Обоснование протекционизма у Е. Ф. Канкрина

Канкрин сам дважды в систематической форме изложил свои взгляды на торговую политику. В 1821 г. в книге «Weltreichtum, Nationalreichtum und Sraarswirtschaft oder Versuch neuer Ansichten der politischen Oekonomie» (анонимно) и, накануне смерти, в 1845 г. в книге «Die Oekonomie der menschlichen Gesellschaften und das Finanzwesen, von einem damaligen, Finanzminister» (предисловие подписано Graf Cancrin)¹, где сведен опыт 22-летней деятельности Канкрина в качестве министра финансов. На основании последней книги я и попыта-^[1]

юсь дать характеристику его взглядов, изложить «философию» нашей Николаевской торговой политики в словах ее творца.

«Первоначально, — говорит Канкрин, — таможенные пошлины были введены ради извлечения доходов. Лишь довольно поздно начали их рассматривать как средство поднять внутреннюю промышленность страны». Тут сразу Канкрин с публицистическим азартом переходит к новейшим фактам современности. «В новейшее время из Англии исходит многоглаголание и многописание о свободе торговли; книги, газеты полны его, между тем как промышленники требуют еще большей охраны. Свободная торговля — великое, звучное слово, но тут есть недоразумение. Англия, по существу, ничего не делает для этой цели не может ничего сделать». В этом вопросе у Канкрина, несмотря на его обычную историческую чуткость, очевидно, не было ни достаточной осведомленности, ни понимания того, что в то время (40-е гг.) происходило в Англии, и в какой мере движение в пользу свободы торговли стояло в связи с исключительно быстрым развитием промышленности в самой Англии.

«Если бы Европа была tabula rasa¹, то могла бы быть речь о том, хорошо ли поощрять национальную промышленность; но охранительные системы — говорит, Канкрин, — существуют уже всюду; их изменить означало бы разрушить старый цветущий город для того, чтобы строить новый. Что было бы следствием такой политики? Упадок всего существующего при внезапном изменении и постепенное истощение при последовательном понижении пошлин». Канкрин делает верное замечание, что в случае отмены покровительственной системы «промышленные и рабочие классы придут в сильнейшее возбуждение, между тем как потребители будут молчать, а журналисты пустословить».

Далее Канкрин пытается теоретически обосновать протекционистскую систему. Он исходит от принципа экономической автаркии, который так часто повторяется в протекционной литературе: всякая нация должна, по возможности, представлять замкнутое целое. Однако этот сам по себе строгий и абсолютный принцип Канкрин толкует в довольно умеренном направлении: «Всякая нация во всех главных своих потребностях, к удовлетворению которых она имеет хотя бы некоторую среднюю возможность, должна быть независима, т. е. не должна зависеть совершенно или в большей части от иностранцев. Этого требует единство национальной жизни. Эти средние возможности достигают, однако, у всех наций значительного размера. Напротив того, не следует вынуждать производство того, для чего существует лишь минимум возможностей, а покупать такие блага у тех, кто обладает максимумом их». Таким образом, Канкрин как практический деятель не выставляет требования абсолютной автаркии. Но если он довольно широко раздвигает сферу национального хозяйства, то такая постановка вопроса^[2]

была обусловлена глубоким убеждением Канкрина в необыкновенном богатстве естественных ресурсов России.

Далее Канкрин выдвигает следующее положение, тоже построенное не теоретически, а на основе практического опыта. «Не все нации стоят на одинаковой ступени культуры, некоторые европейские государства запоздали в своем культурном развитии, в России только немногим более 100 лет назад начался процесс культурного роста. Без покровительственной системы такие нации остались бы в зависимости от других и у них будут вымогать (abpressen) их сырье за бесценок; кроме того, не все нации огулом (in Menge) нуждаются в нем, и, следовательно, главные покупатели обладают известного рода монополией».

Канкрин рассказывает любопытный факт. «Не так давно один английский министр хотел доказать, что для России всего выгоднее остаться при одном земледелии. Но она и теперь не может освободиться от излишком хлебных злаков и производит так много конопли, льна, сала (Talg), что всегда лишь с трудом может продать их…» В то время как Канкрин писал это, Россия переживала аграрный кризис: производство развивалось слишком быстро и обгоняло сбыт. Канкрин прямо ссылается на этот факт, выражавшийся в огромных колебаниях цен. Этот кризис усугублялся отсутствием удобных путей сообщения. Но тут как раз Канкрин оказался наименее чутким в антиципации и понимании будущего развития: Канкрин был противником железных дорог. У него была гипертрофия консерватизма. Он был чересчур чуток к праву на существование уже существующего. Между тем то, чего не понимал Канкрин, а именно, что основная причина неудобств в сбыте хлеба заключается в недостатке путей сообщения, совершенно ясно сознавал его коллега, министр государственных имуществ П. Д. Киселев, указавший во Всеподданнейшем докладе на необходимость скорейшего развития железных дорог.

Но возвращаемся к обоснованию протекционизма у Канкрина. Он указывает, что отставшая экономически нация будет страдать не только в торговом отношении, но «как деревня при чужом городе» не будет развиваться в культурном отношении, не будет обладать мощью, коснеть в состоянии варварства. При свободной торговле каждая нация должна была бы специализироваться на производстве тех благ, относительно коих она поставлена в наивыгоднейшие естественные условия, и наводнялась бы товарами других стран, для производства которых она располагает лишь средними возможностями. А молодая нация не могла бы использовать и лучших естественных условий, раз ей противостояла бы развитая, усовершенствованная, богатая капиталами промышленность старых стран.

«Между тем, — продолжает Канкрин, — существуют страны, и даже небольшие, например, густонаселенная Швейцария, и отдельные торговые пункты, где нет покровительственной системы, где не только торговля свободна, но для которых всеобщая свободная торговля была бы в высокой степени выгодна, потому что их внутреннее потребление ограничено, их производство промышленных продуктов очень велико или потому что им самой природой предуказано занятие торговлей. Их положение заслуживает сожаления. Швейцария только благодаря высшему прилежанию, большой бережливости, умению приспособиться сохраняет свое бытие, при помощи еще более доступных, чем она, стран. Но швейцарские и даже французские капиталы основывают уже фабрики в Германии. В России, напротив, мало чужих капиталов, но очень много собственных.

Однако нам скажут, по какому праву удорожают для публики удовлетворение их потребностей, дают им плохие товары вместо хороших? На том основании, что публика заинтересована в благополучии целого, что каждый получит в том или другом виде воздаяние и что внутренняя конкуренция приведет к общей дешевизне, как только трудное начало будет положено".

• [1] Рус. пер.: Экономия человеческих обществ и состояние финансов // Библиотекадля чтения. 1846. Т. 75 — 79; Экономия человеческих обществ и финансовое устройство. Ч. 1—3. СПб., 1868. См. также: Граф Канкрин и его очерки политической экономиии финансии. Ч. 1—3. СПб., 1894. — Ред.
• [2] Чистая доска (лат.). — Ред.