Элегии К.Н. Батюшкова

Среди произведений Батюшкова выделяется несколько написанных в разное время интимных элегий, где личное чувство поэта выражено более непосредственно. Это — «Воспоминания 1807 г.» и «Выздоровление» (оба между 1807—1809 гг.); «Вечер» (1810); «Тень друга», «Элегия» («Я чувствую, мой дар в поэзии погас…», 1815), «Разлука» («Напрасно покидал страну моих отцов…»), «Пробуждение» (1815). Чувство горести обусловлено несчастливой любовью, потерей дружбы, личным душевным опытом. Батюшков достигает здесь не только эмоциональной напряженности, но и подлинного психологизма.

Элегии этого типа можно разделить на две группы. Первую составляют стихотворения, в которых переживание воссоздается с помощью эпических или драматических приемов. В «Воспоминаниях 1807 г.», «Разлуке» («Напрасно покидал страну моих отцов…») и «Элегии» (1814) рассказана история верной любви. Поэт посещает разные страны, он сражается, любуется природой, но и в «столице роскоши», и на «Марсовых полях» его чувство постоянно:

Твой образ следовал с любовию за мною;

С печальным странником он неразлучен стал.

Как часто в тишине, весь занятый тобою, В лесах, где Жувизи гордится над рекою, И Сейна по цветам льет сребреный кристалл…

…Я имя милое твердил В прохладных рощах Альбиона, И эхо называть прекрасную учил В цветущих пажитях Ричмона.

(Элегия «Я чувствую, мой дар в поэзии погас…»).

Здесь лирическая тема решена эпически (даже с «цитированием» прямой речи — «я сказал»):

Исполненный всегда единственно тобой, С какою радостью ступил на брег отчизны!

«Здесь будет, — я сказал, — душе моей покой…».

…Как снова счастье мне коварно изменило…

…В твоем присутствии страдания и муки Я сердцем новые познал…

Элегия «Таврида», насыщенная сугубо литературными реминисценциями, в то же время вся строится на личной, «простодушно» доверительной интонации, на прямом обнаружении авторского «я» («Со мною делишь… Со мной в час вечера… Со мной, всегда со мной…» и т. д.).

Одна из лучших и наиболее типичных для Батюшкова элегий — «Тень друга»:

Вечерний ветр, валов плесканье, Однообразный шум и трепет парусов, И кормчего на палубе взыванье Ко страже, дремлющей под говором валов, ;

Все сладкую задумчивость питало.

Как очарованный, у мачты я стоял И сквозь туман и ночи покрывало Светила Севера любезного искал.

Вся мысль моя была в воспоминанье Под небом сладостным отеческой земли, Но ветров шум и моря колыханье На вежды томное забвенье навели…

Монолог, обращенный к тени друга, явившейся поэту (с описанием погребения), исчезновение тени, данное почти в державинском стиле, и трогательны и эпически обстоятельны:

Лиризм наиболее интимных элегий Батюшкова — очень мягкий, нежный, сдержанный, чуждый какой бы то ни было аффектации, не только патетической, но и «чувствительной». Лирическое самораскрытие осуществляется не столько погружением в себя, сколько изображением внешнего мира, пробуждающего чувства поэта. Так, в «Выздоровлении» и особенно в «Моем гении» композиционным центром является образ любимой женщины, к которой обращен благодарный восторг поэта. В «Пробуждении» интенсивность любовной тоски дана как бесчувственность к дивной красоте природы, ставшей главным предметом изображения:

Ни сладость розовых лучей Предтечи утреннего Феба, Ни кроткий блеск лазури неба, Ни запах, веющий с полей, Ни быстрый лет коня ретива По скату бархатных лугов, И гончих лай, и звон рогов Вокруг пустынного залива ;

Ничто души не веселит, Души, встревоженной мечтами…

Отражением воззрений, характерных для последних лет творчества поэта, явились две его элегии — «На развалинах замка в Швеции» (1814) и «Переход через Рейн» (1816). Перед читателем разворачиваются картины далекого исторического прошлого норманнов и германских племен, рожденных [в воображении поэта.

Там пели звук мечей и свист пернатых стрел,.

И треск щитов, и гром ударов!

Кипящую брань среди опустошенных сел.

И грады в зареве пожаров…