Критерии научною знания

Проблема критериев отграничения научного знания от ненаучного была сформулирована в философии неопозитивизма в 20−30-е гг. XX в., до этого философы лишь ограничивались утверждением, что научное знание — это знание логически проработанное, ясное, отчетливое, подтверждаемое опытом, и не занимались доказательством этого тезиса. Попытка прояснить, что же такое «ясное и отчетливое знание», привела к тому, что философы не смогли обнаружить однозначные, раз и на всегда верные критерии отграничения научного знания от ненаучного, проблема перестала быть тривиальной и приобрела статус философской. Проблема критериев научности напрямую связана с проблемой рациональности, поиск критериев научности одновременно означает определение критериев научной рациональности^[1].

В 20-е гг. XX в. неопозитивисты предложили отграничивать научное знание от ненаучного с помощью опыта. Этот критерий получил название критерия верифицируемости (от англ. verify — проверять). Неопозитивисты утверждали, что научный смысл имеют лишь те высказывания, которые можно проверить с помощью опыта, научные положения тем лучше обоснованы, чем больше подтверждающих их фактов. Те высказывания, которые не поддаются опытной проверке, ненаучны, а значит, бессмысленны. Философия, с точки зрения неопозитивистов, состоит из таких бессмысленных высказываний, тогда как ее главная задача — обслуживать науку и выполнять методологическую функцию. С помощью верификации неопозитивисты предполагали очистить науку от всех неосмысленных высказываний и построить идеальную с точки зрения логики модель науки.

По неопозитивистская концепция науки не устояла под давлением критики. Ее противники утверждали, что, во-первых, наука не может развиваться только на основе опыта, поскольку она предполагает получение таких результатов, которые несводимы к опыту и напрямую из него невыводимы. Например, в науке существуют высказывания о прошлом и формулировки общих законов, которые невозможно проверить с помощью верификации. Кроме того, сам принцип верифицируемости невозможно подтвердить опытом, т. е. следуя логике неопозитивистов, его нужно отнести к разряду бессмысленных и исключить из науки.

Карл Поппер предложил иной критерий отграничения научного знания от ненаучного — критерий фальсифицируемости (от англ. falsify — фальсифицировать). Поппер утверждал, что наука — прежде всего критическое отношение к действительности. Это отношение заключается главным образом в том, что ученый должен искать не те факты, которые подтверждают гипотезу, а те, что опровергают ее. Фальсифицируемость означает возможность опровержения гипотезы с помощью опыта. По мнению Карла Поппера, только те теории должны быть признаны научными, которые можно в принципе опровергнуть.

Проверка гипотезы происходит так. Из общих положений теории выводятся следствия, которые можно соотнести с опытом, затем эти следствия проверяются, опровержение одного из следствий опровергает или фальсифицирует всю теорию. По мнению Поппера, наука представляет собой систему гипотез и догадок, которые используются до тех пор, пока выдерживают эмпирическую проверку. «Высказывания или системы высказываний содержат информацию об эмпирическом мире только в том случае, если они обладают способностью прийти в столкновение с опытом, или более точно — если их можно систематически проверять, т. е. подвергать проверкам, результатом которых может быть их опровержение» , — утверждает философ.

Но критерий фальсифицируемости оказался так же уязвим, как и критерий верифицируемости. Во-первых, его невозможно применить к тем положениям науки, которые не поддаются сопоставлению с опытом. Во-вторых, сама концепция Карла Поппера — критический рационализм, претендующая на статус научной теории, не может быть опровергнута с помощью опыта. В-третьих, в реальной научной практике ученые не отказываются немедленно от какой-то гипотезы, если обнаружен один-единственный противоречащий ей факт. Как считает английский философ-постпозитивист Майкл Полани, ученые сплошь и рядом игнорируют данные, несовместимые с принятой системой научного знания, в надежде, что со временем эти данные окажутся ошибочными. В реальной пауке опровержение теории происходит не столько благодаря фальсификации, сколько путем вытеснения се другой теорией, лучше объясняющей факты.

Одним словом, в XX в. философы отказались от поиска формально-логического, раз и навсегда определенного критерия отграничения научного знания от ненаучного. Оказалось, что невозможно четко и окончательно провести границу между научным знанием и ненаучным, нормы и стандарты научности меняются вместе с развитием знания. То, что в одну эпоху считается научным, в другую может перестать быть наукой. Для выражения этой идеи философ-постпозитивист Томас Кун предложил понятие парадигмы. Парадигма — это признанные всеми научные достижения, которые определяют модели постановки научных проблем и способы их решения, являются источником методов, проблемных ситуаций, стандартов решения задач; меняется парадигма — меняются нормы отграничения научного знания от ненаучного. Теории, сформулированные в разных парадигмах, невозможно сопоставить друг с другом, потому что они опираются на разные стандарты научности и рациональности.

Другой философ-постпозитивист Имре Лакатос утверждал, что в истории науки сменяют друг друга не парадигмы, а научно-исследовательские программы, а понятие научности, кроме разума и логики, подразумевает набор критериев, входящих в ядро исследовательской программы. Научно-исследовательские программы меняются вместе с развитием знания, а вслед за ними меняются и критерии отграничения научного знания от ненаучного.

В постпозитивистской философии появилась концепция, которая и вовсе отрицает рациональность науки и научного знания. Автор этой концепции методологического анархизма Пол Фейерабенд утверждает, что стандарты научности и рациональности меняются не только от эпохи к эпохе, но и от одного ученого к другому. Ученый занимается пропагандой своей теории так же, как политик пропагандирует идеологию, чем больше ученый преуспел в рекламе своих идей, тем больше шансов, что именно его концепция будет принята научным сообществом и получит поддержку. Фейерабенд утверждает, что развитие науки и научная деятельность, таким образом, полностью иррациональны, а наука — лишь одна из форм идеологии и нс связана с получением объективного знания. Очевидно, что концепция Фейерабенда, отражая некоторые особенности развития научного знания, все же абсолютизирует их, что приводит к ошибочным выводам об иррациональности науки. Действительно, наука, претендующая на то, чтобы иметь единственно правильный метод и давать единственно верное знание, превращается в род идеологии, но не вся наука такова. Изменение идеалов науки и научности в XX в. привело к тому, что научное знание больше не рассматривается как абсолютно истинное, кроме того, наука не претендует на центральное место в культуре. Но это не отменяет специфичности и ценности науки и научного знания. Наука — инструмент в руках человека, который может использовать его и во благо и во зло, а научная деятельность имеет такую же ценность и смысл, как, например, занятия искусством.

Таким образом, философская попытка найти однозначные логические критерии научности и представить историю науки как абсолютно рациональный процесс приводит к выводу об иррациональности самой науки. Исследователи сталкиваются с парадоксом, когда им следует признать существование ненаучного и нерационального внутри самой науки. Проблема заключается в том, что неопозитивизм и критический рационализм отождествляют научность знания со строгим соответствием формально-логическим процедурам, но возникновение теорий и их обоснование не обязательно происходит строго логически, в реальной науке не все знание истинно.

Однако выводы, к которым пришел постпозитивизм, не отменяют того, что существует особый вид знания — научный, который можно отграничить от других видов знания^[2]. В современной науке, наряду с верификацией и фальсификацией, используются такие критерии отбора знания, как простота, красота, непротиворечивость, прагматичность, системность, эвристичность, когерентность^[3].

• [1] См. параграф 7.9.
• [2] См. параграф 7.2.
• [3] См. параграф 7.8.