Гендерная проблематика в отечественной педагогике и образовании

Гендерная проблематика в отечественном образовании также берет начало в глубине столетий. В отечественной философии и общественнопедагогической мысли проблемы, связанные с различиями между мальчиками и девочками в образовании и социально-педагогическими идеалами воспитания «должной» маскулинности и фемининности, в разное время именовались по-разному: «вопросом пола», «половым» или «женским вопросом», «половым воспитанием» и др. Историю развития гендерной проблематики в отечественном образовании можно представить в виде нескольких этапов, соответствующих эволюции российского общества от глубокой архаики дохристианского состояния к обществу традиционной, индустриальной и постиндустриальной культуры.

Гендерные аспекты религиозно-церковного образования и народной педагогики русского Средневековья X—XVII вв.еков

Как показали исследования, на протяжении длительного времени исторически сложившаяся асимметрия мужского и женского в представлениях наших предков отражалась в педагогических воззрениях, которые еще не имели самостоятельного значения и функционировали в рамках этнопедагогики и ежедневной практики полоролевой социализации подрастающего поколения.

Исторические сведения о русской школе периода Киевской Руси и монгольского нашествия скудны, тем не менее, развитие образования в России до XVIII в. освещено в трудах историков (Н. М. Карамзин, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, В. Н. Татищев и др.), исследовано в работах дореволюционных и современных ученых (В. В. Зеньковский, П. Ф. Каптерев, А. И. Соболевский и др.).

В исследованиях отмечается, что в VI—X вв. на территории древнеславянских племен сохранялся первобытно-общинный строй, а различия в общественном воспитании детей определялись их возрастом и полом. Мальчиков готовили преимущественно к мужским видам занятий (охота, изготовление орудий труда), а девочек — к женским (собирательство растительной пищи, ведение домашнего хозяйства, уход за детьми). Это обусловливалось господствовавшей системой половозрастного разделения труда и соответствовало потребностям жизни^[1].

После крещения Руси (988 г.) древнеславянская культура постепенно соединилась со зрелым восточным христианством, породила древнерусское Православие и его понимание воспитания человека. По мнению известного русского историка педагогики П. Ф. Кантерева, «древним славянам той эпохи более всего подходила, говоря современным языком, модель воспитания, основанная на патриархальном семейном укладе с непререкаемым авторитетом отца, подчиненном положении женщины и детей, строгой домашней дисциплине и вместе с тем отличавшейся ореолом святости и утверждавшаяся на слове Божьем»^[2].

Территориально первые школы, как и в средневековой Европе, создавались при церквях, монастырях и княжеских дворах. В сохранившихся исторических документах не обнаружено указаний на ограничение доступа к образованию по признаку сословного происхождения или пола. Но через христианские постулаты в сознание детей и взрослых прихожан внедрялась гендерная картина мира, в которой активным субъектом общественной жизни признавался только мужчина. Это обстоятельство, а также потребности церкви и княжеского двора в образованных служителях, в соответствии с гендерными представлениями и правилами того времени, предопределили безусловное преобладание мальчиков среди учеников всех форм образования (церковного, домашнего и др.). В то же время известно, что в конце XI в. сестра Владимира Мономаха, княжна Анна Всеволодовна организовала в Киеве при Андреевском монастыре женскую школу с большим числом учениц.

Но в целом следует признать, что в домонгольский период истории Руси положение полов в образовании было отчасти равным в смысле его дефицита, отчасти неравным, ориентированным на обучение элементарной грамотности преимущественно мальчиков, и отражало различия в статусном положении женщин и мужчин в древнерусском государстве и обществе, где служителями церкви, общественными деятелями и правителями становились, при обычном положении дел, лица исключительно мужского пола.

Тем не менее, так же, как и в средневековой Европе, на Руси встречались отдельные случаи эксклюзивной образованности княжеских дочерей (Анна Всеволодовна, святая Ефросинья Полоцкая, ее сестра Гордислава и др.). Среди образованных, «книжных» женщин Древней Руси были такие видные фигуры, как автор первого в истории врачевания медицинского трактата, написанного женщиной (русская княжна Добродея-Зоя), а позже — единственная в нашей истории женщина — составительница летописного свода — дочь князя черниговского Марья Михайловна.

В результате татаро-монгольского нашествия XII—XIV вв. погибла большая часть древнерусских рукописей, а хранителями и распространителями российского образования в XIII—XV вв. стали уцелевшие от разграбления монастыри (Троице-Сергиевский монастырь под Москвой, Кирилло-Белозерский, Ростовский и др.). Возрождение отечественного образования началось с создания при монастырях и некоторых церквах «школ грамоты», но религиозно-церковный характер образования таил в себе специфические противоречия, которые препятствовали быстрому развитию и распространению образованности на Руси и образованию женщин в особенности.

