Международно признанные принципы гражданского процессуального права

Принцип доступности правосудия по гражданским делам

Принцип доступности правосудия, или принцип доступности судебной защиты^[1], характеризуется многоаспектностью, которая, в свою очередь, порождает две проблемы. Во-первых, сложность систематизации элементов его содержания: по широте спектра проявлений принцип доступности сопоставим, пожалуй, только с принципами диспозитивности и состязательности. Во-вторых, трудность формулирования сущности принципа доступности, его научной дефиниции. Ведь каждый из аспектов доступности (судоустройственный, финансовый, организационный и процессуальный) по-своему важен для его понимания, поэтому сложно выделить какой-то один из этих аспектов в качестве конститутивного для определения сути рассматриваемого принципа.

В настоящее время в связи с присоединением России к международным актам в области прав и свобод человека на первый план вышел международно-правовой (конвенциональный) аспект проблемы принципа доступности судебной защиты, связанный с обеспечением международно признанного права доступа к суду и связанного с ним права на справедливое судебное разбирательство.

Так, Т. Н. Нешатаева характеризует право на суд как европейский принцип, который «носит объемный и общий характер, имеющий такие элементы, как: а) право быть выслушанным, б) на основе равноправия сторон, в) с юридическим представительством (юридическая профессиональная привилегия), г) судом, созданным на основе закона, д) судом, действующим беспристрастно, справедливо, независимо, в определенной процедуре»^[2]. Автор также справедливо указывает на неразрывную связь между правом на суд и реализацией судебного акта, указывая, в частности, на необходимость создания специального фонда страхования исполнительного производства^[3].

Однако право на суд и право доступа к правосудию — не тождественные понятия, они соотносятся как целое и часть: право на доступ к правосудию является одной из неотъемлемых составляющих права на суд, которое в комплексе с гарантиями, относящимися к организации и составу суда, а также к движению процесса, образуют право на справедливое разбирательство, гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 14 Международного пакта о политических и гражданских правах от 16.12.1966. Иными словами, международными актами о правах и свободах человека признается и обеспечивается каждому человеку право на рассмотрение в суде любого спора, относящегося к его гражданским правам и обязанностям, т. е. «право на суд», где право доступа, понимаемое как возможность инициировать судебное производство по гражданским делам, составляет лишь один из аспектов.

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): В решении по жалобе Бурдова ЕСПЧ указал, что право на доступ к правосудию является одним из аспектов права на суд и представляет собой право возбуждать исковое производство в судах по вопросам гражданско-правового характера (Постановление ЕСПЧ от 07.05.2002 «Бурдов против Российской Федерации» (Burdov v. Russia)).

Принципиальное значение, на наш взгляд, имеет связь между правом на суд и правом на доступ к правосудию: право доступа к суду не может считаться обеспеченным в отсутствие справедливого судебного разбирательства, и наоборот. Что же касается непосредственно права доступа к суду, то, по-видимому, в упомянутом деле (Burdov v. Russia) ЕСПЧ не ставил своей целью раскрыть содержание данного права, тем более что Конвенция устанавливает лишь минимальный уровень процессуальных гарантий, обеспечивать который согласились все страны-участницы. Поэтому национальный законодатель не связан чересчур узкой трактовкой права на доступ к суду как права только на возбуждение искового производства по вопросам гражданско-правового характера, а, напротив, свободен придавать ему более широкое значение.

Применительно к российской правовой системе можно констатировать: законодатель исходит из более широкого понимания содержания права на доступ к суду, что находит отражение в закреплении весьма значительного спектра гарантий принципа доступности правосудия в действующем российском законодательстве.

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): «Право на суд не является абсолютным, оно может быть подвергнуто ограничениям». Однако «ограничение не соответствует п. 1 ст. 6, если оно не преследует законную цель и если отсутствует разумная соразмерная связь между использованными средствами и преследуемой целью» .

