Значение решений Европейского суда по правам человека в толковании права на суд

Значение решений Европейского суда по правам человека в толковании права на суд

Европейский суд по правам человека (далее по тексту — Европейский суд) при толковании ст. 6 последовательно придерживается не ограничительного, а демократически направленного на верховенство права подхода. Принцип верховенства права считается базовым элементом при толковании ст. 6, он выводится из международно-правового основополагающего принципа верховенства права, закрепленного в ст. 3 Устава Совета Европы, считается его частью и получил в доктрине и судебной практике обобщенное название «право на суд» [1].

Право на суд как элемент верховенства права сформулировано судебной практикой: «Пункт 1 статьи 6 обеспечивает каждому человеку право на рассмотрение в суде любого спора, относящегося к его гражданским правам и обязанностям. Он признает „право на суд“…» [2].

Право на суд, являясь составляющей принципа «верховенства права», в свою очередь, состоит из сложных элементов, наполняющих право гражданина конкретным содержанием. К таким элементам Европейский суд относит: 1) доступ к правосудию; 2) критерии гражданского права; 3) понятие суда; 4) судебное разбирательство.

Несовершенное оформление этих элементов в законодательстве государства или в его правоприменительной практике может служить причиной нарушения ст. 6 Конвенции.

Таким образом, судебные прецеденты наполнили конкретным содержанием как инициирование судебного процесса, так и его процедуру и материальное основание спорного требования согласно п. 1 ст. 6 Конвенции.

1) Доступ к правосудию. Первоначальный элемент права на суд сформулирован в широко известном решении по делу Голдера как доступ к правосудию, который предполагает возможность для каждого человека инициировать гражданский процесс в суде (Голдер пытался начать гражданский процесс, находясь в тюремном заключении по уголовному делу). Европейский суд в этом решении отметил: а) п. 1 ст. 6 не содержит точной формулировки права на обращение в суд (§ 28); б) в гражданских вопросах существование верховенства права немыслимо без возможности получения доступа к правосудию (§ 34); в) принцип, согласно которому возможность передачи дела на рассмотрение судье должна быть обеспечена в каждом гражданско-правовом споре, является одним из всемирно признанных основополагающих принципов права как принцип международного права, запрещающий отказ в правосудии (§ 35).

Итак, доступ к правосудию предполагает право каждого человека инициировать гражданский процесс. Однако доступ к правосудию с точки зрения Европейского суда не является абсолютным и подвержен ограничениям. Доступ к правосудию может ограничиваться: а) самим гражданином; б) национальным судом или законом. В процессе своей деятельности на протяжении долгого времени Европейским судом сформулированы основные виды ограничений доступа к суду, совместимые с положениями Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее по тексту — Конвенции). Так, «право на суд, частным аспектом которого является право на доступ, не считается абсолютным и может быть подвергнуто молчаливо допускаемым ограничениям» [3].

Допустимым ограничением доступа к суду Европейский суд полагает согласие человека на разрешение спорного вопроса в ином, чем судебный, порядке. Иными словами, среди ограничений доступа к правосудию выделяется возможность заинтересованного лица отказаться от осуществления права на суд в частной сфере. Отказ от права на суд, гарантированного Конвенцией, возможен при условии, что он является законным, произведен недвусмысленным образом и не пятнан принуждением. «Правовыми системами многих государств — участников Конвенции такого рода отказ от своих прав достаточно часто предусматривается как в области гражданского права, в частности в виде арбитражных оговорок в контрактах, так и в сфере уголовного права в виде inter alia, штрафов, уплачиваемых по согласию обвиняемого. Такой отказ, который имеет несомненные преимущества для заинтересованного лица, а также для отправления правосудия, в принципе не противоречит Конвенции» [4].

Таким образом, ограничение доступа к суду за счет свободного волеизъявления о передаче коммерческого конфликта альтернативному варианту разрешения спора — арбитражу, посреднику, омбудсмену и т. п. вполне допустимо с точки зрения Европейского суда.

