Слово о погибели Русской земли

Почетное место в ряду литературных памятников эпохи монголо-татарского нашествия занимает «Слово о погибели Русской земли». Оно звучит как гимн былому могуществу страны, «св?тло св? тлой и украсно украшеной». Автор «Слова» как бы с высоты птичьего полета любуется просторами Руси, ее «крутыми холми, высокыми дубравоми, чистыми польми», ее «бещислеными городы великыми, селы дивными», ее «князьми грозными, бояры честными». Он с гордостью вспоминает славное прошлое страны, когда военные победы русичей держали в страхе половцев и литовцев, немцы радовались тому, что живут далеко «за морем», а греки платили дань.

Однако последняя строка «Слова» звучит диссонансом, настраивает на восприятие горестного настоящего: речь идет о какой-то беде, обрушившейся на Русь. Большинство исследователей не сомневается в том, что под «бол?знью» страны подразумевались события монголо-татарского нашествия. И. П. Еремин полагал, что «Слово» было написано после битвы на реке Сити (1238), когда погиб Юрий Всеволодович и на владимирском столе утвердился его брат Ярослав. Д. С. Лихачев связывал представление о «погибели Русской земли» с захватом врагами Киева (1240). А. С. Орлов был склонен видеть в «Слове» пролог к житию Александра Невского и под бедой Руси подразумевал смерть князя-воина — недаром у гроба Александра люди восклицали: «Уже погибаем!» Источником разногласий ученых является то обстоятельство, что памятник дошел до нас не в полном объеме. Он известен только в двух списках, в одном из которых «Слово» не имеет самостоятельного заглавия и примыкает к тексту жития Александра Невского, выступая как своеобразный лирический пролог, близкий в жанрово-стилевом отношении к вступительной части «Слова о полку Игореве» .

Несомненно одно: создатель «Слова о погибели…», воспевая победы русского оружия, красоту и богатство Русской земли, воспитывал чувство патриотизма, в годы монголо-татарского ига вселял веру в возрождение Руси. По меткому выражению Д. С. Лихачева, русская литература XIII- XIV вв. «сжимается до одной темы» — героической, и эта тема «проявляется с необыкновенной интенсивностью» даже в тех жанрах, которые были далеки от батальных описаний, от военной терминологии. В годы, когда Русское государство утратило независимость, усилилась объединяющая роль общих для русских языка, религии и литературы. Особой популярностью стали пользоваться жития князей-мучеников, страдальцев за веру и родину (Михаила Черниговского, Михаила Тверского), жизнеописания основателей монастырей, которые являлись духовным оплотом народа и своеобразной «богатырской заставой» на пути завоевателей (жития Кирилла Белозерского, Сергия Радонежского), а также агиобиографии князей-воинов, защитников Русской земли (Александра Невского, Дмитрия Донского).

" Повесть о житии Александра Невского"

Первое русское житие кпязя-воина, как полагают ученые, создано в 1280-е гг. во владимирском Рождественском монастыре, где вначале был погребен Александр Невский (1221−1263), княживший в Новгороде и Владимире и одержавший ряд исторически важных для Руси побед над шведскими и ливонскими рыцарями. В основе произведения, скорее всего, лежит монастырское предание о чуде, свершившемся у гроба князя: «Егда убо положено бысть святое т? ло его в раку, тогда Савастиян икономъ и Кирилъ митрополит хотя розьяти ему руку, да вложат ему грамоту душевную. Он же, акы живъ сущи, распростеръ руку свою и взят грамоту от рукы митрополита». Инициаторами составления жития Александра Невского и распространения культа святого считают митрополита Кирилла и сына князя — Дмитрия Александровича.

Об особой популярности жития свидетельствует тот факт, что только в XIII—XVII вв. было создано 15 редакций памятника. Новые списки и редакции произведения продолжали появляться и в XVIII в., когда из владимирского святого Александр Невский превратился в небесного покровителя Санкт-Петербурга, куда были перенесены его мощи, и стал рассматриваться как предшественник Петра Великого. От редакции к редакции росло светское начало в изображении святого, что привело к постановлению Синода от 15 июня 1724 г. писать его образ не в монашеских, а в великокняжеских одеждах.