Кроме того, ЕСПЧ отметил, что «…российские суды продемонстрировали чрезмерный и неоправданный формализм, настаивая на том, чтобы заявитель указал адрес места жительства, ведь было известно, что в ситуации заявителя выполнение данного требования было невозможным». Все это «…не просто проблема интерпретации правовой нормы в обычном порядке, но и вопрос необоснованного истолкования процессуального требования, которое послужило основанием нерассмотрения судом жалоб заявителя по существу, тем самым была нарушена сама суть права на доступ к суду» (Постановление ЕСПЧ от 22.12.2009 «Сергей Смирнов против Российской Федерации (Sergey Smirnov v. Russia)).

В связи с этим не случайно многие исследователи в своих работах ограничиваются указанием на отдельные важные элементы доступности, не решая при этом вопроса о сущности принципа доступности.

Назовем основные элементы доступности правосудия, выделяемые в литературе:

• — соблюдение формы судопроизводства (А. Т. Боннер);
• — альтернативная подведомственность (Т. Е. Абова);
• — возможность ведения дела через представителя (Л. В. Туманова);
• — территориальная приближенность вышестоящей (апелляционной) инстанции арбитражного суда к тяжущимся (Н. В. Федоренко);
• — обязательное разрешение всех или наиболее значимых вопросов в судебном заседании при участии спорящих и заинтересованных сторон (В. С. Анохин);
• — использование досудебных процедур, заканчивающихся примирением сторон (М. И. Клеандров);
• — надлежащее уведомление лиц, участвующих в деле, с фиксацией вручения судебных документов или отказа от их получения, с указанием полномочий лиц, получивших судебное извещение от имени адресата (В. В. Кочергин, Ж. В. Жолондзь);
• — создание системы управления движением дела, включающей, в частности, определение режима прохождения дела в суде и графика управления делом, контроль за продвижением дела, обеспечение эффективной связи с представителями сторон, непрерывную оценку работы системы, автоматизацию процесса управления делом (Л. А. Прокудина, Дж. С. Сесил);
• — внедрение в российский процесс института групповых исков (Г. О. Аболонин). Что же объединяет все перечисленные элементы доступа к правосудию, кроме того, что они в большинстве своем имеют закрепление в нормах гражданского процессуального права. Очевидно, только ответив на этот вопрос, можно приблизиться к пониманию сущности принципа доступности правосудия.

Представляется, что в своей совокупности и взаимосвязи указанные элементы образуют процессуальный (судопроизводственный) аспект проблемы доступности правосудия, который, по меткому замечанию И. А. Приходько, является выражением степени адекватности процессуального законодательства и практики его применения судами общественным потребностям и ожиданиям в том, что касается возможности получения каждым судебной защиты^[4], и по этой причине имеет первостепенное значение на национальном уровне правового регулирования проблем доступа к правосудию.

Различные авторы сходятся во мнении, что доступность правосудия не сводится только к праву инициировать судопроизводство и к праву стать участником гражданского или арбитражного процесса. Так, Г. А. Жилин справедливо отмечает, что доступность предполагает допуск к надлежаще действующему процессуально-правовому механизму, обеспечивающему правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дела и в конечном счете реализацию той основной цели, ради которой начат процесс, т. е. защиту действительно нарушенного или неправомерно оспариваемого права^[5]. Схожую трактовку предлагает Д. Козак, определяя доступность правосудия как «наличие институциональных и процессуальных гарантий, обеспечивающих права потенциальных участников процесса получить справедливое правосудие»^[6].

Однако было бы, очевидно, неправильным видеть сущность доступности только в обеспечении процессуально-правового механизма реализации права на судебную защиту, даже при всем многообразии составляющих его элементов. В связи с этим трудно не согласиться с И. Б. Михайловской, которая отмечает, что «доступность судебной защиты определяется характером правового регулирования не только порядка обращения в суд, но и всей процедуры рассмотрения дел, а также организационно-техническими факторами, которые влияют на реальную возможность использования права на судебную защиту»^[7].

