Объем экстратерриториальной юрисдикции

Общее правило состоит в том, что государство осуществляет полную юрисдикцию в пределах своих территориальных вод и ограниченную — в отношении своих судов и находящихся на борту лиц в территориальных водах иностранного государства, а также иностранных судов, их экипажей и пассажиров, осуществляющих мирный проход через его территориальные воды или направляющихся (находящихся) во внутренние воды.

Некоторые авторы полагают, что вопрос объема экстерриториальной юрисдикции базируется на двух принципах — территориальном и персональном¹. Нам представляется, что применительно к объему экстерриториальной юрисдикции можно выделить:

• а) экстратерриториальную предписывающую юрисдикцию — осуществление государством властных полномочий по установлению правил, обязательных к исполнению для судовладельцев и лиц, находящихся на борту;
• б) экстратерриториальную судебную юрисдикцию — осуществление государством властных полномочий по подчинению судовладельцев и лиц, находящихся на борту, выносимым судебным решениям;
• в) экстратерриториальную юрисдикцию понуждения — осуществление государством властных полномочий по соблюдению судовладельцами и экипажами нормативных предписаний по организации судоходства в конкретном районе плавания.

Предписывающая экстратерриториальная юрисдикция, в силу которой государство может обязать иностранных граждан и судовладельцев соблюдать свои законы, носит в целом ограниченный характер.

Экстратерриториальная судебная юрисдикция может осуществляться государством добровольно или в результате соглашения государств признавать судебные решения друг друга. Например, в особом мнении судьи Верховного суда США Д. Скаля по одному из дел 1993 г. проводится различие между:

• а) вежливостью суда, в соответствии с которой судьи отказываются осуществлять юрисдикцию в отношении дел, которые более соответствуют юрисдикции иного суда;
• б) «предписывающей вежливостью», означающей уважение суверенных государств друг к другу, находящее выражение в ограничении экстратерриториального действия своих законов^[1][2]. Примером договорных отношений в этой области являются соглашения об оказании правовой помощи, которые, однако, в настоящее время «морской составляющей» не имеют.

Экстратерриториальная юрисдикция понуждения осуществима лишь тогда, когда субъект вступает в сферу полной юрисдикции государства или когда в силу международного права его военные корабли (государственные суда) и государственные летательные аппараты имеют право осуществить применение силы. В открытом море КМП-82 допускает применение силы в отношении судов, занятых пиратством, работорговлей, незаконным оборотом наркотиков или иных психотропных веществ, несанкционированным вещанием. В территориальных водах, исходя из территориального верховенства прибрежного государства, к перечисленным деяниям могут быть добавлены и другие.

Повышение интенсивности эксплуатации морских ресурсов и постоянный рост значения морского транспорта неизбежно ведут к углублению взаимосвязанности государств. Данное обстоятельство приводит к росту числа случаев, когда законы одной страны влияют на права и интересы физических и юридических лиц другого государства. В таких условиях приобретают значение благоразумие, взаимные вежливость и уважение как законодательной, так и исполнительной и судебной властей государств.

В настоящее время международное морское право обеспечивает лишь самое общее регулирование экстратерриториальной юрисдикции. Нормативный вакуум приводит к тому, что на практике стороны исходят из принципов целесообразности, благоразумия, баланса интересов, добросовестности, справедливости. Однако в деятельности на море неправовые методы регулирования не могут должным образом обеспечить безопасность мореплавания, а значит, обеспечить эффективный хозяйственный оборот и безопасность.

В современной юридической практике рассмотрение споров с участием иностранных лиц и применение иностранного права постепенно перестает быть делом исключительным. Практически в каждом деле, где участвует иностранное лицо, суды в той или иной степени применяют иностранное право, в частности те его нормы, которые определяют статус иностранного лица и полномочия представителей, отстаивающих его интересы. По-видимому, разрешение коллизионных вопросов, связанных с правом экстратерриториальности морских судов, следует рассматривать в контексте методов, применяемых судами для разрешения споров международного частноправового характера, за исключением споров, связанных с применением норм международного публичного права, содержащихся, в частности, в КМП-82.

