Заключение. 
Идеологическое структурирование партийного спектра в современной России

Избирательная кампания 2011 г. в России протекала в иных социально-политических условиях и в ином общественном контексте, нежели предыдущая. За четыре года произошли изменения, которые вряд ли ожидали, и тем более прогнозировали представители властной элиты, — расширились возможности для социальной коммуникации, свободной от властного присутствия и участия (пространство интернета), сформировались новые социальные солидарности, которые во многом стали основой начавшихся после декабрьских выборов протестных социальных акций. Спонтанно сложившиеся социальные сети, стимулировавшие проявление гражданской активности, сформировались в политической среде, характеризуемой снижением политической конкуренции и плюрализма, укреплением позиций властного центра, практически исключающим наличие альтернативных влиятельных политических акторов, способных предложить свою версию социально-политической реальности и свое видение «социальных горизонтов». Партии, с начала 2000;х годов лишенные возможности предлагать самостоятельные варианты общественно-политического курса, стали «работать» с идеологическими предложениями, озвученными во властном дискурсе. Спектр их возможностей в этом плане был сведен, как показала О. Малинова в статье «Идеи модернизации в политическом дискурсе России», или к уточнению предлагаемых концептов, либо к их критике. В период парламентской избирательной кампании 2011 г., в условиях ощущаемого в обществе дефицита идей и усилившегося общественного запроса на альтернативное идеологическое творчество, партии получили возможность для декларации собственных версий политических курсов, но насколько партии воспользовались такой возможностью?

Проведенный эмпирический анализ партийной предвыборной риторики периода V и VI парламентских избирательных кампаний, который совмещал три метода исследования (контент-анализ, экспертный опрос, традиционный анализ текста), показал, что партии сосредоточили свое внимание на трех основных проблемных измерениях — социально-экономическом, «центр-периферия» и «отношение к существующему режиму», причем в течение последних трех электоральных циклов их актуальность неизменно возрастает. Проблемные измерения, которые раскрываются в партийной риторике в наименьшей степени, это постматериальное, религиозное, измерение «город-село». Данная специфика присуща партийным идеологиям в течение более чем десятилетнего периода, однако после 2000;го года наблюдается сближение партийных позиций как в интерпретации этих измерений, так и в их количественной презентации: для проблемных профилей партий 2007 и 2011 гг. характерно большое сходство. Гораздо существеннее отличия проблемных профилей партий 2003 и 2007 гг., чем 2007 и 2011 гг.

В 2011 г. перераспределение «фирменных» тематических сфер не произошло, каждая партия по-прежнему обладает «своей» тематикой, которая является ее отличительным знаком, механизмом идентификации для электората и других политических акторов. Так для ЛДПР эта область — сфера национальных отношений, актуализация «русского вопроса», для СР — социальная проблематика, для КПРФ — противоборство социализма и капитализма, для «Яблока» — тема альтернативного государственного строительства и эффективного институционального устройства политии, для ЕР — поддержка власти и госстроительство. Сложности возникают лишь с одной партией — с «Правым делом». Анализ риторики свидетельствует, что партия еще не определилась с кругом тем и проблем, которые будут выступать ее «опознавательными знаками» в общественно-политическом пространстве. На выборах 2011 г. партия, пожалуй, в большей степени артикулировала идею личной инициативы и самостоятельности активных граждан.

В 2011 г. в большей степени, нежели в 2007 г., в партийном спектре актуализировалась проблематика восприятия существующего режима — все партии в 2011 г. более отчетливо определяют свои позиции по отношению к власти и у многих из них позиции сместились влево. Яркой иллюстрацией выступает «Справедливая России», которая в 2007 г. специализировалась почти исключительно на социальной тематике, тогда как в 2011 г. отношение к режиму стало второй актуальной темой ее идеологии.