Так же нельзя не отметить тенденцию усиления организационного (судоустройственного) элемента доступности правосудия в современном российском законодательстве. Приведем лишь два примера. Федеральным конституционным законом «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» введен институт постоянных судебных присутствий, которые могут образовываться федеральным законом в составе судов субъектов Российской Федерации и районных судов в качестве обособленных подразделений этих судов, выполняющих их полномочия на соответствующей территории (п. 3 ст. 24, п. 2 ст. 33). В 2003 г. аналогичный институт был закреплен в Федеральном конституционном законе «Об арбитражных судах в Российской Федерации». В качестве цели создания постоянных судебных присутствий закон прямо указывает приближение правосудия к месту нахождения или месту жительства лиц, участвующих в деле, находящихся или проживающих в отдаленных местностях.

Обязательный порядок размещения текстов судебных актов в сети Интернет, введенный Федеральным законом от 22.12.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации», также является проявлением принципа доступности правосудия, его организационного элемента. Вряд ли между доступом к информации о деятельности судов и реализацией права на судебную защиту имеется прямая связь. Однако можно согласиться с мнением Я. С. Гришиной о том, что запрет на размещение судебных актов по делам особого производства и делам из семейных правоотношений в сети Интернет в сочетании с отсутствием или недостаточностью денежных средств на оплату квалифицированной юридической помощи может негативно отразиться на реализации социально незащищенными гражданами права на судебную защиту по делам указанных категорий^[8].

Самое широкое определение сути принципа доступности предлагает Е. Б. Абросимова, по мнению которой сущность принципа доступа к правосудию заключается в отсутствии чрезмерных, необоснованных правовых и практических препятствий для рассмотрения дела в суде^[9].

Исходя из такого понимания сущности, Е. Б. Абросимова выделяет следующие элементы принципа свободного доступа к правосудию, который она рассматривает как основу современной концепции справедливого или должного правосудия^[10]:

• — свобода и равенство доступа всех субъектов права к суду (субъектный элемент);
• — универсальность компетенции суда в предметном, территориальном и темпоральном аспектах (компетенционный элемент);
• — правило ординарного суда и должного судьи, включая запрет на существование чрезвычайных судов (институциональный элемент);
• — состязательность судебной процедуры (процессуальный элемент).

Круг факторов, определяющих доступность правосудия применительно к гражданскому процессуальному праву, наиболее точно был очерчен М. С. Шакарян, которая к их числу относила следующие условия:

— гарантированное право на обращение в суд в установленном порядке, не допускающем субъективизма при применении закона;

Судебная практика (позиция ЕСПЧ): Применительно к обстоятельствам данного дела ЕСПЧ признал, что отказ в принятии заявления «…не основывался ни на каких обстоятельствах, предусмотренных ст. 129 Гражданского процессуального кодекса, на которые суд ссылался в качестве причины для отказа… Уголовно-исполнительный кодекс и Внутренние правила для исправительных учреждений… могут быть применены как основания для наложения дисциплинарных взысканий на заключенных данных учреждений, но никоим образом не могут служить основанием для принятия судом решения о принятии или отклонении гражданского иска. Гражданским процессуальным кодексом не предусматривается возможность ссылки на другое законодательство для ограничения доступа к суду. Соответственно, не было никаких законных оснований для оставления исков заявителя без рассмотрения. Ввиду этого Суд не считает нужным изучать, преследовала ли данная мера законную цель и была ли она целесообразной» (Постановление ЕСПЧ от 09.07.2009 «Генералов против Российской Федерации» (Generalov V. Russia)).

• — близость суда к населению;
• — разумные судебные расходы с правом неимущего лица быть освобожденным от них;
• — разумные сроки рассмотрения и разрешения гражданских дел;
• — научно обоснованные нормативы нагрузки судей;
• — простота и ясность процедуры рассмотрения дел;
• — гарантии оказания юридической помощи, нуждающимся — бесплатно^[11]. Нельзя не отметить, что принцип доступности правосудия выделяется не всеми авторами. Так, по мнению Д. А. Фурсова, доступность правосудия не может претендовать на роль самостоятельного принципа, поскольку является составной частью права на судебную защиту. При этом автор исходит из того, что самостоятельным принципом является право на судебную защиту (по международной классификации — право на суд), а доступность правосудия -лишь его частью, проявлением, средством реализации^[12].

