Культура современной россии

НОВЫЕ ФАКТОРЫ КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ

Когда-то в России и правда жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу — и выбрало «Пепси».

В.О. Пелевин «Generation «П">

П олитические и социальные процессы, начавшиеся в стране с 1985 г., изменили условия развития культуры, в которых созидательные процессы сочетались с разрушительными. Определяющим фактором формирования новой модели культуры и новых культурных практик была резкая смена социальной и культурной идентичности граждан новой России. Этот достаточно болезненный процесс занял весь период до 2000 г., который историки условно называют «постсоветским».

Трансформация исторического и культурного самосознания постсоветского общества

Историческое и культурное самосознание нации определяет принадлежность человека к определенной социальной группе и определенной культуре. Социокультурная идентичность проявляется в наборе привычных норм поведения, культурных предпочтений и способов социального взаимодействия.

Кризис ценностей в постсоветское время. С крушением социализма система ценностей советского человека стремительно размывалась. Привыкший находиться под постоянной опекой власти, он не был подготовлен к самостоятельному выбору экономического, политического, социального и культурного поведения. Распад Советского Союза в 1991 г. воспринимался как трагедия. Утрачивалась привычная картина мира, набор поведенческих норм. Советский человек жил в ситуации устойчивого мифа, что он гражданин прекрасной и передовой страны мира, которая идет в «светлое будущее». Теперь оказывалось, что прошлое страны полно ошибок, прекрасного будущего нет, а государство, которое прежде казалось столь могущественным, не собирается защищать своих граждан от трудностей настоящего. Прежние социальные группы распадались, и человек с трудом мог отнести себя к какой-либо определенной социальной структуре. Воспитанный на коллективистских ценностях советской культуры, он внезапно оказался одинок и беззащитен. Стали иначе видеться такие прежде фундаментальные ценности, как труд и социальная справедливость. Изменился престиж профессий. Ученый, космонавт, летчик, врач, артист и учитель уступили место банкиру, предпринимателю, охраннику, шоумену. Криминализация экономики, небывалая инфляция 90-х гг. и размах коррупции в стране меняли мотивацию труда. Социологический опрос 1998 г. показал, что около 32% россиян были готовы получать деньги без трудовых затрат, что было чрезвычайно много для общества с неустойчивой экономикой и неопределенным будущим. Разрушение базовых социальных ценностей усиливалось смещением культурных и моральных ориентиров, которые перепутались настолько, что в культуре сосуществовали противоположные идеалы, несовместимые типы «культурных героев». «Высокое» и «низкое», добро и зло, «можно» и «нельзя» легко менялись местами. Одновременное разрушение социальных и культурных ценностей дезориентировало российское общество и личность настолько, что страна оказалась в ситуации социокультурного кризиса.

Кризис социокультурной идентичности постсоветской России фиксировался так или иначе во всех областях культуры. Наиболее показательными были его проявления в речевой и поведенческой практике, в выборе тем и героев произведений искусства. Литературный, нормативный язык начал смешиваться с языком улицы и с языком асоциальной среды. «Варваризация» массовых вкусов выразилась в распространении «блатных» песен и нравов, которые проникали во все сферы культурного творчества, меняли стиль общения людей. Слова из специфического лексикона стали звучать в радиои телепередачах, даже в выступлениях руководителей государства. Потеря идеалов сказалась в сумятице тем и сюжетов произведений искусства. Если строительство «светлого будущего* отменялось, то «культурному герою» приходилось проявлять свою безупречность и обаяние в менее судьбоносных сюжетах. В ранге «героев дня» оказались представители милиции (телесериал «Улицы разбитых фонарей»), криминалитета (фильм «Вор»), мститель-одиночка (фильмы «Ворошиловский стрелок»,.

«Брат»). Симпатии зрителей вызвали участники преступной группировки, четверо друзей из сериала «Бригада» (2002). В 15 сериях было отражено то, что реально происходило в 1989—2000 гг., а главный герой — бандит Саша Белов (А. Безруков) вызывал невольную приязнь зрителей. Таков был культурный итог крушения прежних кумиров. По мнению А. И. Солженицына, беда состояла в образовавшемся духовном вакууме, отсутствии новых идеалов, которые могли бы заменить рухнувшие. Крушение коммунистической идеи и советской «империи» произошло слишком стремительно и слишком болезненно для людей. А новые идеалы и ценности формируются длительное время.

Волна исторической публицистики 1985—1990;х гг. С наступлением политики гласности, как когда-то в эпоху хрущевской «оттепели», миссию пробуждения общественного сознания взяла на себя литература и публицистика. В 1986 г. состоялся IX съезд советских писателей, на котором бурно обсуждались события перестройки. Резко активизировалась деятельность «толстых» литературных журналов. Но если в 60-е гг. тон задавала поэзия, то теперь на первый план вышла жесткая разоблачительная публицистика.