В англо-американской правовой доктрине господствует мнение, согласно которому иностранное право служит лишь одним из фактических обстоятельств дела, подлежащих доказыванию. Если правомерность применения иностранного закона будет доказана, то надлежит применить коллизионную норму страны суда, рассматривающего дело. Иными словами, наличие каких-либо прав, возникших на основании иностранного права, расценивается как факт, позволяющий применить свой национальный закон. Более того, если необходимых доказательств не представлено, признается допустимым исходить из тождества права США и соответствующего иностранного государства и, как следствие, применять право США. Так, при рассмотрении дела Louknitsky v. Louknitsky апелляционный суд штата Калифорния исходил из того, что право этого штата по вопросам собственности применяется в Китае, поскольку не представлены доказательства противного. Вместе с тем обращают на себя внимание федеральные правила США о гражданском процессе 1999 г., регулирующие гражданский процесс в федеральных окружных судах США. Следует заметить, что хотя эти правила не применяются непосредственно в судах штатов, многие из них при формулировании своих правил по гражданскому процессу восприняли нормы упомянутых Федеральных правил США о гражданском процессе, в ст. 44.1 которых, озаглавленной «Установление иностранного права», предусматривается, что суд, устанавливая иностранное право, может принимать во внимание любые имеющие значение материалы или источники, включая заявления под присягой, независимо от того, представлены ли они стороной или нет и допустимы ли они в соответствии с федеральными правилами о доказательствах. То, что установит суд, должно рассматриваться как решение суда по вопросу о праве.

Для ряда европейских стран, относящихся к романо-германской системе права (например, ФРГ или Франция), иностранное право является правовой категорией и должно применяться именно как право, а не рассматриваться как фактическое обстоятельство, служащее предпосылкой для применения национального права суда. Таким образом, с точки зрения доктрины этих стран, при применении иностранного права суд устанавливает не вопросы факта, а вопросы права. Что касается российской (советской) научной доктрины, то иностранное право также традиционно рассматривается (по крайней мере, большинством авторов) как правовая категория. В то же время следует отметить, что не все советские авторы придерживаются данной позиции. Например, М. М. Агарков, учитывая условный характер противопоставления двух подходов, все же отмечал, что с точки зрения советского права применение судом иностранного закона является вопросом факта, а не права.

Необходимо заметить, что отношение правовой системы государства к иностранному праву как к факту или как к праву может носить лишь весьма условный характер, к тому же такое разграничение постепенно утрачивает свое значение, особенно с практической точки зрения. Основанием для применения иностранного права для разрешения споров по вопросам судоходства являются прежде всего международные договоры или соглашения. Применение судами иностранного права на основе тех коллизионных норм, которые определяют личный закон судовладельца, должно осуществляться только на основе выяснения правового статуса судна и правового режима района плавания.

Приведенные в рамках настоящего параграфа рассуждения позволяют сделать вывод о том, что международное право выделяет, по сути, два функционально различные полномочия, которыми наделены:

• а) только военные корабли:
  • — применение силы;
  • — акты вмешательства, реализуемые как право на осмотр (ст. 110 КМП-82);
  • — право на захват за пиратство;
  • — права на акты вмешательства, установленные международными договорами (п. 1 ст. 110 КМП-82);
• б) военные корабли и государственные суда:
  • — право преследования по горячим следам (ст. 111 КМП-82);
  • — право на остановку и задержание (п. 7, 8 ст. 111 КМП-82);
  • — право на слежение, закрепленное, в частности, в двусторонних соглашениях по предотвращению инцидентов, упоминавшихся выше, а также в советско-американском (1990) и советско-канадском (1991) соглашениях по предотвращению опасной военной деятельности;
  • 1

