Выводы по главе II

Суммируя результаты, полученные при изучении лексических средств передачи эмотивно-прагматической установки автора и их перевода, мы получили следующие выводы:

• 1. Прагматическая установка автора в первую очередь обусловлена дидактической направленностью сказки, которая и определяет выбор лингвистических средств при реализации категории эмотивности. Бинарная оппозиция «хорошо» / «плохо» является центральной в сказке, и именно на ее основе закладываются авторские установки текста, такие как передача ребенку-читателю жизненного опыта, знаний о мире, о месте человека в природе и ее связи с ней, о связи и преемственности поколений; формирование патриотизма, любви к своей стране, чести, благородства, уважения, щедрости, храбрости, любознательности.
• 2. В основе большинства переводческих преобразований лежит культурно-прагматическая адаптация сказки под особенности русскоязычной культуры и менталитета.
• 3. Для сохранения прагматики художественного текста авторы проанализированных переводов использовали различные переводческие трансформации и преобразования (по классификации В.Н. Комиссарова): калькирование, добавления, опущения, дескрипции, методы генерализации и конкретизации, модуляции.
• 4. Эмотивное пространство сказки в большей степени состоит из эмотивов — слов с эмотивной семантикой в статусе значения и созначения. Междометия, междометные слова, восклицания, ругательства являются основой эмотивного пространства сказки. Они способствуют естественности, живости речи персонажей и реалистичности происходящих событий, делая повествование близким, понятным для читателей, в особенности для детей. Коннотативы, в роли которых выступают диминутивы, цветообозначения, сравнения и метафоры с зоонимическим компонентом, интертекстуальные вкрапления, создают особый фон, образуя некий каркас, на который надстраиваются все остальные языковые явления сказки.
• 5. Выделение универсальных способов перевода эмотивно окрашенной лексики в сказке оказалось невозможным, потому что большинство лексических средств являются потенциально эмотивными и реализуются только в контексте. Однако стоит отметить, что для лексики, называющей и описывающей эмоции, подбор соответствующих языковых эквивалентов значительно проще, чем для слов с эмотивной семантикой в статусе значения и созначения. Также благодаря подобной лексике процесс декодирования эмоции в тексте сказки становится легче.
• 6. Английский язык, отличаясь лаконичностью, имплицитностью смысла высказываний, стремится к некоторой недосказанности. При переводе заметна тенденция авторского домысливания или раскрытия внутренних эмоций контекста при переводе. Переводчики стремятся обеспечить легкость декодирования эмоций и авторской интенции.
• 7. При сравнении двух авторских вариантов перевода — Г. Кружкова и А. Энквист — заметим, что в большинстве проанализированных случаев перевод Г. Кружкова ярче, образнее и интереснее, как с языковой, так и с культурологической точки зрения. Он сильно адаптирован под русскоязычных читателей, но при этом передает дух оригинала. Перевод А. Энквист отличается точностью, буквальностью, стремлением следовать за англоязычной фразой, даже несмотря на некоторые языковые потери и усложенение высказываний. На наш взгляд, перевод Г. Кружкова больше отвечает требованиям перевода детской литературы и отражает концепцию динамической эквивалентности, передавая не формально, но функционально стремление автора побудить определенные эмоции, сформировать необходимые ценностные установки у читателя через сопереживание героям сказки и переноса чувств героев на себя.