Преступная толпа. 
Психология социальных общностей

Книга юриста С. Сигеле «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии» была впервые издана в Париже в 1892 г. С. Сигеле поставил перед собой конкретную задачу — определить меру ответственности человека за преступление, которое он совершил, являясь частью толпы. «Мы хотим дать себе точный отчет в природе преступлений толпы и опасности их для общества», — писал С. Сигеле (Сигеле, 1998, с. 27).

Толпа, по его мнению, представляет собой человеческий агрегат, разнородный по преимуществу, так как она составлена из индивидов обоего пола, всех возрастов, классов, социальных состояний, всех степеней нравственности и культуры. Она образуется без предварительного соглашения, произвольно, неожиданно.

Толпа может быть вовлечена в совершение диких и свирепых поступков, она больше расположена к злу, чем к добру. В то же время она может подняться до самой высшей степени самоотверженности и героизма, считал С. Сигеле. Он пытался объяснить многочисленные случаи жестокости толпы во время французских революций конца XVIII — середины XIX веков. Для того чтобы понять причины жестокости толпы, он делил всех людей на четыре типа в зависимости от ориентаций на «добро» или «зло» и степени активности или пассивности.

С. Сигеле считал, что толпу составляют в основном люди злые и активные. «Злоба — качество гораздо более активное, чем добродушие, ибо класс злых состоит их тех, кто желает нанести другим вред, тогда как класс добрых составляют люди, не делающие никогда другим зла. Это люди пассивные. Пассивная доброта не может влиять на толпу и руководить ею. Пассивно добрые люди становятся слепыми орудиями тех, кто сумеет одержать верх. Активно добрые люди часто наталкиваются на обвинение в трусости или в.

Рис. 12. Классификация участников толпы по С. Сигеле.

чем-нибудь еще худшем" (Сигеле, 1998, с. 53). Необходима недюжинная сила, подчеркивал он, чтобы воспротивиться тем крайностям, которые совершает окружающая вас толпа, и очень немногие обладают такого рода силой. Такой силой, как мы уже установили, может является только воля отдельного человека.

С. Сигеле описывал яркие примеры жестокости и погромов, совершенных толпой. Люди в толпе «влекутся инстинктом, они перенимают нравственную окраску от окружающих, кричат все то, что хотят другие, и делают то, к чему увлекает их общее течение» (Сигеле, 1998, с. 55). Он сделал допущение: если все это верно, то нетрудно понять, почему дурные страсти одерживают в толпе верх, уничтожая всякое доброе начинание меньшинства.

Поскольку С. Сигеле предметом своего исследования сделал толпы преступные, постольку он ищет социально-психологические механизмы, приводящие их к преступлениям. Итак, во-первых, в толпе преобладают негативные чувства, дурные страсти. Далее, он ссылался на Т. Рибо: «всякий образ заключает в себе стремление вызвать известное действие» (Сигеле, 1998, с. 57). Следовательно, во-вторых, доминирование негативных чувств приводит к агрессивному поведению. Например, «чувство гнева приводит к преступлениям толпу» (Сигеле, 1998, с. 59). В-третьих, огромное влияние на поведение человека оказывает численность окружающих людей. С. Сигеле установил психологическую закономерность: «интенсивность душевного движения возрастает прямо пропорционально числу лиц, разделяющих это движение в одно и то же время и в одном и том же месте… Не ясное ли это доказательство того, что только численность будит в толпе зверские инстинкты и страсть к битвам» (Сигеле, 1998, с. 59−62).