• в) военные корабли, государственные суда и коммерческие суда:
  • — право на осуществления судоходства (ст. 90 КМП-82);
  • — право на осуществление мирного прохода через территориальные (ст. 17— 20 КМП-82) и архипелажные (ст. 52, 53 КМП-82) воды;
  • — право на осуществление мирного (ст. 45 КМП-82) и транзитного (ст. 39 КМП-82) прохода в проливах, используемых для международного судоходства;
  • — право на проведение морских научных исследований (ст. 238—241 и 257 КМП-82) с учетом прав прибрежного государства в его территориальных водах, ИЭЗ и на континентальном шельфе (ст. 246 КМП-82);
  • — право на вынужденный заход в территориальные воды иностранного государства, осуществленный в силу чрезвычайных обстоятельств, вызванных непреодолимой силой (указанное право следует из международного обычая и содержания ст. 18 и 39 КМП-82).

Обязанности государства (судовладельца) по организации использования государственных судов сводятся к оформлению их государственной принадлежности (нахождения на службе государства) и нахождению в подчинении государственного ведомства. Применительно ко всем без исключения морским судам эти обязанности заключаются:

• 1) в оборудовании судов как участников международного судоходства с точки зрения обеспечения условий по безопасности мореплавания и по предотвращению загрязнения морской среды;
• 2) соблюдении международно-правовых обязательств по транспортировке опасных грузов;
• 3) соблюдении обязательств по дипломированию экипажа и несению ходовой вахты;
• 4) соблюдении правил прибрежного государства при осуществлении мирного прохода и нахождения в территориальных (внутренних) водах прибрежного государства.

Наряду с рассмотренными выше правами и обязанностями правовое положение государственных судов дополняется признанием за ними иммунитета, предполагающего освобождение от юрисдикции иностранного государства (уголовной, гражданской, административной), а также свободой от принуждения в смысле освобождения от всех видов досмотров.

Если за военными кораблями и государственными судами, используемыми в некоммерческих целях, иммунитет признается в соответствии с положениями ст. 32 КМП-82, то применительно к государственным судам, используемым в коммерческих целях, этот вопрос международным правом не разрешен. В этом случае, во-первых, свобода от принуждения только в смысле «освобождения от всех видов досмотров» будет носить явно ограниченный характер и должна рассматриваться как свобода от принуждения в любой форме, а точнее, недопустимость угрозы силой или ее применения по отношению к такому судну, что по смыслу совпадает с положением ст. 3 резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 3314 (XXIX) от 14 декабря 1974 г. и обозначено термином «нападение». Во-вторых, понятие «иммунитет» не включает, на наш взгляд, привилегии, как на это указывают некоторые авторы¹, да и международно-правовые источники, например Конвенция о привилегиях и иммунитетах Объединенных Наций от 13 февраля 1946 г. уже в самом названии подчеркивает, что вкладывает различный смысл в понятия «иммунитет» и «привилегии».

Иммунитет в общеправовом смысле означает запрещение принуждать к исполнению требований правопорядка, что не освобождает от обязанностей соблюдать правовые нормы¹. Получившие законодательное и международно-правовое закрепление парламентский и дипломатический иммунитеты не дают ни парламентарию, ни дипломату право нарушать законы. Иммунитет означает лишь, что в период действия полномочий указанных лиц принуждение к соблюдению требований правопорядка не допускается в силу особых соображений.

В вопросе об иммунитете государственных судов, занятых на коммерческой службе, действуют те же соображения. Иными словами, уважение к другому государству должно исключать возможность применения любых принудительных мер, что применительно к государственному судну, используемому в коммерческих целях и находящемуся за пределами территориальных вод государств, должно означать то же, что подразумевают ст. 95 и 96 КМП-82 применительно к военному кораблю, т. е. «полный иммунитет». И хотя содержание «полного иммунитета» указанные конвенции не раскрывают, базируясь на выводах настоящего исследования, его можно определить как:

• а) освобождение экипажа от административной, уголовной и гражданской юрисдикции любых властей, кроме государства регистрации;
• б) недопустимость каких бы то ни было принудительных действий вообще;
• в) недопустимость отчуждения или ареста самого судна, его частей или оборудования.

Иными словами, неподсудность одного государства судом другого государства вытекает из суверенитета, не позволяющего применять в отношении государства каких-либо принудительных мер.