Ограничение доступа к суду возможно и в национальном судебном решении, вынесенном на основе заявления об иммунитете иностранного государства или международной организации от судебного разбирательства в государстве пребывания. «Иммунитет государства от обычной гражданской ответственности является одной из концепций международного права, развивается из принципа par in paren non habet imperium (равный над равным власти не имеет), на основании которого одно государство не может попадать под юрисдикцию другого государства. Европейский суд решил, что предоставление иммунитета государству в отношении гражданских дел преследует законную цель — соответствие принципам международного права, — что служит основой для поддержания вежливости и хороших отношений между государствами на основании уважения суверенитета другого государства» [5].

Особенно внимательно Европейский суд подходит к ограничениям доступа к правосудию в законах, принимаемых государством. «Суд повторяет, что право доступа к правосудию, закрепленное в п. 1 ст. 6, не является абсолютным; оно подвержено молчаливо допускаемым ограничениям, так как требует по самой своей природе государственного регулирования. Государства-участники пользуются в этом вопросе определенной свободой усмотрения» [6].

Свобода усмотрения государств — участников Конвенции может относиться к установлению: а) инстанций собственной судебной системы и условий приемлемости передачи спора в определенную инстанцию; б) сроков исковой давности и пресекательных сроков для обжалования; в) иммунитетов от судебной ответственности для определенного круга лиц, например дипломатов, депутатов и т. д. [7].

Так, Европейский суд неоднократно отмечал, что не устанавливается обязательных требований в отношении «звеньев» (инстанций) судебной системы. Каждое государство устанавливает их исходя из требований внутреннего порядка.

При этом условия приемлемости в каждой из инстанций могут отличаться друг от друга: по отношению к более высоким инстанциям «может быть допущено в этом отношении больше формализма, причем контроль суда может ограничиваться в силу закона» [8].

В Европейской конвенции не содержится требований о единообразии и в отношении процессуальных сроков: «…доказательства, которыми располагает Суд, свидетельствуют об отсутствии однородности между государствами — членами Совета Европы в том, что касается срока давности по гражданским делам или его точки отсчета» [9].

Однако свобода усмотрения государства в ограничении доступа к правосудию коррелируется серьезным и последовательно повторяемым прецедентом Европейского суда о разумной соразмерности средств ограничения и законности цели таких ограничений. Так, по мнению Суда, условия доступа к правосудию не могут ограничивать право на суд до такой степени, «что сама его сущность оказывается затронутой, и будут соответствовать п. 1 ст. 6 при условии, что они имеют законную цель и что существует разумная соразмерность между используемыми средствами и поставленной целью. Конвенция имеет целью защиту не теоретических или иллюзорных, а конкретных и действительных прав» [10].

За долгое время своей практики Европейский суд подверг критике немало позиций, которые ограничивают доступ к правосудию недопустимыми с точки зрения Конвенции средствами и методами. При этом Судом не принимались во внимание ссылки на то, что подобные ограничения доступа к правосудию были закреплены в национальном процессуальном законодательстве государств, участвующих в Конвенции, и оправдывались национальными традициями и опытом в этой стране.

Одной из наиболее «опасных» форм ограничения доступа к правосудию Европейский суд посчитал полномочия должностного лица подавать заявление (протест) об отмене не окончательного решения суда. Такой институт был присущ процессуальному праву многих европейских государств. Внесение протестов на решение, вступившее в силу, признается противоречащим ст. 6 Конвенции. В решении по делу Брумареску Европейский суд отметил: «одним из фундаментальных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует среди прочего, что, если суды окончательно разрешили спор, их решение не должно ставиться под вопрос. В данном случае Суд отмечает, что Генеральный прокурор Румынии… согласно статье 330 ГПК Румынии обладал полномочиями по отмене окончательного судебного решения. Удовлетворение ходатайства об отмене судебного решения, поданного с использованием таких полномочий, приводит к аннулированию целого судебного процесса и судебного решения res judicata (недопустимо повторное решение однажды решенного дела), чем нарушается принцип правовой определенности» [11].

Другой недопустимой формой ограничения доступа к правосудию Европейский суд посчитал невозможность войти в процесс лицу, не участвующему в споре, но права и интересы которого затронуты судебным решением. По мнению Суда, «п. 1 ст. 6 применяется не только к производству, которое ведется, на эту статью может ссылаться любой, кто считает, что имело место вмешательство в осуществление одного из его прав (гражданско-правового характера).