Автор «Повести о житии Александра Невского» прекрасно владел каноном агиографического повествования. Во вступлении он наделил себя «грубым умом», чтобы возвысить героя; в биографической части сообщил о благочестии родителей святого, упомянул, что перед выступлением в поход князь молился в новгородском Софийском соборе, что святые Борис и Глеб, явившись дозорному Пелгусию, предупредили русских о приближении врага. Однако в целом произведение больше напоминает воинскую повесть, чем житие святого. Эпицентром повествования становятся батальные сцены, идейная нагрузка которых велика: в период батыевщины они должны были свидетельствовать о том, что на Руси не перевелись богатыри. Идеализации героя служат многочисленные сравнения: с Иосифом Прекрасным по красоте, с Самсоном по силе, с Соломоном по мудрости, с римским царем Веспасианом по храбрости. Сопоставление Александра Невского в основном с ветхозаветными героями придает облику князя-воина эпическую силу, сказочно-былинный размах: побеждая врагов, он был непобедим.

Нарушая правило одногеройности жития святого, автор изобразил Александра Невского не на безликом фоне дружины, а в окружении храбрых русских «воев». Каждый из участников Невской битвы сражался с врагом, «не им? я страха въ души своей», однако народное предание сохранило память о шести храбрецах. Эпически немногословна, но ярко индивидуальна характеристика воинов через совершенные ими подвиги. Новгородец Меша с небольшой дружиной сумел потопить три вражеских корабля, другой новгородец Сбыслав Якунович бился одним топором так, что все дивились его силе и храбрости. Дружиннику Саве удалось ворваться в королевский златоверхий шатер и обрушить его, воодушевив тем самым русское воинство на новые подвиги. Чудеса героизма проявили ловчий князя Яков и другой его слуга Ратмир, погибший на поле боя от многочисленных ран. Молодой князь Александр находился в центре битвы, руководя действиями дружинников и ополченцев, а затем выехал на конный поединок с предводителем шведов ярлом Биргером, вышиб его из седла, «печать на лице возложи копиемъ своимъ». Известно, что шведы на лицо накладывали клеймо пленным рабам. Нанеся «личную» рану, новгородский князь символически заклеймил ярла, оскорбив в его лице все шведское войско. Вместе с князем Александром героев битвы семеро, что соответствует традиционной символике чисел, согласно которой семь — символ гармонии души (полководец) и тела (войско). Именно единство князя и народа обеспечило победу над шведами в 1240 г., в честь которой Александр был прозван Невским.

Возможно, эта часть жития восходит к фольклорному источнику и является сколком героической песни XIII в. Древнерусский автор, документируя повествование, ссылался на рассказы участников Невской битвы и самого князя Александра, но осмыслял их в духе библейской и агиографической традиции. Подвиги русских воинов окружены ореолом чудесного, сверхъестественного. По «Божьей милости» остался невредимым Таврило Олексич, которого враги сбросили со сходен корабля вместе с конем в воду; на противоположной стороне реки Ижоры, где не могли пройти полки Александра, после битвы «обр?тоша много множъство избьеных от ангела Господня». Подвиги князя прочно вписаны в контекст русской и мировой истории: небесное воинство помогает Александру, как в библейские времена царю Езекии при осаде Иерусалима; Бог поддерживает князя, как некогда Ярослава Мудрого в его борьбе со Святополком Окаянным. Слава о победах русского полководца гремит «и об ону страну моря Варяжьскаго, и до великаго Риму» .

Образ житийного героя многопланов: Александр Невский предстает нс только как князь-воин, но и как князь-дипломат, понимающий, что от защиты северо-западных границ Руси рано переходить к объявлению войны Орде, поскольку страна раздроблена и в военно-политическом отношении слаба. По версии поздних редакций жития, Александр, бывая в Орде, уцелел благодаря своей мудрости. Отказавшись пройти через ритуальные костры и стать идолопоклонником, князь с достоинством ответил Батыю: «Царю, тебе, поклонюся: Бог бо почти тебе царством, твари же не поклонюся, яко вся суть создана суть человека ради». В Орде Александру удалось добиться большой дипломатической победы: «отмолить» русских от участия в завоевательных походах монголо-татар. Военные победы князя внушают ужас кочевникам, их жены пугают именем Александра детей. Во время битвы на Чудском озере (1242) было взято в плен много «Божьих рыцарей», которых русские, возвращаясь из похода, босыми, как последних смердов, вели подле коней. Александр Невский одержал и еще одну победу — над папой римским, желавшим распространить свою власть на Русскую землю и приславшим для переговоров двух кардиналов. Ответное послание князя папе свидетельствует о его прекрасном знании истории христианства, высоком чувстве национального достоинства и непреклонном желании противостоять католической экспансии.

