К истории науки логики

Вновь подчеркнем, что стихийный рационализм безраздельно господствовал в культуре человечества вплоть до IV в. до н. э., когда в европейской культуре Аристотель заложил основы традиционной формальной логики^[1]. О том, что проблема методологического обуздания стихийного рационализма назрела, говорит и тот факт, что несколько ранее в индийской культуре были заложены основы однотипной науки логики. Это были учения о выводном получении истинных знаний. Они исходили из того, что содержательные, адекватные понятия об исследуемых объектах у людей уже имеются. Дальнейшая история интеллектуального развития европейцев показала, что логика Аристотеля стала не более чем первичным методологическим окультуриванием стихийного рационализма. Ее создание лишь положило начало грандиозной интеллектуальной драме его всестороннего методологического окультуривания. Эта драма завершается лишь в нашу эпоху, когда обретает научно-теоретическую зрелость эволюционная теория познания как веками искомая логика наиболее общего типа.

В эпоху Аристотеля до понимания всего этого было чрезвычайно далеко. Богословие и философия мусульман и западных христиан в VIII—XIV вв. взяли на вооружение логику Аристотеля, видя в выводном теоретическом познании единственно эффективный тип человеческой мыследеятельности. Реальные возможности такого рационального мышления сильно преувеличивались (гипертрофировались). Формально-логическая последовательность рационального мышления считалась главным условием его систематической продуктивности, истинности его выводов. Этот спекулятивный рационализм вплоть до эпохи XIV—XVII вв. был высшим развитием рациональной мыследеятельности, качественно превосходя стихийный рационализм. Мощные стимулы для его конструктивно-критического пересмотра сложились только к XVII в., когда были разносторонне осознаны его противоречия и ограниченные возможности.

Такой пересмотр был предпринят в английском материализме XVII в. В своей работе «Новый Органон» Ф. Бэкон (1561—1626) наметил комплексную программу научного познания качественно нового исторического типа. Он разносторонне раскритиковал многовековую традицию гипертрофирования возможностей логической дедукции в духе логики Аристотеля. Эта логика продуктивна только тогда, когда она оперирует только содержательными понятиями. В противном случае именно логико-выводное мышление становится рассадником ложных выводов, новых ложных понятий, надуманных противоречий и проблем.

Бэконовская критика логики Аристотеля была в высшей степени конструктивной. В «Новом Органоне» науке предлагалось перенести основной акцент на индуктивное формирование содержательных понятий, которые поэтапно абстрагируются из достоверных опытных знаний, а не придумываются из головы, не подсказываются обманчивой интуицией, творческой фантазией. Эксперимент в новой методологии ставился во главу угла познания. По-настоящему продуктивная теория, систематически дающая достоверные логические выводы, представлялась достойным венцом многотрудного опытного познания природы. В свою очередь, знания такого уровня систематической достоверности, согласно Бэкону, могут служить эффективным средством управления природными процессами во всевозможных технологиях. Этот смысл он имел в виду в своем исключительно емком программном лозунге «Знания — сила».

Ф. Бэкон понимал формальную логику как науку о правильном оперировании готовыми, сложившимися содержательными понятиями. Он впервые во весь рост поставил методологическую проблему индуктивного, аналитико-синтетического формирования таких понятий, поэтому именно его можно считать родоначальником эволюционной теории познания как логики наиболее общего типа. Вместе с тем, Бэкон отчетливо понимал, что он лишь закладывает фундамент такой науки логики. Руководствуясь его программой, наука качественно нового типа должна накопить, наработать, обобщить и систематизировать соответствующий исторический опыт познавательной деятельности. Только при этом условии в перспективе может быть создана наука логики в своей полной версии. Таким образом, и в вопросах разработки науки логики как методологического самосознания науки Ф. Бэкон ставил во главу утла соответствующий опыт.

С XVII в. наука развивается, в основном, по программе «Нового Органона». Ф. Бэкон давно считается общепризнанным родоначальником экспериментальной науки. С созданием в конце XVII в. механики Галилея — Ньютона — первой научной теории в современном смысле — подтвердилась и его гениальная правота в вопросе о соотношении опыта и теории научного качества. XVIII век стал веком расцвета экспериментально-теоретической науки исторически первого, механистического типа. С его второй половины философы стали предпринимать попытки обобщения и систематизации этого исторического опыта новоевропейской науки в теории познания как в логике наиболее общего типа.

Далеко и далеко не на всех направлениях западноевропейской философии конца XVIII — начала XIX в. теория познания понималась именно как качественно новое развитие науки логики. Такое понимание нашло свое полное выражение в творчестве Г. В. Ф. Гегеля (1770— 1831). Он впервые предпринял попытку систематического построения эволюционной теории познания как логики наиболее общего типа по сравнению с аристотелевской.