Как следует из вышеизложенного, образование как общественный институт в эпоху Киевской Руси и в начале русского Средневековья неуклонно укореняло представления о «естественном неравенстве» полов, о подчиненности женского мужскому.

В начале XVII в. недлинный перечень образовательных учреждений увенчался первым в России высшим учебным заведением по западному образцу — Киево-Могилянской академией. Среди первых 600 студентов были дети священников, дворян (князья Оболенские, Голицыны, Долгорукие и др.), разночинцы — дети канцеляристов, дьячков, солдат, конюхов, новокрещенные инородцы и др. в возрасте от 12 до 20 лет. Но, так же, как и в домонгольский период, к школьной, а тем более высшей учености допускались исключительно лица мужского пола, которые готовились к церковной или государевой службе.

Лица женского пола, даже из числа дочерей князей и состоятельных граждан, обучались в индивидуальном порядке на дому у «мастеров грамоты», если того желали родители.

Вплоть до конца XVII в., несмотря на некоторое расширение круга и повышение уровня образовательных учреждений, включая появление греческого училища в Москве (основано в 1680 г. при царе Федоре Алексеевиче), которое позже (в 1687 г.) преобразовалось в Славяно-греко-латинскую академию с весьма либеральными правилами набора, эта тенденция сохранялась и укреплялась. Подтверждением тому служит исследование «Азбуковников» XVII в. историком Д. Л. Мордовцевым, который цитировал в своей статье (1856 г.) многочисленные указания, адресованные «отрокам» — школярам. Содержание методических пособий подтверждает, что общественное образование накануне XVIII в. имело сугубо церковнорелигиозный характер и было ориентировано исключительно на юношей.

Таким образом, на протяжении X—XVII вв. на Руси, а затем в России шел трудный процесс становления общественного образования, которое к концу XVII в. представляло собой пеструю картину из разрозненных образовательных учреждений при церквях, монастырях, княжеских и царских дворах, частной практики.

Важно запомнить!

Воспитание мальчиков и девочек в средневековой Руси нормировалось религиозно-нравственными установками русской православной церкви и осуществлялось преимущественно в лоне церкви. Обучение и воспитание молодого поколения направлялось на формирование христианско-религиозного сознания, частью которого являлись православные представления о соотношении женского и мужского.

славных педагогов — священнослужителей был выработан своеобразный образ и система воспитания человека, сформированы цели-образы православной маскулинности и фемининности (мужчина — работник, защитник, муж, отец и т. д.; женщина — жена, мать, хозяйка), целый мир содержания, форм и методов воспитания. Русская педагогическая мысль того времени представала перед современниками в формате многочисленных поучений — от «Поучения» Владимира Мономаха (1097—1117) и «Домостроя» до сочинений Максима Грека; дидактических сборников типа «Азбуковников», «сборников народной мудрости» (наиболее известны Изборник 1076 г., «Пчела», «Златоструй», «Златоуст», «Измарагд», «Палея» и др.), религиозных текстов, к которым относились такие популярные в народе произведения, как «Шестоднев» и многочисленные жития святых; немногочисленных исторических текстов светской литературы, включая «Повесть временных лет» и «Хронограф». Гендерный план «Азбуковников» и идентичных им методических пособий для учащихся был ориентирован на учеников мужского пола, поскольку иных читателей и не предполагалось.

Показательным в этом смысле являлось первое оригинальное русское педагогическое сочинение светского характера — «Поучение Владимира Мономаха детям», в котором князь повествовал о волновавших его проблемах, ратных подвигах и давал наставление своим потенциальным преемникам — сыновьям. Исследователи древнерусской литературы неоднократно отмечали педагогический потенциал «Поучения» в воспитании нравственности, патриотизма, уважения к труду, уважения семейных ценностей и др.

Прямой и скрытый обучающий план учебных пособий, которые повсеместно использовались на Руси в обучении и воспитании молодого поколения, несомненно, имели выраженный гендерный аспект.

Так, в «Домострое» содержались многочисленные гендерные послания, указывавшие на различия в положении и правах мужчин и женщин, на иерархию соподчинения и обязанность мужчины контролировать жизнь женщин и детей в семье и обществе, на гендерные ориентиры традиционного воспитания мальчиков и девочек. Например, в статье 29 «Поучати мужу своя жена, как Богу угодити и мужу своему уноровити, и како дом свои добре строити, и вся домашняя иорядня, и рукоделье всякое знать и слуг учить и самой делать» прямо говорилось о том, что мужьям «…добает поучити… жен своих, с любовию и благоразеудным наказанием», а жены обязаны «…мужей своих вопрошают о всяком благочинии како душа спасти Богу, и мужу угодити, и дом свои добре строити и во всем ему покарятися, и что муж накажет то с любовию приимати и творити по его наказанию»^[3].