Однако с таким выводом трудно согласиться. Возможно, по международно-правовой классификации право на суд является правовым принципом. Но отечественная научная традиция исходит из того, что субъективное право и правовой принцип — явления разнопорядковые, поэтому отождествление принципа с правом, пусть и таким фундаментальным, как право на суд, представляется ошибочным. Безусловно, право на суд теснейшим образом связано с принципом доступности правосудия, является главнейшим элементом содержания данного принципа. Иными словами, не доступность является средством реализации права на суд, а, наоборот, право на суд является средством реализации принципа доступности как одного из основополагающих начал гражданского процессуального права.

Т. В. Сахнова считает, что говорить о доступности судебной защиты как реальном принципе гражданского процессуального права рано, поскольку действующий ГПК пока не содержит системы гарантий (правовых средств) обеспечения доступности правосудия, и прежде всего не решает проблему права малоимущих и социально незащищенных слоев населения на бесплатное правосудие^[13]. Значимость этой проблемы не вызывает сомнений: ведь в отсутствие эффективных механизмов обеспечения права на судебную защиту, пусть и имеющих адресную направленность, правосудие для указанных категорий граждан de facto оказывается недоступным.

До недавнего времени проблема права на бесплатное правосудие не имела адекватного решения в российском законодательстве. Однако в настоящее время можно говорить об устранении правового пробела, несмотря на то что ГПК по-прежнему не регулирует вопросы оказания бесплатной юридической помощи малоимущим гражданам по гражданским делам: в ноябре 2011 г. был принят специальный Федеральный закон от 21.11.2011 № 324-?3 «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации». Согласно п. 3 ч. 1 ст. 6 данного Закона одним из видов бесплатной юридической помощи признается представление интересов гражданина в судах, государственных и муниципальных органах, организациях в случаях и в порядке, установленных указанным Законом, другими федеральными законами и законами субъектов Российской Федерации.

И все же, по нашему мнению, признание доступности правосудия принципом гражданского процессуального права не должно ставиться в зависимость от наличия действенных механизмов оказания бесплатной юридической помощи в ГПК или в законодательстве в целом. Доступность правосудия, как было показано выше, аккумулирует в себе огромный арсенал различных правовых и организационных средств обеспечения беспрепятственного доступа к правосудию и, безусловно, оказывает регулирующее воздействие на систему общественных отношений, складывающихся в сфере отправления правосудия по гражданским делам.

• [1] Обоснование данного принципа в отечественной науке гражданского процессуального права впервые было дано В. М. Семеновым (см.: Семенов В. М. Демократические основы гражданского судопроизводства в законодательстве и судебной практике. Свердловск, 1979. С. 59−65).
• [2] Нешатаева Т. Н. Суд и общепризнанные принципы и нормы международного права // Вестник ВАС РФ. 2004. № 3. С. 136.
• [3] Там же.
• [4] Приходько И. А. Доступность правосудия в гражданском и арбитражном процессе // Проблемы доступности и эффективности правосудия в арбитражном и гражданском судопроизводстве. М., 2001. С. 14.
• [5] Жилин Г. А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. М., 2010. С. 148.
• [6] Козак Д. Суд в современном мире: проблемы и перспективы // Российская юстиция. 2001. № 9. С. 5.
• [7] Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С. 47−48.
• [8] Гришина Я. С. Соотношение конституционного права на информацию с принципом доступности правосудия в связи с вступлением в силу с 1 июля 2010 г. Федерального закона от 22.11.2008 № 262-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» // Тенденции развития цивилистического процессуального законодательства и судопроизводства в современной России. Саратов, 2009. С. 162.
• [9] Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С. 47−48, 242.
• [10] Там же. С. 241.
• [11] Шакарян М. С. Проблемы доступности и эффективности правосудия в судах общей юрисдикции // Проблемы доступности и эффективности арбитражного и гражданского судопроизводства. М., 2001. С. 62.
• [12] Фурсов Д. А. Современное понимание принципов гражданского и арбитражного процесса. М., 2009. С. 18.
• [13] Сахнова Т. В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М., 2008. С. 110.