Является незаконным и подача жалобы на то, что у него не было возможности обратиться с этой претензией в суд, отвечающей требованиям пункта 1 статьи 6″ [12].

Особым случаем недопустимых ограничений доступа к правосудию Европейский суд назвал отказ в правосудии со ссылкой на отсутствие у судов компетенции по принятию заявлений (жалоб, исков) о защите конкретных гражданских прав, в частности заявлений о незаконности решений административных органов государства по конкретному вопросу (выдача лицензий, ликвидация, регистрация и т. д.): «…что касается решений, относящихся к гражданским правам и обязанностям, п. 1 ст. 6 требует подчинения решений, принятых административными органами… внешнему контролю со стороны судебного органа с полной юрисдикцией» [13].

К особым случаям недопустимых ограничений доступа к правосудию Европейский суд отнес также: а) отказ признавать субъектом процессуального права некоторые организации (например, некоммерческую организацию — церковь) в связи с тем, что национальный закон нечетко регулировал вопросы подсудности [14]; б) отказ применять отсрочку уплаты госпошлины [15]; в) запрет представлять свои интересы в гражданском процессе лично, без адвоката [16]; г) невыполнение позитивной обязанности государства по созданию условий доступа к правосудию: несовершенство системы юридической помощи, исполнения решений суда и т. д. [17]; д) придание обратной силы закону об исковой давности и т. д.

Таким образом, формулировка п. 1 ст. 6 Конвенции в отношении доступа к суду получила истолкование как право, которое не является абсолютным и может ограничиваться на законном основании самим субъектом спора, национальным судом и государством — участником Конвенции, но лишь в той мере, которая не затрагивает сущность права на суд, а также имеет законную цель при разумной соразмерности между используемыми средствами и поставленной целью. Ограничение доступа к правосудию не должно приводить к отказу в правосудии.

Следующим элементом «права на суд» является понятие «суд», истолкованное Европейским судом как «орган полной юрисдикции по вопросам факта и права, созданный на основании закона и действующий независимо и беспристрастно». Эти аспекты понятия «суд» называются также статистическими (органическими) гарантиями права на суд, что предполагает их обязательное присутствие в любом судебном процессе.

Следует отметить, что жалобы на отсутствие надлежащего суда в национальной юрисдикции являлись достаточно распространенными во все периоды деятельности Европейского суда. Не уменьшается количество таких жалоб и в настоящее время. По этой причине проблема, связанная с понятием «суд», весьма подробно разработана. Прежде всего, согласно ст. 6 Конвенции судом признается орган, «разрешающий на основании норм права и по окончании налаженного процесса любой вопрос, относящийся к его компетенции» [18]. Этот орган должен отвечать следующим требованиям: «независимость по отношению как к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе; продолжительность мандата членов суда; гарантии судебной процедуры» [19].

Решения этого органа не могут изменяться несудебной властью: «Право вынесения обязательного решения, не могущего быть измененным несудебной властью в ущерб стороне, свойственно самому понятию „суд“» [20]. Одновременно высокая судебная инстанция должна иметь право на изменение решения: «Судебный орган с полной юрисдикцией должен иметь право изменить по всем вопросам как факта, так и юридическим решение, вынесенное нижестоящим органом» [21].

Далее, в гарантиях судебной процедуры Европейский суд выделяет в первую очередь независимость и беспристрастность суда. Независимость суда поддерживается следующими объективными правовыми механизмами: способом назначения судей, который должен отвечать требованиям демократической конкурсной процедуры, основанной на высоких объективных квалификационных требованиях, предъявляемых к кандидатам на должности судей; длительными сроками пребывания в должности судьи, которые могут прерываться в исключительных случаях, основанных на законно установленных критериях (собственная воля, болезнь, состав преступления, установленный приговором суда); иммунитетами судьи осуществляющего функции государственной власти в области правосудия; правом выносить обязывающие решения по отношению к любым субъектам публичной власти и частным лицам; любыми иными внешними признаками независимого суда: «чтобы решить, может ли суд считаться независимым, как это требует ст. 6, видимость может также приобретать значение» [22].

