых взаимоотношений, подтвержденная многими современными исследователями. Определяющим положение рядового члена в системе внутриродовых отношений было вовсе не «свобода, равенство, братство», как утверждал Энгельс, механически перенося отношения и представления XIX в. в совершенно иные, догосударственные эпохи, а его гендерный и возрастной статус, статус в системе разделения труда и в военной организации. Именно этот статусный набор и определял положение любого сородича или его интегральный социальный статус.

Подчеркнем, что, критикуя точку зрения Энгельса на демократичность родового общества с позиций современной антропологии, мы не отрицаем вовсе демократические тенденции, присущие этому строю. Иначе откуда бы взялись демократические институты и нормы в античном обществе? Мы лишь хотим, используя достижения антропологии XIX в. и современной политической антропологии, восстановить действительный процесс политогенеза, построить более или менее реалистичную и достоверную картину зарождения и развития демократических отношений и институтов.

• [1] — Морган Л. Древнее обшсство. М., 1934.
• [2] — Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства / К. Маркс, Ф.Энгельс.Избранные произведения в 3 тт. М., 1981, т. З, с.211−370
• [3] — Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х тг. Т. 3. М., 1981, с. 278.
• [4] — Fortes М., Evans-Pritchard Е.Е. African Political Systems. N.Y., 1940; Balandier G. Political Antropology.N.Y., 1970; Service E. Primitive Sosial Organizaition: an evolutionary perspective. N.Y., 1962; Service E. Originsof the State and Civilization. N.Y., 1975.
• [5] — Кревельд Мартин Ван. Расцвет и упадок государства. М., 2006, с. 15.