Философия ренессанса. 
История философии

К XVI в. религия все более перестает быть главным фактором истории. Злоупотребления пап, вмешательство церкви в дела светской власти вызвали кризис католической церкви. В самой церковной среде начались дискуссии. Так, иезуит Луис Молина (1536−1600) выступил с поправками к учению о предопределении. По его мнению, человек по своей свободной воле, т. е. без помощи божественной благодати, может творить благое дело. Когда человек достигает этого, тогда Бог ниспосылает ему свою благодать, через которую он, человек, испытывает сверхъестественное действие освящения. Свободная воля одинаково деятельна как до ниспослания благодати, так и во время ее проявления: все зависит от человека — его свободная воля делает помощь Божию либо действительной, либо недействительной. Однако решающее слово «сказало» искусство. В созданных в это время величайших творениях в области скульптуры, живописи, литературы и поэзии воспевались античные традиции, человек, чистая красота форм; во всяком случае, связь с религиозными представлениями в них была явно ослаблена. Вообще в эти годы антирелигиозная тенденция в Италии, особенно в среде высших классов, была очевидной. Лютер, побывавший в Италии в то время, был поражен: в Риме считалось хорошим тоном отвергать христианские начала; о догматах католической церкви, текстах Священного Писания при дворах говорили с насмешкой, а то и с презрением. Но главное, разумеется, заключается в том, что из восхищения красотой форм и подражания древним в Италии возникла великая национальная литература и философия.

В частности, великие гуманистические идеи провозглашал и защищал Джованни Пико делла Мирандола (1463- 1494). Суть своего гуманистического миропонимания он выразил так: Бог — начало, а человек — центр всех вещей. Создав человека, Бог сказал ему: «Мы не дали тебе ни определенного места, ни особого наследия. Все другие сотворенные существа мы подчинили определенным законам. Ты один ничем не связан, можешь брать, что хочешь, и быть по своему выбору тем, па что решишься по своей воле. Ты сам по своей воле и к своей чести должен быть собственным мастером и строителем и формировать себе из материала, который тебе подходит. Ты свободен — можешь опуститься на низшую ступень животного мира, но можешь и подняться до высших божественных сфер. Животные от рождения обладают всем тем, чем они когда-нибудь будут обладать. Лишь в человеке Отец заложил семя для любой деятельности и зародыши любого образа жизни». Пико делла Мирандола последовательно отстаивал свободу и достоинство человека, сто право самостоятельно творить свою личность.

Конечно, первые гуманисты, такие, например, как Данте и Петрарка, еще не решались полностью перечеркнуть схоластическую «ученость», тем не менее уже утверждали, что философия прежде всего должна быть «искусством жизни», готовить человека к моральной и политической жизни. Выдающийся гуманист Лоренцо Валла (1405/1407−1457) обосновывал и защищал идеи в духе эпикуреизма. Он считал естественным все то, что служит самосохранению, счастью человека.