" Повесть о житии Александра Невского" интересна сближением временных границ между жизнью героя и автора. Это придает повествованию взволнованный лирический настрой, делает естественной остроту переживания автором смерти князя, который на обратном пути из Орды заболел и умер в Городце на Волге: «О гор? тоб?, б? дный человече! Како можеши написати кончину господина своего! Како не упадета ти з? ници вкуп? съ слезами! Како же не урвется сердце твое от корения! Отца бо оставите человекъ может, а добра господина не мощно оставите: аще бы лз?, и въ гробъ бы л? злъ с ним!» Чем дальше агиограф отстоял от времени жизни своего героя, тем легче житие вписывалось в схему; неизвестные факты заменялись биографическими гипотезами.

Житие Александра, написанное современником князя, богато историческими подробностями, воскрешающими страницы героической борьбы русского народа с врагами (битву со шведами на Неве и Ледовое побоище, сложные взаимоотношения Руси с Ордой и католической Европой). Однако «Повесть» — не биография Александра Невского: здесь нет полного, подробного и последовательного рассказа о жизни князя. Автор описывает только самые значительные на его взгляд события, иногда нарушая принцип исторической достоверности (шведский король не принимал участия в битве на Неве), не всегда дорожа конкретным фактом (в житии отсутствуют даты). Главное в его произведении — увидеть за узконациональным и конкретно-историческим непреходящее и значимое для всех людей. Житие Александра Невского дает наглядные уроки патриотизма, воспитывает стойкость духа, основанную на убеждении, что «не в силе Бог, но в правде» .

Произведение об Александре Невском принадлежит к шедеврам древнерусской литературы, и, как всякое великое художественное творение, не укладывается в традиционные жанровые рамки. В различных списках и редакциях оно именуется то «повестью о житии», то «словом», то «житием». Используя композиционную схему жития и идеализирующий принцип изображения героя, автор насыщает повествование батальными описаниями и военной лексикой. Как в произведениях ораторского искусства, в житии сильно лирическое начало. Писатель прославляет героя и поучает читателя через яркие «чувственные» образы, потрясающие воображение картины. Представление о «злой сече» на Чудском озере он создает, широко используя звукопись и цветопись. Читая «Повесть», мы слышим треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, ощущаем мощные содрогания пришедшего в движение замерзшего озера, на котором «не б? вид? ти леду, покры бо ся кровию». Чувство всенародного горя после смерти князя-воина передают «вопль, и кричание, и туга», которые так сильны, «яко и земли потрястися», а «вси людие глаголааху: „Уже погыбаемь!“» .

Об авторе «Повести» известно, что он являлся современником князя, не принимал участия в Невской битве и, видимо, в сражении на Чудском озере; был близок к кругу митрополита Кирилла. Исследователи отмечают его литературную эрудицию, использование в качестве источников жития «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, «Хронографической Александрии», «Девгениева деяния» и других памятников переводной и оригинальной литературы. Стилевое сходство жития с летописной биографией Даниила Галицкого рождает предположение о том, что агиограф — выходец с юга, который перешел на службу к Александру Невскому, но продолжал следовать традициям галицкой литературной школы. Очевидно, что автор произведения не был новгородцем, ибо в его рассказе нет подробностей и фактов, отраженных в новгородских летописных источниках, а нелестные отзывы о неблагодарных псковичах исключают его псковское происхождение. Большинство исследователей видит в создателе «Повести о житии Александра Невского» выходца из северо-восточных земель, поскольку Александр в его изображении прежде всего владимиро-суздальский князь.

Житие Александра Невского стало классическим образцом княжеского воинского жизнеописания, существенно повлияв на поэтику древнерусской воинской повести. Отзвуки этого произведения ощутимы в «Повести о Довмонте», в «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича Донского», в «Сказании о Мамаевом побоище». Житие вдохновило народного художника П. Д. Корина на создание триптиха об Александре Невском, послужило литературным источником для знаменитого фильма С. М. Эйзенштейна «Александр Невский». Одной из высших наград России за военные заслуги стал Орден Святого Александра Невского, задуманный Петром I и учрежденный Екатериной I в 1725 г. Среди награжденных орденом такие выдающиеся полководцы, как А. В. Суворов и М. И. Кутузов. Орден Александра Невского является государственной наградой Российской Федерации.