С. Сигеле называл пять причин преступлений толпы. Первая — податливость членов толпы внушению. Вторая — влияние численности, в результате чего увеличивается интенсивность негативных эмоций. Численность дает людям чувство их внезапного и необычайного могущества. Численность обеспечивает анонимность преступления. Третья —нравственное опьянение, являющееся результатом победы инстинктов над вековым трудом воспитания силы воли. Четвертая — пробуждение инстинкта убийства. «Тысячи человек случайно собранных вместе, сознавая свою силу и видя себя хозяевами положения, считают себя в праве быть судьями, а подчас даже и палачами. Неожиданное могущество и безнаказанность за убийство, чересчур крепкое вино для человеческой головы», — писал С. Сигеле (Сигеле, 1998, с. 68). На преступление толпу толкает просыпающийся дикий инстинкт, но при этом каждый человек смутно чувствует, что совершает какой-то необычный поступок. «Никакие эпизоды не могут быть лучше тех, которыми изобилует французская революция. Народ тогда был диким зверем, ненасытным в своей жажде к грабежу и убийству. Никто не мог обуздать своей ярости, видя подачку своему кровавому, жестокому инстинкту, всякий остервенялся все более и более», — писал он (Сигеле, 1998, с. 70). С. Сигеле приводил много примеров жестоких убийств, вот один из них. «В Аббэ старик-солдат по имени Дамэн вонзил саблю в бок помощника генерала де Лален, погрузил в отверстие руку, вырвал сердце, поднес его ко рту и стал его разрывать. Кровь, говорит очевидец, текла по его губам, образуя нечто вроде усов. В Форсе была разорвана на части мадам Ламбаль. Я не могу описать того, что делал с ее головою парикмахер Шарло. Скажу только, что другой, с улицы Сен-Антуан, нес ее сердце и кусал его зубами» (Сигеле, 1998, с. 77).

Пятая — особый состав толпы. Результаты исторического и социологического исследования С. Сигеле показывают, что толпу составляют люди особых категорий. К ним относятся, во-первых, люди, находящиеся в состоянии алкогольного опьянения. Во-вторых, психически больные люди, выпущенные революционной толпой из госпиталей. Они могли совершенно свободно предаваться безумию на площадях и улицах. В-третьих, авантюристы, бандиты, разбойники, люди с запятнанной репутацией, вооруженные всеми видами оружия. Именно они являлись инициаторами и виновниками любой резни. «Самая знаменитая из всех была Ламбертина Теруан. Эта кровавая героиня привела толпу на штурм Инвалидного дома и взятие Бастилии» (Сигеле, 1998, с. 73−74).

Арабы называют такое поведение толпы «пороховое безумие». Это безумие, возвращающее человеку его животные инстинкты. Это бешенство ничего не понимающего человека, естественное последствие опьянения кровью и выстрелами, криками и вином (Сигеле, 1998, с. 78).

Зададимся вопросом, какие психологические механизмы приводят к «бешенству ничего не понимающего человека». С. Сигеле приводил следующий пример: «Во время расстрела заложников один из коммунаров хватал каждого попа поперек тела и перебрасывал через стену. Последний поп оказал сопротивление и упал, увлекая за собой федерата. Нетерпеливые убийцы не стали ждать и убили своего товарища так же быстро, как и попа» (Сигеле, 1998, с. 77). Почему коммунары не смогли быстро отличить своего товарища от врага?

В данном случае поступки людей могут объяснить закономерности функционирования познавательных процессов. Во-первых, в толпе многократно усиливается эффект социальной фасилитации. Окружающие люди для человека являются самым значимым стимулом, по сравнению с другими стимулами. Присутствие людей создает нервно-психическое возбуждение в коре головного мозга и усиливает доминантную реакцию. Повышенное социальное возбуждение способствует доминирующей реакции, независимо от того, правильная она или нет.

Во-вторых, при большом количестве стимулов наше сознание совершает ошибки в различении стимулов. Различительные критерии идентификации предметов окружающего мира ослабевают, возникает идентификация по сходству признаков, а не по их различию. Этот механизм работы сознания В. М. Аллахвердов называет идентификацией по сходству. «Отождествление оказывается возможным за счет слабых требований к точности сличения. Отождествляться должны и многие другие стимулы, которые становятся не различимыми между собой с точностью до этих критериев. Сознание, иначе говоря, должно отождествлять сходные в каком-то отношении объекты. Перепутывание сходных стимулов возможно только потому, что они отождествляются в результате работы сознания» (Аллахвердов, 2000, с. 407). В приведенном выше примере коммунары идентифицировали упавшего товарища, как жертву расстрела. Доминантной реакцией, их единственным действием в данный момент был расстрел. Они мгновенно расстреляли своего товарища, приняв его за врага.