Как показывает анализ динамики социально-экономического измерения партийного спектра V и VI предвыборных кампаний, существенных изменений позиций партий за этот период не произошло. Значимые изменения фиксируются на более ранних этапах функционирования партийного спектра (конец 1990;начало 2000 годов).

Наблюдается общность позиций по многим показателям у четырех парламентских партий — при декларируемом отличие их идеологий и оппозиционности по отношению друг к другу. Так в интерпретации социально-экономического измерения КПРФ, СР, ЛДПР, ЕР демонстрируют этатистскую направленность и в течение двух последних избирательных кампаний у них наблюдается усиление консервативной составляющей, которая выражается, прежде всего, в обосновании укрепления роли государства в социально-экономической сфере. Также к акцентируемым консервативным характеристикам можно отнести тезис о замкнутости (приоритете) национальной экономики и неготовность к паритетной интеграции с другими странами.

Яркой характеристикой современного российского партийного спектра выступает тот факт, что программный уровень всех партий, в т. ч. либеральной идеологической направленности, в большой степени представлен социалистическими тезисами в характеристике социально-экономического измерения.

В 2011 г. объем измерения «центр-периферия» в партийной риторике увеличился, партии уделяли ему больше внимания, чем в 2007 г. В интерпретации проблематики «центр-периферия» у парламентских партий характерна противоречивость и двойственная, которая присутствует при артикуляции как государственного, так и национального строительства. Все партии в течение рассматриваемого периода (и ранее) оценивают демократию как оптимальное политическое устройство для России. Однако демократия у парламентских партий предстает в виде моноцентрической модели усиления позиций властного центра по контролю над перифериями и не предполагает наличия других центров влияния. Причем интерпретация демократии как полицентрической системы оценивается партиями как «неправильная», «ненастоящая» демократия — «западная», «буржуазная», «навязываемая извне».

Роль общества в демократическом режиме определяется партиями как участие в контрольных институтах, причем созданных или самим государством (ЕР), или партиями (КПРФ, ЛДПР, СР). Институциональный аспект — перечень контрольных институтов и их функций — усилился в 2011 г. в риторике как ЕР, так и всех остальных партий. Модели демократии, представленные парламентскими партиями, не предполагают общественную инициативу и самоорганизацию, наличие сетевых сообществ, а соответственно, логики горизонтальной коммуникации с обществом в партийной риторике отсутствуют. Кроме того, демократия у парламентских партий носит, по сути, коллективистский характер, в котором индивид представлен как носитель групповых, а не индивидуальных качеств (член сообщества пенсионеров, молодежи, бюджетников, женщин-матерей, русских, народа и т. д.).

Модель «моноцефальной» демократии исключает как внутренние альтернативные центры, так и внешние. Во внешнем пространстве Россия, в риторике всех парламентских партий, претендует на особый (лидерский) статус, на доминантные позиции и на стремление распространять свое влияние как на ближнее (страны СНГ), так и на дальнее зарубежье. Также яркой чертой предлагаемой модели государственного устройства выступает мотив внешней и внутренней угроз, которым подвергается государство («осажденная крепость»). В риторике партий ярко выражена тенденция замыкания границ политии — для контроля воздействий извне, которые интерпретируются как угроза безопасности страны. Собственно угрозы выступают основным механизмом социальной солидарности в риторике ЕР, также занимают большую роль у КПРФ, ЛДПР и СР.

У партий либеральной направленности, в риторике «Яблока» и СПС / «Правое дело» представлена индивидуалистическая модель демократии, в которой граждане рассматриваются, прежде всего, как носители индивидуальным прав и свобод, и только затем — как представители социальных групп.