Марселино Фичино (1433−1499), будучи в своих философских воззрениях приверженцем неоплатонизма, доказывал, что философия — не служанка теологии, но ее сестра: философия — это «ученая религия». В духе Платона и неоплатонизма он утверждал, что добродетель есть особенный строй души, позволяющий сохранить достоинство в отношении себя и других, т. е. выполнить обязанности и по отношению к себе, и, но отношению к другим, ибо лишь поступки, абсолютные и совершенные относительно исполнения обязанностей, являются благородными, поступки же, противоположные обязанностям, являются постыдными. По мнению Фичино, благородство и достоинство души у Сократа и Платона суть одно и то же. Точно так же, отмечает Фичино, и их последователи — платоники, перипатетики, стоики и др. — учили, что существует два рода моральных добродетелей, из которых одни управляют чувствами и собственными деяниями человека, другие направлены на то, чтобы поступить наилучшим образом в отношении тех, с кем мы имеем дело в нашей жизни. Платоники первый род добродетелей называли умеренностью, второй — скромностью. Они считали, что в понятие умеренности входят воздержание, постоянство, сдержанность, терпение, упорство, храбрость, великодушие. Другой род добродетели — скромность — включает верность, невинность, справедливость, дружбу, благодеяние, щедрость, великолепие. Апеллируя к Аристотелю, Фичино отмечает, что с точки зрения греческого философа добродетель лучше всего проявляет себя в трудностях и что труднее вести себя добродетельно по отношению к другим, чем по отношению к себе. Поэтому те добродетели, которые касаются общественной жизни, достойны большей похвалы, чем те, которые касаются частной нравственности. Недаром Аристотель говорил: худший не тот, кто порочен по отношению к себе, но тот, кто порочен по отношению к другим; лучший же не тот, кто добродетелен по отношению к себе, но по отношению к другим. Все эти суждения Аристотеля Фичино разделяет, однако сам наилучшей добродетелью считает великолепие. Он выстраивает следующую иерархию добродетелей: невинность — чистота души, постоянное стремление никому не вредить — порождает справедливость, некую склонность человеческой воли воздавать каждому должное; основа справедливости — верность, постоянство и истинность в словах и делах. За справедливостью следуют щедрость и великолепие: щедрость — это добродетель, все же сохраняющая ориентацию на человека, ее проявляющего; великолепие же проявляется всегда в больших общественных расходах и делах.

Защищая идею деятельного, творческого отношения к жизни, итальянский гуманист, философ, архитектор и художник Леон Батиста Альберти (1404−1472) также апеллирует к Античности: «Мне… по душе мысль философа Анаксагора, который на вопрос, чего ради Бог произвел человека, ответствовал, дабы тот мог созерцать небо, звезды, солнце и все сии дивные творения Божьи. И можно сыскать немалые подтверждения этому мнению, поскольку, как мы видим, нет никакого другого одушевленного предмета, голова которого не была бы обращена вниз, к земле, к пропитанию; только у человека, имеющего прямой стан, чело и лицо устремлены ввысь, т. е. как бы самой природой он устроен для того именно, чтобы взирать и восхищаться небом и его светилами. По словам стоиков, природа произвела человека в качестве созерцателя мира и распорядителя вещей; Хризипп полагал, что всякая вещь предназначена служить человеку, человек же — сохранять общность и дружбу между людьми. Этому же мнению… был привержен Протагор, утверждавший, что человек — мера всех вещей. Платон… пишет, что люди рождены не только для себя, ибо одна часть их существа принадлежит отечеству, другая — родителям, третья — друзьям… Посему мне весьма по душе мысль Аристотеля, согласно которому „человек — это как бы счастливый смертный бог, если он познает и действует при помощи разума и добродетели… Счастье невозможно обрести, если не творить дела добрые, справедливые и достойные“» .

Пьетро Помпонацци (1462−1525) также разрабатывал свою философию в духе Ренессанса. Он отвергал учение Аристотеля как главный источник схоластики. По его мнению, философия должна исходить из научных принципов; религия нужна лишь для воспитания нравственного чувства. Помпонацци отвергал бессмертие души: душа является смертной; человек бессмертен лишь в том смысле, что ему присущи представления о высоких духовных сущностях. Разум — это главное: лишь с помощью разума человек может достичь счастья и блаженства, являющихся смыслом и целью его жизни. Помпонацци считал, что все в природе подчиняется всеобщему естественному закону, все имеет причину, все детерминировано, случайности исключены. Бог — это и есть судьба, фатум, природная необходимость.

В эпоху Ренессанса жил и такой выдающийся мыслитель, историк и писатель, как Николло Макиавелли (1469−1527). Многие оценивают его как апологета насилия, вероломства, коварства, лжи и т. п. Во всяком случае, в своем трактате («Государь», 1513) он наставлял государя: будь сильным и жестоким, как лев, и хитрым, как лисица. Но нужно учитывать социально-политический контекст этих наставлений: Италия раздроблена, князья враждуют между собой, в междоусобной войне используются все средства. Государь, воспитанник Макиавелли, должен знать это и быть готовым к борьбе, иначе цели ему не добиться, Италии не объединить. Вместе с тем Макиавелли высказал ряд глубоко гуманистических положений: политическое рабство — пагубная болезнь для государства; лишь те войны справедливы, которые необходимы, лишь то оружие священно, на котором покоится последняя надежда. Л что может быть для нас необходимее свободы и какое оружие священнее разрывающего цепи политического рабства?