Механизм работы сознания, обозначаемый как идентификация по сходству, позволяет понять определяющую роль подражания как основного вида поведения человека в толпе. Сознание выделяет только сходные поведенческие признаки и, соответственно, автоматически заставляет множество людей быть подобными друг другу в манере поведения (жестах, движениях, возгласах и пр.). Среди огромного количества стимулов (множество людей) любые отличия в поведении воспринимаются сознанием как чуждые, на которые не следует обращать внимание, и которые можно обойти стороной, или даже как враждебные, которые должны быть уничтожены, поскольку не соответствуют критериям идентичности признаков.

С. Сигеле волновал ответ на чисто юридический вопрос: какова должна быть ответственность за преступления, совершенные под влиянием разъяренной толпы? В Римском Уголовном праве, согласно Тациту, существовал принцип: «Там, где виновных много, не должно наказывать никого». Но С. Сигеле не согласен с этим принципом. Он искал ответ на свой вопрос в изучении состава толпы и социально-психологических качеств ее участников.

С. Сигеле выделял два типа преступной толпы. Первая — толпа жестокая, слепая, неукротимая, потерявшая всякое чувство справедливости, находящаяся в состоянии буйного умопомешательства. Вторая — толпа, которая не переходит через известные границы, быстро раскаивается, совершив какое-нибудь преступление, следует советам того, кто желает водворить в ней спокойствие. Он описывает примеры различного поведения толпы. Таким образом, первый тип можно описать, как толпу, состоящую из прирожденных преступников, не способных опомниться и волевым усилием обуздать свои инстинкты. Второй тип —это толпа нормальных людей, способных опомниться и подчиниться велениям своей воли. «Толпа хороших людей может пойти по дурной дороге, но она никогда не дойдет до той степени испорченности, до какой может дойти толпа дурных людей» (Сигеле, 1998, с. 84). Таким образом, мера наказания за преступления должна быть различной.

Вторым фактором, помимо состава толпы, является профессия людей. С Сигеле фактически открыл и впервые описал феномен профессиональной деформации. Он считал, что люди, попадая в толпу второго типа, имеющие профессии мясника, военного или хирурга, могут дать выход своим наклонностям и с большей легкостью пойти на кровавое преступление. «Известно, что во время различных революций, обагрявших кровыо Францию, особенно выходящую из ряда жестокость выказывали преимущественно мясники, они проливали кровь ручьями. Одним из самых горячих революционеров 1793 г. был мясник Лежандр» (Сигеле, 1998, с. 84−85).

С. Сигеле отмечал: здравый смысл подсказывает, что ответственности подлежит вся толпа. Но возможна ли, чтобы вся толпа была в ответе? Возможна ли такая коллективная ответственность? — спрашивает он.

Мы считаем, что революционные события связаны с трансформацией культуры. В конце XVIII века в Европе были последние судороги коллективизма, что и проявилось в буйствах толпы. Культура окончательно меняла свой тип. Последние реликты коллективизма заменялись торжеством индивидуализма. Агония остатков коллективизма проявлялась в возвращении к примитивным коллективным формам решения социальных проблем. Индивидуализм окончательно упрочился. Новое рождалось в муках, и это были муки толпы. Эти последние попытки решить все социальные вопросы коллективным разумом, так как это делали предки, собравшись на площадь, оказались катастрофическими. Иной способ культурного разрешения проблем (индивидуализм) победил в Европе окончательно. Этот способ предполагал развитие тенденции уважения прав отдельного человека.

Можно высказать предположение, что современный терроризм также связан с трансформацией традиционной культуры людей, исповедующих ислам. Экспансия западной культуры, политическая, экономическая, информационная глобализация мира приводят к сопротивлению традиционной исламской культуры, проявляющемся в судорожных попытках жестокими террористическими актами запугать противоположную сторону. Хотя причины терроризма многогранны, многие лежат на поверхности, многие уходят в глубину веков, но, по-видимому, основная, глубинная причина состоит в трансформации традиционной исламской культуры под напором современных влияний. Терроризм — это сопротивление культурным изменениям. Анализ исторических данных и социальнопсихологических процессов показывает, что любая социальная и культурная трансформация вызывает живой отклик в массах народа, проявляющаяся в их активных действиях, часто агрессивных и жестоких.