В последнем номере «Нового мира» за 1986 г. появилась статья А. И. Стреляного «Районные будни». Она была написана к 30-летию публикации очерков В. В. Овечкина «Районные будни» (1956), открывавших публицистику «оттепели». Но автор статьи в своих размышлениях над очерками 30-летней давности шел гораздо дальше. Он пытался обозначить границы новой гласности, говорил о необходимости победить страх «недозволенного». В 1987 г. «толстые» журналы («Новый мир», «Знамя», «Дружба народов») предложили целую серию материалов, в которых осмыслению и переоценке подвергались прошлое, настоящее и будущее России. Тон задавал «Новый мир», на страницах которого появились проблемные статьи И. М. Клямкина «Какая улица ведет к храму?», В. И. Селюнина и Г. И. Ханина «Лукавая цифра», Н. П. Шмелева «Авансы и долги». Эти и другие материалы вызвали бурную дискуссию в обществе, потому что в них ставились острейшие вопросы правды и лжи, выбора пути и покаяния. В течение 1987—1991 гг. на страницах газет и журналов, даже далеких прежде от исторических тем, публиковались материалы многочисленных круглых столов, посвященных историческим проблемам, «размышления» историков и огромное количество недоступных прежде архивных документов. По отбору фактов и разоблачительному пафосу многие публицистические статьи носили характер сенсации. В дополнение к газетным материалам стали выпускаться сборники публицистических статей, в которых принимали участие известные ученые, писатели и поэты: «Уроки горькие, но необходимые» (1988), «Иного не дано» (1988), «Очищение» (1989) и др. Авторы призывали к пробуждению общественного сознания, активной жизненной позиции, дальнейшему развитию гласности. Они полагали, что перестройка экономических и социальных отношений должна непременно сопровождаться духовным обновлением общества.

Публицистика стала господствовать и на телевидении, которое освоило небывалый прежде жанр «прямого эфира», в котором велись публицистические передачи. Большими зрительскими симпатиями пользовались передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо». Ведущие этих передач (В. Листьев,.

A. Любимов, А. Политковский, В. Молчанов) считались чуть ли не национальными героями, а зрители становились непосредственными участниками дискуссий. Огромную аудиторию собирали телевизионные трансляции с заседаний съездов народных депутатов, XIX партийной конференции КПСС. На глазах миллионов зрителей вершилась их собственная история.

Дополнительный материал для изменения исторического сознания людей приносили новые книгоиздательские проекты. Читателям были открыты не публиковавшиеся ранее произведения советских писателей и литература русского зарубежья. Увидели свет собрания сочинений С. А. Есенина, М. И. Цветаевой, Б. Л. Пастернака, книги В. С. Гроссмана, В. В. Набокова,.

B. П. Некрасова, В. П. Аксенова и других. Массовыми тиражами были изданы труды российских историков Н. М. Карамзина, В. О. Ключевского, С. М. Соловьева, С. Ф. Платонова и других. В интеллектуальную среду новой России вернулось религиознофилософское наследие российских мыслителей XIX—XX вв.: Н. А. Бердяева, Г. П. Федотова, В. В. Розанова, С. Н. Булгакова. Публикация этих книг, ранее закрытых архивных материалов и новых исследований дала читателю возможность получить более объективное представление о прошлом страны и богатстве ее культуры. Россия начинала новое культурное «укоренение в прошлом». В качестве материала для духовного обновления публицистика предлагала новый взгляд на историческое прошлое, в первую очередь на сталинский период советской истории. Она разрушала миф о «счастливой жизни» в советской стране, но не могла стать основой нового самосознания, поскольку не ставила вопроса о будущем.

В то же время политические лидеры страны вовсе не собирались переходить границы гласности, ими же определенные. Коммунистическая партия стремилась сохранить ускользающую от нее монополию на историю. В марте 1988 г. в газете «Советская Россия» было опубликовано письмо неизвестной преподавательницы химии из Ленинграда Н. А. Андреевой с категорическим названием «Не могу поступаться принципами». В нем подвергались осуждению все «антисоциалистические», по мнению автора, изменения, произошедшие в стране во время перестройки. Н. А. Андреева предприняла попытку реабилитировать сталинизм, что было воспринято как скрытое намерение власти вообще. Это письмо вызвало бурную реакцию в обществе. В печати велись ожесточенные дискуссии по высказанным в письме тезисам. Попытки удержать общественное мнение и представления о прошлом в рамках дозволенного уже не имели должного результата.

