Негативное влияние некоторых сторон практической деятельности следователя на его духовно-нравственный мир. 
Противодействие этому влиянию

Сама природа работы следователя такова, что, требуя от следователя большого напряжения физических и моральных сил, становиться испытанием его личности, его характера. Практика показывает, в частности, что чаще всего работа следователя несет в себе для его личности следующие потенциальные угрозы.

1. Ожесточение характера следователя. Для пояснения происхождения этого ожесточения, приведем цитату из повести Ольги Лариной и Александра Ларина «Побег»: «Однажды Знаменский (следователь МВД СССР — И. Н.) смеху ради подсчитал, сколько времени он провел за решеткой. Вышло, что из двенадцати лет милицейской работы — года три. На нарах, конечно, не спал, но отсидел-таки по разным тюрьмам»¹.

Достаточно частое общение следователя с теми представителями общества, которые творят зло во всех его многочисленных и часто в самых жесточайших формах, может создать условия для ожесточения характера следователя.

В связи с этим интересен следующий эпизод из повести «Я, следователь…» писателей братьев А. А. Вайнера и Г. А. Вайнера, где описывается спор следователя со священником во время одной из его командировок.

Священник утверждал, что с добром и верой надо относиться буквально ко всем людям и тогда они так же будут возвращать тебе добро и веру. Следователь, возражая священнику, утверждал, что среди людей есть такие, которых «ничем не убедишь и никак не перевоспитаешь. Вот они-то, а не какой-то мифический дьявол, и есть враги человеческие. И уж, конечно, мы им пощады не дадим». В качестве обобщающего итога своей позиции, следователь высказал такое суждение: «Если один другого ударил по левой щеке, то не надо подставлять правую, а надо дать хулигану два года».

Послушав своего собеседника, священник сделал вывод: «Характер работы в известной мере ожесточил Вас против людей». Следователь было возразил священнику, но потом задумался: «Неужели я действительно ожесточился против людей?»^[1][2]

Представляется, что этот вопрос периодически должен ставить перед собой каждый следователь. В связи с этим вспоминается один фрагмент из рассказа — воспоминания следователя Льва Романовича Шейнина.

• (1906—1967), касающегося наставления, данного ему председателем аттестационной комиссии после сдачи семнадцатилетним Л. Шейниным экзамена перед тем, как назначить его на должность следователя: «Запомни раз и навсегда для своей работы: спокойствие прежде всего — это раз! Презумпцию невиновности надо не по учебнику вызубрить, а всем сердцем понять — это два! Допрашивая человека, всегда помни, что ты делаешь привычное и хорошо знакомое тебе дело, а он может запомнить этот допрос на всю жизнь — это три! Знай, что первая версия по делу еще не всегда самая верная — это четыре! А самое главное, допрашивая воров и убийц, насильников и мошенников, никогда не забывай, что они родились на свет такими же голенькими, как мы с тобой, и еще могут стать людьми не хуже нашего… А если когданибудь станет тебе скучно на нашей работе или изверишься в людях — тикай, малец, тикай, ни дня не оставайся следователем и сразу подавай рапорт, что к дальнейшему прохождению следственной службы ты не пригоден…»¹
• 2. Склонность к демонстрации властных полномочий. Как уже не раз отмечалось, следователи на время ведения досудебного следствия от лица государства наделяются определенными властными полномочиями, что иногда становится испытанием для следователей, особенно молодых.

В повести Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича» о характере этой власти, приобретенной героем повести, назначенным на должность следователя, сказано так: «В прежней службе людей, прямо зависящих от его произвола, было мало. Став же, судебным следователем, Иван Ильич чувствовал, что все, все без исключения, самые важные, самодовольные люди все у него в руках и что ему стоит только написать известные слова на бумаге с заголовком и этого важного, самодовольного человека приведут к нему в качестве обвиняемого или свидетеля, и он будет, если он не захочет посадить его, стоять перед ним и отвечать на его вопросы. Иван Ильич никогда не злоупотреблял этой своей властью, напротив, старался смягчить выражение ее; но сознание этой власти и возможность смягчать ее составляли для него главной интерес и привлекательность его новой службы»^[3][4].

Как мы видим, Иван Ильич сумел преодолеть испытание властью, но, как нам известно, немало следователей этого испытания властью не выдерживают. Дело не всегда доходит до откровенного злоупотребления властью и тем более самодурства, хотя иногда случается и такое, но нотки и даже ноты некого превосходства своей личности над личностью подозреваемого, обвиняемого и даже над личностью свидетеля, специалиста, эксперта и т. д., как показывает практика, начинают со временем у ряда следователей проскальзывать. Та же практика показывает, что некоторые следователи, особенно молодые, почувствовав власть, стремятся квалифицировать содеянное обвиняемым не по закону, а «с запасом», т. е. по статье, предусматривающей более суровое наказание, чем это вытекает из установленных фактов. Понятно, что это может негативно повлиять на ход судебного процесса.

