Историко-литературная характеристика советского контекста 1960-1970-х

Отрезок отечественной истории от середины 50-х до конца 80-х годов традиционно рассматривается как общий процесс движения общественной жизни и культуры «послесталинской» эпохи Уварова И. П., Рогов К. «Семидесятые» как предмет истории русской культуры // «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К. Ю. Рогов. М., 1998. стр. 29. Основы, необходимые для формирования гражданского общества, присутствовали еще в сталинской конституции, несмотря на то, что при жизни вождя и тирана человеческие права полностью игнорировались. Однако именно к советской конституции апеллировали молодые поэты, вышедшие в 1962 году читать свои стихи у памятника Маяковскому Хоскинг Дж. Предпосылки образования гражданского общества в период «застоя"//Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994, стр. 604.. Одно из ключевых событий, задавших вектор развития новой культуры. был XX съезд КПСС в 1956 году, где Н. С. Хрущевым разоблачался культ личности Сталина. «Сама реакция коммунистов и беспартийных при обсуждении секретного доклада Хрущева, сделанного на съезде, показывала, что в стране формируется принципиально новая ситуация, когда люди высказывают свое мнение без боязни сразу же подвергнуться традиционным репрессиям» Борьба КГБ с инакомыслием в СССР в середине 1960;х — начале 1980;х гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917;1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998, стр. 103.

Результаты проявились прежде всего в литературе. В начале 60-х либерально-демократический пласт объединился вокруг журнала «Новый мир», во главе которого стоял Александр Твардовский. Именно здесь в 1962 при активном содействии Твардовского и протекции Хрущева стала возможна первая публикация Солженицына, его рассказа «Один день Ивана Денисовича» и впоследствии глав из романа «В круге первом». «„Новый мир“ и т. п. взяли на себя ведущую роль в разоблачении горьких истин времени сталинизма, а также в постановке вопросов текущей официальной политики, особенно в области экономики» [Хоскинг: с.605].

Интеллектуальное брожение времен хрущевской «оттепели» привело к тому, что культура явно разделилась на два русла — официальная и «независимая». «Возникшее в годы хрущевской „оттепели“ движение в среде научной и творческой интеллигенции было скорее не инакомыслием, а свободомыслием, выраженном в виде литературно-поэтического жанра» Березовский В. Н. Движение диссидентов в СССР в 60-х — первой половине 70-х годов // Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994, стр. 615. А. Ю. Даниэль отличает неофициальную общественную жизнь в 60−70-х от предшествующих десятилетий тем, что в ее основу легло «единое информационное поле, возникшее во второй половине 1960;х гг. и связавшее воедино разнообразные проявления независимой общественной (культурной, социальной, национальной, религиозной и политической) активности» Даниэль А. Ю. Диссидентство: культура, ускользающая от определений // «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К. Ю. Рогов. М., 1998, стр. 111. Он также отмечает, что решающим фактором для возникновении значимой подпольной культуры стала доступность печатных машинок, возможность массового распространения текстов. «Появление пишущих машинок в личном владении стало для свободы мысли тем же, чем изобретение Гуттенберга для культуры в целом» Даниэль А. Ю. История самиздата // Госбезопасность и литература на опыте России и Германии (СССР и ГДР). М., 1994.

Самиздат является основным инструментом диссидентства, само по себе имеющего значительно более широкий смысл. Под диссидентством следует понимать не какое-то направленное движение, а «совокупность общественных движений и индивидуальных поступков, разнородных и разнонаправленных (а зачастую и противонаправленных) по своим целям и задачам» [Даниэль, 1998: с. 112]. Литераторы были только одной из составляющих советского диссидентства, среди которых были национальные, религиозные, политические движения, небольшая группа правозащитников — ядра диссидентства — и др. Специфичность термина «самиздат», который вошел во многие иностранные словари, определила новую эпоху в истории неподцензурной литературы — идея противостояния личности и государства. Существенная поправка к понятию — «самиздат» скорее способ существования текста, нежели сам текст. «Самиздат — это специфический способ бытования общественно значимых неподцензурных текстов, состоящий в том, что их тиражирование происходит вне авторского контроля, в процессе их распространения в читательской среде. Автор может лишь «запустить текст в самиздат», дальнейшее не в его власти"[Даниэль, 1994: с. 96]. Если в 40−50-х в самиздате ходили почти исключительно стихи (Гумилев — при Сталине, позже Слуцкий, Корнилов, Окуджава и др.), то к началу 60-х были освоены прозаические тексты и не только беллетристика — мемуары Евгении Гинзбург, рассказы Шаламова, «Открытое письмо» Эрнста Генри Илье Оренбургу, работы Бердяева и других религиозных мыслителей. Первый опыт создания периодического самиздатского издания — поэтический сборник «Синтаксис» Александра Гинзбурга.

