Мужчина в период беременности и родов жены

Во многих традиционных обществах не только будущая мать, но и отец должны были соблюдать множество запретов, которые, по сложившемуся мнению, обеспечивали легкость родов и здоровье ребенка. Очевидно, что поведение мужчины было менее регламентировано, чем женщины. Однако встречались достаточно строгие предписания, касающиеся следующих сфер: сексуальной, профессиональной, питания, речевого поведения.

Так, в Полесье считалось недопустимым нарушение календарных запретов на сексуальные отношения. Будущему отцу нельзя было работать в праздники, есть подгоревшие корки хлеба и «соскребывать остатки еды со сковородки, иначе язык младенца прирастет к глотке»^[1]. Поскольку в традиции речи приписывалось то же значение, что и дел}', полесский мужчина должен был следить за своей речью, особенно по отношению к жене. Считалось, что неосторожное, а тем более бранное слово способно убить ребенка.

Ниасским мужчинам (Индонезия) в это время нельзя было охотиться, убивать животных, точить копье. По мнению ниасцев, нарушение этого запрета грозило уродством и даже смертью младенцев.

Кхмерским мужчинам в этот период запрещалось пасти свиней, переносить покойников, рыть ямы, насмехаться над кем-либо.

Похожий запрет существовал у турок, которым было запрещено заниматься убоем скота, иначе, по их мнению, у женщины может родиться больной ребенок.

Интересные ограничения существовали у мужчин вьетнамского племени зяо, в котором широкое распространение получила так называемая вредоносная магия. Целью последней было причинение вреда противнику. Основой этой магии было применение сока дерева сау, который использовался для приготовления яда. Если в доме была беременная женщина, мужчине запрещалось ходить в лес за этим соком и соответственно использовать любую вредоносную магию.

У малых народов Индонезии отцу, как и матери, запрещалось употреблять некоторые фрукты и напитки, а также сверлить отверстия в дереве —ребенок может родиться слепым. Отцу также нельзя было стрелять из ружья. Однако некоторые нарушения можно было исправить. Если муж все-таки убивал животное, ему следовало убежать от него, а потом, возвратившись через несколько минут, сказать: «Удивительно, кто же его убил?» Тогда неприятных последствий не было.

При всей внешней несуразности данных предписаний, нужно согласиться с главной идеей, на которой они основывались: муж, жена и еще не рожденный ребенок тесно связаны между собой. Такое мнение чуждо современному мужчине. Как уже говорилось, забота о здоровье будущего ребенка сегодня возлагается только на женщину. Можно предположить, что такое положение дел не является оптимальным.

В традиционной культуре явственно прослеживается выраженный в различных формах запрет на проявление необоснованной агрессии мужчины в отношении людей и животных. Таким образом, моральная чистота мужчины, так же как и женщины, являлась предпосылкой рождения здорового ребенка. Очевидно, что в современной культуре даже вопрос о необходимости соблюдения мужчинами тех или иных моральных предписаний покажется абсурдным, но следует подумать, не пора ли его ставить.

Перейдем к обсуждению вопроса о роли мужа в родах. Взгляды на эту проблему отличаются разнообразием. В некоторых местах муж не мог присутствовать при родах жены, потому что этим нарушался принцип целомудрия. В отдельных культурах присутствие мужа при родах считалось безразличным, а иногда — желательным.

Однако нужно особо остановиться на гаком достаточно распространенном у некоторых народов (в том числе и у славян) явлении, как кувада, т. е. символические роды ребенка отцом.

Первое упоминание о куваде связано с древними греками. Историк Диодор Сицилийский, живший в I в. н.э., писал про жителей Корсики: «Одним из наиболее курьезных их обычаев является тот, который они соблюдают при рождении ребенка. Когда женщина становится матерью, она не тратит время на то, чтобы лежать в постели; зато ее муж будто бы становится беспомощным, ложится в постель… причем о нем проявляется такая забота, как если бы он действительно страдал от боли».

Подобный обычай наблюдал Страбон у кельтов Испании. Женщины стразу же после родов укладывали в постель своих мужей и ухаживали за ними, сами лишенные элементарного ухода. Такие же обычаи, по словам Страбона, существовали у фракийских и скифских племен.

Еще один писатель, Аполлоний Родосский, отмечал, что у тибаренов, живших на юго-восточном побережье Черного моря, «когда женщины рожают детей, то мужья ложатся в постель, кричат и хватаются за голову, а женщины балуют их вкусными блюдами и потчуют кушаньями, положенными для рожениц»^[2].