3. Постепенное формирование чрезмерного недоверия к людям. Известно, что чистосердечное признание подследственных в совершенных ими преступлениях и их дальнейшее сотрудничество со следователем, мягко говоря, не очень частое явление в следственной практике. Чаще всего подследственные, чтобы избежать заслуженного наказания, предпринимают всяческие попытки скрыть свое участие в том или ином преступлении, обманывая следователя.

«Если совершитель не застигнут с поличным, — отмечал А. Ф. Кони эту характерную черту обвиняемых, — не захвачен на месте преступления, не пойман или не найден со свежими неопровержимыми следами последнего или не изобличен в непосредственном пользовании его плодами, то он упорно отрицает всякое свое отношение к событию преступления. Если же, наоборот, такое отношение слишком явно и осязательно, то свои объяснения он строит так, чтобы этому отношению придать наиболее благоприятный для себя и мягкий характер»¹.

Не редко вводят в заблуждение, а фактически вольно и невольно обманывают следователя и свидетели.

«В каждом почти деле, — отмечал П. Сергеич, — находятся среди свидетелей люди, для которых осуждение подсудимого — глубокое огорчение, часто потеря кормильца. Такие свидетели, естественно, склонны сгущать краски по отношению к жертве, также близкие убитого склонны к неприязненной характеристике подсудимого»^[5][6].

Анализируя факты недостоверности показаний свидетелей, П. Сергеич указывает и другие причины этой недостоверности: «Нечего и говорить о том, как склонны бывают люди к намеренной лжи и к бессознательному пристрастию под влиянием сословных предрассудков, корпоративной связи и т. п.»^[7].

Обратим внимание на слова «к бессознательному пристрастию». Дело в том, что, как показывает практика, свидетели могут давать ложные показания, искренне веря в их правдивость. Весь этот фон и создает объективную основу для формирования у следователя чрезмерного недоверия к людям.

Герой повести писателей братьев А. А. и А. Г. Вайнеров «Я следователь» об этом состоянии говорит так: «Я утратил чувство правды, и когда разговаривал с людьми, то, смотря им в глаза, меланхолично раздумывал: врет или нет? Правда казалась мне слишком примитивно придуманной легендой. И от этого я был противен самому себе и, закрыв глаза, потому бормотал: «Это пройдет, обязательно пройдет»¹.

Обратим внимание на отмеченное выше стремление следователя, при всем вышесказанном сохранить доверие к людям. Такое стремление есть показатель нравственного мужества и нравственного здоровья следователя, которого хочется пожелать всем следователям без исключения — «Каждый день, каждую неделю, месяцы, годы идти через поток человеческих страданий, боли, крови, обид, разбитых мечтаний и нечистот — это трудно. При всем при этом надо сохранять веру в человека. Иначе — утонешь в этом потоке»^[8][9].

Часто встречаясь в своей работе с обманом, коварством, с попытками переложить свою вину на кого-то другого, следователь не может не стать критичным и бдительным. Однако дальнейшее развитие этих положительных качеств необходимых следователю иногда ведет к тому, что следователь начинает подозревать в желании обмануть его буквально всех, с кем он встречается по делу, выходя иногда за рамки здравого смысла.

Отсюда тенденциозность, отсюда «обвинительный уклон», который, как известно, ведет к отходу от объективности, полноты и всесторонности расследования.

Предубежденность приводит к тому, что следователь оказывается неспособным выполнить требования закона о собирании доказательств как уличающих, так и оправдывающих, как отягчающих, так и смягчающих вину, как положительно, так и отрицательно характеризующих обвиняемого. Все это в конечном итоге отражается на содержании обвинительного заключения, которое может предопределить ход судебного заседания, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

• [1] Ларина О., Ларин А. Побег // О. Ларина, А. Ларин. Криминальные истории. М. :Детектив, 1993. С. 152. (Эти истории составили сценарий популярного в СССР телесериала «Следствие ведут знатоки»).
• [2] Более подробно об этом споре смотри: Вайнер А. А., Вайнер Г. А. Я следователь… //А. А. Вайнер, Г. А. Вайнер. Эра милосердия. Я следователь… М.: Известия, 1990. С. 501—503.
• [3] Шейнин Л. Р. Рассказ о себе // Л. Р. Шейнин. Записки следователя. М.: Художественная литература, 1980. С. 10—11.
• [4] Толстой Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Л. Н. Толстой. Повести и рассказы. М. :Художественная литература, 1986. С. 374.
• [5] Кони А. Ф. Обвиняемые и свидетели //А. Ф. Кони. Избранные произведения. М.:Юридическая литература, 1956. С. 117.
• [6] П. Сергеич. Искусство речи на суде. М.: Юридическая литература, 1988. С. 264.
• [7] Там же. С. 188.
• [8] Вайнер А. А., Вайнер Г. А. Эра милосердия. Я следователь. М.: Известия, 1990, С. 555.
• [9] Там же. С. 463.