Отставка Хрущева в 1964 году и медленный, но неуклонный отказ от решений XX съезда КПСС повлек за собой рост оппозиционных настроений, в первую очередь среди интеллигенции. Важнейшая веха в истории противостояния власти и «инакомыслящих» — громкий судебный процесс 1965;1966 года над Даниэлем и Синявским, первыми советскими писателями, рискнувшими самостоятельно опубликовать свои произведения на западе. Процесс над Даниэлем и Синявским поднял волну сочувствия. Одним из последствий стал «Митинг гласности», в котором участвовали около 200 человек. Вплоть до 1977 года демонстранты продолжали собираться на том же месте, 5 декабря, в день, когда праздновался День Советской Конституции. Для самиздата этот судебный процесс стал «водоразделом эпохи» [Даниэль, 1994: с.99]. Кроме традиционного самиздата, т. е. ряда текстов, имеющих широкое хождение (Солженицын, Ерофеев, Войнович, Мандельштам, Цветаева), в него вошли диссидентские тексты. Александр Гинзбург, составивший в 1966 году «Белую книгу по делу Синявского-Даниэля», изобрел самиздатский способ бытования правозащитных текстов — форма документарного сборника. «Именно документальные сборники стали общественно значимым явлением в диссидентском самиздате» [Даниэль, 1994: 101]. Появились сборники «Процесс четырех» Павла Литвинова, «Полдень» Натальи Горбаневской и другие. К этому же времени относится возникновение «толстых» и «тонских» самиздатских журналов, например «Политический дневник», «ХХ век» Роя Медведева.

С приходом к власти Ю. В. Андропова КГБ значительно ужесточил контроль за «инакомыслящими». Были применены новые изощренные методы борьбы: судебное преследование заменяли административным, вместо тюремного срока людей без суда прятали в психиатрические больницы. Борьба КГБ с инакомыслием в СССР в середине 1960;х — начале 1980;х гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917;1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998, стр. 103 Но конец процесса освобождения историки единогласно относят к 1968 году. В ответ на реформы Александра Дубчека, первого секретаря Чехословакской коммунистической партии, советские танки вошли в Прагу, и на место реформатора Дубчека был посажен лояльный к советской власти Гуцек. Это было «Крушение общеевропейских чаяний социализма с человеческим лицом. Была задушена пражская весна, а с ней пропали и схожие надежды русских интеллигентов, теплившиеся еще с хрущевской оттепели» Иванов Вяч. Вс. Метасемиотические рассуждения о периоде 1968;1985гг.// «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К. Ю. Рогов. М., 1998, стр. 77. Исследователь К. Рогов видит в «тексте 1968 года» важный результат: «отношение к политическому режиму, к социальной „реальности“ стало экзистенциальной проблемой» Рогов К. «Семидесятые» как предмет истории русской культуры // «Семидесятые» как предмет истории русской культуры / Ред.-сост. К. Ю. Рогов. М., 1998. стр. 23. В том же году начала существование подпольная правозащитная бюллетень «Хроника текущих событий», которая на протяжении многих лет оставалась единственным координирующим диссидентским органом. Благодаря развитой конспиративной системе «Хроника» просуществовала до 1983 года.

Знаковыми фигурами этого времени стали Андрей Сахаров и Александр Солженицын. В глазах общественности они олицетворяли идейные течения внутри правозащитного движения — западнически-либеральное у Сахарова и неославянофильское у Солженицына [Березовский: c. 619]. Публицистическое эссе Солженицына «Жить не лжи» многими рассматривается как «прямая заявка на программное обобщение диссидентского опыта» [Даниэль, 1998: с.119]. Главным публичным документом Сахарова стал его манифест «Размышления о прогрессе, мирном существовании и интеллектуальной свободе». В феврале 1974 Солженицын был лишен советского гражданства и выслан в ФРГ. Сахарову удавалось продолжать свою либеральную деятельность до 1980;ого года, когда его отправили в ссылку в Нижний Новгород (Горький).