Однако рассматривать в подобном объеме иммунитет государственного судна, используемого в коммерческих целях в иностранных территориальных водах, было бы неправомерно. Практика законотворчества государств не наделяет указанные суда ни свободой от юрисдикции властей, ни свободой от принуждения. Например, постановление о правилах доступа иностранных государственных судов и государственных воздушных кораблей на территорию Швеции от 17 июня 1982 г. (постановление S. FS. 1982, 755) предусматривает применение, в частности к государственным судам, требований правил охраны окружающей среды, правил движения, службы таможенного контроля, правил пользования радиоустановками (параграф 6), не производить картографирование местности или предпринимать какие-либо измерения (параграф 10).

Вместе с тем государственное судно обладает очевидным иммунитетом как государственная собственность. Иммунитет собственности государства заключается в особом режиме собственника — суверенного государства. Примечательно в этом смысле решение английского апелляционного суда по поводу предоставления иммунитета бельгийскому государственному судну «Парлеман Бельж» в 1980 г. Основная часть решения, в частности, гласила, что ввиду абсолютной независимости каждого суверенного государства и требований международной вежливости любое государство отказывается распространять свою территориальную юрисдикцию на принадлежащую другому государству общественную собственность, даже если она находится на его территории^[3][4]. Таким образом, государственное судно, хоть и используемое с коммерческими целями как государственное имущество, не может быть объектом принудительных мер со стороны государства, на территории которого (в территориальных водах или порту) это имущество оказалось.

Исходя из вышеизложенного, представляется справедливым вывод о том, что вопрос иммунитета государственного судна, занятого на коммерческой службе, находится в стадии формирования и нуждается в закреплении в нормах как международного, так и национального права. За ущерб, причиненный прибрежному государству в результате несоблюдения каким-либо военным кораблем или другим государственным судном, эксплуатируемым в некоммерческих целях, законов и правил прибрежного государства, касающихся прохода через территориальное море, или иных норм международного права, государство флага несет международную ответственность.

Таким образом, подводя итог рассуждениям в рамках настоящего параграфа, можно утверждать, что как в международно-правовых актах, так и в национальных законах, понятие «морское судно» не имеет универсального определения и подчинено конкретным целям тех документов, где оно приводится. Надо отметить, что даже в таком всеобъемлющем акте, каким является КМП-82, понятие «судно» точно не определено, хотя оно употребляется довольно часто и в разных контекстах. Вместе с тем понятие «судно» имеет основополагающее значение для определения сферы действия норм права, определяющих его статус. От того, получит или нет какой-то объект статус морского судна, будет зависеть применение к возникающим при этом правовым отношениям норм морского или общегражданского законодательства.

Нормы публичного морского права применяются к отношениям, связанным с эксплуатацией кораблей и судов в пространствах, имеющих различный правовой режим, влияющий на объем прав и обязанностей судовладельцев. Общегражданское законодательство в морских делах применяется только в субсидиарном порядке применительно к коллизиям, возникающим из коммерческого использования морского транспорта. Правовое положение морских судов определяется не только или не столько целями, для которых они предназначены (перевозка пассажиров и грузов, морское рыболовство и промысел и т. п.), а в основном зависит от статуса судовладельца, правового режима пространства нахождения, а в ряде случаев и от рода груза и вида энергетической установки.

• [1] Усенко Е. Т. Проблемы экстерриториального действия национального закона // Московскийжурнал международного права. 1996. № 2. С. 13—30.
• [2] Supreme Court Reporter. 1993. Vol. 113. P. 87, 2891, 2920.
• [3] Мениель Э. Доклад на ежегодном собрании германского союза международного права, прочитанный профессором университета Кристиана-Альбрехта в Киле д-ром Э. Менделем 20 января1961 г.: пер. ЦВМБ. Гамбург, 1961,1969.
• [4] Roach A. J., Smith R. W. International Law Studies. Excessive Maritime Claims Naval / War College. Newport RI, 1994. Vol. 66. P. 333.