Наряду с определением конкретных аспектов, характеризующих независимый суд, в прецедентном праве Европейского суда получили развитие квалифицирующие признаки, свидетельствующие о нарушениях ст. 6 по этой позиции. К таким нарушениям относятся прежде всего случаи, когда положение суда (судьи) характеризовалось как: а) подчиненное по отношению к сторонам в споре: «если суд насчитывает среди своих членов лицо, находящееся… в состоянии подчиненности служебных полномочий и службы по отношению к одной из сторон, можно законно сомневаться в независимости этого лица» [23]; б) подчиненное по отношению к председательствующему в заседании должностному лицу [24], а также когда в) нарушаются видимые внешние признаки независимости [25]. «Внешние признаки независимости» — самый сложный критерий для определения нарушений по ст. 6: «фаворитизма», корпоративизма, клонирования и т. д. [26].

Беспристрастность суда породила, по признанию сотрудников Европейского суда по правам человека [27], более всего проблем в истолковании этого понятия, так как жалобы на отсутствие беспристрастного суда являются одной из самых обширных категорий заявлений, поступающих в международный суд.

Беспристрастность означает отсутствие предубеждения или пристрастия. По мнению Суда, ее отсутствие или, наоборот, наличие может быть проверено различными способами. В таком контексте Европейский суд проводит различие между субъективным подходом, отражающим личные убеждения судьи по конкретному делу, и объективным подходом, который определяет, имелись ли достаточные гарантии, для того чтобы исключить какие-либо сомнения по этому поводу.

Прецедентное право Европейского суда устанавливает два критерия для определения понятия «беспристрастного» суда по смыслу п. 1 ст. 6 Конвенции. Во-первых, суд должен быть объективно беспристрастным. Это означает, что ни один член суда не должен быть субъективно заинтересован в исходе дела. Личная (субъективная) беспристрастность судьи презюмируется, пока не будет доказано обратное. Во-вторых, суд должен быть беспристрастным с объективной точки зрения. Объективная беспристрастность заключается в отсутствии каких-либо законных сомнений в том, что она обеспечена и гарантирована судом [28]. Объективная беспристрастность должна быть видимой и устанавливается на основе внешних признаков. Например, об отсутствии объективной беспристрастности могут свидетельствовать: наличие дискреционных полномочий у одного из судей, рассматривающих дело в коллегиальном составе. Так, по одному из дел Европейский суд признал, что совмещение одним лицом функций председателя суда, администратора, назначившего судью-докладчика, а также членов коллегии судей и судью, рассматривающего дело, недопустимо с точки зрения беспристрастности лица: «Если председатель палаты выполняет организационные и административные функции, а также представляет формирование, призванное вынести решение, не следует объективно утверждать, что существуют достаточные гарантии, способные исключить любое законное сомнение относительно любого неподобающего давления» [29]; зависимость назначения на должность судьи (продвижения в должности) от полномочий председателя суда [30]; случаи, когда до вступления в свою должность судья занимался спорным вопросом в ином качестве (прокурора, адвоката, судьи нижестоящей инстанции) [31]. Если какое-либо из перечисленных обстоятельств имеет место, Европейский суд полагает, что судье надлежит настаивать на самоотводе. Судья также обязан заявить о самоотводе и тогда, когда есть основания сомневаться в его личной беспристрастности.

К случаям отсутствия субъективной беспристрастности международный суд относил: 1) публичные высказывания судьи по сути рассматриваемого спора до вынесения решения [32]; 2) высказывание председателя суда по сути правовой проблемы в средствах массовой информации до своего председательствования в судебном органе, призванном разрешить дело [33]; 3) участие судьи в принятии законодательных или подзаконных нормативных актов [34], на основе которых впоследствии выносится судебный акт.

Суд, созданный на основе закона. Эта гарантия в соответствии с практикой Европейского суда «имеет целью избежать того, чтобы организация судебной системы была передана на усмотрение исполнительной власти, и сделать, таким образом, чтобы эта сфера регулировалась законом Парламента».

В странах с кодифицированным правом организация судебной системы не должна быть передана на усмотрение судебной власти, что не исключает, однако, признания за ней определенного полномочия по толкованию национального законодательства в этой сфере [35].

Кроме того, гарантия ст. 6 Конвенции, выраженная в формулировке «суд, созданный на основе закона», означает также не только правовое основание для самого суда, но также и для состава суда в каждом конкретном случае" [36].