В статьях 29—34 была описана нормативная модель древнерусской «доброй жены» как послушной мужу, терпеливой, рукодельной, экономной, хозяйственной, обладающей глубокими познаниями и разносторонними навыками, необходимыми в домашнем хозяйстве и обслуживании потребностей домочадцев, и др. В обязанности мужа входила ответственность за экономическое состояние и благополучие семьи (при том, что из текста «Домостроя» следовал вывод об обоюдном участии мужчины и женщины в семейной экономике), поучение жен и детей, контроль за их жизнью и ответственность за состояние их духовности. Иными словами, уважительно относясь к женщине и отводя ей роль матери, хозяйки и воспитательницы, «Домострой» превыше всего ставил авторитет хозяина и мужа, контекстно и прямо утверждая властную иерархию в семье, ответственность мужчины как дееспособного гражданина за податную состоятельность домовладения перед вышестоящим иерархом — «государем».

Мощным воспитательным потенциалом обладали активно использовавшиеся в образовании детей и подростков описания «жития» и подвигов святых, действующими лицами которых были как мужчины, так и женщины. К лику святых жен в Православной Руси относились: княгини Ольга, Евфросинья Полоцкая, Феврония (Муромская), Анна Кашинская, Анна — дочь Ярослава Мудрого, жены канонизированных русских князей, сестры и дочери православных святых, мученицы за веру и 35 монахинь монастыря в Угличе. Необходимо подчеркнуть, что, в отличие от западноевропейских традиций, на Руси ореолом святости окружались не лучезарные и прекрасные дамы, а матери, жены, хозяйки, преданные своим мужьям и их делу, устроительницы дома, церквей и монастырей, подвижницы, мученицы во имя веры (страдалицы), во славу своего народа. Начиная с XVII в. к ним прибавились еще блаженные и юродивые^[4]. Гендерные различия между описаниями деяний святых жен и святых мужей состояли в том, что в деяниях великих женщин подчеркивались их добродетели как верных и преданных жен, мучениц за веру, но затушевывались их деяния и заслуги как мудрых и талантливых самостоятельных правительниц, государственных деятелей (княгиня Ольга и др.). В то же время, в деяниях святых мужей внимание читателей сосредоточивалось на ратных подвигах, заслугах перед Отечеством и др. Кроме того, жития канонизированных жен составляли меньше десятой части от описания жизни и подвигов святых мужей православной церкви.

Таким образом, через содержание церковной и немногочисленной светской литературы направлялись и нормировались представления прихожан и учащихся о гендерных ролях и гендерных различиях в одобряемом поведении православных женщин и мужчин. Обращения, использованные авторами текстов, также указывали на то, что они рассчитаны на читателя мужского пола. Указания и рекомендации, которые содержались в религиозных и светских источниках, к примеру в «Поучении Владимира Мономаха», как бы узаконивали отношения соподчиненное™ между мужчинами и женщинами в семье и обществе, подчеркивали главенство мужского по праву рождения, адресовались к мужской части населения как априори правящей и дееспособной.

Отдельного внимания заслуживают гендерные аспекты отечественной «народной педагогики», которые только в последнее время стали предметом критического анализа и осмысления. Содержательные исследования народной педагогики в России того периода принадлежат В. А. Звереву, Г. Н. Волкову, М. В. Красноженовой, Л. С. Лаврентьевой, В. Ю. Лещенко, Н. Л. Пушкарёвой.

В трудах Н. Л. Пушкарёвой подчеркивается, что установкой традиционной русской этнопедагогики веками была предпочтительность мужского пола перед женским. По мнению автора, если гендерные предпочтения и имели в прошлом объективные экономические предпосылки («Мальчик на подмогу, девочка на потеху»), то в XIV—XVII вв. они стремительно закреплялись в сознании родителей с помощью идеологических механизмов, и в первую очередь посредством Православия^[5].