К северу от Альп духовно-культурное развитие было иным. Если в Италии усиливалось безверие, то, например, в Германии, напротив, утверждалось глубокомысленное богословие. М. Лютер, Ж. Кальвин и др. выступили во главе движения за реформирование церкви. Многих верующих возмущала политика римской католической церкви, злоупотребления пап, продажа индульгенций (отпущение грехов). Лидеры Реформации требовали возврата к раннему христианству, проповедовали идеи о «священстве всех верующих», об «оправдании одной верой», о том, что «всем и каждому христианину подобает знать и обсуждать учение; подобает, и пусть будет проклят тот, кто на йоту суживает эти права» и т. п. Они настаивали, особенно Кальвин, на идее предопределения, по которому одни предназначаются Богом к вечному спасению, другие — к осуждению.

Начало Реформации связывают с выступлением Мартина Лютера (1483−1546) против торговли папскими индульгенциями (1517). Энергичный и расчетливый, Лютер сумел найти себе союзников во многих слоях европейского общества. Особенно большое значение для него имела поддержка князей, стремившихся к национальной независимости. В 1520 г. Лютер сжег папскую буллу, предававшую его проклятию. В 1521 г. он противопоставил себя уже не только папе, но и императору. Борясь против паны, Лютер подчеркивал: «Я напал не только на злоупотребления, но и на все учение Папы, я укусил его в сердце», и он был прав. Более того, идеи Реформации несли в себе социально-революционный заряд. Они вызвали Крестьянскую войну против феодалов (1524−1526), во главе которой встал Томас Мюнцер (ок. 1490−1525). Опасность этих идей почувствовал и Лютер; он призвал князей вешать восставших крестьян как бешеных собак.

С особым раздражением говорил Лютер о разуме, об апелляциях к разуму. По Лютеру, человек, полагающийся только па свой разум, совершает смертный грех. Вера должна свернуть шею разуму, задушить этого «свирепейшего и вреднейшего врага Божия» .

Карл Маркс, высоко оценивая Реформацию в целом, тем не менее о самом Лютере сказал так: «Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, положив оковы на сердце человека»^[1]. Так или иначе, но после Реформации вернуться к прошлому уже было невозможно. Ф. Энгельс был прав, оценивая реформацию как «буржуазную революцию № 1 с крестьянской войной в качестве критического эпизода»^[2]. Реформация, конечно, способствовала повороту к Новому времени. В европейской общественной мысли нарастала критика клерикализма и феодализма, все более утверждались идеи гуманизма.

Большой вклад в защиту гуманистических идей внес Эразм Роттердамский (1467−1536). В книге «Похвала глупости» (1508) он подверг беспощадной критике папство, церковь, общество в целом, причем эта критика была такой, что о ней говорили: «Эразм снес яйцо, которое высидел Лютер». Воспевая гуманизм, Эразм Роттердамский трактовал его как нравственное уважительное отношение людей друг к другу. Он осуждал войну как самое страшное проклятие человечества, защищал идею единого «христианского всесветного мира», единой церкви как гаранта единой национальной европейской цивилизации. Защищая человека, обосновывая гуманизм, Эразм Роттердамский апеллировал к иронии как теоретической и политической позиции. «Ирония — пафос середины… она резвится между контрастами и не спешит встать на чью-либо сторону и принять решение: ибо она полна предчувствия, что в больших вопросах, где дело идет о человеке, любое решение может оказаться преждевременным и несостоятельным и что не решения являются… целью, а гармония, которая, поскольку дело идет о вечных противоречиях, быть может, лежит где-то в вечности, по которую уже несет в себе шаловливая оговорка по имени Ирония» .

