Об идее «нормативной философии искусства»

На обилие оценок (и их частного случая — норм) как в традиционной, так и в современной философии искусства обращалось внимание многими исследователями. Однако из этого наблюдения иногда делается неверный вывод. Старая философия искусства исходила либо из общих, казавшихся почти самоочевидными философских принципов, либо из обобщения того эмпирического материала, каким являются произведения искусства. Коль скоро философия искусства всегда включает оценки, предполагается, что на место старой философии искусства, делавшей вид, что она является чисто описательной дисциплиной, должна прийти новая, открыто «нормативная философия искусства».

«Если имеется такая вещь, как искусство, — пишет, например, Г. Грэм, — то мы должны быть в состоянии отличить искусство от неискусства… Мы не можем интерпретировать данное различие описательно, но ничто не мешает нам интерпретировать его нормативно. Иными словами, использование различия между искусством и неискусством свидетельствует не об открытии, а о рекомендации»¹.

Является ли термин «произведение искусства» описательным или оценочным? Единственный убедительный ответ, полагает Грэм, «и то, и другое»^[1][2]. Например, когда эксперты, защищая в суде художника или писателя, заявляют, что картина или книга вовсе не порнография, а произведение искусства, подразумевается, что они не просто заявляют это, но и придают своему заявлению определенный оценочный или нормативный статус. В сущности, они говорят, что ценность данной вещи отличается от ценности порнографии. Назвать нечто «произведением искусства» в данных обстоятельствах — значит не только его классифицировать, но и поддержать и оправдать. «Большинство из определений искусства, разработанных в философии искусства, трактуют „искусство“ как нейтральное понятие, но рано или поздно это приводит к платоновскому эссенциализму или эмпирическому обобщению, против чего резко возражают современные мыслители. Решение этой проблемы состоит не в том, чтобы прекратить все попытки различения между искусством и неискусством, а в том, чтобы отказаться от идеи „искусства“ как нейтрального понятия»^[3]. Теория искусства, заключает Грэм, должна рассуждать в терминах относительной ценности и в рекомендательном ключе.

Чтобы отличить искусство от неискусства или подлинное искусство от китча, не нужно размышлять о том, как обнаружить их метафизическое различие. Но в то же время это не означает, что различие может быть установлено совершенно произвольно. Если свободы будет слишком много, мы вообще не проведем никаких различий. Эссенциалистская и социологическая теории искусства вызывают возражения. В силу этого основания, для того чтобы предпочесть один способ определения подлинного искусства другому, должны носить рекомендательный, нормативный характер.

Это означает, считает Грэм, необходимость иного подхода к теории искусства. Вместо стремления к философскому и социологическому нейтралитету такой подход должен явно тяготеть к разработке обоснованной концепции «подлинного искусства», которую впоследствии можно будет использовать при суждении об объектах, претендующих на статус искусства. Вместо того чтобы пытаться дать определение искусства с помощью понятия необходимого и достаточного качества или определить его социальную функцию, достаточно посмотреть, какую ценность воплощает музыка, живопись или поэзия и насколько ценной является эта форма воплощения^[4].

Недостаток предлагаемого Грэмом чисто нормативного подхода к философии искусства очевиден. Основное содержание философии искусства, в частности проведение различия между искусством и неискусством, сводится к совокупности довольно произвольно принимаемых рекомендаций и советов. Отбрасываются теории искусства, выводящие его своеобразие из какихто общих философских принципов. Отвергаются истолкования искусства, развиваемые в рамках различных направлений социологии искусства. Ставится под сомнение возможность выработать определение искусства на основе обобщения того эмпирического материала, который предоставляется самим искусством.

Возникает естественный вопрос: как могут обосновываться рекомендации, касающиеся «подлинного искусства»? Оценки и нормы допускают, разумеется, определенное обоснование. Но все способы их обоснования носят правдоподобный характер и сами являются всего лишь пожеланиями принять или отвергнуть ту или иную оценку или норму.

Среди способов обоснования оценок и норм центральное место занимает целевое обоснование — обоснование путем ссылки на те ценности, которые могут быть достигнуты с помощью оцениваемого объекта. Выявление социальных внутренних ценностей, т. е. объектов, представляющихся обществу ценными сами по себе, а не в качестве достижения некоторого желательного результата, — задача социальной философии и социологии. Если философия искусства отказывается от использования результатов этих наук, целевое обоснование становится невозможным. Если, сверх того, отказаться и от рассмотрения произведений искусства с намерением сделать какие-то общие вероятностные заключения, от выводов из истории искусства, отпадут и все остальные способы обоснования оценок и норм, указывающих художнику и обществу, что считать искусством, произведением искусства, социальной ролью искусства, его ценностью и т. д.

Вряд ли из общих принципов философии (или метафизики) можно вывести какие-то заключения о характерных свойствах «подлинного искусства». Тем не менее ясно, что нормы, или рекомендации, философии искусства, полностью оторванной от других разделов философии — в частности от социальной философии и философской антропологии — окажутся набором достаточно произвольных правил.

Нормативная философия искусства, противопоставляемая Грэмом всем другим, являющимся якобы ошибочными направлениям в философии искусства, на самом деле вообще не является ни философской, ни какой-либо иной теорией. Это — лишь совет заменить философию искусства, слагающуюся из множества конкурирующих и подвергающих друг друга критике концепций, некоторыми неизвестно откуда взятыми рекомендациями (нормами), адресованными художникам и их аудитории.

Стремление создать особую «нормативную» философию искусства аналогично попыткам некоторых философов эпохи Просвещения заменить обычную мораль, представляющуюся крайне неясной и непоследовательной, некоторой искусственной моралью, сконструированной по строгим правилам. Как известно, дальше всех пошел в этом направлении Б. Спиноза, построивший этику по образцу геометрии. В этой этике из немногих принятых на основе их очевидности аксиом выводились многочисленные «моральные» теоремы, говорящие о конкретных поступках человека. Однако ни одна из систем «строгой» этики не только не прижилась, но и не имела какого-либо заметного социального резонанса. Проблема не в том, чтобы сконструировать этику, в которой заключения выводились бы по ясным правилам из немногих основополагающих и представляющихся очевидными принципов. Такая этика неизбежно окажется искусственным образованием, и ее влияние на моральную сторону жизни общества будет равным нулю. Проблема в обосновании реально действующих и поддерживаемых традицией моральных принципов, в раскрытии их двойственной, описательно-нормативной природы и в разработке способов обоснования таких принципов.

Ключевые положения философии искусства, имеющие двойственный, оценочно-описательный характер, напоминают двуликое существо, повернутое к действительности своим регулятивным, оценочным ликом, а к ценностям — своим «действительностным», истинностным ликом. Такие положения рассматривают действительность с точки зрения ее соответствия ценности, идеалу, образцу и одновременно ставят вопрос об укорененности этого идеала в действительности.

Если выделять, как это делает Грэм, только регулятивную, проектирующую функцию принципов философии искусства, то в стороне остается описательное содержание данных принципов. Они превращаются в чистые рекомендации, или предписания. Противоречивое, оценочно-описательное единство, каким является каждый такой принцип, разрывается, и одна его сторона противопоставляется другой.

• [1] Грэм Г. Философия искусства.

  Введение

  в эстетику. С. 234—235.

• [2] Там же. С. 235.
• [3] Там же.
• [4] Грэм Г. Философия искусства.

  Введение

  в эстетику. С. 236.