Кувада — французское слово, в буквальном переводе означающее «вынашивание, высиживание». В этнографии этим словом обозначается совокупность правил и норм поведения отца, связанных с рождением ребенка.

Обряды, связанные с кувадой, проявлялись по-разному. Однако можно выделить четыре основных варианта.

1. Добровольная идентификация с женой через имитацию ее действий. Муж, например, мог изображать родовые схватки, принимать поздравления или же вести себя так, как будто от его действий зависит здоровье ребенка: соблюдать диету, не пользоваться колющими предметами. Иногда при этом муж переодевался в женское платье.

Так, на островах Адмиралтейства муж, «находящийся в семейной хижине… иногда сам изображает родовые муки — стонет, корчится от воображаемой боли. Своим поведением он как бы доказывает факт своего отцовства»^[3].

2. Мужа идентифицируют с женой через причинение ему страданий помимо своей воли. Причинить боль мужчине может либо сама жена, либо повитуха.

Приведем примеры из жизни полесских семей. «Измученная схватками жена просит мужа передать ей валек, но вместо того, чтобы положить его под спину, как она собиралась делать в начале, она дубасит им мужа. На вопрос захваченного врасплох мужа, не рехнулась она часом, женщина отвечает: „А тебе больно? Мне больно хай и тобе также буде“. В других случаях инициатива принадлежит повивальной бабке, которая привязывает нитки к члену мужа, забравшись на печь или на крышу, дает роженице другой конец: при каждой схватке та дергает за нитку, и по этому доморощенному телеграфу боль немедленно предается мужу. Другая возможно причинить боль отцу — засунуть ему в зад ершик»^[4]. Как можно увидеть из данного примера, бабки-повитухи умело могли перенести боль рожающей женщины на мужа. Можно спорить, но поводу разумности действий повитухи, но согласимся, что в тех ситуациях, когда роды проходили с осложнениями и женщина испытывала непереносимую боль, такой способ отвлечения от боли и направления сознания на роды вполне мог иметь место.

• 3. Муж осуществляет идентификацию с женой через выполнение с ней тех или иных символических действий: поить ее изо рта, переступать определенным образом. В Полесье в случае трудных родов могли заставить мужа совокупиться с женой.
• 4. Идентификация мужа с ребенком. В этом случае муж ложился рядом с ребенком, питался, как он, и даже пил такие же лекарства в случае болезни ребенка.

Интересно, что в некоторых культурах обряд кувады сохранился почти до нашего времени. Например, в начале XX в. обычай кувады был очень распространен у югославов. Так, исследователь в нескольких селах Северной Долматии был свидетелем того, как во время родов рядом с женой ложился ее муж, считая, что он сможет своей мужской силой помочь во время родов. В Боснии существовал обычай, согласно которому, за два-три дня до родов муж ложился в постель и имитировал роды: стонал, кричал и пил те же снадобья. В другом варианте муж сразу после родов жены ложился в постель, и после этого к супругам приходили соседи, а отец, лежа в постели, сообщал, что он родил ребенка. Последний раз в 1956 г. в Югославии была опубликована заметка человека, который был свидетелем этого события. Он попросил стакан воды в доме у дороги, ему дали стакан вина и сообщили, что хозяин празднует рождение ребенка, а хозяин в это время лежал в постели, стонал и принимал поздравления от соседей, которые спрашивали, как прошли его роды.

Кувада вызывает особый интерес потому, что являлась не изолированным обычаем, а была распространена во всех частях света. В Америке она практиковалась почти повсюду (от Гренландии до Огненной земли), была очень распространена в Азии и сравнительно редко в Африке и Австралии. В Европе следы кувады отмечали в Англии, Франции, Болгарии, на территории Югославии.

Ученые предлагали различные объяснения кувады, но наиболее распространена гипотеза о том, что зарождение кувады относится к переходному периоду от материнского рода к отцовскому. Соответственно, она являлась формой признания отцом ребенка своим, общественным закреплением родства. С этим можно согласиться, поскольку, как видно из сказанного, в основе всех обрядов лежит идентификация либо с матерью, либо с ребенком, причем подкрепленная сильным эмоциональным проживанием ситуации рождения.

Более глубокое понимание значения кувады можно увидеть, рассмотрев современные психологические наблюдения за будущими отцами.

На самом деле не только женщина во время беременности меняет свое эмоциональное состояние, но и ее муж. Многие исследователи отмечают, что при высокой включенности мужчины в процесс беременности у пего могут появляться физические недомогания: в первые месяцы это тошнота и головокружения, позднее — боли в спине. Некоторые мужчины во время беременности партнерши сильно прибавляют в весе. Это трактуется как способ подстройки под новое состояние партнерши, что дает мужчине чувство сопричастности к происходящему. Таким образом, можно предположить, ч то обряды кувады являлись усилением естественного природного стремления мужчины быть включенным в развитие ребенка еще в пренатальном периоде.

