Ценности, их природа и принципы классификации

Вопрос о том, следует ли подходить с какими-нибудь оценками к природе или произносить ценностные суждения по поводу природных явлений, спорен. Молния — это благо или зло? Полезно ли извержение вулканической лавы? Оправданы ли землетрясения? Трудно найти критерии для ответов на эти вопросы. Однако в отношении феноменов культуры такое сомнение развеивается. Мы должны осознать, что все, сделанное людьми, направлено к некой цели. Все это предназначено для того, чтобы служить во благо.

Никогда нельзя говорить о явлении культуры безотносительно к целям, которые имелись у того, кто его создавал или использовал. Первобытное искусство интересует нас, поскольку демонстрирует интерес человека к форме, ритму и цвету, к смыслу и символу. Мы изучаем глиняные черепки потому, что они могут открыть нам, к чему стремился древний человек и какими методами он при этом пользовался.

Мы изучаем средневековые религиозные трактаты, размышляем над просветительской концепцией образования, раздумываем над технологическими достижениями нашего столетия в соответствии с теми ценностями, которые разделяем. Не вызывают одобрения разбои и войны, насилие и диктатура, нравственный нигилизм (тотальное отрицание) и бездуховность. Мы применяем ценностный подход ко всем феноменам культуры. Конечно, цели, которым служат достижения людей, могут изменяться; то, что было задумано для разрешения конкретной задачи, может быть в дальнейшем сохранено для эстетического удовольствия или обретения социальной гармонии. Никто не строит сегодня египетские пирамиды, но они сохраняют для нас историческое и художественное значение. Всякий раз при столкновении с культурой нам не избежать ценностной оценки.

Ценностью, на которую главным образом направлены все человеческие достижения, является благо человека. Философы, принадлежащие к разным культурным обществам, могут спорить относительно того, являются ли цели, которым служит культура, идеальными или естественными, представляют ли они собой естественное благо, или мы только воспринимаем их в качестве святыни. Однако всегда подразумевается благо человека. Трудно представить себе человека, который восхищался бы культурными феноменами, если они направлены против людей. Это либо маньяк, либо диктатор. Философы и культурологи согласны с тем, что человек должен служить общему благу, поскольку он есть мера всех вещей. Именно ценности составляют движущие силы культурного процесса.

Критерии оценки прошлого и будущего

Какое общество представляется нам более рентабельным, успешным и благоустроенным — то, которое ориентировано на прогресс, т. е. на радикальные и поспешные преобразования, или то, которое опирается на традицию, т. е. на сохранение накопленного социального опыта?

Американский культуролог Эрик Эриксон считает, что каждая культура создает свою стратегию выживания. Ориентация на прогресс чревата войнами, катастрофами, разрывом между поколениями. Та же культура, которая предпочитает сохранить традицию, рискует оказаться обществом патриархальным, отсталым.

Однако в начале нового тысячелетия ответ на поставленный вопрос оказывается открытым. В западной философии прогресс объявлен мифом истории. В восточном сознании нередко разрушается традиция.

Культуры перестали быть герметически закрытыми ареалами. Неслыханная миграция населения, в результате которой экзотические духовные веяния опоясали земной шар. Грандиозные кросс-культурные контакты. Межнациональные браки. Экуменические волны. Поиск межрелигиозного вселенского диалога. Может быть, важно противостоять этим тенденциям? Именно так рассуждают многие культурологи традиционалистской ориентации. Не происходит ли порча великих заветов? Не рождается ли бессмысленная мозаика культурных веяний?

Между тем, в современном мире продолжают существовать традиционные общества. Речь идет вовсе не о патриархальных социумах. Конкретное общество может быть весьма экономически состоятельным, в нем могут действовать современные политические структуры. Но вместе с тем такие общества сохраняют ориентацию на традицию. Она во многом определяет мышление людей, их образ жизни, жизненный уклад.

Представим себе молодого человека, который, будучи европейцем, хотел бы пойти работать в модную фирму. Он передает в отдел кадров самохарактеристику, которая называется резюме. Из представленного документа становится очевидным, что молодой человек обладает неуемной энергией, инициативностью, готовностью все преобразовать на порученном ему участке. Надо полагать, менеджеры с пониманием отнесутся к такой саморекламе.

А теперь вообразим японскую девушку, которая тоже озабочена проблемами трудоустройства. В своем резюме она сообщает, что не обладает неумеренной инициативой, напротив, имеет обыкновение пунктуально, точно выполнять порученное дело, без всяких изысков и нововведений. Кроме того, девушка обязуется не создавать в коллективе психологических проблем, вообще не выпячивать свое «Я», найти нужную нишу и трудиться в ней на процветание фирмы. Такую замечательную девушку фирма, надо полагать, с удовольствием примет на службу, будет опекать ее и относиться к ней как к родной даже после того, как со временем она выйдет на пенсию…

Еще пример. Молодой инженер придумал некое усовершенствование. Будучи европейцем, он описывает огромные преимущества, которые имеет его изобретение для фирмы. При этом отмечает свой личный вклад, личное творчество и даже намекает, что в случае признания его таланта предложения такого рода польются потоком… А теперь про китайского инженера. Он воспитан в культуре, из которой очевидно, что все лучшее, все самое достойное хранится в традиции. Только она может помочь в этой жизни. Про свое изобретение он пишет так, что его собственная персона почти исчезает. Нет, это не он придумал. Так поступали предки, а он нашел в сокровищнице прошлого то, что может пригодиться сегодня.