На рубеже десятилетий самиздат пополняется по большей части «вытесненными» из официальной культуры текстами, но уже к середине 70-х происходит знаковое изменение — самиздат осознает себя как субкультура, основанная на игнорировании официальных предписаний, и вырабатывающая собственные установки и идеологию. «Маргинальность становится сознательной установкой, а отчасти — и культурным императивом, становится признаком значимого текста. Одна из чрезвычайно популярных идей 1970;х годов, многократно воспроизводившаяся и печатно (в эмигрантских журналах), и, в особенности, устно — это мысль о том, что „главный“ современный текст, возможно, пишется или уже написан кем-то неизвестным» [Уварова, Рогов: с.30]. Целые литературные пласты уходят в нелегальное существование. Всего в самиздате фигурировало более 300 авторов. Все шире поток книг с запада, «тамиздата», держится «постоянная связь с происходящими „там“ событиями» [Уварова, Рогов: с.31]. Вслед за «Доктором Живаго» Пастернака возвращаются, в том числе, книги русских писателей-иммигрантов. Любимые прозаики самиздата — Василий Аксенов, А. Битов, Ф. Искандер, Венедикт Ерофеев. Роман Битова «Пушкинский дом» констатирует болезненный синдром культуры — ее разорванность, пародийность. Годы цензуры лишили ее общего «тела». Раздувается культ одинокого маргинала «Венечки», героя поэмы «Москва-Петушки». Возрождается лирика, образуется целый круг популярных поэтов: Вознесенский, Окуджава, Ахмадулина. Очевидно, что первый поэт — Бродский, а второй по важности — Давид Самойлов «Семидесятые» как предмет истории русской культуры, 1998. Стр. 32−76.

«Независимая» культура формировалась именно на фоне и отталкивании от «большой» (советской) культуры, в качестве осознанной альтернативы ей" [Уварова, Рогов: с.30]. Но официальная культура, конечно, тоже продолжала развиваться. После событий «Пражской весны» значительно ритуализируется официальный дискурс: «из прессы не только исчезают какие бы то ни было политические дискуссии, но и сам тон печати, в том числе, и литературно-критической, отчетливо формализуется» Липовецкий М., Берг М. Мутации советскости и судьба советского либерализма в литературной критике семидесятых: 1970;1985//История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко, Г. Тиханова. — М.: Новое литературное обозрение, 2011. Стр. 477. При этом упрощаются отношения с классиками 19-ого века — Тютчевым, Лесковым. После 150-летия Достоевского в 1971 году его уже не называют «реакционным» писателем, как-то было в 40−50х. В состав культуры входит древнерусская литература. Важное явление этих лет — поднимается престиж гуманитарной сферы вообще. Большой авторитет и влияние имеют Сергей Аверинцев, Юрий Лотман, Владимир Топоров, Александр Чудаков. На протяжении семидесятых годов обсуждается роль и задачи литературной критики. «И хотя на страницах „Литературной газеты“ или „Литературное обозрения“ материалы такого плана обычно публиковались под рубрикой „Дискуссионная трибуна“ или „Критика критики“, в строгом смысле дискуссией это, конечно, назвать нельзя» [Липовецкий, Берг: там же]. Постановлением «О литературной и художественной критике» в 1972 году было организовано наиболее качественное и либеральное издание в СССР «Либеральное обозрение».

Период 70-х отмечен «книжным бумом». Все больше людей в крупных городах переселяются из коммунальных квартир в отдельные и имеют возможность покупать книги. Начиная с двадцатых годов, очагом культуры была библиотека, теперь читатели перемещаются в квартиры, на «кухни». Писателем, угодным власти, в СССР жилось очень неплохо: их произведения широко издавались и были хорошо оплачены. В 60−70х среди писателей, чье творчество не вызывало негативную реакцию у государства были Юрий Трифонов («Другая жизнь», «Утоление жажды»), Валентин Распутин («Прощание с матерой»), Василий Белов («Привычное дело»), Виктор Астафьев («Царь-рыба»). Популярными оставались авторы, писавшие на военную тему: Констатин Симонов (трилогия «Живые и мертвые»), Юрий Бондарев («Горячий снег»), Борис Васильев («А зори здесь тихие») «Семидесятые» как предмет истории русской культуры, 1998. Стр. 32−76.

Переводная литература также очень играла важную роль. Мы заострим свое внимание на особенностях восприятия немецкой литературы. Безусловным фаворитом среди немецкоязычных авторов был Ремарк — у него не было конкурентов. Интересовал читателей Генрих Бёлль. На волне либерализации 60-х частично успело дойти до советского читателя творчество Кафки. Прижилась поэзия Рильке — за него активно заступались Цветаева и Пастернак. Бертольд Брехт подавался советской властью как идеологически правильный автор, был издан пятитомник его пьес. Эта протекция оказывала на читателей негативное впечатление и Брехта не так много читали. Также «приглянулся» цензорам Томас Манн, шедший в СССР под рубрикой «гуманизм». Об особенностях восприятия творчества Гессе подробно говорится в следующей главе данной работы.