Русская народная (крестьянская) педагогика, по оценкам Пушкарёвой, не только использовала и закрепляла традиционные гендерные стереотипы разделения и противопоставления «женской» и «мужской» сфер жизни, занятий, нормативов поведения и ролей в семье, но была проникнута сексистскими предрассудками в отношении женщин. «Девочка в традиционной семье должна была сызмальства научиться слушаться вначале старших, а затем — мужа». Отец, выдавая дочь замуж, говаривал молодому зятю: «Не в рабы, в помощницы». Но ведь не в хозяйки, не в подруги, не начальствовать отдавал отец свою «кровинушку»! С детства девочка слышала поговорку: «Баба — что мешок, что положишь, то и несет» — и внимала тому, что в нее могут «положить» любое знание или мнение, а потому должна будет разделять его. Любое сопротивление, перекор — учила крестьянская мораль — для женщины наказуемы {"Бабий быт — завсегда он бит"). Женщина, «баба» — внушалось мальчику с детства — эго «не совсем человек», «иол-человека». Кто не знает этих присловий: «Курица — не птица, баба — не человек», «Гляжу — идут двое, ан — это мужик с бабой». . Признание превосходства женщины над мужчиной, жены над мужем всегда осуждалось: «Не муж в мужех, кем жена владеет». Масса русских пословиц свидетельствует о том, что даже маленького мужичка учили «не давать бабе воли» {"Жене волю дать — добра не видать"); будущий мужчина с детства обучался все решения принимать волевым образом, а будущая женщина приучалась с детства к мысли, что ее жизненное пространство навсегда будет ограничено, замкнуто {"Мужик на дворе — баба в избе")^[6].

Через пословицы, поговорки, присловия, байки, сказки и т. д. мальчикам и девочкам неуклонно навязывалось стереотипное восприятие ряда характерологических психополовых качеств, якобы непременно присущих в те поры всем женщинам и привычно считавшихся женскими. В их число входили: вздорный и непредсказуемый характер, коварство, болтливость, нерациональность мышления и неспособность самостоятельно мыслить («У бабы волос долог, да ум короток», «Послушай бабу, а сделай по-своему»,.

«Ехал бы прямо — да жена упряма» и др.). Женская роль в наиболее повторяемой части русского фольклора предстает депривированной. Альтернатива общепринятому практически была исключена, что выражается русской поговоркой: «Знай, баба, свое кривое веретено» В ней критическое отношение к женщине, к женскому труду, женской общественной роли перенесено даже на предмет, который считался бесспорно женским, — «кривое веретено»^[7].

Действуя через гендерное разделение домашнего труда в крестьянском хозяйстве, разделение труда в целом на мужские и женские работы, через жесткое разделение девичьих и мальчишечьих игр и игрушек, поощрение полотипичного и порицание нетипичного поведения, этнопедагогика ориентировалась на сохранение традиционного содержания противопоставленных и иерархично субординированных между собой «женского» и «мужского» образа жизни.

Таким образом, с помощью православной литературы, которая составляла дидактическую основу образования и духовной практики россиян в тот период, жития святых и гендерно окрашенного фольклора в сознание молодого поколения внедрялись идеи безраздельного доминирования мужчин в публичной и духовной сферах, гендерные стереотипы нормативной маскулинности и фемининности, основанные на древнегреческой дихотомии женского и мужского как телесного и духовного, низшего и высшего. Церковно-религиозной литературе вторила светская литература, также основанная на христианских догмах.

Гендерные стереотипы и гендерная асимметрия, привнесенные в русскую культуру византийским христианством и усугубленные страхами русской православной церкви перед интеллектуальными веяниями европейского Запада в XV—XVII вв., в особенности препятствовали распространению образования среди женской части населения России.

Гендерная асимметрия религиозно-церковного образования подкреплялась традиционной русской этнопедагогикой, т. е. передаваемыми из поколения в поколение обычаями, ежедневной практикой гендерной социализации мальчиков и девочек в патриархальной крестьянской семье, подготовки их к выполнению «женского» и «мужского» труда, исполнению своих ролей в тяжелом крестьянском быту.

• [1] Хвостов В. М. Женщина и человеческое достоинство: Исторические судьбы женщины. Природа человека. Женский вопрос. М., 1914. С. 24.
• [2] Цит. по: История педагогики и образования. От зарождения воспитания в первобытном обществе до конца XX в.: учеб, пособие для педагогических учебных заведений / подред. академика РАО А. И. Пискунова. 2-е изд., испр. и доп. М.: Сфера, 2001. С. 149.
• [3] Домострой / сост., вступ. ст., пер. и коммент. В. В. Колесова; подг. текстов В. В. Рождественской и М. В. Пименовой. М., 1990.
• [4] URL: http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/ortodox/Andreev_WomenRuss.php (датаобращения: 28.12.2016).
• [5] Пушкарёва Н. Л. Критическое переосмысление проблемы преемственности поколенийи необходимость гендерного образования // Женщина в российском обществе. 2003. № 1—2.С. 24.
• [6] Пушкарёва II. Л. Гендерные отношения по русским рукописным пословицам рубежаXVII—XVIII вв. // Женщина в российском обществе. 1998. № 1—2. С. 25.
• [7] Пушкарёва Н. JI. Гендерные отношения по русским рукописным пословицам рубежаXVII—XVIII вв. С. 25.