Таким образом, понятие суда, созданного на основе закона, независимого и беспристрастного, широко применяется Европейским судом по всем основным элементам.

Следует заметить, что Европейский суд, проверяя жалобы о нарушениях этих требований ст. 6 Конвенции, внимательно оценивает все обстоятельства рассмотрения спора в национальных судах всех инстанций. При этом международный суд неоднократно отмечал, что объективная оценка состоит в том, чтобы установить, позволяют ли определенные факты, поддающиеся проверке, усомниться в беспристрастности судьи, независимо от поведения последнего. В этом вопросе даже внешние признаки могут приобретать значение. От этого зависит доверие, которое суды в демократическом обществе должны внушать участникам спора. Всякий судья, в отношении которого имеются законные основания усомниться в его беспристрастности, должен выйти из состава суда, рассматривающего дело. При принятии решения о наличии в конкретном деле легитимных оснований для сомнения в беспристрастности одного из судей мнение спорящей стороны принимается во внимание, но не играет решающей роли. Решающим является то, могут ли опасения заявителя считаться объективно обоснованными [37].

Понятие «справедливое судебное разбирательство» согласно ст. 6 Конвенции является общим для рассмотрения уголовных и гражданских дел и включает в себя динамические гарантии справедливости движения судебного процесса в национальных судах.

Применительно к гражданскому процессу эти гарантии в толковании Европейского суда включают: равенство сторон, состязательность в процессе, гласность (публичность) судебного разбирательства, обоснованность и мотивированность судебного решения, безусловность исполнения судебного решения, вступившего в законную силу, а также разумный срок рассмотрения гражданского спора.

В отношении обязательных аспектов справедливого судебного разбирательства Европейский суд разработал истинный corpus juris, повторяемый во многих судебных прецедентах.

Прежде всего можно отметить общие подходы международного суда к условиям действия требования о «справедливом судебном разбирательстве»: оно должно соблюдаться самой судебной властью, существовать на протяжении процесса во всех судебных инстанциях и не может ограничиваться действиями иных ветвей власти — законодательной или исполнительной. Эти базовые подходы Суд разработал в следующих трех ключевых прецедентах.

«В отношении споров о гражданских правах и обязанностях Суд сформулировал в своей практике требование состязательности и равенства сторон. В судебных процессах, где сталкиваются противоположные частные интересы, это равенство предполагает, что каждая сторона должна иметь разумную возможность представить свое дело в условиях, в которых ни одна из сторон не имеет явного преимущества. Кроме того, требование справедливости относится к процессу в целом и не ограничивается состязательными слушаниями» [38].

По мнению Суда, недопустимо вмешательство со стороны законодателя (создание новой нормы с обратной силой) в судебное разбирательство в целях оказания влияния на исход дела, находящегося на рассмотрении суда: «Принцип верховенства права и понятие справедливого судебного разбирательства, гарантированные в статье 6, препятствуют любому вмешательству со стороны законодательной власти в отправление правосудия в целях воздействия на исход дела. По делам, связанным с подобными проблемами, Суд подчеркивает, что важен момент, когда вмешательство со стороны законодателя имело место: дело, в котором стороной было Государство, находилось на рассмотрении суда. Следовательно, Государство посягнуло на права заявителей, гарантированные статьей 6, вмешавшись решительным образом с тем, чтобы повернуть в свою пользу предстоящий исход дела, в котором оно было стороной» [39].

Точно так же нарушают справедливость и активные действия административных органов (исполнительной власти) по отмене решений, вступивших в законную силу. К таким органам Суд относит прокуратуру, министерства, председателей и заместителей председателя судов: «Право на справедливое разбирательство дела судом, гарантируемое пунктом 1 статьи 6 Конвенции, должно толковаться в свете Преамбулы Конвенции, которая провозглашает среди прочего верховенство права как часть общего наследия Договаривающихся Государств. Одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который требует inter alia, чтобы при окончательном разрешении дела судами их постановления не вызывали сомнения» [40].

Далее Европейский суд поясняет, что несоблюдение указанных подходов может привести к нарушению равенства сторон в гражданском процессе. «Принцип равенства сторон включается в понятие справедливого судебного разбирательства, предусмотренное пунктом 1 статьи 6» [41].