Образ национальной истории в общественном сознании и культуре 1985—2000 гг. Из критического анализа советского прошлого вытекала постановка вопроса о выборе пути России, о национальной идее. Осенью 1987 г. М. С. Горбачев сделал традиционный доклад, посвященный 70-летию Октябрьской революции, который содержал нестандартные оценки событий советского времени. С изменением исторического сознания общества были связаны и государственно-партийные попытки «очистить КПСС», предложить в качестве новой национальной идеи «социализм с человеческим лицом», «вернуться» к «настоящему Ленину». Пробудилась надежда отыскать «правильный» путь России. Весной 1987 г. ректор Историко-архивного института Ю. Н. Афанасьев организовал публичные «исторические чтения», на которых выступали известные историки с такими яркими лекциями, что под открытыми окнами институтской аудитории стояли заинтересованные прохожие. В 1988 г. широко отмечалось тысячелетие Крещения Руси. Восстановление диалога между Русской Православной Церковью и обществом, признание ценности духовного опыта русской культуры послужило основанием для возрождения интереса к религии и Церкви как носительнице православной традиции.

Новое историческое самосознание общества испытало сильное воздействие двух пластов литературного творчества: прежде запрещенной «отложенной» литературы и актуальных произведений, созданных в 80—90-е гг., в которых по-новому описывались события прошлого. Написанные в период брежневской ресталинизации книги («Дети Арбата» А. Н. Рыбакова, «Зубр» Д. А. Гранина, «Ночевала тучка золотая» А. И. Приставкина, «Жизнь и судьба» В. С. Гроссмана и др.) теперь нашли своего читателя и создавали непривычный образ сталинского времени.

Наряду с литературой и публицистикой политика гласности «разбудила» другие сферы культуры, заставив их также обратиться к историческим сюжетам. Еще одним фактором активизации культурной жизни в 90-е гг. стали публицистический театр и кино. Фильмы режиссера А. Ю. Германа «Проверка на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин» предлагали реалистическую картину жизни советского времени. Телесериал М. Ф. Шатрова «Штрихи к портрету В.И. Ленина» и его же пьесы «Синие кони на красной траве», «Дальше, дальше… дальше» давали новую трактовку образа В. И. Ленина. В 1986—1987 гг. режиссер М. А. Захаров поставил в Театре Ленинского комсомола (Ленком) политические пьесы Шатрова, которые составили цикл «театрального марксизма». Победоносно-мудрый образ Ленина как Вождя и Учителя сменился страдающе-трагическим образом великого человека, спорящего, ищущего, страдающего. Фильмы столь разных режиссеров: Н. С. Михалкова («Сибирский цирюльник», 2000), Г. А. Панфилова («Романовы — венценосная семья», 2000), Л. Г. Парфенова (телевизионный проект «Российская империя», 2000—2003), в сущности, повествовали об одном — об утраченном и невозвратном имперском «вчера». Психологический маркер «лучшее для России время» чаще всего останавливался на рубеже конца XIX — начале XX в.

Живопись откликнулась на повышенный интерес к истории вниманием к портретному жанру. Портретное искусство было представлено творчеством как известных мастеров (А.М. Шилов, И. С. Глазунов и другие), так и молодых талантливых художников (Никас Сафронов и другие). Героями произведений искусства стали исторические персонажи, прежде критически воспринимавшиеся в историческом сознании (Николай II и царская семья, П. А. Столыпин, белые генералы, репрессированные политические и военные деятели). Получило развитие и монументальное искусство с историческим подтекстом. В Донском монастыре появился памятник жертвам политических репрессий. К 50-летию победы в Великой Отечественной войне был открыт мемориальный комплекс на Поклонной горе. Разные оценки получило монументальное творчество президента Российской академии художеств 3. Церетели (памятник Петру I, мемориальный комплекс на Поклонной горе в Москве и др.). Смешение героев, ангелов, зверей и аллегорий в скульптурных композициях, склонность к гигантомании и пышности отражало художественные вкусы не только самого 3. Церетели, но и значительной части новой социальной элиты: бизнесменов и чиновников. Противоречивые тенденции в монументальной скульптуре отражает и возникший около Третьяковской галереи на Крымском валу парк скульптур как своеобразная пародия на Летний сад в Петербурге. В нем соединились как низверженные статуи Сталина, Дзержинского и другие памятники советской эпохи, так и аллегорические опыты современных художников. А на улицах городов появились памятники Кириллу и Мефодию, Достоевскому, Есенину, Жукову, принцессе Турандот, клоуну Никулину, поэту и актеру Высоцкому и многочисленные собачки, белочки, лошади и журавли.

Сущностные изменения в интерпретации истории страны и ее главных героев формировали представления людей о прошлом, заставляли искать новые ориентиры и новые идеалы. Национальное сознание словно искало в культурных образах истории «золотой век» России и ту «точку невозврата», с которой начался исторически ошибочный путь страны. На эту роль последовательно претендовали эпоха НЭПа, время Ленина, канун Первой мировой войны, XIX и XVIII век — вплоть до Петра I. Центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) в 2003 г. провел опрос «Самые великие россияне». Первая тройка исторических героев России тогда составилась в такой последовательности: Петр I — 40,2%, Пушкин — 17,5%, Сталин — 17,1%. Во всех регионах и во всех возрастных и социальных группах с огромным отрывом «победил» Петр I, хотя большинство его почитателей имели довольно смутное представление о его деятельности. Так складывались массовые представления о национальной истории.