Католическая церковь осудила свободомыслие^[3] Эразма как арианскую и пелегианскую ересь. Но и протестанты, в частности М. Лютер, также были недовольны: «Человеческое значит для него больше, чем божественное» , — писал Лютер об Эразме.

Английский гуманист, государственный деятель и писатель, один из основоположников утопизма Томас Мор (1478−1535) решительно критиковал средневековое общество, осуждал жестокость церкви. Он защищал идею терпимости для всякой веры (кроме отрицания бессмертия души и провидения) как для дела чисто личного, призывал к уничтожению всех сословных различий, отрицал смертную казнь (исключая самых опасных преступников). В своей книге «Утопия» (1515) он описывал воображаемую страну, соответствующую идеалам разума. В этой стране существует общность имущества; уважается семья, ее чистота строго охраняется законом; все посильно трудятся, получая блага по потребностям. Конечный вывод Мора: истинное счастье человека заключается в полном и гармоничном развитии ума, науки и литературы.

Другой великий утопист Томмазо Кампанелла (1568- 1639) также нарисовал счастливый образ будущего общества в своей книге «Город Солнца» (1602). Прообразом ему послужила «Республика» Платона с той лишь разницей, что философы-правители греческого мыслителя заменены правителями-священниками. Кампанелла обещает: в «Городе Солнца» природа возродится, искусство и закон преобразятся и на святой народ Христов ниспошлюгся блага. «Если счастливый золотой век существовал когда-то на земле, то отчего же не вернуться ему опять?» .

* * *.

Даже спустя столетия выдающиеся мыслители высоко ценили эпоху итальянского Ренессанса и европейского Возрождения. «Это был величайший прогрессивный переворот… эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености» , — писал Ф. Энгельс в «Диалектике природы». «Итальянское возрождение таило в себе все положительные силы, которым мы обязаны современной культурой, а именно: освобождение мысли, презрение к авторитетам, победу образования над высокомерием родовой знати, восторженную любовь к науке и к научному прошлому людей, снятие оков с личности, пламя правдивости и отвращение к пустой внешности и эффекту (это пламя вспыхивало в целом множестве художественных характеров, которые требовали от себя совершенства своих произведений, и одного лишь совершенства, в союзе с высшей нравственной чистотой). Более того, Возрождение обладало положительными силами, которые в современной культуре еще не обнаружились столь могущественно. То был золотой век нашего тысячелетия, несмотря на все его пятна и пороки» , — считал Ф. Ницше^[4].

Высоко оценивал эту эпоху и русский философ Николай Бердяев (1874−1948): «Средневековье, сосредоточив и дисциплинировав духовные силы человека, вместе с тем связывало их. Оно держало их в подчинении духовному центру, оно централизовало всю человеческую культуру… На заре нового времени… были отпущены на свободу творческие силы человека. И вот шипучая пора этих творческих сил и создала то, что мы называли Ренессансом, последствия которого продолжаются и до XIX века. Вся новая история есть ренессансный период истории. Этот исторический период стоит под знаком отпущения на свободу творческих сил человека, духовной децентрализации, отрывания от духовного центра, дифференциации всех сфер общественной культурной жизни, когда все области человеческой культуры становятся автономными. Автономными являются наука, искусство, государственная жизнь, экономическая жизнь, вся общественность и вся культура. Этот процесс дифференциации и автономизации и есть то, что называется секуляризацией человеческой культуры»^[5].

• [1] Маркс, К. Введение к «Критике гегелевской философии права» // Маркс, К. Соч. / К. Маркс, Ф. Энгельс. — М., 1955. — Т. 1. — С. 422−422.
• [2] Энгельс, Ф. Развитие социализма от утопии к науке. Там же.
• [3] «Свободомыслящий» — термин, который впервые употребил η 1697 г. в письме к Дж. Локку математик Молинэ.
• [4] Ницше, Ф. Соч. в 2 т. — Т. 1. — М, 1990. — С. 366.
• [5] Бердяев, Н. А. Смысл истории. — М., 1990. — С. 101−102.