Равенство сторон в истолковании суда имеет два аспекта: а) каждая сторона имеет право представить свое дело и б) запрещается представлять свои доводы суду без извещения о них противоположной стороны. «В судебных процессах, где сталкиваются противоположные частные интересы, равенство сторон предполагает, что каждая сторона должна иметь разумную возможность представить свое дело, включая доказательства, в условиях, в которых ни одна из сторон не имеет явного преимущества» [42]. «Нельзя допустить, чтобы сторона представляла замечания без ведома другой стороны и без возможности этой последней ответить на них» [43]. Кроме того, к равенству сторон относится и право не представлять объяснений (хранить молчание) в делах административной направленности [44].

От равных прав сторон в процессе зависит и соблюдение принципа состязательности. Состязательность в истолковании Европейского суда означает возможность представления объяснений, замечаний и комментариев. «Право на состязательный процесс предполагает… возможность ознакомиться с замечаниями и доказательствами, представленными другой стороной, и ответить на них. Национальное законодательство может выполнять это требование по-разному, но предусмотренный им способ должен гарантировать, что противная сторона будет знать о представлении замечаний и будет иметь возможность их комментировать» [45].

Однако в судебном деле могут оказаться документы, которые изготавливает не спорящая сторона, а иные лица — судьи, судебные консультанты, эксперты, тайные дознаватели. Кроме того, в деле могут оказаться документы, содержащие секретные сведения. Европейский суд распространяет принцип состязательности и на эти сведения, но допускает, что процедура ознакомления с ними может носить особый характер, регулируемый национальными правилами [46].

На справедливое разрешение гражданского спора и эффективное исполнение судебного решения направлено положение ст. 6 Конвенции о разумном сроке.

В гражданском деле быстрота, которая требуется от суда, направлена на избежание положения затянувшейся неясности, которое может толковаться как отказ в правосудии. В том, что касается продолжительности гражданского процесса, точкой отсчета считается дата, когда судебная власть приняла исковое заявление, в то время как окончательным сроком является дата вынесения решения, разрешающего спор. Критериями, которыми руководствуется Европейский суд, чтобы оценить продолжительность процесса, являются: сложность дела, поведение сторон (истцов и ответчиков), поведение судебных властей и важность предмета разбирательства для заинтересованного лица, а также продолжительность исполнительного производства.

Во-первых, государство имеет позитивную обязанность обеспечить разумный срок. «Ст. 6 п. 1 Конвенции обязывает Договаривающиеся Государства организовать свою правовую систему таким образом, чтобы обеспечить соблюдение разумного срока судебного разбирательства» [47].

Во-вторых, это требование распространяется на досудебные процедуры, рассмотрение дела во всех инстанциях и исполнение решения в совокупности [48].

В-третьих, задержки по вине сторон в споре не учитываются при оценке «разумности». «Заинтересованное лицо обязано только надлежаще выполнить действия, касающиеся его, и не предпринимать маневры, чтобы выиграть время» [49].

В-четвертых, судебной власти могут вменяться в вину только случаи явной волокиты, способные «скомпрометировать эффективность правосудия» [50].

В силу того что Европейский суд считает себя связанным своими прецедентами, даже если его решение касается какой-либо конкретной страны, другие государства все равно должны учитывать это решение для того, чтобы в будущем избежать роли ответчика по аналогичному делу.

Таким образом, необходимо иметь в виду: (а) что решения Европейского суда важны для правоприменительной практики всех государств — участников Совета Европы; (б) при установлении соответствия национального законодательства и национальной правоприменительной практики Конвенции необходимо также сравнивать их и с прецедентами Европейского Суда по правам человека, признающими верховенство права" [51].

На основе проведенного анализа краткий вывод об аспектах доступа к правосудию, выработанных Европейским судом, можно сформулировать следующим образом: каждое лицо имеет право инициировать судебный процесс. Допустимы ограничения этого права, соразмерные законной цели ограничения, самим лицом, судом, законом. У государства имеется позитивная обязанность выявлять и устранять недопустимые ограничения доступа, ведущие к отказу в правосудии. Контролирует исполнение этой обязанности национальный суд. Задачей судей всех систем и звеньев является освоение общепринятых Европейских стандартов права на суд.

суд доступ беспристрастный европейский.