Тем не менее, грандиозную философскую систему Гегеля не приходится считать даже отдаленным подобием эволюционной гносеологии научного качества. Во-первых, она была религиозно-философской по своему предмету: Гегель систематически развивал им же придуманную концепцию самопознания Бога (Абсолютного Духа, Абсолютной Идеи) в сотворенном Им материальном мире «изнутри» — через науку, технологическую практику и философию человечества. Во-вторых, система Гегеля пыталась обобщать и систематизировать исторический опыт науки конца XVIII — начала XIX в. Этот исторический опыт был еще весьма ограниченным. Механистическая наука той эпохи на деле явилась не более чем «начальной школой» научного мировоззрения и методологии научного познания новоевропейского исторического типа. В-третьих, в философии Гегеля безраздельно господствовал метод спекулятивного рационализма, т. е. «безудержных теоретизирований», с которыми сама наука окончательно порвала в эпоху Ф. Бэкона, Г. Галилея и И. Ньютона.

Вместе с тем, несмотря на пережитки и рецидивы спекулятивного рационализма, философия Гегеля впервые корректно поставила методологические проблемы историзма общественных наук, их эволюционной методологии. Это было первостепенно важно для эволюционной теории познания, которая, как и вся наука логики, представляет собой обществоведческую дисциплину.

В творчестве родоначальников марксизма — К. Маркса (1818— 1883) и Ф. Энгельса (1820—1895) —дальнейшая разработка эволюционной гносеологии теснейшим образом переплеталась с теоретическими проблемами и методологическими запросами реальной обществоведческой теории — экономической. Методологически анализируя и обобщая историю экономических учений, они открыли и достаточно четко сформулировали центральные законы эволюционной гносеологии. Это — закон познания любого нового объекта в три фазы (Ф. Энгельс) и законы теоретического синтеза знаний (К. Маркс). Кроме того, марксистские классики опирались на существенно более богатый и многообразный познавательный опыт естествознания, которое к 60—70-м гг. XIX в. обогатилось такими революционными открытиями, как закон сохранения энергии в термодинамике, клеточная теория и дарвинизм в биологии, открытие химического единства наблюдаемой Вселенной методами оптической спектроскопии и др.

XX век стал веком беспрецедентного развития историко-научных исследований как в марксистской, так и в немарксистской философии науки. На гегелевско-марксистском направлении ключевое значение знаний из реальной истории науки понималось изначально — и Гегелем, и марксистскими классиками. Реальная история науки — это тот эмпирический базис, на котором только и может быть построена систематически научная теория познания.

Несмотря на все уродства советизированного марксизма как государственной идеологии, в Советском Союзе уже в начале 30-х гг. XX в. широким фронтом были развернуты историко-научные исследования. В постсталинскую эпоху советская философия науки вышла на передовые рубежи в деле доведения эволюционной гносеологии до кондиций обществоведческой теории научного качества. Этот процесс был противоречивым, драматичным.

Исторический опыт особенно бурного и революционного развития науки XX в. предоставил исследователям логики и методологии науки особенно богатые возможности корректировать формирование эволюционной гносеологии. Создание теории относительности и квантовой механики в начале XX в.; ранее невиданные формы интеграции физических, химических и биологических наук; создание кибернетики в середине XX в. и формирование синергетики, начиная с его 60-х гг.; открытие релятивистского предела делимости материи физикой элементарных частиц и открытие космологической эволюции материи; открытие многоуровнево-иерархичного атомизма вещественной Вселенной в большом и в малом; воцарение безмашинных технологий в общественном производстве… Все эти открытия в науке XX в. и качественные подвижки в технологической практике человечества оказали огромное влияние на эволюционную гносеологию. Они помогли ей избавиться от естественных пережитков и рецидивов философской спекулятивности. Они помогли ей сформулировать свои концепции на языке современного научного мировоззрения, избавиться от архаичных понятий эпохи гегельянства и раннего марксизма.

Таким образом, науку логики в целом нельзя представлять как нечто давно созданное и законченное — как давно сложившуюся «науку № 1», которая положила начало последующему формированию наук о природе и обществе. Дальнейшее покажет, что это далеко не так даже по отношению к традиционной формальной логике Аристотеля, не говоря уже о теории познания.

В этой связи уместна прямая аналогия с грамматикой языка. Грамматические правила в естественных языках народов абстрагируются на сравнительно поздних этапах развития языков, когда эти языки обзаводятся своей письменностью. Эти правила составляют своего рода теорию языка, но историческая практика в развитии языка первее теории. Но что представляет собой эта историческая практика? Она представляет собой отражение в словах и понятиях опытных данных о природе и жизни общества. Поэтому грамматика языка не функционирует «сама по себе». Она функционирует не иначе как в текстах, наполненных конкретным опытным содержанием.