Важно также иметь в виду, что мужчина, так же как и женщина, проживает так называемый перинатальный личностный кризис. Начало его связано с появлением беспокойств и страхов. Дж. Л. Шапиро, психолог, работающий с будущими отцами, выделил следующие наиболее характерные для этого периода страхи:

• — связанные с выполнением функций, возложенных на мужчину, например, материальное благополучие семьи;
• — связанные с безопасностью жены и ребенка;
• — перед изменениями во взаимоотношениях с женщиной;
• — экзистенциальные (страх смерти).

Если первые три группы понятны, то экзистенциальные страхи понять и принять труднее. Один из наиболее распространенных экзистенциальные страхов — страх смерти. Становясь отцом, мужчина отступает на поколение назад, т. е. приближается к смерти. Страх смерти может проявляться как излишнее беспокойство за здоровье жены и ребенка или же сокращение любых контактов с беременной, «уход в работу». Возможный механизм защиты — вытеснение. В этом случае мужчина продолжает жить так, как будто никакого ребенка не предвидится.

Следующая тема, которая является одной из главных в перинатальном кризисе, связана со свободой, поскольку беременность женщины вызывает у мужчин страх перед утерей независимости. В этом случае им кажется, что они еще не готовы стать отцами.

Важный аспект перинатального кризиса — одиночество мужчины. Практически во всех работах, посвященных периоду беременности и родительству, отмечается, что мужчина испытывает одиночество и отверженность, и это связано с погруженностью беременной женщины в свои собственные переживания. Есть исследования, которые утверждают, что нередко беременная женщина бессознательно обвиняет мужа в недостаточном внимании к себе и будущему ребенку, боится, что не будет понята мужем и не найдет в нем необходимой поддержки. Она испытывает раздражение, которое нередко переходит в агрессию в отношении к окружающим, и в особенности к мужу.

Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты внутриличносгного кризиса, который проживает муж беременной женщины. Если сегодня считается, что беременная женщина нуждается в поддержке, то муж, как правило, остается без внимания. Те или иные трудности протекания данного кризиса могут привести к тому, что мужчине впоследствии будет трудно найти свое место в отношениях «мать — дитя — отец». Это часто наблюдается, когда отец начинает проявлять свои чувства только к подросшим детям.

Возвращаясь к куваде, можно предположить, что данный обряд способствовал символической идентификации мужчины с женщиной, ребенком и тем самым разрешал внутриличностный кризис отца. За этим следовало установление равновесных отношений «мать — дитя — отец».

Однако идентификация мужа с женой могла иметь и другое значение. Вспомним о мнении, согласно которому в процессе кувады часть слабости жены передается мужу. В связи с этим как только муж ложился в постель, жена приступала к работе. Можно предположить, что за этим стояло обрядовое внушение женщине мысли о восстановления ее силы и здоровья. Это содействовало се реальному выздоровлению и быстрому возвращению прежнего социального статуса. Таким образом, кувада позитивно сказывалась не только на формировании у отца родительской функции и включении его во взаимодействие с ребенком, но и на социальной адаптации женщины после родов.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Подумайте, какие отголоски обрядов перехода существуют сегодня в России.
• 2. Как бы вы посоветовали организовать свадьбу лучшему другу или подруге?
• 3. Какую организацию собственной свадьбы вы бы предпочли?
• 4. Что общего в свадебных обрядах и обрядах, в которых принимали участие бездетные супруги? Чем они оличаются?
• 5. Как можно использовать опыт традиционной культуры для помощи современным бездетным супругам
• 6. Как использовалось в традиционной культуре внушение в свадебных обрядах?
• 7. За счет чего в традиционной культуре оказывалсь помощь бездетным супругам?
• 8. Какие предписания должны была выполнять беременная женщина и каково их психологическое значение?
• 9. За счет чего достигался эмоциональный комфорт беременной женщины?
• 10. Как в традиционной культуре мужчина включался в подготовку к родам?
• 11. Что такое кувада и каково психологическое значение данного обряда?

• [1] Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. С. 108.
• [2] Этнография детства. Традиционные методы воспитания детейу народов Австралии, Океании и Индонезии. С. 35.
• [3] Этнография детства. Традиционные методы воспитания детейу народов Австралии, Океании и Индонезии. С. 70.
• [4] Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. С. 110.