Проблематика национального строительства у парламентских партий также двойственная, для ее интерпретации свойственно противоречие между декларируемой моделью и принципами ее организации. С одной стороны, парламентские партии декларируют общегражданские критерии социальной солидарности, с другой — не предлагают собственно гражданских механизмов интеграции политии (в виде диалогических практик, налаживания горизонтальных каналов социальной коммуникации). Заявленные гражданские критерии сочетаются с образом сильных внешних и внутренних угроз, а главным субъектом национального строительства выступает государство. При заявленных общегражданских критериях членства в политическом сообществе и национальной идентичности, в качестве их основы, выдвигаются факторы этнокультурного и исторического единства, а стратегическая цель отражает сильную имперскую специфику (достижение доминирующих позиций страны). Показательна эволюция темы национального строительства у ЕР в период VI избирательной кампании: в 2011 г. у ЕР происходит отход от культурологических оснований национального единства и согласия, их замещает идея модернизации страны. Но декларация формирования современной системы отношений, предполагающей полицентризм и открытость, сочетается у ЕР с имперскими амбициями по расширению и распространению своего влияния вовне, становлению в качестве мирового центра силы, с тенденцией замыкания границ и образом врага.

Эволюция либеральных партий в 2011 г. проявлялась не столько в трансформации их идеологических позиций, сколько в попытках самоопределения «Правого дела», которое стремилось закрепиться в либеральной идеологической нише, отграничив себя, с одной стороны, от «Яблока», а с другой — от обвинений, предъявляемых еще СПС, — в «радикальном» либерализме, дискредитирующем либеральные идеи в современной России.

В ситуации сближения позиций даже оппозиционных партий неудивительно, что в самоидентификации и самопрезентации партии акцентируют не сходства, и различия с другими партиями. Партии, артикулируя свои позиции в партийном спектре, стремятся не столько к поиску линий соприкосновения и координации друг с другом — при декларируемой необходимости диалога и консенсуса, — сколько к определению размежеваний и отграничению от других партий, причем данные коммуникативные установки характерны как для партий, находящихся на противоположных полюсах идеологической шкалы, так и для партий, занимающих сходную идеологическую нишу. Все оппозиционные партии используют единую модель самоидентификации, которая заключается, во-первых, в разграничении «подлинных» (собственных) и «имитационных» (приписываемых оппонентам) оппозиционных стратегий, «разоблачении» конкурентов, во-вторых, в интерпретации «знаковых» событий, обладающих неоднозначными общественными оценками, и в третьих, в приватизации и присвоении партией социально-одобряемых качеств (честность, верностью идеалам и т. д.).

«Единая Россия», используя иные модели самоидентификации, не просто обособляет свое положение в идеологическом спектре и в политической системе в целом, но практически выходит за рамки партийной конкуренции и межпартийной коммуникации.

Таким образом, по результатам проведенного исследования можно констатировать, что в период V и VI избирательных кампаний продолжалось сближение позиций партий, а основные смысловые концепты остались прежними. В условиях изменившейся среды, характеризуемой повышением запроса на идеологическое творчество, партии не предложили принципиально новых идей, новых версий реальности, новых символов. Исключением является партия «Яблоко», которая предложила идею «учредительного собрания» в качестве исторического символа, способного обозначить линию преемственности прошлого, настоящего и будущего, а также способного послужить механизмом интеграции и согласования социальных интересов в современной России. Однако данная идея не получила общественного резонанса и популярной не стала. В целом партии переосмысляли и переинтерпретировали идеи, предложенные властью и ЕР. Как отмечает О. Малинова в статье «Идеи модернизации в политическом дискурсе России», «работа на смысловом поле, предложенном властью, оказалась не слишком эффективной: у оппозиционных сил не оказалось организационных и интеллектуальных ресурсов, чтобы структурировать пространство идеологической конкуренции…». В этой ситуации сложно предполагать, когда и как партии (прежде всего, парламентские) смогут адаптироваться к меняющимся условиям и переориентироваться на «нестатусного потребителя» идей. Видимо, это зависит как от средовых характеристик, нарастания или спада общественной инициативы (аналитики прогнозируют как первое, так и второе), потенциального изменения режимных качеств, так и способности самих партий к генерированию новых идей.