Наука логики в определенном смысле представляет собой специфическую науку о языке. Если грамматика учит лучшему использованию выразительных возможностей языка, то логика учит лучшему использованию его познавательных возможностей. Подобно правилам грамматики, понятия и законы логики абстрагируются из реальной практики вербальной человеческой мыследеятельности. В деле такого абстрагирования историческая практика также первее теории. И, подобно правилам грамматики, законы логики проявляют себя не иначе как в текстах, наполненных конкретным содержанием, которое отражает опытно данные явления внешнего объективного мира.

Эта специфика науки логики ярко проявляла себя на поворотных этапах ее многовекового исторического развития. При этом соответствующая историческая практика человечества всегда была первее соответствующих теоретических представлений о ней науки логики.

Логика Аристотеля резюмировала в своих понятиях и законах предшествующую историю стихийного рационализма, с позиций которого люди тысячелетиями осмысливали опытно данный мир природы и общества. После этого первичного методологического окультуривания стихийного рационализма науке логики потребовались обширные конкретные «полигоны» для осознания своих сильных и слабых сторон. Таковыми стали: эллинистическая философия последних веков дохристианской эры; богословие Отцов Церкви I—VIII вв.; мусульманская философия IX—XII вв.; средневековая схоластика XII—XV вв.; спекулятивная метафизика XV—XVII вв.

Многовековой исторический опыт рациональной мыследеятельности, первично окультуренной логикой Аристотеля, стимулировал конструктивно-критическую программу Ф. Бэкона. Но далее, опять-таки, потребовалось несколько веков всестороннего опробования познания нового исторического типа в исследованиях природы и общества. И только на основе богатой исторической практики такого рода в XIX— XX вв. наука логики стала продвигаться к формированию эволюционной гносеологии как логики наиболее общего типа.

Контрольные вопросы и упражнения

• 1. Почему Аристотель в IV в. до н. э. в принципе не мог создать такую формальную логику, которая фигурирует в современных учебниках?
• 2. Всякая теория научного качества начинает свое формирование с изучения простейших форм проявления изучаемых законов. Логика как наука о законах рационального человеческого мышления в этом плане исключения не составляла. В чем проявилась сосредоточенность логики Аристотеля на изучении сравнительно простых форм рациональной мыследеятельности?
• 3. Почему европейские богословы, философы и ученые вплоть до XVII в. не предложили формальной логике той альтернативы, которая была предложена Ф. Бэконом?
• 4. В чем суть конструктивной альтернативы Ф. Бэкона традиционной формальной логике?
• 5. В чем проявилась научная осторожность Ф. Бэкона, который в «Новом Органоне» не развивал никакой систематической теории познания предлагаемого исторически нового типа?
• 6. Почему Гегелю не удалась попытка систематического построения эволюционной теории познания как науки логики наиболее общего типа?
• 7. Классики марксизма не оставили своей версии систематического построения эволюционной теории познания. О чем это свидетельствует — об их научной слабости в этом круге проблем или об их научной силе и методологической корректности?
• 8. Почему для систематического построения эволюционной теории познания одной из важнейших общественных предпосылок является разносторонняя разработанность истории науки, техники и философии?
• 9. Почему только история науки XX в. создала все основные предпосылки для оформления эволюционной теории познания в обществоведческую теорию научного качества?
• 10. В каком смысле наука логики отчасти является наукой о языке? Благодаря чему она при этом не «растворяется» в языкознании (в лингвистике)? Чем она отличается от грамматики, которая также имеет своим предметом естественные языки народов?

• [1] Философское учение Аристотеля находилось в русле Богоискательства античной философии. Элементы формальной логики в его произведениях были органичновплетены в ткань его религиозной философии. Самому понятию «формальная логика"он придавал совсем другой смысл по сравнению с современным. В учении Аристотеля понятие «форма» имело духовно-мистический смысл — как Богом предопределенные образы предметов материального мира, которые наполняются конкретнымивещественными содержаниями. Поэтому в своих законах логики Аристотель виделпостигнутый им сокровенный замысел Бога о предметах материального мира. Понятие «формальная логика» у Аристотеля было подобием понятия «всесовершеннаялогика Божьего замысла о материальном мире». Субъективно Аристотель считал своелогическое учение божественно совершенным, вскрывающим духовно-космическиетайны материального объективного мира. В наше время смысл понятия «формальнаялогика» совершенно иной и даже в корне противоположный: логика рациональногочеловеческого мышления в адекватных понятиях о сугубо материальных объектах, при котором логико-дедуктивные выводы становятся доминирующим типом умножения достоверных знаний. Даже в рациональном познании сугубо материального миратакое формально-логическое мышление эффективно только в высшей фазе познанияновых объектов.