В старину, отмечал С. Сигеле, коллективная ответственность была единственной формой ответственности. Даже когда преступление было совершено одним лицом, к ответу вместе с ним привлекалась его семья, его клан, его триба. Древние законы распространяли наказание на жену, детей, братьев, родителей преступника. Личность была только частью коллектива. Считалось нелепостью наказывать только одну часть, а не все целое.

Прогресс цивилизации индивидуализировал ответственность. Но до конца XVIII в. в Европе (в России — до середины XX в.) оставались следы древней доктрины, преимущественно по отношению к политическим и религиозным диссидентам. Во всех европейских государствах семьи политических преступников изгонялись из своей родины. Государства Древнего Востока налагали на всех, начиная с жены и детей преступника, то же наказание, что и на него самого. В Египте вся семья заговорщика осуждалась на смерть.

Вернемся к идеям С. Сигеле, который считал, что в наше время подобная практика прекратилась. Закон индивидуализировал ответственность. Нелепая идея коллективной ответственности исчезла, однако ее место заняла другая идея. Здесь С. Сигеле имел в виду ответственность, которую приписывают социальной среде. «Мы знаем, — писал он, — что всякое преступление, как и всякий человеческий поступок, является результатом действий двух сил: индивидуального характера и социальной среды» (Сигеле, 1998, с. 88). Таким образом, С. Сигеле первый обнаружил также влияние ситуационных факторов.

В настоящее время социальные психологи уделяют пристальное внимание роли ситуации в регуляции поведения. Так, например, Л. Росс и Р. Нисбетт описали Кэмбриджско-Сомервилльское исследование преступности, проведенное Пайэрсом и Уитмером в 1951 году и продолженное МакКордами в 1978 году, Объектами этого исследования были мальчики, проживавшие в 40-е годы в одном из пригородов Бостона. Здесь жили преимущественно ирландцы и итальянцы, имевшие низкий социально-экономический статус. Преступность в этом районе Бостона была традиционно высокой. Исследователи создали две группы — контрольную и экспериментальную, состоящие из подростков, проживающих в этом районе. На протяжении пяти лет с мальчиками из экспериментальной группы проводились разнообразные программы социальной, психологической и образовательной поддержки. Испытуемые имели возможность заниматься с репетиторами по предметам школьной программы, получали психиатрическую и медицинскую помощь. Мальчиков приняли в ряды бойскаутов, в Ассоциацию христианской молодежи. Они постоянно выезжали в летние лагеря. Однако, несмотря на интенсивность этих воздействий и благие намерения экспериментаторов, мальчики, поставленные в благоприятные условия, оказались не менее склонны к правонарушениям, чем мальчики из контрольной группы, где профилактические меры не проводились. Дальнейшие наблюдения, проводившиеся в течение 30 лет после завершения этой программы, показали, что уже взрослые испытуемые показывали даже худшие результаты (например, в отношении количества серьезных случаев насилия), нежели участники контрольной группы (Росс, Нисбетт, 1999, с. 37). Таким образом, в ходе полевого исследования тезис о силе ситуационного влияния подтвердился экспериментально.

Единственным ответчиком, по мнению С. Сигеле, должен быть индивид. Средством выявить меру ответственности является его подверженность внушению. Он сделал заключение: «Если при гипнотическом внушении, самом сильном и могущественном из всех внушений, нельзя достичь полного уничтожения человеческой индивидуальности, а только одного лишь ее ослабления, то с гораздо большим основанием мы можем сказать, что эта индивидуальность сохранится и в состоянии бодрствования, даже если бы внушение достигло самой высшей степени, как например, среди толпы.

Преступление, совершенное индивидом среди разъяренной толпы, всегда будет иметь часть своих мотивов в физиологической и психологической организации его виновника. Следовательно, последний всегда будет за него в ответе пред законом. Истинно честный человек не будет повиноваться преступным приказаниям гипнотизера и точно так же не попадет в тот водоворот эмоций, куда влечет его толпа" (Сигеле, 1998, с. 98).

Психологической организацией является воля человека, его способность противостоять внушающему воздействию толпы и ее вожака. Эти положения С. Сигеле об ослаблении волевого компонента психики в условиях толпы были подтверждены и в наших экспериментах.