В истории постоянно меняются социальные реалии, рождаются новые духовные абсолюты. Распад старых форм жизни и появление новых ценностных мотивов, подчеркивает В. Виндельбанд, приводят в результате к возбужденному состоянию поиска и нащупывания, к интенсивному брожению, которое требует своего выражения. Однако далеко не всегда эти искания рождают новую культуру. Но, чтобы возникла принципиально иная эпоха, нужны новые ценностные ориентации, которые рождают, как показывает немецкий философ, совершенно измененную структуру всей жизни.

В двух разных культурах мы можем обнаружить одни и те же ценности. Однако они выстраиваются в определенную иерархию, т. е. то, что в одной культуре занимает высокое положение, в другой — оказывается на ином месте, поэтому культура — это выстроенность ценностей, их своеобразное подчинение.

Бурное отвержение традиционных ценностей, нарождение новых ценностных ориентаций усиливают меру человеческой ответственности за свои поступки. «Три фактора характеризуют человеческое существование как таковое: духовность человека, его ответственность, его свобода». Поляризация ценностей ставит человека в положение выбора жизненных установок. Один говорит: «Для меня важно получить знания. Буду учиться, чтобы стать профессионалом, сведущим специалистом. Без знаний в нашу эпоху не проживешь…» Другой возражает: «Пойду работать в зарубежную фирму. Никакие специальные знания мне не нужны. За выполнение секретарских обязанностей мне будут платить столько, сколько не получает сегодня учитель… А может быть, даже и профессор. Для меня звание — это не главное…» .

Мы живем в эпоху коренной ломки вековых ценностных ориентаций. Раннебуржуазная этика рассматривала труд как потребность человека и призвание жизни. Люди той эпохи считали, что человек, который не трудится, достоин презрения. Однако сегодня во многих цивилизованных странах говорят о крушении этики труда. В раннебуржуазных странах люди работали в полную силу, оставляя лишь несколько часов на отдых. Но постепенно в общественном сознании укреплялось другое представление: труд — не самое насущное для человека. Нужны деньги, чтобы развлекаться, наслаждаться радостями жизни. А деньги можно получить, и не трудясь в поте липа своего, а просто если улыбнется удача. Не исключено, скажем, использовать свой шанс в лотерее или принять участие в телевизионной викторине. Да мало ли как богатеют люди, не приложившие особого труда для своего благоденствия. Теперь во всем мире сетуют на отсутствие трудолюбия, размышляют над тем, как вернуть труду статус сверхзначимой жизненной ориентации.

Процесс смены ценностей, как правило, длителен. Но порою он принимает форму неожиданной перестройки всей системы представлений. К тому же ценностные ориентации одной, ушедшей эпохи могут возрождаться, обретать неожиданное звучание в другую эпоху. С этой точки зрения можно сказать: культура обладает некой сокровищницей, набором ценностных ориентаций, которые группируются в зависимости от преобладающей тенденции в обществе. Эту мысль ?. М. Бахтин выразил следующим образом: «Человек однажды действительно утвердил все культурные ценности и теперь является связанным ими. Культурные ценности — это самоценности. Живому сознанию надлежит приспособиться к ним, утвердить их для себя…» .

Люди по-разному относятся к жизни и даже к самой ее значимости, к труду, к преобразованию бытия, к земным радостям, к нравственным нормам вообще. Иногда возникает иллюзия, будто все ее ценности имеют вечный, непреходящий, общеисторический характер. Однако это не так. В каждой культуре рождаются, расцветают и умирают свои идеалы.

Но это вовсе не означает, будто вместе с культурой гибнут и ее ценности. Они могут возродиться в другой культуре. Наконец, культуры как бы аукаются, перекликаются между собой, существуют межкультурные ценности, которые не отменяют специфических ценностей каждой культуры.

Ценности связаны с нравами эпохи. И это нередко выглядит впечатляюще, когда мы смотрим на прошлое. «Рабовладелец или феодал, перенесенные из древнего в современный мир, — пишет Э. Тоффлер, — с трудом смогли бы поверить и очень изумились, узнав, что мы меньше бьем рабочих, а производительность труда их — выше. Капитан корабля был бы поражен тем, что к матросам не применяются методы физического наказания, их не увозят в плавание насильно, предварительно опоив. Даже квалифицированный плотник или дубильщик из XVIII в. был бы поставлен в тупик, что он не может запросто дать в зубы своему ученику. На цветной гравюре В. Хоггарта „Индустрия и лень“, напечатанной в Англии в 1796 г., изображены два подмастерья — один с удовольствием трудится за ткацким станком, другой — дремлет. Справа, размахивая тростью, подходит разъяренный босс колотить заранее, доказать его неотвратимость. Что же остается тогда от человеческой свободы?» .

Сегодня немало пишут о том, что поведение человека весьма сильно зависит от господствующей культуры. Многое оказывает воздействие на наше сознание. Как же можно проявить собственную уникальность? Возможно, мы только полагаем, будто у нас есть идеалы. А на самом деле они взяты из наличной культуры, некритически восприняты нами.